Легенда о Довакине. Книга 1

      Суматоха началась мгновенно.       Лодур и глазом моргнуть не успел, как в тронном зале появился ярл Балгруф и принялся громогласно распоряжаться. Всполошилась стража, забегали слуги, заметался туда-сюда с поручениями управитель-имперец. Оказалось, Айрилет позвала Фаренгара на помощь с драконом, не советуясь по этому поводу с ярлом, и тот остался недоволен.       — У меня «запасных» придворных магов нет. Ты останешься здесь.       — Но как же… как вы не понимаете, ярл Балгруф, шанс посмотреть на настоящего дракона выпадает даже не раз в жизни, а ещё реже! — протестовал, бурно жестикулируя, раздосадованный Фаренгар.       — Помереть от драконьего огня, знаешь ли, тоже можно всего раз в жизни, — желчно ответствовал ярл без тени улыбки. — Никаких возражений.       — Но как же я отыщу способ побороть дракона, если мне даже не позволяют его изучать!?       — Я сказал, никаких возражений.       — Позвольте мне всё-таки вмешаться, мой ярл, — аккуратно, но настойчиво начала Айрилет. — Ни я, ни мои бойцы ничего не знаем о драконах. Нам нужен опытный человек, который подметит со стороны то, чего мы не заметим в пылу боя. Фаренгару совершенно не обязательно сражаться с нами бок о бок, но его знания…       — Я не стану рисковать своим придворным магом, — напряжённый взгляд Балгруфа встретился с твёрдым, спокойным взором Айрилет. — Фаренгар может понадобиться здесь, если сдержать дракона не удастся, и он полетит на Вайтран. Лодур, подойди ближе.       «Вот оно что… Придворным магом ты рисковать не станешь, а вот заезжим — сколько угодно», — грустно подумал Лодур, делая шаг вперёд. Айрилет смерила Балгруфа недовольным взглядом, и её лисьи красные глаза стали ещё уже обычного, отчего серокожее лицо с острыми чертами и неестественно длинным подбородком сразу показалось Лодуру злым. Всё-таки есть в данмерах что-то даэдрическое — не зря они считаются проклятой расой.       Он шумно выдохнул в попытке унять гулко бьющееся сердце и шагнул вперёд.       — Я слушаю вас, мой ярл.       До сих пор он пребывал в отупелом мороке. Когда Айрилет притащила его к Балгруфу, он совсем растерялся и с трудом соображал, что происходит и что ему делать. Только выхватывал боковым зрением обрывки общей картины. Вот явились воины Айрилет, одетые в крепкие стальные пластинчатые латы с нагрудниками, украшенными узором ветра Кин — вероятно, бойцы из личного хирда ярла. Вот двое дружинников, которые доселе охраняли массивные двери Драконьего Предела снаружи, привели запыхавшегося стражника из северной сторожевой башни. Вот Фаренгар метнулся к себе в лабораторию — он что-то бормотал, но Лодур не разобрал ни слова. Теперь чувства наконец вернулись к Лодуру, и хотя все остальные эмоции по-прежнему давило сосущее под ложечкой чувство страха, деваться было некуда. Он даже не злился на Балгруфа — наоборот, прекрасно его понимал: куда разумнее рискнуть жизнью человека, за которого не отвечаешь как за гражданина своего владения и который к тому же уже видел дракона лично. «Вероятно, им кажется, что я чуть ли не драконоборец, раз я выжил… Плохо дело, но куда же мне деваться?» — обречённо думалось ему. Айрилет, явно недовольная таким раскладом, ушла в другую часть зала — краем глаза Лодур заметил, что она взялась расспрашивать стражника, примчавшего со всех ног в город с вестью о драконе.       — Никогда ещё не видел, чтобы кто-то или что-то двигалось так быстро! — от драконьего рёва вояка, похоже, слегка подоглох, потому что орал как оглашённый. — За секунду из вот такой вот крошечной точки в небе до здоровенной твари!