Легенда о Довакине. Книга 1

      — И это, что, вся гробница? А я-то думал, они побольше будут!       Лодур усмехается снисходительно и безо всякого страха шагает внутрь небольшого древнего нордского дольмена, торчащего маленьким холмиком посреди снежной пустоши владения Винтерхолд. От древних камней веет холодом и сыростью. Влага мигом устраивается в лёгких комками мокрого, прелого мха.       — Во-первых, отнюдь не вся, её просто ещё предстоит раскопать целиком, — добродушно возражает ему мастер Толфдир, и Лодур нехотя оборачивается на голос, звучащий будто сквозь одеяло, или массивную дверь, или толщу воды. — А во-вторых, юноша, не стоит недооценивать местных мертвецов. Лучше не тревожить их по пустякам.       В груди у Лодура набухает, разрастается досада. Он не видит лица мастера Толфдира, но в то же время видит его прекрасно — обрамлённое пышной, непослушной копной чёрных волос, едва тронутое первыми морщинами, оно преисполнено чинного, снисходительного спокойствия. Как всегда. «Безопасность превыше всего, Лодур»; «ты слишком торопишься, Лодур»; «ай, не зря магом разрушения растёшь — норов буйный!» — и всё в таком духе. И лицо талморского юстициара — Лодур никак не может запомнить, как зовут этого надутого индюка — он тоже видит перед собой как живое: с неестественно вытянутым подбородком, до смешного жёлтой кожей и злобными маленькими глазками, с трудом втиснутыми на такой узкой морде. «Отчёт о любых находках по окончании экспедиции мне на стол!» — юстициара с ними нет, но Лодур и его голос тоже слышит, словно они всё ещё стоят на пороге Коллегии, и чопорный альтмер по-прежнему говорит с мастером Толфдиром в таком тоне, будто делает ему выговор заранее. На всякий случай. Из вредности за вытребованное разрешение взять троих учеников на место раскопок крошечного захоронения.       Из принципа игнорируя слова учителя, Лодур делает ещё один шаг в темноту кургана. Рука в плотной варежке из козлиной шерсти шершаво шуршит по обледенелому камню, пачкается в вековой грязи.       Им с Амдиром по тринадцать лет, а братишке Лофту и того десять. Малому сложнее всех: он упорно топает за мастером Толфдиром по снегу, вязнет в сугробах едва ли не по самую свою ярко-рыжую макушку, мёрзнет и постоянно жалобно пищит.       — Мастер Толфдир... тут что, есть драугры? — стоит только подумать о младшем братишке, как он тут же испуганно подаёт голос. Лодур не видит и его тоже — он ушёл вперёд и как всегда лезет на рожон, — но сердце у него сжимается от стыда.       — Вполне возможно, — подтверждает учитель, и Лодур понимает, что он прав, что лгать нынче не время, но ему больше всего на свете хочется повернуть назад, обнять меньшого, утешить, сказать ему, что бояться нечего. Вместо этого он вопреки, со зла щёлкает пальцами, чтобы сотворить всполох огня, шагает дальше, и оказывается в круглом зале с железным саркофагом в самом центре и рассохшимся от времени и влаги деревянным сундуком. Судя по слишком уж аккуратному виду и пустоте внутри, учёные Коллегии уже осмотрели его и забрали всё ценное.       — Да всё тут тихо! — кричит он, надеясь своей бравадой утешить брата. — Тут гроб, всего один. И я его даже открыть не могу.       — А драугр-то сможет, если что! — его окликает Амдир, высокий, худощавый юноша-альтмер с вечно болезненным лицом и чуть вздёрнутым носом. У него тоже смешное лицо, но не такое противное, как у талморского юстициара, совсем другое, светлое, улыбчивое. Он вообще на большинство альтмеров не похож. Когда он оказывается рядом, Лодур чувствует его присутствие, даже не оборачиваясь. Рядом с Амдиром ему обычно спокойно и безопасно.       — Откуда нам знать, что гроб этот не проклят? — голосом друга говорит с Лодуром рассудок, но к его доводам он нынче глух. Нечто, чего Лодур сам не понимает, распирает грудную клетку, не даёт дышать, клокочет внутри первородным гневом, желанием спорить, злиться и разрушать.       — А вдруг там лежит что-нибудь ценное? Надо посмотреть!       — Лодур, тебе не зря сказали, что это может быть опасно...       — Да это просто тухлая гробница, вот и всё!       Лодур и Амдир стоят посреди крошечной камеры с низким потолком, и в ней становится, вероятно, жарче, чем в горниле Небесной Кузницы.       — Успокойтесь, — велит своим ученикам Толфдир. Он едва помещается в узком и низком дверном проёме, и фигура его словно нависает над Лодуром, и Лодур вынужденно умеряет бурлящий у сердца гнев. И Лофт, такой ещё маленький-маленький — он всё никак не растёт и вечно выглядит лет на шесть — рыженький-рыженький, глядит на брата встревоженно, и Лодуру стыдно. И перед ним, и перед мастером Толфдиром, и перед Амдиром, на которого он едва не выплеснул необъяснимую свою злость.       — Будет лучше, если отопру его я, — решает Толфдир.       — Да почему у вас у всех такой вид, словно мы забрались в огромный курган, полный драугров? — Лодур вновь проигрывает своему гневу и берётся спорить. — Вот, ничего тут такого нет!       Резким движением он, опередив любые действия Амдира и даже Толфдира, вдруг с необъяснимой лёгкостью распахивает гроб.       