~~~~
10 августа 2005 года — Ради Мерлина, почему здесь не установлены охлаждающие чары? — Гермиона хныкала, обмахивая себя их незаконченными отчетами по работе, пока ее руку не свело судорогой. В кабинете было очень жарко, она изо всех сил старалась сосредоточиться на работе, но ей это никак не удавалось. — Я сделал слепок, Грейнджер. Уже три раза, — пробурчал Малфой, даже не потрудившись поднять глаза и, честно говоря, его, вероятно, раздражало то, сколько раз она уже упоминала об ужасной жаре - пятнадцать раз, если верить счетчику у доски,который он держал рядом с собой. Однако это не помешало ведьме бросить на него яростный взгляд. Как Малфой смеет выглядеть таким удобным и красивым в этих черных, обтягивающих Невыразимых мантиях, в то время как она чувствует себя почти удушенной в своих, даже после того, как трансфигурировала их на два размера больше, чем обычно? — Тогда наложи еще один! Что-нибудь посильнее! — потребовала девушка, с грохотом бросив бумаги обратно на стол и слетев со стула прежде, чем он успел достать свою палочку. — Ладно - ладно… — начал он, но, увидев, что она направляется к двери, поднял бровь. —Эй! Куда ты идешь? — На улицу, — Гермиона с вызовом подняла подбородок, хотя боль в спине убивала ее изнутри. — Я голодна. Мне жарко. Я не могу сосредоточиться. И я чувствую, что быстрый поход в кафетерий, чтобы перекусить, может пойти мне, и всем маленьким, на пользу. "Я также невероятно возбуждена и хочу наброситься на тебя прямо сейчас, но это было бы крайне неуместно, учитывая, что мы не состоим в отношениях, а ты — мой коллега." - Ее разум предложил бесполезную колкость, и девушка поджала губы, чтобы не дать своему глупому беременному мозгу проболтаться ему обо всем этом. Проклятый Малфой и его дурацкое красивое лицо с обаянием. — Ты можешь просто подождать пять минут? Я уже почти закончил, и тогда я смогу пойти с тобой… — Нет! — она почти закричала, и Малфой нахмурился, сузив глаза. Ну, это было бы антипродуктивно, не так ли? Мерлин знал, сколько еще она сможет держать свои гормоны в узде, прежде чем унизит себя, сделав ему предложение посреди утра в среду в их офисе. — Оставайся тут. Мы и так отстаем от графика, а Красс уже достаточно зол на нас, учитывая наше…затруднительное положение. При упоминании его имени Малфой зарычал и сжал кулаки — он был очень похож на дракона, которого она видела в Запретном лесу, но девушка не могла винить его за то, что тот ненавидит этого придурка. Гермиона и сама часто мечтала придушить этого паршивца с тех пор, как им пришлось сказать ему, что она забеременела во время Бельтайна. Очевидно, что их босс был весьма обескуражен идеей о том, что ведьма ни с того ни с сего залетела. Даже когда они изо всех сил старались приукрасить эту историю и представить ее как доказательство прогресса и надежды в решении проблемы бесплодия, что, в некотором смысле, было правдой, Красс все равно не был впечатлен… Но совсем не по той причине. Нет, его не волновало, что она и Малфой солгали в официальных отчетах. Он также не стал комментировать тот факт, что пара устроила развлечение в лесу, где было полно разъяренных друидов и духов. Вместо этого Красс решил разразиться часовой тирадой о том, что «беременные ведьмы вредны для рабочей силы, потому что она не только не вносит вклад в работу, но и получает столько же, сколько… нормальный человек». В конце концов, двум другим волшебникам из их отдела пришлось вмешаться в дискуссию, потому что и она, и Малфой были слишком заняты, крича о том, что он ведет себя, как шовинистическая сволочь, жалуясь на отсутствие родов, а затем имея наглость оскорблять беременную женщину, как только та появилась. — К черту Красса. Не похоже, что он многого от нас ждет. К тому же, я сказал, что буду помогать тебе до конца, не так ли? — Да, но мне не нужно, чтобы ты постоянно дышал мне в затылок, Малфой, — закатила ведьма глаза. — Я просто собираюсь перекусить. Мне не нужен сопровождающий для этого! — Но… — Не похоже, что друиды собираются нападать на Министерство в обычный рабочий день. Конечно, они умнее! — Ты не знаешь… — И я тоже не беззащитная фарфоровая кукла, ты, болван! Я могу о себе позаботиться! Малфой стиснул челюсти и гневно шмыгнул носом, используя свою поднятую палочку, чтобы понизить температуру настолько, что она могла видеть собственное дыхание в облаке тумана. — Ты невыносимая всезнайка, Грейнджер, — прохрипел он, опускаясь в кресло и пряча дрожащие губы за стопками пергамента. — Надеюсь, ты это знаешь. — Да, мне это уже говорили, — кивнула Гермиона, закрывая за собой дверь и направляясь к лифтам, где сразу же столкнулась с Гарри и Роном, выглядевшими несколько хуже, в помятых, порванных мантиях и с черными глазами. Хотя их лица выглядели в основном чистыми, на них виднелись слабые следы порезов, которые были наспех залечены заклинанием. И, о боги, откуда исходил этот ужасный запах? — Миона! - Гарри улыбнулся, изо всех сил пытаясь поправить руками свою копну волос. — Мы так давно тебя не видели! Как ты? — О… — пробурчала она, выдавливая из себя улыбку. — Ты знаешь — занята, как всегда. Не могу говорить об этом. — Да, мы знаем, — усмехнулся Рон, покачал головой и придвинулся к ней чуть ближе, когда лифты остановились, чтобы впустить новых людей. В ее нос ворвался запах дешевого одеколона, и она изо всех сил старалась подавить желание захлебнуться им. — С тобой все в порядке? Ты выглядишь немного бледной. — Да, конечно! Но разве это не я должна спрашивать вас об этом? Вы двое выглядите так, будто вышли прямо из битвы! — Это потому что так и было! — Гарри рассмеялся как ни в чем не бывало. — Эти проклятые друиды опять за свое — они снова пытались проникнуть в Азкабан! — Подожди, что? Зачем им снова пытаться это сделать? — Честно? Черт его знает! — Рон насмехался, в то время как она быстро взяла свою палочку и наложила на них обоих быстро исцеляющие чары. — Это просто смешно! Если они так хотят попасть в тюрьму, мы с радостью поможем им! — продолжал Рон, хихикая. — Но все