Антология: If today was your last day

Полный привет уходящим в ночь, взмах полушалка. Прошлая жизнь - расписной сундук с ветхим тряпьем. Как в поговорке - таскать невмочь, выбросить жалко. Ветви колышутся за окном, скоро подъем… (с) Ключ заскрежетал в замке, и Диля еще раз судорожно огляделась: пакет с вещами собран, вода перекрыта, плита отключена, ножи и вилки надежно спрятаны, вроде бы ничего опасного и острого под рукой. И только когда дверь распахнулась, а лицо матери окаменело на глазах, она с ужасом поняла, что сама забыла одеться. Так и стояла посреди кухни в старом халате и тапочках. - Ну, сволочь… - Мама! Я… – Диля увернулась от тапка и прошмыгнула в комнату. - Сказала же, сука, - монотонный голос становился все громче, - как только тревога, чтоб быстро оделась и стояла у двери! Хрясь, - сумка впечаталась в дверцу шкафа совсем рядом с головой. Перелёт. Плохо дело, мать начинала швыряться вещами в состоянии полного бешенства. Сильная рука ухватила ее за волосы, и Диля привычно скрестила руки перед лицом. Ну здравствуй, стенка. И еще раз. И еще. Нормально. Выдохнули. - Ну я же быстро, - прорыдала Диля, выдираясь из захвата. Она почти дотянулась до приготовленной одежды, но пропустила удар и шлепнулась на пол. Голова гудела. Чем так больно лупят? Половником? Видимо, мать успела метнуться в кухню и вооружиться. Костеря себя последними словами за непредусмотрительность, Диля перестала защищаться и целеустремленно поползла к ботинкам. Понятно, что одеться уже не дадут, но на улице минус 25-ть, хотя бы обуться. Она уже натянула второй ботинок (лежа даже удобней!), когда очередной пинок угодил в поясницу. Диля хватанула ртом воздух. Ой, как… Больно - не то слово. Не реветь. - Или заткнешься и встанешь, или прикончу прямо сейчас, - тихо и твердо сказали над ухом. В тумане жгучей боли Диля автоматически поднялась и успела натянуть куртку, прежде чем ее выдернули в коридор. Беспощадное зимнее солнце заливало серую землю, прокаленную морозом до звона. Под вой сирены люди спешили к укрытиям. Диля послушно волочилась за матерью. Настоящее бомбоубежище было в школе, далеко. Из окрестных домов подвалом могла похвастаться только поликлиника. Перед входом остановились, мать вручила Диле «тревожный пакет», открыла тяжелую железную дверь и внезапно спросила: - Ты ведь все делаешь мне назло, верно? Диля ошарашено смотрела на нее снизу вверх. - Папаша твой так делал, и ты туда же? - Мамочка, я просто забыла… - Диля даже не успела зажмуриться, так и поцеловалась с металлическим косяком, а потом кубарем скатилась по лестнице. Стоя на четвереньках, она в панике проверяла языком зубы. Вроде бы передние на месте, только как-то не целиком. Нормально. Не реветь. - Ай-яй-яй, девочка, ну что же ты такая неловкая. Зачем огорчаешь маму? – кто-то возился рядом, наверное, собирал разлетевшиеся вещи. - Не стоит беспокойства, - красивый властный голос гулко раскатился под сводами подвала. - Обе ноги, знаете ли, левые. Но что поделать, дочь. Мать почти заботливо подняла Дилю, воткнула в свободный промежуток на лавке и сунула платок: – Утрись. Затем, одернув шинель, живо навела порядок в общем гаме, назначила дежурного, настроила волну рации, утешила рыдающую бабку, в общем, как обычно. - Держитесь, погранцы? – спросил кто-то. - Держимся! – весело и надменно вздернула подборок мать, - так что без паники. - Товарищ офицер, мы бы без вас пропали, - мать польщено улыбнулась. Но когда она присела перед Дилей, улыбки уже не было: - После