Раздаётся неприятный треск. Затем ещё раз. В стене замурованы ещё два саркофага, и драугры, вырвавшиеся за свободу, хватают Толфдира и Лофта, и мальчик пронзительно кричит.       Лодур паникует, пытается сотворить огненную стрелу, но чары ускользают от него, магия его не слушается и утекает сквозь пальцы. Он оглядывается в поисках друга, но нигде его не находит, пока из центрального саркофага, хрипло дыша, не восстаёт ещё один драугр и тянет к Лодуру гнилые, трухлявые пальцы. Неживые глаза горят неестественным ярко-синим светом, и в этом свете Лодур с ужасом видит в иссохшем лице мертвеца черты Амдира.       И тогда Лодур тоже кричит, но воздуха не хватает. Драугр схватил его удивительно крепко для гнилушника и теперь сдавливает ему рёбра, душит его. Лодур судорожно хватает ртом воздух, извивается в смертельных объятиях покойника, пытается вырваться...       …он проснулся в холодном поту, дрожа как осиновый лист.       В панике оглядываясь по сторонам, он увидел знакомую медвежью шкуру, собственный наплечный мешок, служивший ему всю ночь подушкой, те же затхлые полки, тот же холодный каменный пол, и наконец сообразил, что всё ещё находился в Ривервуде, в подвале дома местного кузнеца. Ему уже давно не тринадцать, а Амдира в той давней экспедиции быть с ним никак не могло, потому что его бедный друг прибыл в Коллегию из Алинора лишь спустя три года после того случая. В одном лишь сон его не соврал: бедный Амдир лежит в могиле, но только никогда из неё не встанет, как бы Лодуру каждый день, каждую минуту своей жизни ни хотелось всё изменить.       Он обхватил себя руками за плечи и крепко зажмурился, стараясь глубоко дышать. Голова болела так, будто грозила вот-вот лопнуть как нагретая под солнцем тыква, попавшая под дождь.       — Эй... ты чего? Плохо тебе? — в подвал спустился Хадвар, который уже успел вымыться и переодеться, а значит, давно встал.       — Просто... кошмар приснился, — попытался отмахнуться Лодур, но выглядел при этом ещё паршивей, чем накануне, сразу после побега из Хелгена: бледный как мертвец, он судорожно ловил ртом воздух, задыхался и дрожал всем телом.       — Мне после того, как я впервые в настоящем бою побывал, тоже снились кошмары, — Хадвар присел рядом с ним и легонько потрепал его по плечу. — Это со временем пройдёт, ко всему привыкаешь. В смысле, я надеюсь, что ни в какие передряги тебя больше не занесёт, конечно...       — Всё нормально, Хадвар. Правда, — Лодуру от его присутствия становилось немного спокойней. — Спасибо тебе.       — Давай-ка, приходи в себя и ползи к столу, — посоветовал Хадвар. — Сигрид тебя покормит. И дядя хотел поговорить с тобой… Только не пугайся его, а то у тебя сейчас так лицо вытянулось.       Лодур и вправду вспомнил, что хозяин дома прошедшим вечером отнёсся к нему с закономерным подозрением, а потому вмиг успел себя накрутить и испугаться. А Хадвар оказался очень наблюдательным собеседником и чутким другом.       — Ладно... договорились, — в ответ на его замечание Лодур даже слегка улыбнулся.       — Вот и молодец.       Лодуру потребовалось ещё несколько мгновений тишины, чтобы окончательно успокоиться: кошмары ему снились отнюдь не впервой, но он всё никак не мог привыкнуть к ним. И это-то за целых пять лет. Пока взгляд его тревожно и бессмысленно блуждал по полкам — концентрация на предметах вокруг худо-бедно помогала унять тревогу — он обратил внимание на несколько бутылок вина на полу, под нижним ярусом одной из них. Однако любые мысли об этом Лодур постарался поскорее прогнать: во-первых, его в этом доме и так хорошо привечали, к чему без спросу брать чужое, а во-вторых, между эпизодами повторения собственных ошибок хотя бы ради приличия должно проходить какое-то время. Чтобы не зацикливаться на всякой ерунде, он — не без труда и боли в мышцах — поднялся на ноги и тут же понял, что головокружение никуда не делось, не слишком сильная, но ощутимая боль в обожжённой ноге — тоже, а значит, если его всё-таки отправят в Вайтран, дорога предстояла долгая и трудная. Человека, для которого вполне в порядке вещей было шататься пьяным по улицам городов Сиродила, не напугать такими перспективами, но трудности за последние сутки Лодуру порядком поднадоели.       Пришлось ещё немного посидеть и подлечиться. Вероятно, Хадвар был всё-таки прав, когда заставил Лодура подойти к Стоящим камням: даже если просто сработало самовнушение, эффективно же оно работало, скамп побери! Полностью больную ногу он всё ещё не залечил, но боль облегчил изрядно. Сутками ранее самые простейшие заклинания выматывали Лодура до крайности и вмиг лишали его магических сил, которые потом восстанавливались мучительно долго и, как говаривали в Сиродиле, в час по чайной ложке (Лодура смешила мысль о том, что в Скайриме никому и объяснить бы было невозможно, что это за «чайная ложка» такая, и для чего она нужна). А теперь он легко сотворил целебные чары и мысленно возблагодарил преподавательницу из Коллегии, Колетту Маренс, которая всем без исключения ученикам прямо-таки на мозгу своим высоким, противным голосом вырезала аксиому: «Школа восстановления — полноценная школа магии». А тогда, в юности казалось, что уж чьи-чьи, а её занятия прогулять — святое дело. Позднее выяснилось, что очень зря.       