Спустя двое суток Лодур сидел за стойкой в ривервудском «Спящем великане» и напивался в хлам.
Он страшно ругал себя за то, что ввязался в очередную сомнительную авантюру — Шоровы кости, он ведь должен был просто сообщить ярлу Вайтрана о нападении на Хелген, только и всего! А его тут же допросили с пристрастием, а потом выдали задание, которое не то, что выполнять не хотелось — да проще и безопаснее было прямо сейчас пойти к реке и утопиться к скамповой матери.
«Ты должен отправиться в древний нордский курган в поисках каменной скрижали, которая там, может, лежит, а может, и не лежит», — просто прекрасная постановка задачи. Лодур в тот момент, наверное, не поаплодировал Фаренгару, только потому что за ними, недовольно пыхтя и ворча что-то себе под нос, пристально наблюдал ярл Балгруф, который в итоге не вытерпел и предпочёл лично выслушать историю о драконе в подробностях. Учитывая это обстоятельство, Лодур рассудил, что идея отправить кого-нибудь на Ветреный пик за неким «драконьим камнем», возможно, принадлежала именно ярлу, а потому спорить и куражиться побоялся. Отказываться от внезапно свалившейся на голову работы — тоже. Пришлось с ужасом согласиться, и с тех пор все Лодуровы думы занимала только одна забота: как бы это так снарядиться в столь опасное путешествие на тридцать септимов, чтобы ещё при подъёме в горы не помереть?
— А... уже на восемнадцать, — пробормотал он вслух, вспомнив, что потратил двенадцать на бутылку вина — и это оно ещё считалось дешёвым. Бутылку, постыдно украденную у кузнеца, Лодур прикончил ещё по дороге, так что в таверну вошёл уже пьяный, первым делом споткнулся о лавку и чуть не упал лицом в очаг.
Боги всемогущие, да его и на Ветреный пик отправлять не обязательно, он и сам себя угробит.
В «Спящего великана» к вечеру набилась почти вся деревня: несколько стражников из числа присланных ярлом солдат заняли целый стол, выпивали и хохотали на всю таверну; заунывно затянул песню молодой белокурый бард, а местный пьяница Эмбри нестройно, но громко и с душой ему подпевал; муж Гердур, Ход, пришёл вместе со своим псом, и пёс этот измучил Лодура, как только почуял у него в дорожной сумке остатки кроличьего мяса — всё крутился рядом и бессовестно попрошайничал, пристально заглядывая в глаза.
— Да нет у меня ничего, Пенёк, нету... — вяло отмахнулся Лодур в очередной раз, и от этого вроде бы незначительного движения у него голова пошла кругом. Пожалуй, хватит с него на сегодня.
— Это ода в честь несгибаемых защитников Скайрима, имперцев! — провозгласил юный бард и наиграл мелодию, которая за годы гражданской войны всем северянам уже оскомину набила, а затем запел — ладно, но небрежно и лениво. Так поют, наверное, о девичьей любви, но уж точно не о войне.
Мы чарку поднимем за славные дни,
С концом Братьев Бури настанут они.
Мы сталью и кровью свой дом защитим,
И времён произвола развеется дым…
Лодур мигом позабыл о намерении встать и покинуть таверну. Наоборот, сидел за стойкой, подперев голову рукой, и с унылым видом слушал знакомые строки — «Времена произвола» и в трактирах Брумы последние несколько лет часто исполняли. Тогда смысл песни казался далёким, будто и не имел к самому Лодуру никакого отношения, а тут такая тоска его забрала, стоило только вспомнить о Хелгене, о драконе да о Хадваре с Ралофом, и... Впрочем, возможно, это на него вино так повлияло.
— Слушай, забулдыга, давай-ка проваливай отсюда, нам Эмбри хватает с головой, ещё на твою бухую рожу смотреть весь вечер — маловато удовольствия, — гаркнул на него Оргнар, грубоватый мужик средних лет, вечно лохматый и вечно уставший повар в «Спящем великане». Голос у него был такой сиплый и суровый, что Лодур аж очнулся и безошибочно определил источник звука, а спьяну с ним такая удача случалась редко.
— Давай-давай, двигай, — нахмурился Оргнар. — Чтоб через пять минут духу твоего тут не было.
— А меня, значит, выгнать проще, чем, вон, этого придурка? — Лодур, слегка покачиваясь на стуле, указал в сторону грязного и нечёсаного Эмбри: тот как раз раздухарился и заорал ещё громче, так что барда стало неслышно. — Эх, неприветливая родина... человек, может, всего пару дней как домой вернулся, а вы ему сердце разбиваете...
— Вали, кому говорю! Пиздеть он тут мне будет.
— Да я, дядь, больше ничего и не умею, только пиздеть, — Лодур всё-таки встал из-за стойки и огляделся в поисках своего дорожного мешка, который лежал всё это время у его ног. Как выяснилось, когда Лодур отвлёкся на выяснение отношений с поваром, Пенёк воспользовался ситуацией, сунул-таки морду в его вещи и с плохо скрываемым удовольствием дожрал всё мясо, которое Лодур припас на следующий день.