же, они снова пытались добраться до камер Пожирателей Смерти. Мерлин знает, почему они так давят на это. — Пожиратели Смерти? — Гермиона покраснела, когда лифты, наконец, прибыли на их этаж, и они вышли на улицу. Возможно, она ошибалась, когда говорила, что друиды были слишком умны, чтобы напасть снова — очевидно, их потребность в мести была сильнее потребности в самосохранении. — Они взяли Нотта-старшего и Долохова, — с недовольным вздохом сообщил Гарри. — Мы не знаем, где они, и мне пришлось послать еще авроров, чтобы найти их — Робардс в ярости от всего этого. Он говорит, что это пустая трата времени, но мы же не можем просто игнорировать их. Эти чертовы придурки даже пытались добраться до Люциуса Малфоя! Хорошо, что мы успели остановить их до того, как они освободили того. Боги, она даже представить себе не могла, какой хаос начнется, если они доберутся до отца Малфоя. Если они все еще охотятся на Пожирателей Смерти и пытаются добраться до самого Люциуса, то нетрудно представить, что вскоре они примутся за Малфоя… И их ребенка. Гермиона содрогнулась от этой мысли, ее голова закружилась, пока она пыталась придумать, как предупредить Малфоя об этом. — Мы даже не знаем, что они хотят с ними делать в любом случае. Принести их в жертву, чтобы спасти Бельтайн. Сжечь их в огромных кострах, надеясь, что их кровь поможет исправить ситуацию. Ответ был на кончике ее языка, но она не стала его озвучивать. Вместо этого Гермиона смотрела, как ее друзья жалуются на то,что их перегружают работой в такое время. Её сердце словно танцевало внутри грудной клетки, а голова была набита ватой. Вдруг Рон обхватил ее руками, при этом его ужасный запах душил, а он и Гарри снова и снова выкрикивали ее имя. В какой-то момент девушка, должно быть, упала на пол, и теперь друзья возвышались над ней, но ее сознание было слишком затуманено,чтобы заботиться об этом, пока друзья несли ее в более тихий уголок в коридорах. — Гермиона! Что случилось? — Я… я… — задыхалась она, потирая висок. Милая Цирцея! Ей действительно не повезло, не так ли? Девушка была уверена, что Малфой будет кричать «я же тебе говорил», как только узнает об этом. Ее руки поднеслись ко рту, когда ее горло сжалось, а глаза заслезились. — Кажется, меня сейчас стошнит. — О, Мерлин! -воскликнул Гарри, поглаживая ее по спине и прижимая ее волосы, в то время как Рон любезно отказался от комментариев и быстро убрал свидетельства ее болезни своей палочкой. — Гермиона! Может, нам отвести тебя к целителям? — Ты в порядке? Я знал, что ты слишком бледная! — прорычал Рон, крепче обхватывая ее и заставляя оставаться на земле. — Нет! — она заплакала, Гермиона совсем не собиралась так рассказывать им о своей беременности, но если она не хочет, чтобы ее заставили ехать в Святого Мунго, а потом весь Волшебный мир узнал о ее ребенке, ей придется сказать им в этот момент. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто больше не подслушивает, девушка вздохнула. — Я в порядке! Просто… я беременна. Можно было услышать, как упала булавка, когда между ними воцарилась тишина, а волшебники смотрели на нее широкими, неверящими глазами. Руки Рона внезапно разжались, и он выпрямился, покраснев, а Гарри выглядел совершенно опустошенным новостью — с разинутым ртом и судорожно сжатыми руками. Гермиона закусила нижнюю губу, не решаясь смотреть на них слишком долго, и предпочла перевести взгляд на чистый пол перед собой. Она попыталась представить, что бы сделал Малфой, если бы был рядом с ней — возможно, сделал бы язвительное замечание ее друзьям и поднял бы ее с земли, проверяя, все ли с ней, и с «лялькой» в порядке. После этого Грейджер нашла достаточно сил в своих уставших ногах, чтобы подняться, используя стену в качестве опоры. — Ты… Ты серьезно? — спросил Гарри, нахмурив брови. Она не ответила, но выражение ее глаз было достаточно красноречивым. — Как? Я даже не знал, что ты пытаешься…- Это было душераздирающе — слышать его таким побежденным. Но когда Поттер продолжил, ее желудок опустился. — Кто отец? Ее глаза наполнились слезами, хотя она винила в этом исключительно свои гормоны, пока избегала их шокированных взглядов. — Это он, не так ли? — огрызнулся Рон, но в его тоне не было привычной колкости, в нем чувствовалось скорее разочарование, чем что-либо еще. — Тебя обрюхатил Малфой. — Гермиона! Скажи мне, что это неправда! — взвизгнул Гарри, когда она наложила Муффлиато, чтобы никто больше не услышал об этом. — Ты… встречаешься с Малфоем? — Я не встречаюсь с ним! — уточнила девушка тихим тоном, но, похоже, это нисколько не помогло. — Это просто… Случилось. Это долгая история. — Пожалуйста! Ты не можешь забеременеть случайно! — Гарри надулся, глядя на нее так, словно она была темной ведьмой, которую собирались посадить в тюрьму. — Во всяком случае, не в наше время! Мы с Джинни пытаемся уже много лет! Как будто Грейджер и так не чувствовала себя виноватой. — Ну, мне очень жаль! - на ее лице появилась сердитая гримаса. Его обвинительный тон был просто смешон! Она же не хотела причинить кому-то боль! — Но теперь я мало что могу с этим поделать, не так ли? Мы даже не были в здравом уме, когда это случилось! — Что? - закричал Рон, в то время как Гарри уже доставал свою палочку с сияющим выражением лица. Через секунду они уже шли Бог знает куда. — Я собираюсь убить этого гребаного ублюдка! Он обрюхатил тебя, когда ты была пьяна? — Не пила я алкоголь! — шипела ведьма, стоя перед ними обоими с вытянутыми руками, прежде чем они успели добраться до лифтов. Эти болтливые идиоты собирались убить невинного человека, если ее не будет рядом, чтобы остановить их. — И он тоже ни в чем не виноват! — Гермиона, ради Годрика, объясни, что, черт возьми, произошло! — Или дай угадаю, ты не можешь рассказать нам из-за своей чертовой работы? — Да, вообще-то.. — Бельтайн? Но друиды сказали, что она была испорчена. — Так и есть, — девушка поджала губы, зная, что ее Клятва скоро сработает и не позволит ей выдать больше информации. — Но что-то случилось той ночью, мы оба были затронуты магией, каким-то образом. И теперь мы здесь. — Беременна, — отчеканил Гарри, не сводя глаз с ее живота, скрытого под черной мантией. — Да, беременна, — вздохнула ведьма, прикрывая его руками в надежде укрыть ребенка от осуждающих взглядов друзей. — Я все равно собираюсь убить Малфоя на хрен, — наконец добавил Рон с уродливым фиолетовым оттенком на лице. Что ж, все прошло примерно так, как Грейнджер и предполагала.~~~~