На лечение времени ушло порядком, и Лодур забеспокоился, что слишком задержался, когда услышал оживлённый разговор на первом этаже. Одеваться пришлось наскоро, да ещё и влезать в грязную до невозможного робу. Однако, когда Лодур, всё ещё слегка прихрамывая, доковылял до первого этажа, то сразу с досадой понял, что можно было ещё повременить.       Он стал свидетелем крайне неприятной ссоры: на пороге дома стояла Гердур, женщина, которая днём ранее не пустила беженцев из Хелгена в Ривервуд, и теперь она яростно спорила о чём-то с Алвором.       — Эти люди пришли к нам из соседнего холда. Мы же не обязаны кормить весь Скайрим! Урожай в этом году не ахти, а ты предлагаешь в каждый дом подселить по голодному рту!? — возмущалась она. — Я не жестокосердная, Алвор. Я просто забочусь о тех, о ком могу заботиться.       — Разве по-соседски мы вчера поступили с ними? — хмурился кузнец, нервно подёргивая себя за бороду. — Не дело это, Гердур.       — А что было делать? Лукану в убыток работать? Дельфине? Тебе, в конце концов? Эти люди не только не смогли бы заплатить ни гроша, но и вымели бы из Ривервуда за просто так всё, что можно было продать!       — Да не об одних же деньгах печься человеку, в самом деле!       — В самом деле? — голос Гердур вмиг похолодел. — В самом деле, Алвор? Про заказ мой недавний, чай, помнишь хорошо, а? Знаешь же, что и для кого я тебя сковать попросила. Вижу, всё понимаешь — так что скажешь? Не в деньгах дело, Алвор?       Кузнец побледнел. Лодур, застывший на лестнице в подвал, видел, как вытянулось лицо Хадвара, который сидел тише воды ниже травы у стены слева от входа так, чтобы Гердур его не заметила. Не только Алвор — все, действительно, всё понимали, и от этого становилось не по себе.       Когда Гердур ушла, Хадвар, ни слова не сказав дяде, ушёл обратно в подвал мрачный и понурый. Таким серым лицо его Лодуру не казалось даже в туннелях под крепостью Хелген, когда они, едва не умирая от страха, крались мимо спавшей медведицы или сражались с мятежниками не на жизнь а на смерть.       — Здравствуй, Лодур, — со вздохом поздоровался Алвор. — Как ты? Как спалось?       — Всё хорошо, — убедительно соврал Лодур и решился подойти ближе. — Спасибо.       — Присаживайся, — Алвор кивнул в сторону стола. — Сигрид и Дорти в огороде, а Хадвар... уже позавтракал.       На столе стоял поднос со свежими пирожками с яблочной начинкой, и Лодур мигом почувствовал, как рот его наполнился слюной, но гораздо больше, чем поесть, хотелось решить иную проблему. Узнав у Алвора, что мылись по тёплой погоде прямо в реке, Лодур, с трудом преодолевая стеснение, одолжил у хозяина дома кусок мыла и чистую одежду — простую белую рубаху да льняные штаны — и отправился к месту вчерашнего спора, чтобы выйти за пределы деревни и вымыться наконец как следует. Ещё прошедшим вечером на подходе к Ривервуду он заприметил тихую рощицу на противоположной стороне реки. Из рощицы прямо над рекой наклонялась, удобно закрывая обзор со стороны города на небольшой прибрежный участок реки, плакучая ива — идеальное место, чтобы помыться без лишних свидетелей.       На въезде в деревню Лодур заприметил оставленные по обочинам дороги пепелища от костров: хелгенцы, вероятно, ночевали здесь, но утром отправились в дальнейший путь, сообразив, что им в Ривервуде ничего не светит. От воспоминаний об этих несчастных Лодур вновь приуныл. Повезло же ему, для него-то нашёлся в лице Хадвара проводник, а за остальных заступиться было некому. Впрочем, во взгляде Гердур, ожесточённо спорившей с Алвором, он тоже заметил беспокойство, только иного рода: когда она говорила о том, что судьба Ривервуда ближайшей зимой тревожит её куда сильнее, чем беды жителей разорённого Хелгена, она, как показалось Лодуру, вовсе не лгала. И даже если преувеличивала возможные беды, то не для красного словца, а из искренней заботы об односельчанах. Возможно, такие люди и убегали в лагеря мятежников: уверенные в своей правоте и готовые отстаивать её с горящими глазами, споря до хрипоты.       А вообще, конечно, наверняка всякие убегали.       Добравшись до ивы и спрятавшись за ней, Лодур с наслаждением поплескался в реке, переоделся и постирал робу, протёр дорожные сапоги из козлиной кожи и ощутил себя после всех этих процедур совершенно иным человеком. Будто родился заново. Когда он вернулся в дом Алвора, то сразу понял, что у них с Хадваром, видимо, состоялся непростой разговор: последний уже стоял на пороге с наплечным мешком за спиной и явно собирался уходить.       — Бывай, в общем, дядя… О, Лодур. Славно, что ты вернулся, — Хадвар без тени привычной улыбки слегка потрепал его по плечу. — Я всё тянул с уходом, хотел с тобой попрощаться.       — Постой... так разве не вместе мы с тобой дальше пойдём, до Вайтрана? — вроде бы Хадвар ещё прошлым утром был Лодуру совершенно чужим человеком, а теперь почему-то расставаться не захотелось. Перспектива грядущего одиночества Лодура совсем не радовала.       — Нет, приятель. Извини. Я в Солитьюд отправлюсь лучше, а ты давай-ка к ярлу поторопись. Удачи тебе.       — Удачи, — растерянно пожелал Лодур в ответ и вдруг крепко обнял Хадвара на прощание. — Спасибо тебе за всё.       — Ну, ну, расчувствовался, — тот хлопнул его по спине, и у Лодура аж хребет хрустнул. — И тебе спасибо, дружище. Может, ещё свидимся. А про вступление в легион правда подумай.       — Да я, может... потом, — невнятно промямлил Лодур, чувствуя привычную пустоту в груди.       И тем не менее, вопреки очевидной грусти, они попрощались, и Хадвар пошёл своей дорогой.       — Тебе, Лодур, тоже пора, — печально рассудил Алвор. — Сейчас поешь, я тебе дам денег на дорогу, чай, нет ведь у тебя ничего? И в путь.       — Да я... ну, у меня есть пять золотых, — Лодур невесело рассмеялся. Эти пять золотых он вытащил из кармана мёртвого палача в катакомбах под крепостью Хелген, хоть палач и так отдал за него самое ценное, что у него было.       — Не густо, — усмехнулся Алвор. — Этого тебе даже на комнату в таверне не хватит.       Они вернулись в дом. Лодур позавтракал, Сигрид собрала ему еды в дорогу, а Алвор выдал ещё десять септимов, и Лодур очень долго благодарил супругов за гостеприимство, кров и пищу, пожимал Алвору руку, пока не устал.       А ещё всё-таки умыкнул из подвала бутылку Алто.       — Мне, может, стоило к торговцу заглянуть, чтобы не объедать вас? — смущённо поинтересовался он напоследок у Алвора.       — К Лукану? Так его «Ривервудский торговец» закрыт, — Сигрид даже удивилась. Лавочка расположилась прямо через дорогу от их с Алвором дома, и ко двери, в самом деле, наскоро и криво была прибита табличка «закрыто». — Их вроде обворовали недавно.       Лодура это ничуть не удивило. Стражи в Ривервуде не было, а Гердур, при всём своём беспокойстве за односельчан, не могла лично отлавливать каждого вора и тащить его на ярлов суд в Вайтран.       — Не тревожься, с нас не убудет. Это только Гердур кажется, что её все вокруг объедают, — Алвор явно до сих пор переживал из-за недавней ссоры с хозяйкой лесопилки, да и с Хадваром явно тоже поругался. — Ладно, бывай здоров. Счастливого тебе пути, Лодур.       И добавил тихо, почти неслышно:       — Да хранит тебя Талос.

***

      Ривервуд быстро остался позади.       Ещё прошедшим вечером деревенька показалась Лодуру удивительно тихой: только на въезде стоял страшный гвалт, а в остальном жизнь словно бы замерла. Теперь же, стоило только поутихнуть впечатлениям от недавних событий, дела пошли своим чередом: громко переругиваясь, таскали брёвна работники лесопилки; деревенские дети со звонким смехом и весёлым гвалтом гоняли по берегу реки лохматого серого волкодава; проснулся и клянчил у прохожих монетку местный пьяница, проспавший всю ночь на пороге таверны, куда его уже давно не пускали; звон стали из кузницы Алвора разносился по всей округе, так что слышно было на половину Ривервуда; а упорная старушка, которая накануне доказывала сыну, что видела дракона, снова взялась за своё. Лодур от громких голосов и оживлённого шума быстро устал и постарался как можно скорее покинуть поселение, которое, напади на соседей хоть имперцы, хоть Братья Бури, хоть дракон, всё равно жило сегодняшним днём и едва ли могло себе позволить волноваться о будущем. Возможно, Гердур именно это и беспокоило... В последний раз взглянув на Ривервуд со стороны моста через Белую реку, Лодур поправил ремешки заметно потяжелевшего под грузом припасов заплечного мешка и пересёк мост, за которым на другом берегу дорога разветвлялась: направо — спуск на равнину в сторону Вайтрана, прямо — вверх, в горы, прямиком к Ветреному пику.       Лодур отправился, конечно, направо — но, даже просто проходя мимо дороги к кургану, почувствовал, как со стороны гор повеяло холодом. Ветреный пик отнюдь не просто так получил такое название: там, на самой вершине горного хребта его каменные арки и могучие стены продувались ветрами со всех сторон.       Дорога на Вайтран же уютно зазывала вперёд приятной тенью: сквозь еловые заросли по обеим сторонам дороги ненавязчиво, едва-едва, лишь изредка поблёскивая, пробивались солнечные лучи. Дорожка довольно быстро свернула в сторону от реки, но ощущение лёгкой прохлады никуда не делось, и Лодур даже замедлился невольно, чтобы насладиться моментом, подышать свежим воздухом и в очередной раз порадоваться тому, что вернулся назад в Скайрим. Он много раз путешествовал по Сиродилу, перебираясь из города в город, но равнинные леса центральной провинции, слишком тёмные и влажные, с густым подлеском не впечатляли его так, до дрожи и трепета где-то под сердцем, как хвойные горные леса его, казалось бы, неприветливой родины.       Обогнув невысокую скалу, врезáвшуюся бесцеремонно в самую гущу деревьев, Лодур заприметил впереди выход на большую дорогу шириной с пару телег, которая сворачивала вправо и вела вниз, мимо каскадов водопада и далее к очередному мосту через реку уже на равнине. Это означало, что до Вайтрана оставалось не так уж и далеко. Отодвинув широко раскинувшиеся еловые лапы, он протиснулся между ветвями и быстро вышел на тракт, свернул ещё раз вправо, к водопаду и начал спуск по каменистым ухабам, время от времени замедляясь из-за вполне терпимой, но всё-таки неприятной ноющей боли в ноге. Бурный поток гудел совсем рядом, за негустым рядком деревьев по правую руку от него, и Лодур нет-нет, да останавливался ненадолго, прислушиваясь к шуму водопада и лёгкому шелесту прохладного северного ветра, который норды называли «дыханием Кин».       