— Ах ты скотина такая, ну что с тобой делать? — устало протянул Лодур, как обычно корят детей, совершивших провинность: вроде и жалко, а отругать надо. — И ты туда же, да? Или это у тебя, чего, семейная вредность? Мстишь мне за то, что я связался с имперцами? Ты у нас тоже из этих, истинных защитников Скайрима, а? Весь в хозяев?
Время в таверне будто остановилось. Все взгляды мигом оказались обращены на Лодура, а у Хода, хозяина собаки, от гнева покраснело лицо. Жалобно брякнула лютня остолбеневшего барда, а Оргнар деловито закатал рукава, и вскоре Лодур уже летел вниз с крыльца, считая ступеньки всеми чувствительными местами и думая о том, что болтать ему стоило бы всё-таки поменьше. Пришлось, потирая бока и жалобно поскуливая, похромать восвояси, куда глаза глядели... А в общем-то, куда?
Вновь пользоваться гостеприимством Алвора он не хотел — не заваливаться же в чужой дом пьяным — а в таверну путь ему был заказан отныне, наверное, как минимум на несколько дней, пока ситуация эта дурацкая не позабудется. Всегда, конечно, оставался вариант заночевать под открытым небом, особенно по тёплой летней погоде, но лето в Скайриме обманчиво: даже если солнце весь день припекает, ночью становится прохладно, особенно здесь, в Ривервуде, практически у самого подножия горы, со стороны которой дует неласковый северный ветер. Да и диких зверей в округе водилось порядком, не зря Лодур с Хадваром по пути сюда чуть не попались им в зубы — даже потом, возвращаясь назад из Вайтрана под вечер, Лодур не раз слышал характерный протяжный вой где-то вдалеке, за деревьями на горной тропе, которая уходила ввысь, как раз в сторону Ветреного пика прямиком над дорогой в столицу владения. Ему всё казалось, что вот-вот какой-нибудь хищник спрыгнет на него оттуда, сверху, так что страху на обратном пути он натерпелся порядком. А уж если ночевать там, за городом, на опушке...
Лодур обошёл, шатаясь, здание таверны и плюхнулся на траву прямиком на заднем дворе, подложив под голову дорожный мешок. Раз комнату в таверне ему не сдадут, да и платить за неё особо нечем, значит, он будет спать здесь — судя по старым, рассохшимся ящикам и парочке невнятных, погибающих кустиков лаванды, хозяева «Великана» всё равно территорией этой практически не пользовались. И пусть только попробуют его прогнать — спать на заднем дворе никто не запрещал, табличек не висело, ни одним словом никто не обмолвился, вот и весь разговор.
Утешив себя этим сомнительным аргументом, Лодур натянул на голову капюшон и уставился затуманенным взглядом на индигово-лиловое небо, сверкавшее ослепительно россыпью из тысячи звёзд. И ему вдруг стало хорошо и спокойно, и глаза закрывались сами собой под тяжестью сладкой дрёмы, и все тревоги вдруг развеялись, ибо ничто ведь ему, в сущности, не мешало никаких приказов не выполнять и на Ветреный пик не ходить вовсе — кто ж за ним проследит? И любые проблемы показались ему сущею ерундой, и жизнь виделась отчего-то лёгкой и беззаботной, и не зря, наверное, говорят, что пьяницы — самые счастливые люди на свете, потому что тогда, лёжа на заднем дворе ривервудской таверны без денег и планов даже на день грядущий, Лодур, человек без единого близкого друга в Скайриме, чувствовал себя счастливым как никогда. А тёмно-синее небо, глубокое, необъятное вертелось перед глазами сияющей каруселью, убаюкивало, кружило голову — не по-тошнотворному мерзко, как порой бывает, а приятно, почти заботливо, ласково — и воздух снова наполнился запахами полыни и горноцвета, а где-то высоко-высоко вдруг раздался громкий орлиный клёкот, и обе луны словно содрогнулись от этого звука, сдавившего барабанные перепонки до навязчивого шума в ушах...
А потом Лодур проснулся, и было уже заполдень, и от чувства эйфории и неземной, запредельной лёгкости и следа не осталось — только стыд за вчерашнюю проделку да головная боль. Как, впрочем, и всегда.
Именно таким, преисполненным стыда и глубоко несчастным, его и обнаружил спустя некоторое время на окраине деревни тот самый юный бард, который прошедшим вечером заунывно блеял в «Спящем великане». Лодур сидел на берегу реки, опустив босые ноги в прохладную воду, и с обречённым видом прикладывал то к одному виску, то ко второму кусок ткани, который он отодрал от собственной робы и как следует намочил. Юношу он теперь окончательно узнал: это оказался тот самый спорщик, который уверял свою пожилую мать, будто никаких драконов не существует и в помине, а ей якобы привиделась тварь, пролетевшая прямо над Ривервудом. Бард, значит. «Какая преступная нехватка воображения для человека искусства: в драконов он не верит», — с презрением подумал Лодур, оглядев юношу снизу вверх, а затем неприветливо поинтересовался:
— Тебе чего?
— Да так, наблюдаю за человеческой трагедией, — насмешливо фыркнул тот, привалившись спиной к ближайшей берёзе. — Вчера ещё тебя заметил у Дельфины в таверне, да всё думаю: как же так, вроде и рожа у тебя не такая уж пропитая, со стороны даже за приличного человека сойдёшь, если на солнце не разглядывать! А творишь скамп знает что.