тревоги пришлю солдата, сходишь поесть. Потом – домой. Приду, поговорим о поведении. На меня смотри, - серые глаза стали стеклянными. - Господи, - выдохнула мать, глядя в упор, - как же я тебя, тварь, ненавижу. И, резко выпрямившись, она ушла. - Как звать? – сосед неловко повернулся. - Диля. - А по батюшке? - Валихановна, - Диля хлюпнула кровью. - Меня дядя Андрей зовут, Диля Валихановна, - сосед полил огромный носовой платок водой из пластиковой бутылки. – Подними-ка мордашку. Ха. Я после десяти раундов краше выгляжу. Даа, дева, - осторожно вытирая Диле лицо, протянул дядя Андрей, - нос сколько раз ломали? Диля показала два пальца. - Понятно. Ну что сказать, терпи. Главное, дотянуть до шестнадцати, а там сама себе хозяйка. Хотя, такими темпами… Ладно, - оборвал он сам себя. – Не журись, что-нибудь придумаем. Он критически осмотрел Дилю и улыбнулся, - будет романтический шрам на губе. Ничего страшного. - Зубам больно, - пожаловалась Диля. - Это потому что два передних сломаны, видно нерв открыт, и когда вдыхаешь, воздухом по нерву сечет. Так что дыши носом, а ртом пока так, боком, - он смешно втянул воздух уголком рта. Диля хихикнула и тут же скривилась. - Вот, - назидательно пригрозил пальцем дядя Андрей, - никаких смехотулек пару дней, чтоб зажило. Штаны бы тебе найти, - внезапно переключился он. - Чего в пакете? А, смена белья/консервы. Ясно. Вскоре стараниями дяди Андрея Диля обзавелась жуткими колючими рейтузами и шапкой. Пригрелась. Что отбила, то болело, но так, общим фоном. Раскалывалась голова, волнами накатывала дурнота, ничего нового. Бывало хуже. И будет. Никакой дядя Андрей тут не поможет. Диля усилием воли загнала назад подступающие слезы. Потом пригодятся. Взрослые переговаривались вполголоса: - У меня родители в Михайловке, связи второй день нет, спереживалась вся. - Вот! Сестра в Голодном молчит. Не знаю, че думать. - А Княжино? Есть кто оттуда? - Через Оленье вчера три колонны к маньчжурам прошли. - Тоже новость! У нас тех колонн ложкой ешь. - Только бы какой дурак кнопку не нажал. - Кнопку? - Ну эту, ядерную. Диля насторожилась, про ядерный взрыв она читала, да и в школе на уроке ОБЖ худой веселый дяденька из МЧС красочно описал притихшему третьему Д, как он выразился, «полный привет». - Да ты че! Своя ж земля. Здесь же люди! - Не так нас тут и много. С точки зрения военной целесообразности, - вклинился тихий голос. - Типун тебе на язык, вот че. - Отбой тревоги! – весело пропел дежурный. - По домам! В тонкой синеве ранних сумерек бледная звездочка мерцала над макушкой ближайшей сопки. Диля судорожно вздохнула, придется ждать солдата. Щелкнула зажигалка. - Ну что, болезная, - дядя Андрей с наслаждением затянулся, - пошли, провожу до части, тебе ж туда, как понимаю. - А уже можно? – шепеляво осведомилась Диля, придерживая распухшую губу пальцем. - Уже безопасно? - Опасно-безопасно, идем быстрей, а то дуба дашь в своем лапсердаке. - И это тоже безопасно? – Диля ткнула рукой в небо. Чуть левее звездочки, над вершинами сопок, шапкой молока, сбегающего из кастрюли, поднимался красивый облачный гриб. - Назад! Все назад! – не своим голосом орал дядя Андрей в спину беззаботным людям. Он попытался схватить Дилю, но она уже неслась навстречу взрыву. Полный привет! Если это он… И если это он… Среди нарастающего гула, среди ужаса, крика и воя сирен, не помня себя от счастья, не замечая боли и привкуса крови, Диля прыгала на бортике разрушенного фонтана и исступленно кричала: - Ура! Ура! Уррра!