А потом он вынырнул из лесной полутьмы, вышел к месту, где срывался окончательно вниз, в реку водный поток, — и обомлел. Справа от водопада тянулась дальше на север высокая горная гряда, упираясь белоснежными вершинами в небеса, а где-то там, на равнине высился, как будто почти не уступая горам в размерах, могучий обелиск, построенный тысячи лет назад непоколебимыми людьми, уже в ту пору населявшими эти земли. На самом верху обелиска красовался, раскинув крылья, вытесанный из камня орёл с массивным клювом, весь украшенный характерной витиеватой древней нордской резьбой, похожей на ту, что они с Хадваром видели на Стоящих камнях. И от вида этого изваяния, будто легко парившего в воздухе, несмотря на полностью каменное тело, у Лодура захватило дух, и сердце забилось чаще, и к безумному восторгу мигом прибавилась давящая на грудь печаль.       Раньше он и понятия не имел, как сильно любил свой дом. Для того, чтобы это понять, ему понадобилось пять лет в Сиродиле...       ...и одно убийство. Или теперь уже не одно? Разве несколько мятежников из крепости Хелген не в счёт? Разве не были они такими же нордами, как он сам? Быть может, кто-то из них даже был родом из этих мест и умирал с мыслью о гордом каменном орле, стремящемся ввысь — должно быть, в Совнгард.       Лодур взглянул на свои руки, и они будто заалели, потому что полуденное солнце теперь на открытой местности сильно било ему в глаза и мешало как следует смотреть перед собой. Укол совести оказался болезненным. Ему захотелось мигом всё бросить и убежать вновь, спрятаться, не говорить с ярлом и не смотреть в глаза ни ему, ни кому бы то ни было ещё в этом прекрасном, суровом, истерзанном краю, не глядеть на орла, потому что даже он взирал на Лодура в ответ с осуждением с высоты своей благородной древности.       От унылых мыслей его оторвал грубый толчок в плечо.       — Эй, ты! Не мешайся тут под ногами, — толкнул его, как выяснилось, крепкий смуглый имперец с пышными усами и выщербленным рубцами лицом. — У нас дело государственной важности.       Осмотревшись, Лодур понял, что не заметил имперский конвой, который вёл пленного норда, немного похожего на Ралофа. Убедившись, что это не его знакомый, Лодур отошёл с дороги в тень разлапистой ели, которая росла на берегу прямо у края водопада, подождал, пока печальная процессия отойдёт на достаточно большое расстояние, чтобы не обращать на него внимания, и лишь затем продолжил путь.       От хорошего настроения не осталось и следа.       Впрочем, совсем скоро он уже спустился на равнину, прямиком к очередному мосту через реку, но переходить его не стал, а свернул налево, в сторону понатыканных тут и там одноэтажных домиков с деревянными крышами, выкрашенными в яркий синий цвет — характерно вайтранская примета. Впереди замаячила фигура стражника в остроконечном шлеме, кольчуге с охровой накидкой и с выцветшим дубовым щитом с изображением конской головы. А чуть поодаль от сельских домишек, на другой стороне реки на холме возвышался величественный многоярусный Вайтран, окружённый высокой каменной стеной с квадратными смотровыми башенками. На самой вершине холма стояла жемчужина города — Драконий Предел, ярлов дворец с деревянными крышами, украшенными резными фигурками драконов на коньках.       В отличие от лесистой горной местности, здесь, на равнине деревьев практически не было, только местами торчала неровными пучками уже пожелтевшая в преддверии осени, высокая и пыльная трава, разукрашенная тут и там, будто яркими мазками, жёлтым драконьим языком да всевозможными видами горноцвета. По прямой и ровной дороге идти было куда приятней, и Лодур быстро миновал местную медоварню (а как хотелось там задержаться!), прошёл мимо нестройного ряда домиков с плюгавыми кособокими заборчиками и огородами, полными капусты, мимо мельницы с такой же ярко-синей крышей, как и у остальных зданий, и свернул в последний раз направо у конюшни, где дорога вновь разветвлялась. Прямо, меж громадных древних нордских ритуальных камней, похожих на торчащие из земли кости с уже знакомой витиеватой резьбой, дорога простиралась дальше на запад, в сторону Рорикстеда и далее на территорию Предела до самых Друадахских гор. Лодур же направился по ответвлению дороги, ведущему прямиком ко внешним городским воротам. На его счастье, они были открыты.       Перейдя мостик через измельчавшую на равнине речку, он услышал характерный мурлыкающий говорок: слева от ворот у стены, рядом с массивным валуном раскинул палатки каджитский торговый караван. На валуне сидели, болтая ногами, худенькие детишки с непропорционально большими ушами, чуть поодаль худощавая кошка с медными кольцами по штуке в каждом ухе разводила костёр, а её здоровенный, почти с норда ростом собрат с двуручным мечом за спиной ходил вокруг лагеря, всем своим видом давая понять, что ворам и обидчикам не поздоровится, если они хоть пальцем тронут караван. У входа в палатку на разноцветном круглом плетёном ковре, полинялом от времени и солнца, сидел седовласый кот-торгаш с вытянутыми чёрными ушами и грязно-серой приплюснутой, широконосой мордой.       — Здр-равствуй, путник! Каджит пр-риветствует тебя в своей лавке, — с хитрой улыбочкой промурчал он, привлекая внимание Лодура. Тот отрицательно покачал головой, но поговорить всё равно остановился: кошколюди его всегда поражали самим фактом своего существования, а в Скайриме их ещё и в города не пускали, чтоб не тащили всё, что плохо лежит, так что Лодур впервые увидел каджитов только в Сиродиле и всё никак не мог к ним привыкнуть.       — Прости, мне нечего тебе продать и не на что купить твои товары.       — А... какая досада, — голос у кота был хрипловатый — один из признаков каджитской старости. — А каджит думал, вдр-руг ты путешественник, котор-рому очень нужен уникальный, неповтор-римый, пр-рочный и остр-рый ввар-рденфельский кинжал! Эбонитовый, честное слово.       — Да знаю я ваши эти «эбонитовые» кинжалы, — Лодур даже усмехнулся. — Эбонит нынче не достанешь, на Солстейме уже много лет ничего не добывают, а из Морровинда больно дорого везти. Будь у тебя настоящий эбонитовый кинжал, ты бы его не втюхивал на дороге первому встречному.       — Хм... каджиту попался слишком осведомлённый путник. Может, хоть зельице какое тебе пр-ригодится? — заискивающе осклабился котяра, указывая на бутыльки с разными отварами, стоявшие на столике при входе в палатку.       — Может, попозже и пригодится, — Лодуру разговор уже надоедал. — Прости, в город мне надо.       — Как знаешь. Но помни: если у тебя есть деньги, у каджита есть товар-р!…       Кот быстро исчез из виду: Лодур быстрым шагом поднимался по мощёной дороге, которая вела на вершину холма. Миновав внешние ворота, а затем ещё одни с откидным мостом через совсем уж неглубокое, узенькое ответвление речушки, он добрался до внутренних стен города. Тут мощные дубовые ворота уже оказались заперты. Их стерегли двое стражников, и хотя лиц их Лодур не видел за забралами шлемов, позы их и тон выражали усталость и безразличие.       — Чего тебе? — лениво спросил один из них. — Не видишь, заперто. Ярл не велел никого пускать.       «Значит, они уже знают о драконе? Да пожалуй, что знают», — размышлял Лодур: «Может, беженцев из Хелгена принимать не хотят?».       — Я из Хелгена, — тем не менее, сказал он. — На город напал дракон. Я пришёл вашего ярла предупредить. Не ровен час, дракон вернётся. Лодур готов был поклясться, что за забралами стражники переменились в лицах.       — Из Хелгена?... Другое дело, — засуетились они. — Проходи. Ярл... наверное, захочет тебя видеть. В Вайтране со вчера только и разговору, что о драконах. Весь Драконий Предел на ушах из-за вашего Хелгена.       Дубовые ворота медленно, с тяжёлым скрипом распахнулись, и Лодур увидел перед собой небольшую площадь, от которой тянулась вперёд, к площади побольше, на север широкая главная улица, шумная, многоголосая, полная людей. Отвыкший за время долгого пути домой от городской толпы, Лодур поёжился немного и нырнул в гущу повседневной суеты.       День был в самом разгаре; на торговой площади со всех сторон лились в уши непрошеным фоновым шумом наперебой голоса, низкие и высокие, зычные и тонкие, мужские и женские:       — Броня! Оружие и броня!       — Свежие овощи!       — Мясо, свежее мясо! Совсем недавно бегало!       — В лавке Белетора всё продаётся, хоть даэдра в ступе!       Лодур мигом оглох, ошалел от пёстрого многообразия лиц и одежды, от елей на холмиках меж домов, которые казались почему-то зеленее лесных, от уже знакомых ярко-синих крыш и от запахов овощей, фруктов, трав, древесины, плавленного металла... Всё смешалось в Вайтране, городе, основанном легендарными Соратниками, дружиной короля древности Исграмора; городе, ставшем благодаря столь удачному местоположению крупной торговой точкой в самом сердце Скайрима. Городе, который умело подстроился под нынешние совсем не героические, практичные времена, но всё ещё бережно хранил память о своём славном историческом прошлом. Не зря он, пожалуй, оставался единственным в Скайриме, где всё ещё сохранялся нейтралитет между имперцами и Братьями Бури. Вайтран поспешности и радикализма вообще не любил, и местные правители испокон веков во всём искали «золотую середину».       Лодур поспешил как можно скорее выбраться из толпы на порог местной таверны с предсказуемым для Вайтрана названием «Гарцующая кобыла». Решив переждать с полчаса самой оживлённой торговли на площади, а заодно выяснить заранее, есть ли там свободные комнаты и как побыстрей добраться до Драконьего Предела, Лодур прошмыгнул внутрь. Поговорив с местной трактирщицей Хульдой, он тут же отдал ей десять септимов за комнату на вечер, а затем отправился пробиваться сквозь вайтранское столпотворение к длинной, высокой каменной лестнице, которая вела от торговой площади к самому зажиточному району города — Облачному.