— В сочувствии и тем паче в наставлении не нуждаюсь, милостивый господин, извольте пиздовать, куда шли, — холодно и язвительно ответил ему Лодур, вновь смочил лоскут в речной воде и прижал его сначала к правому виску, а потом к левому.
— Так, может, хоть в деньгах нуждаетесь, а, сударь? — улыбался бард и в знак чистоты своих намерений похлопал себя по бедру, так что в кармане у него зазвенели монеты. Лодур деловито отложил огрызок робы и внимательно уставился на собеседника.
— А вот с этого-то и надо было начинать.
До появления этого юнца он только и думал, что о деньгах: половину того, что у него было, он бездумно потратил, напиваясь в таверне, так что теперь о походе на Ветреный пик, а значит, и о ярловой награде можно было забыть. Оставалось только бежать, но если прошедшим вечером на пьяную голову идея эта казалась Лодуру заманчивой и логичной, то теперь он рассудил, что пешком далеко не уйдёт, если Балгруф смекнёт, что его обманули, и отправит за ним своих людей.
А впрочем, отправит ли? Может, ярлу как раз наоборот — наплевать на Фаренгара с его исследованиями, потому и велел послать за этим таинственным Драконьим камнем первого встречного? Когда дракон, самый настоящий, абсолютно реальный дракон угрожал спалить всё владение, каждый стражник на счету, в такой ситуации со стороны Балгруфа было бы неразумно отправлять своих людей на Ветреный пик охотиться за легендами и непонятным артефактом, «который там, может, лежит, а может, и не лежит». Вот внимательно выслушать, что за дракон и чем он опасен — другое дело. А поиск артефактов и подождать может.
Таковы были думы Лодура, и он как обычно понятия не имел, что делать дальше, пока не объявился бард и не озвучил своё предложение:
— Девица тут у нас одна живёт, Камиллой зовут, сестра Лукана из «Ривервудского торговца». Прехорошенькая, надо сказать. Так вот, есть у меня приятель, Фендал, может, ты его даже видел: кроме него, в Ривервуде эльфов больше не живёт. Похоже, влюблён он в Камиллу по самые свои острые уши, вон, письма ей пишет! — юноша потряс у Лодура перед носом сложенным пополам обрывком бумаги. — Но стесняется, как часто это бывает у влюблённых, лично ей его вручить...
— Во-первых, самого-то тебя как звать, а во-вторых, причём тут я? — ворчливо оборвал его Лодур: от звонкого, задорного голоса барда у него только больше голова заболела.
— Меня зовут Свен, и вот мы-то с тобой как раз моему другу поможем...
— А сам-то ты чего не поможешь? — Лодуру уже разонравилась эта затея. — Что-то ты темнишь, а я такого не люблю.
— Ну ладно, — напускная беззаботная улыбка Свена столь резко сменилась ледяною злобой, что Лодур аж вздрогнул. — Так и быть, ты человек пришлый, какое тебе дело, получишь свои деньги, да и уйдёшь. Нравится мне Камилла. Замуж её хочу позвать, так она хороша, что я ночами спать не могу, только о ней мечтаю, и если бы этот проклятый эльф не путался вечно рядом с нею...
— Она бы сразу его разлюбила и души бы в тебе не чаяла, ну конечно, любовь же именно так и работает, — ехидно прокомментировал Лодур.
— Да ты-то что в любви понимаешь, пьяница! Письмо отнеси, скажи, что от него, и получи свои деньги, вот и вся забота! — огрызнулся Свен, и тут пришлось уже ему изумляться тому, как быстро Лодур переменился в лице, словно собеседник только что нанёс ему страшное оскорбление, которое смыть возможно было лишь кровью, вот так потяжелел его взгляд.
— Кое-что понимаю. Проваливай, не сдались мне твои любовные разборки.
— Ишь, какие мы благородные, — с досадой протянул Свен, но всё же поспешил удалиться и напоследок небрежно бросил:
— То-то ты такой неудачник. Тебе денег за работу предлагают, а ты нос воротишь.
— Да пошёл ты, — безразлично отозвался Лодур и тут же поморщился от нового приступа головной боли. Когда Свен ушёл, он устало прикрыл глаза и принялся уговаривать себя не жалеть, в самом деле, об упущенных возможностях. Получалось плохо, но зато можно было утешить себе тем, что с позиции соблюдения принципов чести и совести Лодур в кои-то веки оказался прав.
Не ему, конечно, было судить о моральных принципах Свена: он и сам не отличился благочестивыми поступками, а вот преступлений за ним числилось порядком. И всё-таки он искренне полагал, что подсунуть любимой девушке какую-то мерзость, написанную якобы тем, к кому она питает нежные чувства — это гадко. Да и вообще, наврать, чтобы позвать замуж — отличное начало брака!
И тут Лодура осенило. Ну конечно! Как же он мог позабыть: ведь речь наверняка о том самом эльфе, который встретил их с Хадваром на входе в деревню, коли уж других в Ривервуде не водится.
Фендал обнаружился на лесопилке: трудился в поте лица, перекладывал здоровенные распиленные брёвна со станка под специальный навес для сушки — большую часть срубленной в лесу древесины сплавляли по реке.