…       — Я понимаю, Лодур, ты и так уже сослужил мне верную службу, а я смею просить тебя ещё об одной услуге, — от голоса Балгруфа Лодур вздрогнул, а ярл, похоже, заметил его испуг, и оттого несколько смягчился, — но для Вайтрана это сейчас вопрос жизни и смерти. Я отправлю Айрилет с отрядом воинов к северной сторожевой башне. Ты должен пойти с ними. Нам очень повезло, что ты был в Хелгене и наблюдал повадки этого дракона…       — С вашего позволения, мой ярл, я уносил ноги и молился Девятерым, чтобы этот дракон не спалил меня заживо, — не выдержал Лодур. — К сожалению, мне о драконах известно не более, чем вашим людям. Если бы дракона из Хелгена удалось забороть, я бы в первую очередь поведал вам, как именно имперцы это сделали, но…       — Ты понял, что я имею в виду, Лодур. Пойдёшь с Айрилет, — голос Балгруфа звучал по-прежнему настойчиво, хоть и без прежних властных, холодных ноток. — Боевых подвигов я от тебя не требую и своих людей тоже посылаю не на смерть и не за славой. У меня нет ложных надежд на то, что небольшой отряд принесёт мне голову дракона, который полмесяца назад без особого труда спалил целый город. Наблюдай и постарайся выжить, чтобы потом рассказать мне об этом драконе всё, что успеешь заметить. Тебе ясно?       — Если я что-то и знаю о драконах, мой ярл, — тихо ответил Лодур, — так это что просто наблюдать и отсидеться в стороне у меня не выйдет. Особенно в чистом поле под драконьим огнём.       Взгляд Балгруфа потяжелел, но ярл ничего не сказал — лишь махнул в сторону, давая понять, что разговор окончен и Лодуру пора пойти прочь.       — Провентус! — окликнул ярл своего управителя. Лысоватый имперец мигом материализовался перед троном в покорном полупоклоне.       — Да, мой господин?       — Отправь гонца к Соратникам. Денег не жалеть, заплатить им за помощь с драконом, сколько попросят.       — Слушаюсь, мой ярл.       По пути через город от Драконьего Предела к воротам они с Айрилет и вверенными ей людьми видели, как начальник стражи собирал вайтранских блюстителей порядка на главной площади и отдавал приказы в попытке наскоро организовать оборону на случай появления дракона. Охровые перевязи стражников, натянутые поверх кольчуг, сбились от суеты и быстрого бега. Жители попрятались по домам, позакрывали на замки двери и оконные ставни. Многие предпочли воспользоваться предложением управителя Драконьего Предела и переждать беду в подвалах дворца — земля, железо и камень горят гораздо хуже дерева. Город будто вымер у Лодура на глазах. Вот ещё секунду назад он тревожно гудел на разные лады: «храни нас Акатош, только бы не прилетел в город!» — «тётенька, тётенька, мне идти некуда, пустите к себе» — «да будь проклят этот дракон, почему его не ловили всё это время, куда смотрел совет ярлов!?» — «это всё происки Талмора, говорю тебе!» — «Мила, быстрее, укроемся во дворце!» — «мамочка, дракон всех нас съест?» — «ох, горе мне, горе, что же станется с моим прилавком на рынке!?» — а в следующую секунду повсюду воцарились тишина и пустота. Только ветер гонял по мощёным улочкам пожухлые листья давно засохшего дерева Златолиста, да одинокий жрец фанатично проповедовал у статуи Талоса перед длинным домом ярла:       — Ужасный и могущественный Талос! Мы, твои никчёмные слуги, славим тебя! Только твоей милостью и щедростью достигнем мы просветления! Наши слова во славу тебе, ибо мы такие же, каким был ты!…       «Едва ли поможет теперь нам хоть Талос, хоть ещё кто… Хелгену, вон, никто не помог», — обречённо подумал Лодур, рассматривая заросшее, изрытое оспинами лицо проповедника с огромными карими глазами-плошками, устремлёнными к небу в искреннем порыве души.       — Воистину, любовь. Любовь! Даже будучи человеком, великий Талос заботился о нас…       — Не отвлекайся, — велела Лодуру Айрилет: заглядевшись на проповедника, он слегка отстал от отряда. — Не обращай внимания на Хеймскра. Только и умеет, что панику наводить. У него, похоже, с головой не всё в порядке.       — В нынешние времена, знаешь, я его даже понимаю.       — У нас с ним много проблем.       — Из-за поклонения Талосу?       — Да. Ярл Балгруф сохраняет нейтралитет и не признаёт ничьей власти, ни имперской, ни Братьев Бури, но официально Скайрим всё ещё часть Империи и обязан подчиняться Конкордату Белого Золота. Я изумлена, что нас до сих пор здесь всех не перерезали как еретиков. Балгруф отказывается сажать Хеймскра в темницу и сносить статую Талоса. По-человечески я его понимаю. Я и сама уехала из Морровинда из-за, скажем так, религиозных распрей. Но безопасности ради было бы лучше… сам знаешь.       — Да… знаю, — мрачным эхом повторил Лодур. Ему стало ужасно любопытно, что именно Айрилет имела в виду — неужто до сих пор исповедовала веру в Трибунал? — но допытываться было бы невежливо. Да и не ко времени.       — Расскажи мне, Лодур, что ты видел в Хелгене, — потребовала Айрилет, когда они уже пересекли торговую площадь и направлялись к воротам. — В первую очередь о драконе, конечно.       Лодур тяжело вздохнул       — Ну… он длиной от носа до хвоста с четыре дома, извергает изо рта огонь и может пробить каменную стену мордой, даже не поморщившись. И людей заглатывает как семечки. И… я не уверен, что это действительно так, я головой приложился, пока убегал, но мне показалось, что он умел не только… дышать огнём.       — То есть?       — Как бы сказать… В общем, он…       — Лодур! — окликнул вдруг его знакомый голос, и у Лодура немного отлегло от сердца: он понятия не имел, как объяснить, что дракон с помощью какой-то магии заставил камни валиться с неба. Со стороны «Гарцующей кобылы» к ним стремительно шагала Мерида; ветер безжалостно выдирал белоснежные волосы из толстой косы; крепкий стальной меч бряцал грозно о надетую поверх рубахи кольчугу.       — Это ещё кто такая? — нахмурилась Айрилет.       — Всё хорошо, — Лодур даже улыбнулся едва-едва. — Это друг.       — Госпожа хускарл? — поинтересовалась Мерида. — Я слышала, у сторожевой башни видели дракона. С вашего позволения, я бы хотела помочь. Думаю, сейчас не может быть лишних бойцов.       Айрилет придирчиво осмотрела её с ног до головы.       — Справедливо. Как зовут тебя, воительница?       — Мерида, дочь Манфрида. Из Рощи Кин.       Лодур залюбовался на её лицо с крупными, грубоватыми чертами, рассмотрел россыпь бледных веснушек на носу, заглянул неловко на долю секунды в ясные светло-карие глаза; уверенная, волевая красота Мериды утешала его. В её присутствии ему становилось не так одиноко, как прежде, и чувство это приятно заворочалось под сердцем, где-то в самом низу похолодевшей груди.       Айрилет молча кивнула, давая понять, что Мерида может пойти с ними, и Лодур заулыбался. Мерида тепло улыбнулась ему в ответ.       Соратники уже ждали их на выходе из города — сговориться с ними, как выяснилось, удалось мгновенно, потому что битву с драконом они все до единого восприняли как повод стяжать славу и сочли делом чести. Помимо уже знакомых лиц — рыжеволосой женщины с нордским боевым раскрасом на лице и двух чернявых громил-близнецов — в отряде, который вёл историю якобы от знаменитых пятисот воинов легендарного Исграмора, правителя первого людского королевства в Тамриэле, состояло ещё человек двадцать пять. Числом — скорее, команда стандартного нордского корабля, но никак не легендарная Исграморова дружина. Впрочем, Лодуру доводилось слышать, что каждый из Соратников якобы стоил десятка воинов. Хирд Балгруфа не мог похвастаться такой богатой историей, но зато людей у ярла было больше: вместе с Айрилет отправили четыре десятка, а в городе осталась ещё сотня.       Хускарл подошла к статному старцу с длинной белоснежной бородой — вероятно, Предвестнику, вождю Соратников — и наскоро обменялась с ним положенными любезностями. С этого момента ей стало, разумеется, не до Лодура: она принялась вводить в курс дела Соратников, а затем собрала всех вместе у ворот и ловко забралась на дозорную башенку, чтобы сказать пару слов своим людям, прежде чем вести их в бой.       — Никто из нас раньше драконов не видел и не собирался с ними сражаться. Но теперь бой с ним неизбежен. Это вопрос чести. Этот дракон угрожает нашим домам, нашим близким…       — Чего балаболить, пошли бы уже и убили, а то до Вайтрана долетит, пока она болтать будет, — тихо возмутился один из Соратников-близнецов, тот, что покрепче и пошире в плечах.       — Фаркас, — укоризненно обратился к нему белобородый старец, закованный в отменную сталь. Громила нехотя замолчал, хотя немало товарищей его, судя по лицам, готовы были его поддержать.       Теперь стало особенно хорошо видно, что народу забороть дракона отрядили немало, но Лодур всё равно сомневался в успехе. В Хелгене даже имперский генерал не смог организовать оборону. Конечно, тогда дракон напал неожиданно, но всё-таки…       — Как думаешь, это всё тот же, что сжёг Хелген? В Вайтране только о нём и судачили. Мерида поравнялась с Лодуром и отвлекла его от невесёлых дум.       — А ты думаешь, их больше одного? — нервно поинтересовался он и машинально поскрёб левую щёку.       — Когда-то Скайрим населяло множество драконов.       — Лучше бы это был тот же самый, — от мысли о том, что огнедышащих ящериц, способных сжигать города за считанные часы, может быть много, Лодура аж в пот бросило.       Следующие несколько мгновений они молча слушали Айрилет:       — Но сейчас на кону не только наша честь. Только подумайте — это первый дракон, который появился в Скайриме за много веков. Убив его, мы прославимся…       — Почему ты решила пойти с нами? — вдруг поинтересовался Лодур у Мериды. Красивые карие глаза её изумлённо расширились; она растерялась.       — А ты?       — Я был в Хелгене. Мне выбора не давали.       Мерида охнула и, помешкав немного, ответила откровением на откровение:       — А я была на войне.       Лодур не потребовал от неё дальнейших объяснений — он и так всё понял. Наверняка в Вайтране хватало тех, кто бежал от противостояния сил Империи с Братьями Бури. В том числе и дезертиров. А спрашивать, от какой именно из сторон убежала Мерида, Лодуру совсем не хотелось. Уж точно не сейчас.       Ободряющая речь подошла к концу. Лодур так и не уловил ничего, кроме отдельных фраз, но точно знал, что, будь иначе, слова Айрилет всё равно ничуть бы его не утешили. Всю дорогу он не мог оторвать глаз от солнечного диска на ясном небе, разрезанного почти напополам струйкой вязкого тёмного дыма, который вился над северной сторожевой башней. Когда они проходили под каменными шипами-воротами, украшенными витиеватой резьбой, Лодуру почудилось, что шипы эти зажали несчастное солнце в тиски так сильно, что оно вот-вот лопнет и зальёт весь мир светом из самого Этериуса.       Как только они добрались до места нападения дракона, Лодур задохнулся от запаха гари, уткнулся носом в собственный локоть и громко закашлялся. Горше всего чадило длинное знамя с гербом Вайтрана, закреплённое над входом, но куда страшнее выглядела земля вокруг башни, угольно-чёрная, выжженная до основания. Стражники, выжившие в стычке с драконом, с надсадным кашлем спешно захлопывали горящую кромку лопатами, кто-то даже наловчился затаптывать сапогами, лишь бы огонь не помчался дальше по полю и до самого леса. Лодур представил себе, что бы началось, сгори в драконовом огне поля Вайтрана, и содрогнулся.       Они с Меридой и большей частью солдат бросились на помощь. Дракон, похоже, улетел — если бы на Вайтран, они бы давно уже заметили, но ящер, как и в Хелгене, исчез, будто и не бывало. До Лодура запоздало дошло, что, вернись дракон назад, защищаться было бы нечем: его собственная огненная магия сделает только хуже, а в остальных двух направлениях школы разрушения он далеко не так хорош. Проверяя себя, Лодур подмораживал огненную кромку, которая упрямо расползалась волнами дальше по полю.       — Улетел на запад, туда, к Рорикстеду, — докладывал Айрилет уставший начальник гарнизона. — Больше мы его не видели. Поле тушить бросились. А то эта тварь эдак все посевы сожжёт, чтоб ему пусто было, сволочи эдакой.       Огонь наконец погас; Лодур с Меридой синхронно разогнулись и вытерли потные лица, но лишь больше размазали сажу по щекам. У Мериды слегка закоптился ещё и боевой молот, которым она плашмя заколачивала пламя. Все вояки, включая разодетых в добротные и дорогие доспехи Соратников, растерянно озирались по сторонам, не понимая, как быть — раз дракон удрал, так, стало быть, и по домам?       И тут небосвод сотряс знакомый рык, и Лодур пригнулся, закрывая голову руками.       — Храни нас Кинарет! Вон он, возвращается! — крикнул начальник гарнизона. Хором лязгнули мечи; все приготовились к бою, и только Лодур не мог заставить себя выпрямиться и сражаться бок о бок с остальными. Сердце заколотилось так яростно, что ему показалось, будто он сейчас умрёт, не дождавшись дракона.       — Вставай же, — раздражённо шикнула на него Мерида, схватила за предплечье и резким рывком подняла на ноги. Лодур уставился в небо, широко распахнув глаза. Огромная чёрная точка стремительно приближалась к башне, обретая постепенно чёткие очертания — знакомые и незнакомые одновременно.       — Это не тот дракон…       — Что? — не разобрала Мерида.       Лучники распределились вокруг башни и натянули тетивы.       — Это не тот дракон! — Лодуру едва хватило воздуха на эти слова; вернее, не так — воздуха в лёгких, наоборот, стало будто бы слишком много. — В Хелгене был другой!       — YOL-TooR-Shul! — прогремело над ними, и Лодуру второй раз в жизни почудилось, будто на него падает небо. Пламя взвилось над крышей; горелое знамя с хлопком рухнуло на разбитые ступени лестницы перед входом. Дракон тяжело приземлился на верхушку сторожевой башни, вцепился громадными когтями в зубцы с бойницами и легко раскрошил их. На землю посыпались камни.       «Наблюдать и постараться выжить», — повторял Лодур про себя наказ ярла. Наблюдать и постараться выжить… и что же ему, спрятаться за ближайшим камнем и понадеяться, что беда обойдёт его стороной? Соблазн был велик, но он всё не мог оторвать глаз от дракона: местами выщербленная, неопрятная чешуя цвета подгнившего дерева, белёсая мембрана крыльев — нет, этот ящер совершенно точно не нападал на Хелген. Тот был другой: чёрный как ночь, весь шипастый — и глаза ярко-алые, жуткие, будто все даэдра разом смотрят на тебя из тёмных глубин Обливиона.       — Цельтесь по крыльям! — гаркнула Айрилет. — Нельзя позволить ему вновь улететь!       Лучники осыпали дракона градом стрел; одна из Соратников, рыжеволосая женщина, которую Лодур видел ещё на ферме бедняги Пелагио, ринулась в башню с намерением, видимо, подняться на крышу. Воодушевившись, — «а ведь и я чем хуже?» — Лодур быстро сотворил защитные чары и прицелился в дракона ледяным шипом.       Дракон щурился и извивался под напором стрелков; большая часть стрел отскакивала от толстой чешуи и лишь редкие долетали до тонкой кожи на крыльях. Каждый раз, когда стрела прорывала её, раздавался звук, похожий на стук дождевых капель о ткань палатки, глухой и резкий. Один из ледяных снарядов Лодура вдруг попал в крыло и продырявил его, и ящер с пронзительным воем взвился в воздух. Воинов на земле обдало огнём, все бросились врассыпную — Лодур и сам едва успел спрятаться за башней. Ему не хотелось смотреть, погиб ли кто-то из тех, кто стоял рядом с ним, ведь дракон отреагировал именно на его атаку, — но он слышал крики и задрожал всем телом. Он был не в силах сдвинуться с места, его пригвоздило страхом к каменной кладке башенной стены. Он вспомнил Хелген.       «И, как тогда, в Хелгене, им сейчас нужен целитель», — напомнил он себе. И заставил себя оторваться от разогретых пламенем камней.       — Глядите! Эйла! — вдруг крикнул кто-то, и все, включая Лодура, замерли, обратив взоры на крышу башни.       Рыжеволосая Соратница всё-таки добралась до вершины; она не успела застать дракона врасплох, но прицелилась и выпустила стрелу ящеру прямиком в глаз. Время будто замедлилось, когда Лодур наблюдал за ней; с уверенной точностью натянула она тетиву своего лука, закованного в стальной гриф с узорами Кинарет, и каждая мышца её сильных рук напряглась, напружинилась в ожидании нужного момента. Зазвенела певучая тетива; стрела свистнула, прорезала хрупкую роговицу, впилась в узкий, «змеиный» зрачок — и дракон заметался в небе, описал вокруг башни несколько кругов, завертел остроносой головой, заскрежетал от боли. Глаз лопнул, и кровь окропила крышу башни, и рыжую лучницу, и даже Лодуру на лицо попало несколько капель.       Он судорожным жестом стёр её, будто она заразна, и побежал прочь от башни, видя, что дракон вновь набрал воздуха в лёгкие, чтобы опалить обидчицу огнём. Самое время помочь остальным. Сейчас, пока рыжеволосая Эйла отвлекла дракона на себя.       — YOL-TooR-Shul! — прогремело совсем близко, опасно близко, и Лодур споткнулся, и грохнулся оземь, и ударом из него выбило весь дух, но при этом в груди запульсировало что-то в ответ на могучий драконий Голос; звало назад; тянуло к нему.       Точно так же, как в руинах Ветреного пика у Стены Слов.       