На её страницах

1997 год, Англия Фрэнсис шумно захлопнула сборник стихов Джинни, и отбросила его на противоположную сторону от кровати. Чтение навело на неё жуткую тоску и болезненные воспоминания. Она невольно сравнила себя с несчастным героем книги, который влюблен в образ девушки, созданный его же разумом. Но по сравнению с ним, её чувства обращены к человеку с кровью и плотью, чей характер совершенно своеобразен, придирчив и в «меру» жесток. Конечно, на самом деле Фрэнсис знала, что Малфоя испортила аристократия, и поистине он не такой брюзга, каковым себя преподносит обществу. Но с таким же успехом, можно было заявить, что Тёмный Лорд внутри окончательно не прогнил, что в нём ещё осталась крупица света, и всему виной его жестокости является не желание обрести власть, а что-то иное. Ей совершенно нельзя было оправдывать поведение мужа, как бы сильно она его не любила. Расстроенно поджав губу, девушка опустила ладонь на свой плоский живот, и тихо всхлипнула. Она узнала, что ждет ребенка самой последней. Колдомедик, обследовавший её после потери сознания в оранжерее их с Малфоем замка, должен был сообщить эту новость Драко, но почему-то о беременности она узнала только сейчас. Значит, от неё скрывали подлинное заключение врача. В конце концов, девушка осознала, что супруг не хотел от неё детей. А единственный о чем мечтала Фрэнсис было иметь счастливую и большую семью вместе с Драко. Может им было не суждено, ведь каждый из них хотел и стремился к разному. Оглядываясь назад, она должна была понять это ещё в тот самый день, после той первой с ним ночи… …Взгляд девушки наткнулся на три маленькие склянки с зельем болотного, малинового и прозрачного цвета. Пуффендуйка не сразу поняла, для чего они. Ей стоило лишь наклониться, приоткрыть крышку малинового зелья, и принюхаться, чтобы до неё, хоть и медленно, но дошло. Фрэнсис забыла, что пару мгновений назад мучалась мигренью. Она покраснела до кончиков ушей. Её лицо и шея отдались ярким оттенком жидкости зелья, служащего крововосполняющим. Его запах пробился в лёгкие пуффендуйки. Девушка решила отвлечься на следящий «сюрприз» Драко. Прозрачное зелье было ей хорошо знакомо, — это было успокоительным. По крайней мере, эта баночка не заставала заливаться её ещё одной волной смущения. Её рука потянулась к ней, когда в комнате неожиданно появился неожиданный гость. — Хозяйка, ваша сменная одежда. — Жожо протянул ей толстый зеленый сверток, а потом заглянул пуффендуйке в глаза самым трогательным взглядом, который только видела Фрэнсис. — Пожалуйста, выпейте все зелья, которые я принес, иначе мистер Малфой будет злится. — он был напуган. Ей было интересно, почему Драко настолько сильно отпугнул от себя домашнего эльфа, ради пары склянок с зельем. Не мог же он так открыто заботиться о ней, будучи Малфоем. Фрэнсис, сдерживая горячие слёзы, вспоминала тот день, когда Драко прямо дал понять, что не желает становиться отцом её детей. — Я обязательно выпью их. — крепче прижав к груди простыню, пообещала она. — Жожо, только пожалуйста скажи, какие свойства у этого зелья. — девушка указательным пальцем показала на баночку с зеленоватым оттенком. Щёки пуффендуйки усиленно покрылись румянцем, будто до этого, они не были такими яркими. Она боялась, что домовой эльф ответит что-то смущающее. Реакция Жожо на вопрос о склянке с зельем ошеломила её. Он потянулся к подолу простыне, которую Фрэнсис небрежно обвела вокруг себя, и завопил, что «хозяин не давал на это никаких распоряжений». Его паника перешла бы и ей, если бы у неё было настроение дальше слушать эльфийские вопли. — Я твоя хозяйка, Жожо. — девушка отцепила чужие тонкие руки с себя, и сердито посмотрела на него. — Драко отдал указ, чтобы ты присмотрел, выпила ли я всё до последней капли? — строгим голосом спросила она. — Но на счёт того, можно ли говорить, что за это зелье, он распоряжений не давал? — эльф согласно кивнул, нервно сжимая подол уже своего серенького платья. — Тогда в чём твоя