— Здорово, приятель! — эльф явно узнал Лодура, но от дел отрываться не спешил. — Ты уж меня извини, но некогда мне с тобой болтать. Эмбри, сволочь такая, опять вчера налакался и работать не может, вот мне и отдувайся за двоих. А если Гердур вечером увидит, что мы заказ не подготовили на лес для строительства одному богатому господину из Морфала... У-у-у, она мне уши оторвёт.
— Из Морфала? — искренне удивился Лодур. — Далековато будет.
— Так-то оно так, да там вроде какой-то уж очень разборчивый заказчик, — Фендал всё же оставил бревно и с тяжёлым вздохом вытер рукавом желтоватой от пота рубахи взмокший лоб. — Гердур говорит, он чуть ли не все лесопилки Скайрима объездил и решил, что у нас самый лучший материал купит, представляешь, каков, а? Под Морфалом, говорит, не леса, а сплошная гниль, а в Пределе он из принципа не закупается. Дескать, отношения дурные у него с местным ярлом.
— Да уж, у сильных мира сего свои причуды, — Лодур присвистнул, понимающе качая головой. — Очень он, должно быть, богат, раз может себе позволить такие расходы.
— Ты сам-то как? Вроде ж вы с Хадваром в Вайтран отправились, нет разве? — стало заметно, как Фендал на самом деле устал: руки у него уже подрагивали, спина, судя по тому, как он сгорбился, видимо, болела. Лодур достал из своего мешка флягу с водой и предложил Фендалу сделать глоток. Эльф благодарно припал ко фляге.
— Хадвар в Солитьюд ушёл, а я как раз недавно из Вайтрана. У меня, э-э... задание от ярла, — пояснил ему Лодур.
— Ого! В гору идёшь, — искренне изумился Фендал. — Не зря, кажется, Хадвар с семьёй решили тебе помочь, поняли, видать, что толк из тебя будет... Ох, к скампу эту лесопилку! Всё равно не выгонит меня Гердур, батрачить на неё больше некому, а привередливый богач может и подождать ещё денёк... Пойдём-ка лучше, вон, туда, на пенёк, рядом с костром. Я тут недавно пару зайцев жирных поймал, рагу получилось — пальчики оближешь! Угощаю.
Лодур возблагодарил богов за такую удачу — ведь остатки его провианта сожрал прошедшим вечером в таверне проклятый пёс — и с радостью разделил с Фендалом обед, да ещё и обнаружил, что в мешке у него завалялось немного хлеба. Хоть что-то эта псина не нашла.
Рагу и вправду вышло отменное: Лодуру даже у Алвора дома прямиком после Хелгена, со страшной голодухи не было так вкусно, как теперь. Пока Фендал смаковал зайчатину, Лодур быстро доел свою порцию и наконец рассказал, зачем пришёл:
— Я к тебе вот с чем... Ты ведь Камиллу знаешь?
— Сестру Лукана? Ещё бы! — Фендал мигом оживился, заулыбался счастливо, и его острые уши слегка дрогнули от волнения. — Это моя будущая жена. Мы как раз условились недавно, что пойдём в эти выходные к Лукану, чтобы я, ну, официально попросил её руки, так сказать. А... ты почему спрашиваешь?
— Всё хорошо, — мигом заверил его Лодур, заметив, что эльф забеспокоился. — Просто... как бы сказать. Подходил ко мне сегодня этот ваш местный бард...
— Свен? О, этот засранец наверняка гадости какие-нибудь про меня болтал? — Фендал даже рассмеялся. — Спасибо тебе за беспокойство, приятель, но Камилла в эти его бредни не верит, тут будь покоен. Даже если он ей что-то и ляпнет, она и бровью не поведёт. Всякое уже бывало, плавали, знаем. Он давно, уж прости, на говно исходит: как же, такой красавец, все девки Ривервуда по нему сохнут, а Камилла возьми и выбери не Его Высочество, а кого попроще! Ничего, не переломится.
— Это-то всё понятно, — Лодур и сам не удержался от смешка, но в полный голос хохотать ему всё ещё мешала больная голова, хотя после сытного горячего обеда и стало немного полегче. — Да только он сегодня мне денег предложил, чтобы я какое-то письмо снёс Камилле якобы от твоего имени. Ты всё-таки будь аккуратней.
Фендал мигом посуровел и мрачно процедил, прижав уши к голове:
— Каков подлец! Неужто оклеветать меня решил... У-у, начистить бы ему морду, козлу, да только не украсит меня это в глазах Камиллы. Был у меня уже такой порыв...
И тут Лодуру второй раз за день пришла в голову, как ему подумалось, гениальная идея. Он, можно сказать, после прошедшей ночи протрезвел вдвойне. Путь на Ветреный пик, а затем обратно в Вайтран засиял перед ним ярко и ясно, подобно лунной дорожке на морской глади, подобно вчерашним звёздам, подобно свету самого Акатоша, бога времени, и от восторга перед собственным хитроумным планом он едва не возблагодарил Девятерых вслух, но пока что удержался.
