Сложно быть собой

      Сегодня я опять проснулся от того, что моя правая нога, свисая с кровати, стянула меня вниз, на пол, при этом щедро обеспечив синяк на весь бок. Зацепиться за что-либо во время полёта я не успел, поэтому лишь стойко принял на себя очередной удар нелёгкой судьбы. Кати снова не было. Последнее время она просыпается слишком рано (или это просто я соня?), настолько рано, что когда встаю я – каждый раз рухнувши с кровати – её постель выглядит так, словно на ней никто вообще не спал. Возможно, это на ней сказывается разница в часовых поясах, потому что ложиться спать она уж совсем в детское время – в восемь вечера. Начисто. И не поднимешь. Тяжело вздохнув и охнув от боли, когда в правом боку нытьём отдались отголоски удара, я, ахая как дед, встал, потирая озябшими пальцами место удара через ткань пижамы. Мда, день обещает быть весёлым… Уже прошла неделя с тех пор, как я попал сюда. В этом мире, кажется, время движется совсем не так, как в моём. Словно резина. И ощущение этого мира у меня совсем другое… Сквозь щели плотно задёрнутых занавесок пробивались яркие солнечные лучи, оставляя горячие размытые пятна на паркетном полу. В их свете не спеша плавали пылинки, потревоженные мною и моим падением. Очевидно, что уже далеко за полдень. Кенсиро, верно, уже давно в школе. Через неплотно прикрытую дверь в комнату проник сладкий, можно сказать приторный, запах, который словно оседал на лёгких, забивая их. Я прокашлялся. Нет, аромат-то сам по себе приятный, но очень уж яркий. Видимо, мама нашла какой-то новый рецепт и немедленно решила его испробовать. -Тсуна-а, - в щель между косяком и дверью протиснулась густая чёрная шевелюра и знакомый голос, чуть дрожа, поведал, - мама тебя зовёт есть. -А. Уже иду. Спасибо, Лам… Не успел я договорить, как курчавые волосы быстро ретировались из-за двери, и Бовино, отчаянно топая по ступенькам со всей возможной силы, исчез. Я вздохнул, и посмотрел в щель между штор, слегка щурясь от яркости солнечного света. Он всё ещё меня избегает… -Д-доброе утро, - сказал я, входя на кухню, широко при этом зевая. Глаза слезились, как проклятые, то и дело орошая щёки потоками беспричинных слёз. -Ну-ну, Тсунаёши-кун, не плачь. Мы оставили тебе немного риса, – Катя подавила лёгкий смешок, наблюдая за моими смущёнными попытками как можно скорее стереть со щёк всю влажность. -А Тсуна плачет! – громко оповестил всех Ламбо, принимаясь скакать по кухне вокруг стола, как умалишённый. -Ламбо, прекрати! – прикрикнула на мальчика И-Пин, пускаясь вслед за ним, по пути едва не сшибая табуретки. -Дети, хватит, - ровным тоном попросила мама, кажется, вообще не обращая внимания на скачущих без остановки детей, и сказавшей это просто ради приличия перед гостьей. Всё её существо в данный момент было поглощено странно булькающей субстанцией темно-бордового цвета, зловеще кипящей в большой кастрюле. -Э… А это…что это? – я сунулся маме под руку, что бы по внимательнее рассмотреть непонятную жижу, но именно в этот момент моей матери понадобилась поварёшка. – Можно было и поосторожнее! – проворчал я, потирая ушибленную большой ложкой голову. -Не отвлекай её – сам видишь, как она поглощена процессом варки варенья, - хохотнула девушка, накладывая в пиалу риса. – Иди-ка лучше перекуси. А то тебе точно ничего не достанется. -Варенья? – удивлённо переспросил я, садясь на своё место и провожая маму, рассеянно снующую туда-сюда вдоль плиты, взглядом. -Ну, это сладость такая. Знаешь, вареные фрукты, или ягоды, или даже овощи с сахаром. В России это очень любят. У вас, кажется, есть нечто похожее, оно называется «джем», - пояснила Катя, пододвигая ко мне пиалу и рыбу. -А, понятно, – протянул я, беря в руку палочки и негромко произнося «Приятного аппетита». – Только я не помню, что бы мама хоть раз делала джем. -Ну, а вот сегодня я как раз записала ей рецепт и она, с утра пораньше, сбегала в магазин за всем необходимым, - так же негромко ответила наёмница, неспешно нанося на булочку толстый слой жирных сливок и посыпая их солью. Я, отвлёкшись от поглощения риса, вновь кинул взгляд на маму, напевающую что-то знакомое и уже приевшееся. -Правда, попробовать сразу варенье не удастся – оно должно отстояться, - Катя откусила от булки кусок, так же, как и я, наблюдая за Наной. -Я, пожалуй, воздержусь даже потом, - чуть нервно откликнулся я, по неловкости едва не опрокидывая пустую тарелку из-под бутербродов. Её почти у пола подхватила Катя. -Зря, - хмыкнув, бросила она мне, запихивая остатки хлеба в рот целиком и отряхивая ладони от крошек. После, встав со стула и, поймав наконец-таки всё ещё носившегося по кухне Ламбо, а так же сделав ему последнее китайское предупреждение, девушка тяжело положила руку мне на плечо и, понизив голос до шепота, тихо сказала: -Они здесь. -Уже?! – я поперхнулся чаем, расплескав его вокруг себя, и зашёлся яростным кашлем. Они здесь?! Да вы шутите! -Именно, - хмыкнула Катя, с силой сжав ткань моей футболки в кулак, напряжённым взглядом сверля стенку. – Кенсиро, скорее всего, уже там. Тебе следует поторопиться, если хочешь что-то знать…