03 сентября 2005 года — Привет, Миона, как дела? — спросила Джинни, как только переступила порог своей квартиры, смахнула сажу с камина и поставила на кухонный стол банку с солеными огурцами и пакет с сахарной пудрой. Возможно, в другой день Гермиона с удовольствием обняла бы свою рыжеволосую подругу и устроилась на диване, чтобы поболтать с ней в течение добрых двадцати минут, просто чтобы узнать о ее повседневной жизни. Может быть, даже побаловать себя сплетнями о квиддиче, от которых Джин была не в восторге, но все равно хотела услышать, просто чтобы предложить несколько остроумных замечаний о своих самых надоедливых товарищах по команде. Только после этого Гермиона обратила бы внимание на еду, оставленную на кухне, и, возможно, предложила бы сделать чашечку кофе или кофе для них обоих, чтобы они могли насладиться, продолжая болтать. Но, к сожалению, девушка была на пятом месяце беременности, и, похоже, ее ребенок был таким же жадным и требовательным, как и любой уважаемый Малфой. И у нее просто не было достаточно решимости в душе, чтобы игнорировать сильную тягу больше, чем на минуту — что заставило ее практически наброситься на закуски, даже не взглянув на подругу. — Я была настолько хороша, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, — ответила она, копаясь в банке с солеными огурцами, пока Джинни внимательно смотрела на нее, оценивая. Возможно, Гермиона и чувствовала бы себя неловко в мешковатой старой рубашке, которая, возможно, была одолжена у Малфоя, а возможно, и нет, и серых свободных трениках, когда принимала гостя, но она была слишком чертовски усталой, чтобы заботиться о внешнем виде. По правде говоря, в последнее время ей вообще не хотелось принимать гостей — ежедневные проблемы с беременностью и нервным Малфоем достаточно утомили, но девушка давно не видела Джинни, и было бы невежливо отмахиваться от нее таким образом. Но, с другой стороны, она должна быть благодарна рыжей ведьме за то, что та вбила немного здравого смысла в головы Гарри и Рона уже через день после их ссоры, когда сообщила им о своей беременности. Как только она узнала об этом, то потащила их обоих к Гермионе домой, чтобы извиниться и пообещать помочь, когда понадобится. — Ну, ты выглядишь так, будто светишься, — улыбнулась подруга, но по ее опущенным глазам было видно, что она не очень-то рада этому. Впрочем, Гермиона не могла ее в этом винить. — Беременность тебе идет, удивительно, как «Ежедневный пророк» еще не пронюхал об этом!. — Мы с Малфоем были осторожны. Даже когда я ношу свободную мантию, мы накладываем скрывающие чары на маленький бугорок, чтобы быть уверенными. Хотя я не знаю, что я буду делать, когда он станет таким большим, что я больше не смогу его скрывать, — вздохнула Гермиона, понимая, что это лишь вопрос времени, когда репортеры начнут преследовать ее. И Мерлин им в помощь, когда они это сделают… В конце концов, она не будет сидеть сложа руки и ничего не делать, чтобы остановить их. — Итак, как ребенок? И… Малфой? — С ребенком все отлично — он здоров, насколько это возможно. Мы только на днях ходили к целителям и узнали, что у нас будет мальчик! — Она не смогла удержаться от гордой ухмылки, положив нежную руку на свой живот. Неудивительно, что Джинни выглядела одновременно восторженной и удрученной этой новостью. — Думаю, у Малфоя чуть не случился сердечный приступ от этой новости. Я никогда раньше не видела его таким нервным — порой это просто невыносимо. — Вот почему его сейчас здесь нет, я полагаю, — рассмеялась Джинни, прекрасно зная, что Гермиона практически заставила его вернуться в поместье только для того, чтобы у нее был час или два покоя. — И тебе пришлось умолять меня принести тебе что-нибудь вкусненькое. — Я уверена, что он был бы не против принести мне еду, но тогда было бы невозможно заставить его снова уйти, — хихикнула она в свою очередь. - Он такой упрямый! Я могу только надеяться, что этот малыш не будет таким. — С тобой и Малфоем в качестве родителей? Сомневаюсь! Почему он вообще взбесился? — О… Ну… Он боится совершить те же ошибки, что и его отец. Он боится, что его прошлое может запятнать будущее его сына. Он боится, что метка, которую носил годами на своей руке, могла каким-то образом попасть в кровь ребенка. Это были лишь некоторые из причин, которые Малфой признал поздно ночью, когда растворился в слезах в ее квартире после того, как они вернулись домой с приема. Он несколько часов подряд плакал о Пожирателях Смерти, Темных Лордах и Ужасных отцах, и сколько бы Гермиона ни уверяла его, что он изменился, что он хороший человек и что никогда не поступит со своим сыном так, как Люциус поступил с ним — Малфой все еще был слишком потрясен новостями, чтобы по-настоящему внимать ее словам. В тот вечер Гермиона попросила его остаться на ночь, и в итоге они легли спать вместе, он прижался к ней, а она шептала безобидные истории о своем детстве, чтобы отвлечь его, пока Малфой не заснул. Когда наступило утро, мужчина заставил ее поклясться никому не рассказывать о том, что произошло предыдущей ночью, и Гермиона уже знала, что никогда не нарушит его доверие. И, помня об этом, она решила продолжить с легкой ложью в губах. — Он просто в шоке от всего, понимаешь? Беременность была такой неожиданной… Я не могу поверить, что скоро стану мамой! — Верно, — рыжая растянула губы в неубедительной и разбитой улыбке. — Я не могу винить его за то, что он был шокирован. Вы двое — единственные, кого я знаю, кому удалось забеременеть в наши дни… Гарри и я… Ну, знаешь, я бы сказала, что тебе