проблема? Если это так, то он не имеет право тебя наказывать. Жожо пару секунд обдумывал слова своей хозяйки, но для самой Фрэнсис это время растянулось в вечность. Она нервно прикусывала нижнюю губу, ожидая, пока это маленькое существо уже расскажет ей, какими свойствами обладает последняя бутылочка с болотистым цветом. Пуффендуйка не ожидала того, что один невинный вопрос заставит так её понервничать. — Это противозачаточное зелье, хозяйка. — опустив большие ушки и глаза, виновато отозвался эльф. «Аккуратность и щепетильность» Драко в этом вопросе привела к тому, что Фрэнсис была вынуждена узнать о своем положение через друзей, которые считали, что над ней надругались приспешники зла. Он, скорее всего, в будущем тайно планировал избавиться от нежелательного сгустка клеток в организме жены, но, видимо, не успел. И теперь, у неё не оставалось сил признаться, что она добровольно замужем за Малфоя, и ждет ребенка от своего возлюбленного мужа. Это может навредить ему, и пошатнуть положение его семьи, после того, как эта новость дойдет до Воландеморта. Если бы пуффендуйка знала о своем положении, то ни за что не стала рисковать здоровьем ребенка и отправляться к семье Уизли, как бы сильно не хотела. Но изменить ничего нельзя, и ей придётся молчать, чтобы Драко или их ребёнок не пострадали из-за междоусобиц среди волшебников. Дух Фрэнсис стремительно падал в пучину отчаяния и сожалений. Ужаснее всего, что все её эмоции отражались на лице, и вместо того, чтобы успокоить своих близких друзей, она наоборот наводила на них тревогу. Ей было легче избегать их, чем она и сейчас занималась. На удивление, на протяжении этих двух дней, её не допрашивали. Семья Уизли терпеливо ждала, пока пуффендуйка сама решится открыться им. В комнату к Фрэнсис постучали, но она, утонув с головой в своих мыслях, даже не обратила внимание на это, поэтому будущий нарушитель её уединения смело вошёл в комнату. Это был самый младший член семьи Уизли. Она ворвалась в её пространство словно вихрь. На лице беспокойной Джинни отражался дикий испуг, так как Фрэнсис не отвечала на её стук где-то две минуты. Девушка сразу же подбежала к кровати подруги, взяв тонкие пальцы пуффендуйки в свои тёплые руки. — Фрэнси… — прошептала рыжая, заглядывая в глаза своей милой подруги. — я боялась, что ты…. — она поджала губы, не решаясь озвучивать свои мысль вслух. Они были мрачными, и слишком сюрреалистичными, чтобы она могла произнести их. От пуффендуйки не скрылось, как взволнованно забегали глаза мисс Уизли по её бледному лицу. Она первая лопнула хрупкий пузырек терпения и решилась откровенно поговорить с подругой. До неё ещё никто не пытался, даже Джордж с Фредом, будучи противоположностью понятия «деликатность» и «педантичность». Парни старались не волновать Фрэнсис, и за это, она была им благодарна. Их забота лишь обременила бы её, и заставила почувствовать себя предательницей и лгуньей, той, что не заслуживает их любви к себе. — Ты можешь мне рассказать…. — положив свою руку поверх её, решительно проговорила Джинни, стараясь казаться не слишком напористой. Она знала, что необходимо быть осторожной со словами, дабы не ранить Фрэнсис. — Доверься мне… — попросила она, стараясь скрыть отчаянные нотки натянутой улыбкой и тихим голосом. — Вдруг, я и моя семья, сможем тебе чем-нибудь помочь. Мы знаем, что сейчас может быть тяжело справляться совсем в одиночестве, поэтому позволь нам помочь тебе преодолеть это. Джинни замолчала, впервые не зная, что можно ещё сказать человеку, которого желаешь искренне утешить. Фрэнсис совсем не реагировала ни на её действия, ни на слова. Она словно была проклята Империусом, будто по чей-то воле смотря лишь впереди себя. Горячие, искрящие глаза мисс Каликс, которые так любила Джинни, потускнели. Сердце гриффиндорки защемило от боли, и она не удержав эмоции внутри себя, неожиданно подложила свою обремененную переживаниями голову, на худые коленки подруги. Она плакала, словно ребёнок, увлажняя слезами своё