— Зачем в драку лезть, если в эту игру можно играть вдвоём, — заговорщически пробормотал он, подмигнув заметно сникшему Фендалу. — Положим, я это письмо раздобуду, мы с тобой на него поглядим, вдохновимся, а потом, может, как знать, сами черкнём пару строк от имени нашего общего друга...
— Звучит... и заманчиво, и подло одновременно, если хочешь знать, — Фендал настороженно оглядел Лодура с головы до ног, прикидывая, стоило ли ему доверять.
— Да не дрейфь, мне тебя подставлять ни к чему, — уже серьёзнее сказал Лодур. — Ты нам с Хадваром помог, а этот надутый индюк мало того, что надо мной поглумился, так ещё и вчера, представляешь, песни про имперцев пел в таверне он, а за пару слов про гражданку выперли меня...
— Ну, тебя-то я знаю, за что выперли, вся деревня нынче утром обсуждала, — рассмеялся Фендал, и у Лодура мигом запылали уши и щёки. — Ты просто зря про семью Гердур, конечно, ляпнул, они такого не любят, хоть и знают все про них всё, а помалкивают из страха. А так у нас нейтральная территория. Ярл Балгруф никого не поддерживает, какие хочешь песни, такие и пой. А что до Свена... Зачем тебе это, приятель? Вроде же поручение от ярла у тебя. Что-то ты недоговариваешь. Почём надо тебе со мной возиться? Да и… скамп с ним, с этим Свеном, Камилле до него в любом случае дела нет.
— Ну ладно, согласен. Тогда сразу к делу, — Лодур внимательно взглянул Фендалу прямо в глаза и решился сказать самое главное:
— Мне нужен компаньон для похода на Ветреный пик.
***
Спустя час Лодур стоял на пороге «Спящего великана» и заискивающе улыбался Оргнару, который загородил собою вход и упорно не желал пускать вчерашнего дебошира обратно.
— Ну полно, дружище, я вчера выпил лишнего и сболтнул ерунду, не подумав, с кем не бывает, — миролюбиво протянул Лодур, стоило только ему почувствовать, что Оргнар устал спорить и дал слабину. — Больше никаких тебе хлопот не доставлю, честное слово. Да и потом, я же завтра с рассветом уеду, и всё, и никаких проблем.
— Слушай, ты меня уже достал, — Оргнар устало вздохнул. — Исмир с тобой, проходи, но только чтобы никаких больше выходок, держи язык за зубами. Мне с Гердур и её семейкой ссоры не нужны, да и тебе, поверь мне, тоже.
— Конечно-конечно, — Лодур активно закивал. — Я и зайду-то ненадолго, видел просто, что стол у вас алхимический стоит…
— Ах вот оно что. Ну, пользуйся, коли надо. Только не сломай ничего!
Алхимик из Лодура был, строго говоря, никакой, но парочку припарок в дорогу сделать умений ему хватило. В основном же с алхимическими приборами эмоции у него были связаны неприятные эмоции, и отнюдь не только потому что в годы учёбы в Коллегии он умудрился подорвать перегонный куб на занятии по изготовлению зелий сопротивления огню — с огнём Лодур вообще всегда обращался удивительно беспечно и, будучи отличным пиромантом, вечно от него страдал. Но тут дело в другом.
Амдир был хорошим — нет, просто блестящим алхимиком. Будь он жив, они бы, возможно, путешествовали вместе, и уж кто бы точно творил алхимические чудеса, так это он.
Будь он жив, может, и путешествовать бы не пришлось.
Недовольный тем, что повод вернуться в таверну обернулся тяжёлыми воспоминаниями, Лодур постарался как можно быстрее закончить с алхимией, затарился кое-каким провиантом на последние деньги (всё равно заработает, если жив будет по возвращении из кургана) и собирался было уже уходить, но встретился взглядами со Свеном, который, конечно, как и всегда, стоял у очага и наигрывал на лютне своей какую-то смутно знакомую, лёгкую мелодию. Плохо объяснимая вредность заставила Лодура остаться и послушать. Просто так. Чтобы побесить Свена самим фактом своего присутствия.
Когда могучий Акатош предателя сразил,
Он вырвал Сердце Мира из Лорхановой груди.
Кровь Сердца, кровь Сердца
Колодец окропит,
Кровь Сердца, Кровь Сердца
От бед нас защитит…
Услышав пение Свена, Лодур мигом всю вредность растерял: может, Свен и был подлецом, но дело своё знал, а уж «Сердце Мира» вообще редко кто вспоминал и исполнял для неискушённой публики. Лодур, однако, наоборот знал её отлично: впервые он услышал эту балладу ещё в юности, в «Замёрзшем очаге» в Винтерхолде — и очень её любил.
И рассмеялось Сердце, когда гневливый бог
Его забросил под гору, разбрызгивая кровь,
Всего один лишь малый брызг над Сиродом упал,
И из него создали эльфы Чим-эль Адабал.
Кровь Сердца, кровь Сердца
Умелец огранит,
Кровь Сердца, Кровь Сердца
От бед нас защитит.