очень повезло, но опять же… — О, Джин… - вздохнула Гермиона, прикусив губу и присев рядом с ней, дружески положив руку ей на плечо. Хотя и ведьма не могла сказать, что знает, насколько это ужасное чувство, она была уверена, что это разочарование разделяют многие пары по всей Англии. Неудивительно, почему Гермиона видела так много людей, присоединившихся к друидам на их фестивале посреди Запретного леса! Они отчаянно пытались вернуть магию, которая давно испортилась. Но с другой стороны… Ведь на самом деле она не была испорчена, не так ли? Гермиона опустила взгляд на свой круглый живот и после долгой паузы продолжила. — Что ты знаешь о Бельтайне? —Бельтайн? — хмыкнула она. — Ну, это ритуал плодородия. Я знаю, что старые чистокровные семьи праздновали его до войны, но моя семья никогда не была слишком вовлечена в него… Я также знаю, что друиды пытались восстановить магию Бельтайна, не так ли? Гарри рассказывал мне о них. — Верно, — Гермиона заметила острый блеск в глазах, когда она задыхалась. — Вы с Малфоем были связаны с друидами… - Надежда в ее голосе была просто душераздирающей. — Миона! Как ты думаешь, друиды могут помочь и мне? Она чуть не задохнулась от мысли, что подвергает свою подругу опасности вместе с этими сумасшедшими, и была готова сказать ей, что похищение ее коллеги и почти сожжение его до смерти — это противоположность помощи. — Друиды мне совсем не помогли, Джин. Они — презренная кучка, которая хочет отобрать у меня ребенка. Поверь мне, если бы они были хорошими людьми, я бы сама пригласила тебя на тот фестиваль! — Я… Ну, да, я… Я знаю, вообще-то. Гарри сказал мне об этом. На тебя напал друид еще на Юбилейном балу, не так ли? В сознании пронеслось воспоминание о стреле, направленной прямо в нее. Женщина, пустившая стрелу, смотрела на нее самым холодным взглядом, готовая расправиться с Гермионой. А учитывая то, как на нее напали в лесу и во время вечеринки в Министерстве, можно было с уверенностью сказать, что Мойра не откажется от третьей попытки. — Да, я встретила женщину во время Фестивальной ночи, она Ард Бандруи - своего рода вождь друидов, и она не была слишком впечатлена нашим с Малфоем вмешательством в ту ночь, так что, думаю, она решила застрелить меня из-за этого, — с юмором сказала Гермиона, в то время как Джинни нахмурила брови. — Авроры до сих пор не знают, где, черт возьми, она прячется. — Малфой знает об этом? — Он знает. К сожалению, - простонала девушка, доставая Сахарное перо, чтобы пожевать свои тревоги, в то время как ее подруга подняла бровь. — И если бы это зависело от него, я была бы заперта где-нибудь в его поместье, пока ребенок не родится! Неделями они препирались по этому поводу. Этот непокорный мул-альбинос твердил, что Гермионе слишком опасно продолжать гулять на свободе, ходить на работу и жить в своей квартире, пока друиды все еще на свободе и только и ждут, чтобы напасть на нее. Он утверждал, что нет более безопасного места, чем Малфой-Мэнор, и что сотен защитных чар, наложенных на территорию, будет достаточно, чтобы сохранить её в целости и сохранности, пока она там живёт. И хотя девушка понимала его опасения и доводы, возвращение в это место, по ее мнению, было бы участью гораздо худшей, чем смерть. Защитные чары, которыми он так гордился, мало чем могли защитить ее от его сумасшедшей тетушки, в конце концов. — Может быть, это было бы по уважительной причине… - Джинни посмотрела на нее с поджатыми губами. — Кем бы ни была эта женщина, похоже, она хочет причинить тебе серьезный вред. — Да ладно! Только не ты, Джин! Я сражалась на войне, не так ли? Думаю, я смогу справиться с одной сумасшедшей женщиной! — Я уверена, что справишься… Но дело не только в тебе, Миона. Все знают, какая ты сильная и независимая, даже Малфой, наверное,но сейчас не время доказывать всему миру, какой способной ты можешь быть! Ты беременна, понимаешь? Тебе нужно быть осторожной! Подумай о своем сыне! Что, если этот друид попытается… Их внезапно прервал стук в окно, и мрачного вида сова уставилась на них с коротким посланием на клюве. Когда они впустили ее внутрь, птица даже не позаботилась об угощении, просто оставив послание на стойке и улетев вдаль. — Что это за черт? — воскликнула Джинни, выхватывая записку из клюва совы, прежде чем Гермиона смогла добраться до нее первой. Ее руки дрожали, пока она, нахмурившись, смотрела в окно, чтобы убедиться, что снаружи не висит какая-нибудь злая ведьма или волшебник. "Нашла тебя, дорогая. Скоро ты не сможешь спрятать от меня своего ребенка. Звезды говорят мне, что так будет правильно. Доверься им, и мы все будем направлены в Новый век! С любовью, — Мойра" — Знаешь что? — Гермиона сглотнула, кровь стыла в жилах, когда она сжигала записку беспалочковым заклинанием. Джинни выглянула за окно, словно ожидая, что кто-то в любую минуту может впрыгнуть в дом, и с ужасом поняла, что это не совсем невозможный сценарий. Как, черт возьми, эта женщина узнала, где она живет? В ее квартире были установлены все защитные чары! Тот факт, что это действительно была вполне реальная возможность, заставил ее еще больше беспокоиться о собственной безопасности. Руки поглаживали набухший живот, а разум предупреждал ее о самых ужасных вещах, которые могут случиться с ребенком, если девушка не будет осторожна. Малфой никогда не простит ее, если что-то случится с его сыном — он будет обижен на нее до конца жизни. И Гермиона бы даже не винила его за это. — Думаю, я понимаю, к чему ты клонишь.~~~~