домашнее платье, которое одолжила Фрэнсис. Её слёзы обжигали кожу пуффендуйки даже через плотную ткань. Джинни шумно всхлипывала, хотя она всегда старалась не показывать, насколько ей плохо или тяжело. Жизнь с братьями закалила её, поэтому никто бы не решился назвать мисс Уизли слабой и плаксивой, какой она сейчас предстала перед своей подругой. Джин была намного храбрее и сильнее Фрэнсис, но из них двоих, плакала лишь гриффиндорка. — Папа сказал, что мы можем избавится от… — её красные от слез глаза стрельнули на ещё никак не выделяющийся живот подруги. — от этого ребенка. — Стоило этим словам дойти до сознания светловолосой волшебницы, как выражение её лица перестало казаться безразличным. — Мы можем сделать это сегодня или завтра, когда тебе станет чуть лучше. — сжав холодные ладони подруги, добавила она. — Ещё не поздно… — Нет! — Фрэнсис наконец-то окончательно очнулась от оцепенения, в защитном жесте прикрыв живот руками. — Он ни в чем не виноват! — Пуффендуйка выглядела напуганной. — Это не его вина, что он нежеланный ребёнок, и его родители — враги, находящиеся по разные стороны баррикад. Я…я все для себя решила. — Признаться, совсем недавно она раздумывала над тем, чтобы избавиться от ребенка, ведь Драко скорее всего, отчаянно не желал иметь детей. Будучи в таком молодом возрасте, это было совсем не удивительно. Этот мир слишком жесток, и сейчас, целью многих волшебников является оказаться в числе выживших… Фрэнсис не была уверена, что способна защитить себя, не то что кого-то ещё, маленького и беззащитного. А Драко, она слишком плохо его знала, чтобы быть уверенной в нём. Да и он сам не доверял ей, скрывая от своей жены очень важные вещи, касающиеся их обоих. Девушке не оставалось ничего, кроме как отплатить ему той же монетой. Она собиралась оставить ребенка, но скрыть его рождение, если Малфой собирается дальше пытаться отнять его у неё. — Ты можешь пожалеть об этом решение. — не унималась Джинни, полагая, что эти слова были бросаны ею не обдумано. — Я хочу этого ребенка. — твердо прочеканила Фрэнсис, стараясь придать своему голосу и взгляду стальную уверенность, хотя внутри неё до сих боролись личные желания и чувство долга. — Ничто и никто не изменит моего решения. Если тебе противно и неприятно от этой мысли, я уйду прямо сейчас. — Она видела, как неверующе исказилось лицо подруги в страхе, гневе и протесте. Джинни никогда не примет этого ребенка, пока в нём течет кровь союзника тёмного лорда. — Ты не в себе! — воскликнула Джинни, схватив подругу за плечи. — Как ты можешь хотеть этого ребенка, если его отец… — На стороне зла и маньяка, целью которого является убить Гарри Поттера, и подчинить себе всю волшебную Англию, так? — ухмыльнувшись, закончила за неё Фрэнсис. — Я знаю, как сильно ты любишь Гарри, и могу понять тебя, поэтому, мой ещё не рожденный ребёнок может стать предметом твоей…общей ненависти, как бы близкие мне люди не пытались это скрыть от меня. — у волшебницы с трудом получалось не содрогнуться от боли и тревоги, охватившее сердце. — Может, верным решением будет уйти, ведь в конце концов я и мой малыш станем для вас обузой… Напряжение, возникшее в комнате, давило на плечи, и у Фрэнсис складывалось ощущение, что она задыхается. Если ей придётся уйти от семьи Уизли, то у неё больше не останется поддержки, и отчаяние, наверное, поглотит её всю. Это пугало пуффендуйку. Она знала, что не справится одна. — В твоих словах есть смысл. — отстранившись от подруги, потеряно прошептала Джинни. — Я буду ненавидеть твоего ребенка, потому-что его отец добровольно является одной из пешек в игре злодея. Ты лучше меня знаешь, что этот человек…хотя нет, это чудовище без сожалений поступает несправедливо с хорошими и слабыми людьми…Он сделал это с тобой. — она нырнула дрожащими пальцами в свои густые рыжие волосы, стараясь смириться с реальностью. — Я вижу, что ты сломлена… Черт, во что ты превратилась? Кто слепил этого жалкого клона Фрэнсис Каликс, которую я так любила?