***

      -Вы долго, - голос Саши звучал тихо и устало, было видно, что юноша измотан практически до предела. Парень встречал нас у шикарного (самого дорогого в городе) здания, в данный момент играющего роль большой гостиницы для особо важных персон, коими, видимо, и являлись участники самой опасной группировки во всём мире. -Что-то случилось? – слегка обеспокоенно поинтересовался босс семьи Джиг, протягивая мне руку для пожатия, но, при этом, не отрывая взгляда от Кати. Та покачала головой. -Мы всё пропустили? – видимо, в моём голосе прозвучало такое сожаление, что Александр, не выдержав, широко усмехнулся. -Увы и ах. Но здесь именно за тем, что бы рассказать вам. Переговоры прошли не так гладко, как хотелось бы, - с неудовольствием заметил Саша, одной рукой обхватывая мои плечи и подталкивая вперёд, а другой беря за руку Катю. – Вария оказалась подозрительной и пренеприятной группой. Вы вообще уверены, что они из Вонголы? Я, впервые за всё время здесь, искренне рассмеялся. -Ну, не знаю. В своё время я тоже задавался этим вопросом, но ответ так и не пришёл. Александр понимающе улыбнулся, и кивнул своим мыслям, одновременно с этим махнув рукой в направление небольшой кафешки, плотно зажатой между двумя огромными бутиками. -Давайте зайдём туда, - беспечно бросил он нам, почти тут же меняя интонацию с беззаботной на угрюмую. – Не охота ни с кем связываться. -В чём дело? – резко спросила Катя, поворачивая голову к брату. -Я же сказал – не здесь. Девушка нетерпеливо передёрнула плечами и ускорила шаг, желая как можно скорее добраться до информации, которую так упорно скрывает её сводный брат. Кафе встретило уютной, но всё же слегка неприятной прохладой, окативший нас с головы до ног после довольно долгого путешествия по залитым ярким солнечным светом улицам, испепеляющим прохожих. Примостившись за самый маленький столик, втиснувшийся в углу прямо перед окном, Саша заказал себе кофе, так как его глаза после бессонной ночи слипались беспрерывно. -Ну и? – едва ли не прорычала Катя, как только каблучки молоденькой официантки зацокали в сторону барной стойки, сверля бесстрастное лицо брата нетерпеливым взглядом. -Они не слишком-то рады перспективе разыскивания по миру вещи, которая нам необходима, - на выдохе признался Саша, закрывая красные глаза и прикладывая к ним пальцы. – Более того, они открыто выражают сомнение в нашей добропорядочности и считают, что поиски ключа – лишь фикция, направленная на отвлечение их внимания. Наш ключ уже был у них в руках. Несколько лет назад, Аркоболено по имени Вайпер нашёл его при зачистке квартала Боккадассе в Генуе от небольшой мафиозной семьи, сунувшей свой длинный нос в чужие дела. А после продал его на аукционе за кругленькую сумму. После этого ключа никто не видел. Вария искала Вайпер перед поездкой сюда, но так и не нашла. Его поисками решил заняться лично Реборн. -А что за семья? – сам не знаю почему, но меня внезапно заинтересовала семья, которую когда-то разгромила Вария. -Наскотто, - несколько удивлённо ответил мне парень, отнимая руку от щеки и пристально вглядываясь в меня. Моё сердце ухнуло куда-то в область желудка, прихватив вместе с собой и лёгкие. Каждый вздох давался с трудом… Нет...этого не может быть... -Не отвлекайся, - перебила Сашу сестра, кинув на меня косой взгляд, сквозивший обеспокоенностью, но в то же время некоторой раздражённостью. Александр с благодарностью принял чашку из рук официантки, устало улыбнувшись ей (она тут же зарделась и буквально отскочила от стола, исчезая за барной стойкой), а после повернулся лицом к окну, прикладывая к губам чашку. -Что дальше? Они не согласились нам помогать? -Именно, - тихо подтвердил босс семьи Джиг, с лёгким стуком ставя полупустую чашку на столик. – Но об этом нам беспокоиться не следует – от прямого приказа Девятого Вонголы им никуда не отвертеться – слишком важную роль мы играем в пьесе, поставленной Вонголой. Куда более важная вещь – это резкое исчезновение Вайпер… - он внезапно замолчал, вслушиваясь в жалобный звон дверных колокольчиков, оповещающих хозяина о прибытии новых посетителей, а после быстро продолжил, понизив голос на полтона. – И, кроме того, несколько представителей семьи Меньшиковых, уж не знаю, хранители или нет, пустились вслед за нами. Реборн поймал слежку, когда мы прибыли вчера вечером в гостиницу «New Otani». Нужно быть предельно осторожными и, при первом же случае, избавиться от хвоста. -Плохи твои дела, старик! – за нашими спинами раздался весёлый, довольный голос, слишком звонкий для парня, но чересчур сочный для девушки. Я резко обернулся. Прямо за мной, улыбаясь во все тридцать два зуба, стоял высокий юноша, с гривой чёрных, спутанных и слегка пыльных волос, и странными, пронизывающими насквозь глазами, хитро сощуренными. -Лёха! – усталое лицо Саши внезапно преобразилось и он, с резким порывом, от всей души, пожал протянутую ему узкую ладонь. -Рад видеть тебя, Саня, и тебя, Катюша, - улыбнулся мой новоиспеченный знакомый, протягивая руку Кате. – Я только что с самолёта. У меня есть парочка вестей из дома. И, к тому же, по дороге сюда я встретил её. -Наконец-то! – девушка с силой сжала руку другу, а на её лице проступила раньше не виданная мною маска, смешавшая в себе злорадное удовольствие и обещание кому-то очень не лестную судьбу.