19 сентября 2005 года Как оказалось, Малфой-мэнор был ужасно холодным местом для жизни. Все комнаты были слишком большими, чтобы какие-либо согревающие чары могли действовать в полной мере — и по мере того, как холодный осенний воздух начинал действовать, Гермиона обнаружила, что дрожит и стучит зубами все чаще и чаще. Время от времени она задумывалась, а не является ли кусачая температура тем, что Мэнор говорит Гермионе, что ей не место здесь и никогда не будет. Все комнаты были загромождены показным декором и элегантной мебелью — в некоторых из них находился прекрасный антиквариат, безделушки, трофеи и реликвии, все они были бесценными и уникальными, как Грейнджер догадалась. Даже после того, как Малфой заверил ее, что со всех предметов были сняты проклятия и Темная магия много лет назад специалистами по снятию проклятий, одна мысль о том, что у большинства из них, вероятно, было темное, ужасное прошлое, заставляла ее сжиматься в комок. То же самое ведьма чувствовала и по отношению к портретам, которые были разбросаны по стенам в поместье. У всех предков Малфоя были магические рамы, которые они часто использовали, чтобы наблюдать за ней, молча осуждая грязнокровку, посмевшую вторгнуться на Старые земли их дома и запятнать их чистую родословную своим полукровным отродьем. Впрочем, могло быть и хуже, в конце концов, Малфой заставил их всех замолчать за день до ее приезда, и Гермиона была уверена, что если бы он этого не сделал, то все портреты, вероятно, кричали бы и выкрикивали оскорбления во все свои нарисованные легкие. И хотя они выглядели здоровыми и утверждали, что счастливы в своих чистых тряпках, они все равно были не более чем рабами. Эльфы были не в восторге от того, что служат кому-то вроде неё, но Малфой заставил их всех относиться к ней с уважением, чтобы им не запретили выполнять какую-либо работу в течение месяца. И это еще не говоря о чертовых квакающих павлинах-альбиносах, которые целыми днями бродили по саду. Это были несносные куры огромных размеров, которые в любую минуту могли свести ее с ума своими постоянными криками, и Малфой даже не сделал ничего, чтобы остановить их. Однажды, мужчина признался с гримасой, что они «часть семьи, и он не может просто избавиться от них». Семья. Ей просто повезло, что Гермиона оказалась беременна от наследника двух старейших чистокровных родов в волшебном мире. В семье, которая считала, что жужжащие птицы более достойны своего титула «Малфой», чем ведьма, вынашивающая следующего отпрыска, пусть и полукровку. Это не было виной Малфоя, конечно. Он всегда был с ней предельно вежлив и дружелюбен, как и положено хорошему другу и отцу ее ребенка, и порой было видно, что Драко заботится о своем ребенке не меньше, чем она. Он делал все возможное, чтобы ей было комфортно в его доме, изо всех сил стараясь стереть все те сложные переживания, которые могли бы у нее возникнуть. Нет, Гермиона не обижалась на Малфоя за то, что он чувствовал себя брошенным в семье. Его мать, однако, была чудовищем в своем роде. Нарцисса Малфой была, возможно, лучшим определением холодности, которое только могла придумать Гермиона. Она всегда была отстраненной по отношению к ней. Они почти никогда не разговаривали, а когда разговаривали, было похоже, что Гермиона разговаривает с безэмоциональной статуей. Известие о беременности стало для Нарциссы шоком, что было вполне понятно, и она была в полном скандале, когда узнала, что их чистокровная линия вот-вот вымрет из-за очень странного ночного пьянства в магии. Но тот факт, что Гермиона отказалась выйти замуж за ее сына и была готова воспитывать внебрачного ребенка, оказался слишком большим для ее традиционной чувствительности, и из-за этого старшая ведьма вела себя так, словно Гермиона была нежеланной гостьей. Поэтому можно с уверенностью сказать, что проживание в Малфой-мэноре в течение последних двух недель было не самым простым делом в жизни Гермионы. Но, с другой стороны, жить там было не так уж и сложно. В первый же день переезда — со всем своим багажом, уменьшившимся до бисерной сумки, и с пожилым Живоглотом на руках — Гермиона с удовлетворением отметила, что не рискует неосознанно зайти в комнаты, которые могли бы показаться ей… травмирующими. По словам Малфоя, он уничтожил эту гостиную много лет назад. На самом деле, все крыло, которое Волдеморт использовал в качестве штаб-квартиры, было разрушено до основания и превращено в новое строение. И даже тогда, Гермионе выделили для проживания совершенно другую часть поместья — вдали от остальной территории, где она могла уединиться и наслаждаться роскошью, как только пожелает. С другой стороны, было немного непонятно, насколько Малфой был богат. Это заставило ее задуматься, почему он вообще потрудился работать в качестве скромного Невыразимца. У Гермионы были личные покои с самой мягкой кроватью королевского размера, которую можно было купить за галеоны, с шелковыми простынями, роскошными подушками, бархатным креслом и тумбочкой из красного дерева, стоящей рядом с ним. Ванная комната была больше, чем вся ее крошечная квартира, и в ней была такая большая ванна, что ее можно было принять за бассейн. Была и личная кухня, если она решит готовить себе еду сама, а не просить угрюмых домовых эльфов. Но самое главное: Малфой подарил ей целую личную библиотеку, которой Гермиона могла пользоваться и наслаждаться по своему усмотрению. Это была великолепная, просторная комната, в которой хранились тысячи древних, редких книг, о существовании многих из которых Гермиона даже не подозревала, пока не пролистала большие книжные полки. Естественно, она проводила там все свое свободное время, поглощая одну книгу за другой часами напролет, отвлекаясь на еду только тогда, когда ее сын начинал пищать у нее в животе. Иногда она даже засыпала в библиотеке, с тремя или четырьмя томами, лежащими вокруг нее, и на следующее утро ее часто находил ухмыляющийся Малфой, который любезно приглашал на завтрак, и изящно отказывался комментировать ее наклонности книжного червя. И кстати о Малфое… — С днем рождения, Грейнджер. - ведьма услышала его слова и, открыв глаза, увидела, как он тяжелой походкой входит в библиотеку. Малфой уже был одет в свою мантию Невыразимцев, с закатанными рукавами, чтобы показать непорочную кожу рук, что он делал все чаще и чаще с тех пор, как потерял Знак, готовый отправиться в Министерство, чтобы выполнить кое-какую работу. Возможно, именно поэтому он первым делом разыскал ее — Малфой был серьезен, когда говорил, что будет участвовать в жизни