Уши заложило от внезапного грохота; Лодур вдохнул пепла с земли, перевернулся на спину вопреки боли в груди и силился рассмотреть поле боя за приступом удушливого кашля.       В воздухе рябило от жара. На выжженной траве тут и там лежали мертвецы; начальник гарнизона распростёрся на лестнице — умирая, он смотрел в небо, откуда пришла беда, широко распахнутыми глазами. Большая часть погибших пострадала от огня и жара, сварившись в собственных же доспехах. Лодур зря торопился. Некого было спасать, кроме себя.       Дракон приземлился за башней и теперь яростно клацал зубами в попытках укусить противников, завывал и плевался пламенем, размахивал крыльями и массивным толстым хвостом. Ярлов хирд потерял больше всего людей, но был и многочисленней Соратников; они напоминали муравьёв, облепивших всем роем жертву во много крат больше их самих. Лодур поднялся и ринулся на подмогу; горло жгло и скребло от горелой пыли, но боль в груди поутихла. Он наскоро самую малость исцелил себя чарами, но большую часть остававшихся ещё у него магических сил приберёг для дракона.       Когда он домчал, остальные, наоборот, снова ринулись прочь кто куда от очередного громогласного «YOL-TooR-Shul». Лодур кое-как протёр глаза от пепла и постарался прицелиться в истекавшую кровью левую глазницу дракона, из которой до сих пор торчала стрела Эйлы. Попасть электрическим разрядом в цель ему не удалось, но морду чудовища всё же задело, и дракон с раздражённым фырчанием захлопнул пасть, чуть наклонил нос к земле и выдохнул дым, затряс головой с тёмными изогнутыми рогами. Айрилет, растрёпанная, в покорёженных доспехах, воспользовалась его замешательством и попыталась вонзить меч ему в нос, но тут же получила ответный удар в грудь, отлетела от дракона и пропахала спиной землю, подняв густое облако пепла. Её меч остался торчать у ящера в носу, но вошёл неглубоко. Лодур задумал повторить трюк с электричеством, но прицелиться уже в меч, однако вновь сплоховал — дракон постоянно отвлекался на других бойцов и непрестанно двигался. Где-то справа раздался треск: Лодур повернулся на звук и увидел Мериду, которая с такой силой ударила молотом по драконьему хвосту, что древко надломилось, и молот стал совершенно бесполезен.       Соратники орудовали в основном секирами — вероятно, в память о знаменитой Вутрад, секире Исграмора. Остро заточенные лезвия жалили драконовы бока, и даже широкие крылья не помогали дракону отбиться — их изрезали в ошмётки мечи воинов из ярлова хирда. Казалось, ящер вот-вот умрёт, но он вдруг расправил истерзанные крылья, взмахнул хвостом, и не один десяток бойцов повалился на землю. В ту же секунду точный удар, нанесённый секирой одного из Соратников-близнецов, прорубил слой нежной чешуи на брюхе; дракон выгнул длинную шипастую шею к небу и заревел.       У Лодура сжалось сердце; почему-то — во имя Исмира, да почему, почему? — ему стало жаль это могучее, древнее существо. Оно умирало и оплакивало свою погибель так, словно едва родилось на свет; словно недавно выбралось из первородной тьмы и теперь вынуждено было туда возвратиться. Горло сдавило, глаза слезились то ли от досады, то ли от пепла; и тем не менее, на этот раз Лодур прицелился как следует.       В эту же секунду все увидели, как на спину раненого дракона ловко забралась Мерида; лишившись своего оружия, она решила доделать чужое дело — явно рвалась к голове, чтобы вонзить меч глубже ящеру в челюсть.       — Мерида, осторожно!       Разряд электрического тока попал прямиком в меч Айрилет, застрявший в драконьей переносице, за секунду до того, как Мерида сделала ещё один шаг. Дракон хрипло заскрежетал и на выдохе проговорил очередные Слова, которые ошеломили всех, кто был на поле боя в тот день.       — Dovah-Kiin…       Мерида вцепилась в рукоять обеими руками и с натужным рычанием навалилась на меч. Он поддался не сразу — застрял накрепко в драконьей челюсти, вонзился в толстую чешую, но спустя пару попыток наконец гадко хлюпнул и проскользнул глубже. Горячая кровь хлынула Мериде на руки, и она вскрикнула от боли, но ладоней не разжала до тех пор, пока не убедилась, что нанесла дракону смертельный удар. Руки у неё пугающе дрожали; на белоснежной коже проступили волдыри. Когда она спрыгнула с драконьей головы обратно на землю, Лодур шагнул к ней и сотворил целебные чары — пальцев Мериды на несколько мгновений коснулся мягкий желтоватый свет, и ожоги постепенно подсохли и сошли. Лишь один косой рубец остался на тыльной стороне правой ладони уродливым напоминанием о том, что они только что совершили.       