Когда Лодур уезжал в Сиродил, он отнюдь не планировал скитаться да воровать, медленно, но верно опускаясь на социальное дно. Наоборот, несмотря на все свои преступления, он питал слабую надежду на новую жизнь в центральной провинции — во многом потому что ещё в Коллегии Винтерхолда взялся за труд, который, как ему тогда наивно казалось, обладал невероятной ценностью для магической науки. Он исследовал историю и свойства Амулета Королей, таинственно исчезнувшего двести лет назад легендарного символа императорской власти, и в любом случае должен был ехать в Имперский город, чтобы работать в местных архивах. Он ждал рекомендации от архимага Арена, которая открыла бы перед ним двери в недавно восстановленный сиродильский Университет волшебства, но его тяжкий проступок и внезапный побег из Коллегии, конечно, получению рекомендаций ничуть не поспособствовали. Пришлось своими силами поступать в Университет, но теперь, когда на смену Коллегии магов, которая распалась после Кризиса Обливиона, пришла Лига Шёпотов, шансов у него практически не осталось: вопрос об Амулете Королей в пору владычества династии Мидов поднимать не желали. Лига Шёпотов так активно и рьяно боролась за благосклонность императора и Совета Старейшин с Синодом, ещё одной организацией, возникшей на руинах Коллегии магов, что и слышать ничего не хотела об артефакте, из-за отсутствия которого Миды фактически не имели права занимать сиродильский трон. Артефакте, который никто, кроме наследника предыдущей династии, рода Септимов, физически не смог бы надеть.
Согласно распространённой в Сиродиле легенде, Амулет Королей, невероятной красоты огромный алый бриллиант, созданный якобы из крови самого Акатоша, был дарован им Святой Алессии, первой императрице Сиродила как символ свободы людей из недийских племён от владычества айлейдов. С тех пор Амулет передавался от императора к императору, служил залогом легитимности власти — вся Империя знала, что короновались без проведения ритуала с Амулетом в главном храме Имперского города, Храме Единого, только самозванцы. За всю историю Тамриэля Амулет не раз терялся, но неизменно каким-то чудесным, непостижимым образом вновь возвращался к законным владельцам — к тем, кого сами боги признавали наследниками трона.
К Мидам Амулет, утраченный в момент гибели последнего представителя предыдущей династии Септимов, не вернулся. Немудрено, что многие считали их самозванцами и пророчили крах Империи без законного, угодного богам правителя. Акатош не выбирал Мидов, чтобы они продолжили дело Алессии, а Великую войну, которая завершилась для Империи полным крахом двадцать пять лет назад и позволила талморцам хозяйничать на её территориях, противники нынешнего императора, Тита Мида II полагали началом конца.
Вот почему в Сиродиле никто и слышать об Амулете ничего не хотел. Труд Лодура сочли не то, что неуместным — опасным, и в первую очередь для него самого. Он на всю жизнь запомнил, как вытянулось лицо у старого коловианского мага, который принимал у него экзамен, стоило только ему заикнуться о своём исследовании об Амулете. «В Коллегии Винтерхолда, вероятно, учат чему угодно, кроме осторожности», — с этими словами Лодуру сообщили, что экзамен он не сдал, и выпроводили его восвояси.
И в день, когда айлейды уступили людям Нирн,
Алеш дарован богом священный камень был.
Кровь Сердца, кровь Сердца
Империю хранит,
Кровь Сердца, кровь Сердца
От бед нас защитит…
Свен замолчал, и Лодур, который и сам не заметил, как начал мерно раскачиваться из стороны в сторону в такт его пению, замер, словно чего-то испугался, тут же потерял равновесие, неловко споткнулся и чуть не повалился прямо на барда.
— Опять ты! — гневно воскликнул тот и грубо Лодура оттолкнул. — Проклятый пьяница, убирайся!
— Ох, прошу прощения, я это совсем не нарочно! — Лодур состроил виноватую мину, но на деле ему уже было совсем наплевать и на репутацию свою, и на Свена, и на его вопли, да на всё на свете наплевать. Мысли о прошлом всегда вгоняли его в глубокую тоску. Но, как бы там ни было, самое-то главное у него получилось. Пусть и немного не так, как он задумывал, но получилось же! Фендал, конечно, отказался устроить сопернику ответную гадость (и Лодур его за это уважал), но обезопасить будущего компаньона всё-таки хотелось.
Страшно почему-то довольный тем, что не растерял ещё воровскую хватку (и с каких это пор она стала поводом для гордости?), Лодур незаметно сунул в карман робы письмо, которое стащил у Свена за те недолгие пару секунд, пока вынужденно на него навалился, и поспешил убраться из «Великана» поскорее, пока Оргнар не заметил суеты и не пришёл разбираться. Повезло, что бедолаге, видимо, было не до чужих склок, потому что из подвала раздался громкий недовольный голос Дельфины, хозяйки таверны:
— Оргнар! Оргнар! Ты слышишь меня!? Этот эль скоро испортится!…
— Тебя попробуй не услышать…
Их громкие голоса, долетавшие урывками откуда-то из-за спины вместе с ветром, только подгоняли Лодура вперёд. По пути к дому Фендала он сжёг украденную кляузу в магическом огне и стряхнул пепел на ближайшую грядку.
***
На двери «Ривервудского торговца» всё ещё висела табличка «закрыто», но сама дверь при этом оказалась слегка приоткрытой, и Лодур порывался уже было толкнуть её и зайти, как вдруг по правую руку от него раздался скрипучий старческий голос:
— Лукан посетителей не принимает. Его лавку обокрали недавно, он так убивался, бедолага.