***

Фрэнсис опять пропала из его поля зрения, хотя он предупреждал Драко, чтобы тот внимательно следил за ней, и не позволил матери связаться с кем-то и исчезнуть. Было слишком глупо ему довериться и возложить все на чужие плечи. Николас выглядел слишком убедительно, чтобы Карл мог ему возразить, но сейчас, у него не оставалось причин действовать не самостоятельно. Он предупреждал их обоих. Карл яростно захромал к выходу из комнаты Фрэнсис, чтобы направиться в поместье Малфой. Оттуда, он собирался в Хогвартс, если так и не найдет маму там, в плену Беллатрисы Лейстрендж. Ему не было известно, куда пропала мама, но подвал в Малфой-меноре являлся одним из вариантов, где она могла оказаться. Его мрачная и ужасающая двоюродная бабушка могла прихватить Фрэнси где угодно. Мистер Гамаль, который все ещё находился под замком Нотермбленда, из-за проклятья не имел возможности подсказать ему две важные вещи. Во-первых: зачем его лидеру понадобилась Фрэнсис, а во-вторых: где и сколько они планируют её прятать. Каликс чувствовал себя беспомощным существом, и это ощущение его ужасно раздражало. Любой, кто в этот момент был бы с ним, услышал, как цедят его зубы от злости. В последнее время он плохо сдерживал свой гнев, хотя некая вспыльчивость и раньше проявлялась в нём. Но сейчас, Карл будто сорвался с цепи. Он слишком много размышлял. Его опечалило, что Николас в большей степени доверился Драко, и он, вспоминая, как хорошо было этим двоим, раздражался ещё больше. В день свадьбы родителей у него было плохое предчувствие, и вот оно оправдывало себя каждый день все больше и больше. «Я был прав». — вот о чем думал Карл. Он аппарировал к лесу вблизи поместья Малфой, принял анимагическую ипостась и тайно ворвался на территории своего отца, отлично маневрируя между тёмными волшебниками, не оставляя за собой никаких следов. Карл с Николасом часто посещали поместье Малфой и изучали каждый уголок, сад и камешек, продумывая идеальный план побега, после возвращения из прошлого. Каждый, кто использовал маховик времени, должен был возвратиться в место, из которого прибыл в другое время. Братья решили остаться в поместье, чтобы их внезапный уход не вызвал подозрений. Они вполне были в состоянии немного поблистать перед гостями Скорпиуса, пряча маховик времени в кармане пиджака, а потом отправиться в поместье Каликс как ни в чем не бывало. Пожиратели Смерти практически не попадались ему на пути. Тёмный лорд ещё не созвал совет, поэтому его приспешники были заняты дебоширством на улицах Англии или поручениями предводителя. Николас, например, находился в Поднебесной, как один из членов министерства иностранных дел. Он и ещё парочка пожирателей должны были убедить Министерство магии Китая сотрудничать с ними. Хотя Николас являлся завидным «дипломатом», Карл не был уверен, что переговоры пройдут удачно. Китайцы слишком упрямый народ, а Ник слишком прямолинейный гад, хоть и часто идущий на компромиссы. Это значило, что его командировка затянется. Карл уже знал, куда стоило идти и каким путем. Не смотря на то, что многие Пожиратели нашли в поместье Малфой «тёплый домашний уголок», ни один из них не изучал этот дом тщательнее Николаса и самого Карла. Им были известны многие тайные ходы, коридоры, которые соединяли несколько комнат, они были в курсе даже о том, где находятся скрытые волшебством двери в кабинет Люциуса. Фрэнсис бы назвала Карла Шерлоком, а Николаса компаньоном Шерлока Холмса — Доктором Джоном Ватсоном, если ей бы стало известно об этом. Вскоре, приняв человеческую форму, Карл оказался неподалёку от подземелья в поместье Малфой. Он заранее навострил слух, чтобы разузнать, если кто-нибудь поблизости, но все было тихо, только раз кто-то прошел мимо. Скорее всего это была небольшая компания Пожирателей. Он услышал лишь часть их разговора. Это были мужские голоса. Карл действовал быстро. Легкой, но быстрой походкой он спустился по лестнице вниз, и вскоре оказался напротив железной решетки. Не смотря на то, что в глубине подземелья было темно, Карл различил фигуру Полумны, сидящей на холодном полу возле какого-то старика. Она держала одну руку у себя на лбу, другую на его, проверяя