***

      В Драконьем Пределе царила приятная полутьма, хотя дворец оказался непомерно огромным.       Лодур почувствовал себя маленькой букашкой, когда стражники открыли перед ним очередные мощные двери с коваными кольцами вместо ручек. Первый ярус здания напоминал типичный для других городов Скайрима «длинный дом», в котором жили обычно ярлы: узкий, квадратный предбанник при входе, а дальше — просторное, широкое помещение с обеденными столами. Вот только в Драконьем Пределе попросту не могло быть ничего, что можно было бы описать как «узкое» или «тесное». Вся эта часть дворца была одним огромным, высоченным этажом — задрав голову, Лодур разглядел там, наверху под треугольной крышей открытые взору, никак не спрятанные деревянные балки. Из предбанника, где усердно намывала пол старая уборщица, в главный зал вела невысокая, но очень широкая лестница. Поднимаясь, Лодур слышал скрип собственных сапог по полу и по инерции почти крался: до него доносились из дальнего конца зала громкие голоса, и он очень боялся, что помешает приближённым ярла или даже самому правителю Вайтрана обсуждать… по правде говоря, он понятия не имел, что могли бы обсуждать ярлы со своими приближёнными.       В середине помещения было вырыто и выложено камнем место под костёр. Очаг горел, слегка потрескивая, и в Драконьем Пределе вправду было тепло. Пахло деревом и хвоей. За длинными отполированными сосновыми столами по обе стороны от очага никто не сидел, но чистые приборы на них всё равно зачем-то расставили. В дальнем конце зала располагался на небольшом возвышении резной трон ярла, вокруг которого собрались несколько человек.       Ярл Балгруф Старший оказался усталым белокурым мужчиной средних лет, худощавым, но крепким — и очень бородатым. Его измождённое лицо со впалыми щеками показалось Лодуру ужасно недовольным; ярл нервно покусывал пухлую нижнюю губу и то и дело прикрывал глаза, под которыми пролегли тёмные круги. Утомлял его в данный момент плюгавенький, лысоватый имперец с жидкими усиками и кустистыми бровями.       — Мой господин, прошу вас! Мы должны собрать больше сведений, прежде чем предпринимать какие-либо действия...       — И что я по-твоему должен делать? — сурово оборвал его ярл, и маленькие глазки имперца мигом трусливо забегали по сторонам. — Ничего? Я не могу просто оставаться в стороне и смотреть, как этот проклятый дракон разоряет мои владения и убивает моих людей!       Услышав это, Лодур понял, что явился вовремя. Помявшись ещё немного и оправив одежду и волосы, которые он затянул в более-менее аккуратный хвост перед визитом во дворец, он прочистил горло — и мигом обнаружил в опасной близости от него острие чужого меча.       — Что за бесцеремонность!? Ярл Балгруф не принимает посетителей. Перед Лодуром стояла невысокая рыжая данмерка в клёпаной кожаной броне. Судя по тому, как она резво бросилась на незнакомца, была она, вероятно, ярловым телохранителем — хускарлом.       — Я... у меня новости из Хелгена. О нападении дракона, — голос у Лодура со страху подсел, но он постарался сказать это как можно громче, чтобы ярл тоже его услышал. И был прав: Балгруф мигом поднялся с трона и вперился в посетителя внимательным взглядом. Маленький имперец почтительно склонил голову и поспешно отскочил в сторону, а ярл молча кивнул эльфийке, и она убрала свой стальной меч обратно в висевшие на поясе ножны.       — Тогда ясно, почему стража тебя пропустила, — протянула она. — Идём. Ярл будет лично говорить с тобой.       У Лодура кровь застучала в висках. На ватных ногах он подошёл к ярлу, низко поклонился и замер, не понимая, что делать дальше. Он ведь ни разу с ярлами не общался. Даже в родном Винтерхолде, два кола, три двора — и то не доводилось. Балгруф жестом дал ему понять, что с церемониями можно заканчивать.       — Так значит, ты свидетель нападения на Хелген? И там действительно был дракон? — поинтересовался он. Лодур разогнулся наконец и тихо ответил:       — Да, мой ярл. Имперцы как раз собирались казнить Ульфрика Буревестника, когда дракон напал, и... Хелген... нет больше Хелгена.       Он и не подозревал, как тяжело ему дадутся эти слова. Сразу стало нечем дышать, будто он снова оказался там, в горящем Хелгене и задыхался от дыма и пепла.       — Я так и знал, что Ульфрик как-то с этим связан, — нахмурился ярл. Лодура изумила такая уверенность, и он тут же принялся взвешивать про себя, стоило ли говорить, что мятежный «истинный король Скайрима» недоумевал ничуть не меньше остальных и явно был тут ни при чём.       — Что скажешь теперь, Провентус? — язвительно обратился Балгруф к плюгавому имперцу. — По-прежнему считаешь, что стены нас защитят от любой беды? Даже от дракона?       — Мой господин, нам немедленно следует послать войска в Ривервуд, — рассудила эльфийка. — Вот уж кого точно стены не защитят. Если этот дракон затаился в горах, они в большой опасности.       — Да помилуйте, к чему же такая спешка! — с искренней досадой заныл Провентус. — А если ярл Фолкрита решит, что мы встали на сторону Ульфрика и пошли на него войной!?       — Довольно, — прорычал Балгруф.       — Нам не следует... — не сдавался его советник, но ярл вновь оборвал его на полуслове:       — Довольно, я сказал! Айрилет, сейчас же направь в Ривервуд отряд солдат, — велел он эльфийке.       — Да, мой ярл, — та поклонилась и тут же отправилась исполнять приказ. Имперец Провентус явно остался недоволен, но ссоры с ярлом не желал, а потому тоже поспешил ретироваться:       — Прошу меня простить, я вернусь к своим обязанностям...       — Это будет лучше всего, — с нажимом произнёс Балгруф, нехорошо глядя ему вслед, а затем вновь обратился к Лодуру, который при виде их скандала весь облился от страха холодным потом:       — Ты молодец, парень, разумно поступил. Хорошо, что пришёл предупредить меня, пусть вести о Хелгене и оказались быстрее твоих ног, конечно. И тем не менее, о добром намерении твоём я не забуду.       — П-позвольте, мой ярл, — Лодур собрался с духом, чтобы сказать то, что Балгруфу, возможно, не понравится. — Я... я мельком видел Ульфрика Буревестника в Хелгене. Да, ему удалось бежать, но... и он, и его солдаты тоже были напуганы. Я бежал из города вместе с имперцами, — быстро добавил он, видя, как тяжелеет взгляд ярла. — Мятежники пытались нам помешать, но вряд ли они как-то связаны с нападением на Хелген.       — Это решать не тебе и даже не мне, хоть и есть у меня мнение на этот счёт, — Балгруф с сомнением покачал головой. — Вот что, парень... как зовут тебя?       — Лодур.       — Так вот, Лодур. Сейчас ты пойдёшь к моему придворному чародею. Его зовут Фаренгар. И ты ему расскажешь всё, что видел и помнишь об этом драконе. До мельчайших подробностей, ты меня понял?       — Да, мой ярл.       — Вот и отлично. Ступай. Его лаборатория тут же, на первом этаже, ты её не пропустишь.       Лодур, вспоминая, как вела себя данмерка Айрилет, вновь поклонился, сделал несколько шагов назад от трона и лишь после развернулся к нему спиной и осмотрелся. Помимо двух дверей по обе стороны от трона, которые были открыты и вели, судя по лестницам впереди, на второй этаж, здесь, на первом он заметил ещё только одну дверь, по левой стене. Она тоже была приоткрыта, и из комнаты лилось слабое, но всё же заметное зеленоватое свечение. Именно туда Лодур и направился. Когда он вошёл, глазам его предстала презабавная картина: высокий тощий маг с невероятно пышными бакенбардами, одетый в тёмно-синий балахон, корпел над зачаровательным столом в дальнем углу комнаты в попытке наложить какие-то чары на метлу.       — Кто идёт? — нервозно поинтересовался он, заметив Лодура. Тот остановился у углового стола, стоявшего при этом почему-то не у стены в углу, а прямо посередине комнаты, снял со спины заплечный мешок и поставил его на пол.       — Здравствуйте. Вы, должно быть, Фаренгар?       — Да пожалуй. С утра ещё был, во всяком случае, — повёл плечами тот. — Ну, разве что я случайно зачаровал себя, а не метлу, конечно.       — Меня зовут Лодур, и ярл Балгруф отправил меня к вам, потому что я... — Лодур зажмурился и глубоко вздохнул. — ...был в Хелгене. И видел дракона.       В доселе спокойном взгляде серых глаз Фаренгара вспыхнули любопытные огоньки.       — Дракона? Того самого!? О, всемогущие боги! Кости Шора, как же мне повезло! Нам всем повезло! — он выволок из-за стола деревянное кресло с низкой спинкой и бесцеремонно толкнул Лодура, чтобы тот сел, а сам заходил по комнате, заламывая руки. — Рассказывай. Всё, что помнишь. Какой он? Как он появился? Что он делал?       Желудок Лодура предательски заурчал, и он вдруг страшно пожалел о том, что вообще явился в Вайтран, потому что ни о каких драконах рассказывать ему не хотелось. Хотелось поесть, наконец-то уже как следует выпить и отдохнуть.       В ответ на мысль о бутылке вина в наплечном мешке утроба его квакнула ещё громче. Однако сделанного не воротишь: коли уж пришёл, пришлось делать, что приказали.       — Ладно, — он сделал ещё один глубокий вдох и медленно выдохнул, чтобы собраться с мыслями. — Значит, дело было так…