Обернувшись на звук, Лодур увидел на широком крыльце соседнего дома сухощавую старушонку в тёмно-коричневом платье и грязноватом белом чепчике, с настолько морщинистым лицом, что даже рот и узенькие глазницы казались просто большими кожными складками. Старушонка силилась приоткрыть глаза получше и Лодура рассмотреть — видимо, хоть и была заметно подслеповата, а всё же его не узнавала.
— Да, я... э-э, по другому делу, — Лодур не нашёл достойной отговорки, а потому просто постучал и направился внутрь.
— По какому это такому «другому делу»? — вопрошала беспокойная соседка, и только перешагнув порог лавки, Лодур вдруг сообразил, где же он уже слышал этот голос.
«Дракон! Я видела дракона!» — подсказала память.
«Шоровы кости, да это же мать Свена!» — от этой мысли Лодур нервно усмехнулся, да ещё и дверь за ним от ветра громко захлопнулась.
Он спустился вниз по короткой лестнице очутился в полуподвале с низкими потолками и без единого окна, отчего никаких свечей, чтобы избавиться от тягостной полутьмы, не хватало. Как только дверной хлопок отрезал слух Лодура от звуков внешнего мира, он уловил разговор двух голосов, женского и мужского. Они беседовали на повышенных тонах и явно спорили.
— Ну кто-то должен что-то сделать! Ой... — в его сторону обернулась молодая имперка, и Лодур мигом понял, что перед ним стояла Камилла: высокая, со смуглой бархатной кожей и томным взглядом, она действительно была настоящей красавицей. Её тёмные волосы, заплетённые в аккуратные косы и закреплённые «баранкой» на затылке, даже на вид казались такими мягкими, что хотелось потрогать; каждое движение стройного, сильного тела завораживало удивительным для деревенской девушки изяществом. Лодур ничуть не удивился тому, что эта черноокая бестия умудрилась очаровать двух мужчин разом.
— Здравствуйте, — он прекрасно знал, что и сам умел быть страшно обаятельным, если улыбнуться прямо с порога да сделать вид, что ему море по колено. — Я ищу Камиллу Валерию, и судя по тому, что мне о ней рассказывали, не сомневаюсь, что это вы. Мне описывали неземную красавицу.
— Ох, да что же это такое, право слово! — Камилла, однако, совсем не очаровалась его натужными попытками лёгкого флирта. — Свена мне было мало, а вы вообще кто такой?
— В самом деле, что вы тут делаете, написано же, закрыто! — раздражённо взвизгнул коренастый человечек за стойкой. С ещё более смуглым, чем у сестры, грязноватым загаром, болезненно исхудавший, злобно глядевший на каждого встречного, Лукан Валерий смотрелся рядом с Камиллой как гоблин на фоне Башни Белого Золота.
— Прошу прощения, — Лодур слегка склонил голову. — Мы с Фендалом договорились увидеться здесь и…
— А, так это вы тот голубчик, который решил угробить жениха моей сестры? — Лукан внимательно оглядел его, а затем с тяжёлым вздохом сел на табурет и махнул рукой. — Ай, скамп с вами. Ждите, что уж.
Стало ясно, что он не злился лично ни на Лодура, ни на кого бы то ни было ещё, а просто очень устал.
— Лукан, прекрати! — Камилла, наоборот, схватила руку Лодура из энергично её затрясла. — Вы извините брата, он не со зла, просто времена у вас тяжёлые… Спасибо вам. Уж не знаю, какие именно боги вас Фендалу послали, но раз уж он теперь на ярла работать будет, вдруг дела у него потом в гору пойдут! Не вечно же за гроши у Гердур на лесопилке… А я всегда знала, что он толковый парень!
— Да, да, сейчас начнётся: «а вот я говорила»… — буркнул Лукан из-за прилавка.
— А что стряслось, если не секрет? — Лодур интересовался, скорее, из вежливости: они с Фендалом договорились встретиться в час открытия лавки, чтобы выторговать у Лукана и Камиллы кое-что в дорогу, но эльф запаздывал, и нужно было как-то скоротать время. Брат с сестрой настороженно переглянулись.
— Проклятые воры, вот, что случилось, — посетовал Лукан. — Вся деревня уж который день судачит, вы наверняка слыхали… В общем, нас действительно обокрали. Товаров на продажу, правда, много осталось, мы не разоримся, что бы там народ ни болтал. Украли-то всего одну вещь, но какую… Украшение из чистого золота! В форме драконьей лапы. Вы б её видели — заглядение, какая красота.
— Какая досада, — кивнул Лодур, думая о том, что мог бы первым стащить такую ценную безделушку, окажись он в Ривервуде немного раньше этих неуловимых воров. Вот, что можно было бы продать за хорошие деньги!
— Воры сбежали на Ветреный пик, — мрачно добавила Камилла. — На подступах к руинам стоит заброшенная башня. Сколько себя помню, опасное место, вечно шушера какая-то там укрывается. Думаю, там они и засели.