ребенка, и поэтому он редко выходил из дома, не поговорив с сыном и, как следствие, с ней, первым делом утром. Гермиона переместилась в кресле, заняв более удобное положение, когда волшебник подошёл к ней и положил свою защитную руку на её слегка округлый живот, не такой большой, как она ожидала, но уже увеличивающийся, и, словно разбуженный присутствием отца, ребёнок начал пинаться, отчего лицо Малфоя озарилось ухмылкой, а сердце Гермионы забилось о грудную клетку, когда она почувствовала тепло его прикосновения и нежность в его глазах. Прошло чуть больше двух недель с тех пор, как она переехала в Малфой-Мэнор, а ее желание к нему, казалось, росло, как кровавый лесной пожар. Желание, которое ей приходилось тщательно скрывать, если она не хотела допустить неловкости в отношениях с ним. Даже когда они яростно спорили о работе, друидах и будущем после рождения ребенка, ей все равно приходилось напоминать себе, что набрасываться на него с поцелуями было бы ужасной идеей — каким бы неотразимым он ни выглядел, когда его челюсть сжималась в раздражении. Это было безумием, когда он был так близко к ней, но так недосягаем! — Как ты себя чувствуешь? — Устала как черт, — ворчала она.-Твой сын не давал мне спать всю ночь. — Наверное, это черта Малфоев, — он скорчил натянутую улыбку, но обожание в его глазах, когда она упомянула о ребенке, нельзя было не заметить. Затем, когда его голос смягчился до шепота, он посмотрел на ее живот таким взглядом, который он зарезервировал для их ребенка, заставив ее живот затрепетать от миллиона бабочек внутри. — Ты должен дать своей маме поспать, малой. Она может быть очень ворчливой по утрам. — Я не ворчливая, — выдохнула Гермиона усталый смех, наклонив голову, чтобы посмотреть на него. — И я уже говорила тебе, что имя малой не подходит. Перестань называть его так! — О? Тогда у тебя есть что-нибудь на примете? — Может быть,— она улыбнулась, не то чтобы одной из его ухмылок, но чем-то, что почти можно было интерпретировать как ухмылку, указав на экземпляр «Небесного атласа», лежащий у нее на коленях, с замысловатыми рисунками созвездий на открытых страницах. — Я искала вдохновения. — Грейнджер…- Он поперхнулся. —Это… Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя вынужденной следовать традициям чистокровных только потому, что этот ребенок мой, хорошо? — Конечно! Но меня вовсе не заставляют, — она хихикнула, глядя на то, как его взгляд упал на пол. — Из всех традиций чистокровных, которые есть в вашей семье, называть детей в честь звезд — на самом деле довольно приятная традиция. Я бы хотела, чтобы у нашего ребенка было уникальное имя — как у тебя. — Я… думаю, мне это тоже нравится, — вздохнул Малфой, все еще немного потрясенный. Но после нескольких секунд тщательного обдумывания, он выпрямился с мягким выражением лица. — Ну… В общем… мне пора идти. — Ты уже идешь на работу? — спросила Грейнджер, лениво потягиваясь и зевая. Как долго она сидела здесь? Должно быть, она задремала в какой-то момент. — К сожалению, — усмехнулся мужчина, посылая низкие вибрации по ее позвоночнику. — Красс будет не слишком доволен мной, если я прогуляю работу и к тому же опоздаю. Взглянув на причудливые дедушкины часы на углу библиотеки, Гермиона застонала, осознав, что уже потратила все утро впустую. — Вот дерьмо,— вздохнула девушка, вставая с кровати и перешагивая через себя и разбросанные книги. — Мне тоже нужно собираться! Почему ты не разбудил меня раньше? — Я дорожу своей безопасностью, Грейнджер, я не собираюсь будить беременную женщину и говорить ей, чтобы она шла на работу. Расслабься, я просто скажу Крассу, что ты слишком больна, чтобы работать сегодня. — Ты не можешь этого сделать! Нам еще нужно работать! — Я уверен, что смогу справиться с бумажной работой, — насмехался он. И с мягким взглядом в глазах, уговорил ее лечь обратно на стул, прихватив немного еды, чтобы она поела. — Но тебе, наверное, стоит задуматься о декретном отпуске, — в его улыбке был игривый тон, который только подчеркивал острые углы его лица и делал его гораздо более красивым, чем Малфой уже был. — А пока просто наслаждайся своим днем рождения. Ее дыхание замерло в горле, когда девушка уставилась в его меркантильные глаза, и ее решимость улетучилась. — Подожди! - не думая, она схватила его за руку, прежде чем Малфой успел отойти от нее. Он заинтересованно наклонил голову, проверяя, все ли в порядке, когда она внезапно воскликнула. — Разве я не получаю подарок на день рождения? — Что? - Мужчина рассмеялся. — Тебе недостаточно целой библиотеки? — Не совсем, — выдохнула Гермиона, уже чувствуя, как ее шея и щеки окрашиваются в насыщенный красный цвет. Девушка провела пальцами по гладкой фарфоровой коже его руки, ее зрачки широко раскрылись, в то время как Малфой затаил дыхание. — Нет? Чего же ты тогда хочешь? Она пошевелилась в кресле, чувствуя себя бодрее, чем когда-либо в своей жизни. Гермиона поправила ткань своего хлопкового платья. По прежнему держа руку на его руке, она направила его, чтобы он снова коснулся ее живота, тая, когда он ласкал его любящим взглядом. В горле у нее застрял тихий звук, похожий на мольбу. — Я хочу тебя. Они оба застыли от удивления, их глаза впились друг в друга в тупике. Проверив, дышит ли вообще Малфой, она закусила губу, пытаясь спрятаться под книгой. Наконец, он, казалось, вышел из своего оцепенения. — Грей.. Гермиона, — прохрипел Драко, понизив голос до баритона, когда она притянула его ближе, и он оказался между ее раздвинутых ног, возвышаясь над ней в кресле. — Ты… Ты уверена в этом? Со мной? — Да, Драко. Я уверена, — ее руки взялись за отвороты его мантии, чтобы придвинуть его ближе, чтобы она могла прошептать ему на ухо. —Кого еще я могла бы сейчас трахнуть, если не отца моего ребенка? — О, трахни меня, — ругался он под нос, когда его руки путешествовали по ее округлой талии, а она хихикала от его нетерпения. —Это намерение. — Минкс! Его горячего дыхания, щекочущего ее обнаженную шею, было достаточно, чтобы она