Все в оцепенении неверяще уставились на исполинскую тушу с пустой глазницей и окровавленной мордой. Лодур в полной тишине, прерываемой лишь лёгким шелестом ветра, провёл кончиками пальцев по белёсой, облезлой чешуе.       — Неужели… у нас получилось? — к поверженному ящеру, прихрамывая, плелась Айрилет. — Выходит, их можно убить?… Драконов можно убить!       На мгновение в воздухе вновь повисла тишина, но уже в следующую секунду разбилась на тысячи осколков под натиском оглушительного крика нескольких десятков могучих нордских глоток.       Случилось невозможное. Они схлестнулись в битве не на жизнь, а насмерть с чудовищем из старинных легенд, которого никто во всём Тамриэле не видывал вот уже как несколько веков — и победили.       Лодур отшатнулся от драконьей туши; он наконец понял, как сильно устал. Хотелось лечь прямо на землю, закрыть глаза и больше никогда их не открывать, слиться с землёй, рассыпаться в пепел — но тут он вдруг судорожно вздохнул, ощутив глубоко в груди знакомое пение.       Оно волновалось, бурлило внутри, жаждало вырваться на свободу могучим Словом — таинственное «FUS», обретённое в руинах Ветреного пика, почувствовало рядом родственную душу. Оно ухватилось за нечто невидимое, за самый воздух, за самую суть мира, за плетение энергии, сочащейся из Этериуса.       Яркий тёплый свет озарил почерневшее от пепла место недавней битвы. Свет исходил от драконова тела; кожа и чешуя поверженного ящера истончились на глазах, кружась в воздухе как ошмётки горелой бумаги, обнажая массивные желтоватые кости. Все, и Соратники, и воины ярла сделали несколько шагов назад, и только Лодур, зачарованный неведомым светом, стоял как вкопанный, пока ветер не подхватил неведомое сияние и не укутал Лодура в сверкающий кокон, который пульсировал отзвуками далёкого, неясного, но мощного Голоса.       Лодур не запомнил ни секунды из тех, что он провёл в бережных лучах света, но чувство после запомнил на всю оставшуюся жизнь. Он будто очнулся от долгого сна, и в груди у него свернулось что-то горячее и живое, обманчиво кроткое, способное сотрясти целый мир, стоит только приказать. Это ощущение пьянило и кружило голову, и на несколько секунд Лодур почувствовал себя столь сильным, что исцелился ото всякого страха. Он возвратился в мир из колыбели таинственного света, но для него всё ещё не существовало ничего, кроме этого самого света и яростного жара в груди.       Что-то переменилось в нём — но ненадолго.       Прилив сил резко прошёл, и он упал на колени, не выдержав того, что с ним случилось — чем бы оно ни было.       — Подумать только… — единственный выживший из гарнизона сторожевой башни шагнул к Лодуру и протянул испуганным, едва не плачущим голосом:       — Выходит, ты… Довакин?       Лодур с трудом поднял голову и уставился на него отупелым взглядом.       — Что ещё за…       — Это и сказал дракон, ведь так? — тихо спросила Мерида. — «Довакин». Выходит, он так назвал именно тебя?       Все со сложными лицами смотрели на Лодура, и он, и без того жалкий, согнувшийся в три погибели на земле, больше всего на свете мечтал, чтобы все они просто разошлись прочь и позабыли о нём. Смысл слов Мериды только теперь медленно доходил до него, пока наконец не придавил его к земле окончательно.       Он? Довакин? Да быть того не может.       — Нет. Нет-нет-нет, это… это какая-то ошибка, — голос его надломился, пока он неуклюже поднимался на ноги на глазах у всей толпы. — Это невозможно, нет.       «Когда воцарятся беспорядки в восьми частях света…»       — Довакин? — нахмурилась Айрилет. — Это ещё что такое?       Лодур мысленно возблагодарил её склонность во всём сомневаться.       «Когда Медная Башня пойдёт и время преобразится…»       — Драконорождённый, — глухо ответил стражник из башни, по-детски трогательно обнимая свой помятый шлем. — Человек с драконьей кровью.       «Когда триблагие падут и Красная Башня содрогнётся…»       — Тот, кто способен овладеть искусством Голоса, поглощая души драконов, — кивнула Мерида.       Шоровы кости, а она-то куда!?       «Когда Драконорождённый Государь утратит свой престол и Белая Башня падёт…»       — У нас есть только один способ это проверить, — в разговор вмешался белобородый Предвестник. Он задумчиво глядел на Лодура, будто оценивал, может он оказаться героем из нордских сказаний, или всё-таки кишка тонка. И от этого взгляда Лодуру стало ещё хуже.       «Когда на Снежную Башню придут раскол, бесцарствие и кровопролитие…»       — Но ведь… он же не… Слов-то он не знает, наверное? — вяло возразила Мерида. И тут Лодур понял, что вообще-то знает одно.       «Проснётся Пожиратель Мира, и Колесо повернётся на Последнем Драконорождённом».       Всё сошлось. Дракон в Хелгене, морок у Стены Слов на Ветреном пике, настойчивое «FUS», пульсировавшее в мозгу, норовившее вырваться из груди. Лодур ощущал себя так, будто это ему в голову вонзили меч, а затем ударили по нему магическим током. Он либо ничего не соображал, либо наоборот вдруг понял слишком многое.       И тут жар, поселившийся недавно у него в груди, разлился по всему телу, затрепетал, разросся, чтобы затем сконцентрироваться где-то в глотке и взорваться грохочуще.       — Что за ерунду такую вы все несёте? — возмутилась Айрилет, но тут же вздрогнула и отпрянула подальше, потому что Голос, подобный драконьему, вновь сотряс воздух и небо над северной сторожевой башней.       — FUS!       Драконий череп, ставший, на счастье всех остальных, единственным препятствием на пути могучего ту’ум, отбросило в сторону от основного скелета; кости сотрясло, и они с задорным перестуком посыпались наземь. Лодур чувствовал себя так, будто и его хребет вот-вот рухнет, устав поддерживать слабое, никчёмное, дрожащее от страха тело.       — Выходит… в легендах всё правда? — зашумели ярловы воины.       — Довакин…       — Подумать только! Самый настоящий!       — Эдак никакие драконы не страшны!       Лодур беспомощно озирался по сторонам, но никто не обращал внимания на его растерянность. Все лишь требовательно глядели на него в ожидании новых невиданных чудес, а он мечтал провалиться сквозь землю и больше никогда, ни за что не видеть белого света. В мозгу вертелся один-единственный вопрос: «Почему я?».       — Довольно, — властно велела Айрилет. — Все эти нордские сказки можно обсудить позже. Важно другое: мы сегодня убили дракона — вот это я понимаю. Ойле! Отправляйся немедленно к ярлу и сообщи ему добрые вести.       — Слушаюсь, — выживший из гарнизона кивнул и уныло побрёл по заметённой пеплом дороге назад в Вайтран. Лодур зацепился взглядом за медленно уменьшавшуюся фигурку и все остальные распоряжения Айрилет слушал вполуха.       — Кодлак. Соратники оказали Вайтрану неоценимую услугу. Вы имеете полное право явиться к ярлу Балгруфу и потребовать обещанной награды. Остальные — со мной, у нас много раненых. Лодур!       Лодур никак не отреагировал; он слышал Айрилет, но не сообразил, что зовут его.       — Лодур!       На второй раз до него всё же дошло, что нужно повернуться, но мыслями он всё равно оставался очень далеко от сторожевой башни, выжженного поля и приказов хускарла.       — Да очнись же ты! Людям нужна твоя помощь. Ты сможешь подлатать моих воинов?       — Идём, Лодур, — Мерида мягко взяла его за плечо, и Лодуру вдруг захотелось обнять её. — Со всем остальным разберёмся позже. Пошли.       Он повиновался и шёл, куда скажут, и лечил, кого велено, и даже почти унял дрожь во всём теле, но вдруг, когда на закате все наконец собрались возвращаться в город, грохотнуло снова — уже который раз за последние сутки — на сей раз с востока, со стороны Глотки Мира, самой высокой горы во всём Скайриме. И в грохоте этом все вновь различили два знакомых слова:       — Dovah-Kiin!       И Лодур, измотанный битвой, магически истощённый и напуганный до полусмерти, рухнул на покрытую пеплом землю без чувств.