температуру своего товарища по несчастью. Каликс облизнул сухие губы, прижавшись к прутьям решетки, хотя ему не составило бы труда снести их и войти внутрь, но он решил не «шуметь». В этом даже не было необходимости, Карл не почувствовал аромата Фрэнсис. Он долго прислушивался, но чем ближе подходил, тем отчетливее слышал запах плесени, сырости, пота…и водяного огурца с липой, купающиеся в неприветливом воздухе этого подвала. Так пахло от Полумны Лавгуд. Этот аромат казался знакомым, поэтому Карл так легко догадался, кому именно принадлежат эти сумасшедшие запахи. На самом деле, это заставило его замереть на некоторое время. Не сказать, что ему не понравилось, но Каликс чувствовал себя странно. — Я видела вас однажды. — Полумна сидела на корточках спиной к Карлу, но не смотря на это, она знала, кто к ней пришел. — Вы были тем человеком, кто привёл меня сюда. — она говорила на удивление спокойно. — Мы встречались в Хогвартсе? Кажется, вами люди интересовались даже чаще, чем морщерогими кизляками. — Ей показалось, что Карл и есть Людвиг Перкс из факультета Слизерин, о котором так часто говорили в плохом ключе как среди студентов, так и среди преподавателей. Карл усмехнулся, не совсем понимая, зачем остается слушать её. Он уже убедился, что Фрэнсис не было в подземелье Малфой. По-хорошему, ему стоило уйти. Но он развернулся лишь для того, чтобы прижаться спиной к железной решетке, чья барьерная магия не действовала на него, иначе бы он отлетел от неё словно теннисный мячик. Представив это, маг не удержался от смешка. — Ошибаешься. — Коротко ответил ей Карл, откинув голову назад и прикрыв тяжеленные веки. Он размышлял, где могла быть Фрэнсис в это время, и чем она занималась. — Вокруг вас полно мозгошмыгов. — так же спокойно продолжила Полумна. — Их даже больше, чем у мистера Олливандера. — она успокоила старика, который промычал что-то ей в ответ, находясь в бреду. — Они невидимые, летают в воздухе, забираются через ухо в голову и вызывают размягчение мозга. Карл недоумевал, почему та, что должна проклинать его, сейчас так спокойно говорит с ним, будто не она сейчас заточена в темнице приспешников зла по его вине. Она была не такой как все, и видимо это его заинтриговало, поэтому ему в голову пришла одна сумасшедшая, но многообещающая идея. — Тебе хорошо известно о Фрэнсис Каликс из факультета барсуков? — он развернулся к ней лицом, чтобы при случае, когда она решит отмолчаться, просто вторгнуться в её голову. — Если ты расскажешь мне, с кем она была близка во времена в Хогвартса, и к кому могла отправиться с неожиданным визитом, я могу помочь мистеру Олливандеру с лихорадкой. — добавил Карл, хотя он мог и не говорить этого. — Он не выдержит и двух месяцев пыток, если так ничего и не предпринять. — Я сразу почувствовала мозгошмыгов, носящихся вокруг вас. Это плохо. — она игнорировала его, продолжая свою собственную тему для разговора. Это вызвало у Карла нервный смешок. — Сейчас, у меня нет дополнительных амулетов с собой. — Карл заметил, что на ней было их предостаточно, она даже надела пару таких на бедного Олливандера. — Ты наверное шутишь. — засмеялся блондин, но Полумна оставалась серьезной, как и раньше, так и не посмотрев на него не разу. — Блять, ты родилась из стали чтоли? — его глаза яростно горели в темноте, пока губы удерживали лицемерную улыбку. — Я успел тебя чем-то обидеть куколка? — он задал ей совсем глупый вопрос. Полумна была вправе держать на него обиду, ведь по его вине она заточена в темнице Малфоев. — Тебе не жаль этого умирающего старика? Просто скажи мне, куда она могла пойти, и я помогу тебе сделать из него богатыря, черт возьми! Отрицательной чертой Карла всегда была вспыльчивость, но иногда она здраво его выручала. Полумна наконец-то посмотрела на него, и ему удалось прочитать её мысли с помощью невербального легилеменса. Конечно, мама всегда была близка с семьей Уизли. Глупо было не взять во внимание этот момент. Но а что касается Олливандера, то Карл сжалился над ним, и как обещал, швырнул зелье сквозь прутья решетки, а поймает ли его Полумна до того, как оно столкнется с каменным полом и разбъется, не было его заботой.