— Вот, сама же говоришь, место страшное, а недавеча собиралась туда идти и разбираться с этими мерзавцами! — Лукан непонимающе развёл руками. — Вот и пойми вас, девок…
— Вы лучше расскажите поподробней, пожалуйста, что за задание такое у вас от ярла? — поинтересовалась у Лодура Камилла. — Фендал что-то отмалчивается, не говорит ничего. Странно всё это…
— По… постойте. На Ветреном пике, говорите? — Лодур пропустил вопрос мимо ушей, потому что всё ещё переваривал предыдущую информацию и с трудом верил в такие совпадения. — Я просто… туда собираюсь.
Он был уверен, что пожалеет о сказанном, но семейство Валериев, ещё пару секунд назад глядевшее на него волком, теперь увидело в нём надежду на возвращение украденного.
— В самом деле? О, боги действительно услышали наши молитвы! — воскликнула Камилла, воздев руки к небу. — Я понимаю, вы и так уже очень многое делаете для нас одним только тем, что берёте моего будущего мужа с собой, но я вас очень прошу… Разумеется, если вам вдруг по какой-то причине захочется подвергать себя опасности ради, в общем-то, чужих людей… Может, вы могли бы вернуть наш драконий коготь?
— Разбираться с местной бандой грабителей в наши планы, конечно, не входило, но я… постараюсь сделать всё, что смогу, — Лодур потупился и уставился взглядом в выцветший каменный пол. — Уверен, что и Фендал тоже.
Стоило только ему это сказать, как его и Фендала, который как раз влетел в лавку, тяжело дыша от быстрого бега, тут же собрали в дорогу и даже не за всё взяли плату, а за что взяли — скостили местами аж полцены. Камилла вызвалась наутро проводить путешественников до подъёма в горы. На том и порешили: Лодур остался ночевать у Фендала, а с рассветом они должны были отправиться к руинам.
— Между прочим, ты мне ещё денег должен, — в шутку заявил Лодур, когда они с Фендалом устраивались спать: эльф в своей постели, а сам Лодур, как водится, в меховом спальном мешке прямо на полу.
— Чего? Ты ничего не перепутал, дружище? Я вообще-то на сборы больше твоего потратился, — хмыкнул Фендал, заворачиваясь в одеяло по самые уши: ночь выдалась холодная, будто каменный дракон Ветреного пика, почуяв приближение гостей, заранее обдал их морозным дыханием, чтобы знали, с кем связываются.
— Ничего не знаю: мне Свен денег предлагал за то, что я Камилле письмецо его гадкое снесу, а я, ну… стащил и сжёг его, в общем. Ради твоего блага. Получается, с тебя теперь плату требовать? — задорно поинтересовался Лодур и с наслаждением наблюдал, как Фендал выпростовался из своего одеяльного кокона и изумлённо уставился в полутьму, где примерно различал Лодурово лицо.
— Ну ты даёшь! Ну тогда, считай, что мы квиты, раз я тебе помогаю…
— Да конечно, ты расслабься, я пошутил, — Лодур смеялся, но звучал, скорее, нервозно, чем весело: от перспективы путешествия на Ветреный пик ему становилось не по себе.
— Хитрец ты всё-таки… а так с виду и не скажешь.
— Какой есть.
Фендал ничего не ответил — задул свечу и отвернулся носом к стенке.
Дом погрузился во тьму, и Лодур, задумчиво почёсывая левую щёку, понял, что сна у него ни в одном глазу.
***
Во Мрачном замке в Солитьюде в ту ночь тоже всем было не до сна.
Едва только Марций, совсем недавно прибывший из Фолкрита, собрался на боковую, чтобы как следует отдохнуть после утомительной дороги, как у входа в крепость послышались громкие голоса. Мигом встрепенувшись, Марций бросился поглядеть, что стряслось — и увиденное поразило его до глубины души.
В крепость едва ли не с боем прорывалась женщина — могучая, высокая, почти с него самого ростом, ничуть не старая, но абсолютно при этом седая. Вид у неё был такой, словно она пешком без воды и пищи добиралась до Солитьюда с другого конца Скайрима: из толстой косы тут и там выбивались пряди, кольчужный доспех запылился, на лице виднелись смазанные пятна грязи и крови. В руках неизвестная женщина держала простой холщовый мешок, да так крепко, что четверо крепких стражников никак не могли у неё этот мешок отобрать. Тяжело дыша от напряжения и злости, незнакомка непреклонно повторяла одну и ту же фразу на ломаном сиродилике с сильным нордским акцентом:
— Я должна увидеть генерала Туллия.
— Что здесь творится? — Марций шагнул ближе к женщине, и стражники тут же расступились. — И по какой, интересно, причине я не должен отдать людям генерала приказ убить тебя прямо на месте, мятежница?
Седовласая нордка тяжело взглянула на Марция, пока он разглядывал её броню: в синих вставках безошибочно угадывался цвет Братьев Бури.
— Потому что у меня с собой есть то, без чего вам не выиграть эту войну.
С этими словами женщина на глазах у изумлённых имперцев достала из мешка старинный на вид шлем, украшенный рогами из костей драконов.
— Во имя Восьмерых! — ахнул Марций, не веря своим глазам. — Это же…
Сомнений не было: могучая нордка держала в руках Зубчатую корону.