почувствовала, что ее трусики стали влажными от возбуждения, и по тому, как она почувствовала напряженную выпуклость на внутренней стороне бедра, можно было с уверенностью сказать, что Малфой был так же поражен, как и она. Ее взгляд переместился с его глубоких, темных луж серебра глаз на губы, зажатые между зубами. Гермиона хотела поцеловать его, но в какой-то мере чувствовала, что не имеет на это права, ведь они не встречались. Она отклонила его предложение руки и сердца. Он просто трахал ее, потому что ей это было нужно, и это был ее день рождения. Вместо этого она стала покачивать бедрами, чтобы создать трение между ними и вызвать у него стон. Малфой обхватил ее бедро одной рукой, а зубами стал покусывать и облизывать ее шею. — Могу я раздеть тебя? — спросил он шепотом, уже стягивая ткань ее платья и дразня пояс трусиков под ним. Она заскулила под ним, обдумывая варианты, пока замирала. Под платьем, она знала, что повсюду вокруг ее пупка, груди, живота и бедер были растяжки. Гермиона набрала довольно много веса с тех пор, как узнала, что беременна, и представляла, что не всем нравится круглый, растущий живот. Ей казалось, что через несколько месяцев она будет больше похожа на раздувшегося кита, чем на беременную женщину. Ведьма не брилась уже Бог знает сколько времени. Ее лодыжки, запястья и пальцы были просто невероятно распухшими! И… и… И все же, Драко так хотелось раздеть ее, что она не могла найти в себе достаточно причин, чтобы отказать ему. Поэтому Гермиона со вздохом подавила свое беспокойство и кивнула в знак согласия, затаив дыхание, когда его большие мозолистые руки начали торопливо срывать с нее одежду. Сначала платье, затем лифчик и, наконец, трусики. Почему-то холод осеннего воздуха ничуть не беспокоил ее. Когда она сидела совершенно голая, Малфой стоял неподвижно, нависая над ней с выпученными зрачками, которые стирали серый цвет его радужки. Казалось, он был заворожен видом ее тела, и на секунду Гермиона забеспокоилась о том, что его может оттолкнуть ее тело. Вместо этого, мужчина с благоговением выдохнул своим богатым бархатным голосом. —Боги… — он опустил поцелуй на вершину ее живота. — Ты прекрасна. Милая Цирцея! Она практически чувствовала, как гормоны бешено бегут по ее венам, как тепло разливается между ее бедер, когда она выгибает спину, чтобы почувствовать его ближе. — Драко, — прохрипела девушка, нетерпеливо потянувшись к его брюкам. В прошлый раз это было намного проще, черт возьми, когда он был уже раздет и все такое! — Ты мне нужен. — Скажи мне, если станет слишком неудобно, хорошо? Или если тебе будет больно, — выдохнул он, быстро расстегивая пуговицы и ремни настолько, чтобы вытащить себя с тихим стоном, пару раз подкачав себя в процессе подготовки. Ее губы изогнулись вверх, когда ведьма увидела прекрасный вид его большого члена, уже покрасневшего и пульсирующего от желания. — Хорошо, я доверяю тебе, — кивнула Гермиона, когда ее руки сами потянулись к его члену, чувствуя, как теплая, бархатистая кожа подергивается, требуя ее внимания. Даже когда она успокаивала его, Драко предусмотрительно принес пару мягких подушек, чтобы она могла положить их на поясницу, и ее ноющий позвоночник и бедра молча поблагодарили его за этот жест. Малфой снял зубами черные перчатки своей униформы, и Гермиона задрожала от предвкушения, закручивающегося в ее трепещущих легких. Его рука медленно опустилась вниз, туда, где пульсировало ее ядро, один из его длинных пальцев играл с влажными складками, а большой палец обвел ее клитор. — Черт, — задыхалась девушка в сбивчивом смехе, в то время как он другой рукой нежно ласкал нижнюю часть ее груди. Один палец вошел в нее, и ее стенки затрепетали вокруг него, чтобы увеличить трение. Как же давно к ней так не прикасались! — Мне нужно больше. — Ты такая великолепная, — пробормотал Малфой, добавляя второй палец и увеличивая скорость своих неглубоких толчков. И через секунду он уже стоял перед ней на коленях, его горячее дыхание щекотало ее сердцевину. — Осмелюсь сказать, что ты прекраснее самой Афродиты. Ты как гребаный сон. Боги… Он, вероятно, говорил это в горячке. Но это, несомненно, привело ее в состояние эйфории. Мужчина наклонился и поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, надавливая зубами на плоть, словно предъявляя на нее права. Ее руки метнулись к его волосам, больно дергая за пряди, когда она застонала от желания, и он поспешил доставить ей удовольствие, проведя языком по ее набухшему пучку нервов. Его пальцы работали в тандеме с языком, извлекая из нее самые мелодичные визги и вздохи, когда она приближалась к кульминации. И когда она кончила, ноги Гермионы задрожали на его руках, спина выгнулась дугой, а пальцы впились в его кожу, пока она выкрикивала его имя снова и снова. — Драко! О, Драко, боги, пожалуйста! Драко! Когда ее разум прояснился, а зрение стало менее размытым, Гермиона увидела, что он ухмыляется шире, чем Чеширский кот. — Устраивает? — спросил он ленивым тоном. Но девушка могла видеть, как сильно его эрекция жаждет ее, о чем они оба в основном забыли, и ее рот внезапно наполнился влагой. — Нет, — промурлыкала она, прикрыв глаза. — Это не то, что я просила на свой день рождения. — Моя ошибка, — усмехнулся Малфой, поднимаясь на ноги, чтобы снова нависнуть над ней. — Напомни мне еще раз, чего ты хочешь? — Я хочу тебя, придурок! - прорычала Гермиона,требовательно дергая его за мантию. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. —Как пожелаешь, — мужчина развел ее ноги в стороны, чтобы она опиралась на подлокотник кресла, а кончик его члена уперся в ее вход. Затем ему пришлось зарыться носом в ее кудри, чтобы подавить стон, когда он медленно вошел в нее - заполняя её полностью дюйм за дюймом, пока не уперся в нее до предела. Даже когда его рот двигался против ее гривы волос, Грейнджер все еще могла разобрать его шепот, хотя он, казалось, был слишком потерян в удовольствии, чтобы осознать, что он вообще их произносит. — Блядь… Так туго обхватывает меня. Моя прекрасная ведьма. — Драко, двигайся! Пожалуйста, — она покачивала бедрами вперед-назад, побуждая его двигаться. Не требуя повторения, Малфой слегка отстранился от нее, чтобы снова войти в нее и начать бешеный темп длинных, грубых толчков, которые вызывали восхищенные крики у нее и приглушенные стоны у него. — Боги… Да, — девушка крепко обхватила его, впиваясь ногтями в ткань его одежды Невыразимцев, пока он бился в нее. — О… О… Ты потрясающий! — Она застонала, чувствуя, как ударная волна пробежала по позвоночнику, когда он просунул руку между ними, чтобы надавить на ее клитор, и этого было достаточно, чтобы она снова взорвалась от удовольствия. Ведьма дрожала и трепетала вокруг него, пока он скакал в ее оргазме, и после еще нескольких толчков Малфой последовал за ней, изливаясь внутрь с криком ее имени. Чувствуя себя совершенно обессиленным, он рухнул на нее сверху, а Гермиона прижалась к его шее, поглаживая его горло в такт пульсу, вызывая у него тихий вздох. Одна из ее рук поглаживала растущий живот, ощущая движение под кожей и улыбаясь напоминанию о жизни, которую они создали вместе. В его глазах появился блеск, когда он положил руку поверх ее руки с обожающим выражением лица. Ее щеки стали невероятно теплыми и красными, если это вообще было возможно, учитывая их напряженную работу несколько минут назад, а живот сжался от желания. Проклятье, так хотелось не усложнять их дружбу. — С днем рождения, Грейнджер, — вздохнул Драко, и она не могла не рассмеяться. Девушка чувствовала себя бескостной, сытой и такой довольной, какой не чувствовала себя уже несколько недель. На лице Драко была самая глупая ухмылка, которая полностью завораживала ее сердце, и она с радостью сделала бы все, что в ее силах, чтобы он продолжал так улыбаться. Но внезапно Драко Малфой перевел взгляд в сторону и посмотрел на дедушкины часы, стоявшие в углу библиотеки. — Черт! Мужчина побледнел при виде этого, его рот искривился в отчаянной гримасе, а сам он отпрыгнул назад, поспешно отстраняясь от нее с двумя вздохами дискомфорта. Волшебник в панике засуетился, натягивая брюки и поправляя ремни и пуговицы, чтобыз застегнуть себя обратно. — Черт, черт, черт… — ругался он себе под нос, накладывая на них обоих беспалочковые очищающие чары и укутывая растерянную Гермиону теплым одеялом, которое он призвал из воздуха. — Я чертовски опаздываю на работу! -наконец признал он, в то время как она устроилась на сиденье и прижалась к подушкам с уродливым хмурым выражением лица. — Красс получит мою гребаную голову за это. Гермиона проглотила разочарованный вздох, наблюдая, как он выбегает из библиотеки, а она молча умоляла его остаться.~~~~
17 ноября 2005 года Гермиона сидела в гостиной, Живоглот лениво дремал у камина, а она продолжала растирать затекшие ноги, чтобы они не так сильно болели, и изо всех сил старалась не обращать внимания на изжогу. Жаль, что Малфоя не было рядом, чтобы помассировать их для нее, как он обычно делал, но, опять же, девушка не могла рассчитывать, что он будет ее слугой все девять месяцев. На самом деле, она была очень благодарна ему за то, что помогал ей на протяжении всей беременности, даже если из-за этого их отношения стали еще более запутанными,чем раньше. После того особого… инцидента в библиотеке несколько месяцев назад, они стали гораздо ближе, чем просто коллеги и друзья. С тех пор Малфой с удовольствием удовлетворял ее желания, когда они возникали, но ни у одного из них не хватало смелости поговорить об этом и определить, каковы их отношения. Каждое утро он приходил в её крыло, чтобы сначала поприветствовать её, а затем опускался на колени, чтобы в тишине поговорить с их будущим сыном, и всегда опускался поцелуем или двумя на её живот, когда она позволяла ему это, да и как она могла отказать, когда вид его нежности заставлял её сердце взлетать от восторга? Затем он помогал ей встать и провожал в главное крыло, чтобы они могли позавтракать вместе с его матерью. Каждый вечер Малфой снова приходил к ней, обычно в библиотеку, и садился рядом с книгой на коленях, пока они говорили обо всем и ни о чем одновременно — темы были самые разные: от их работы, пустых сплетен в Министерстве, их любимых предметов в школе до более важных вещей, таких как имена детей и то, какое образование получит их сын, прежде чем отправиться в Хогвартс. Однако в основном они оба продолжали заниматься своими делами, сосредоточившись на работе, исследованиях и друзьях, и вели себя так, словно между ними ничего не изменилось. Бывали дни, когда Гермиона жаждала его прикосновений. Она знала, что все, что ей нужно сделать, это сказать ему, чего она хочет, и вскоре он будет стоять на коленях, ублажая ее языком, руками, а затем своим восхитительным членом, пока девушка выкрикивала его имя до слез. Это было и возбуждающе, и подавляюще одновременно. Но как только они кончали, Малфой тут же убирал за ними, накладывал несколько чар, чтобы ей было удобно в постели, и уходил с кротким «спокойной ночи», как будто ничего потрясающего не произошло. И самым неприятным во всем этом было то, что Гермиона не могла просто признаться вслух, как сильно она начинает в него влюбляться. Разве не она должна была быть храброй в этой паре? — Мисс Грейнджер! — Нарцисса внезапно позвала своим обычным надменным тоном, войдя в комнату и оторвав ее от размышлений. — Вы наконец-то решили уйти в декретный отпуск? — Акцент на ее фамилии не остался незамеченным, но Гермиона предпочла не комментировать это. — Ну, просто больше не было возможности продолжать работать, —она поджала губы, глядя на темнеющее небо за окном и пытаясь прикинуть, сколько часов пройдет до возвращения Малфоя в поместье. Девушка изо всех сил старалась сохранить вежливость в своем тоне, но ее нос скривился от отвращения, когда она продолжила. — Хотя это не совсем декретный отпуск. Скорее, это был вынужденный отпуск. — О? — Голубые глаза сверкнули интересом, и элегантным взмахом палочки Нарцисса вызвала целый чайный сервиз и маленькие пирожные, тосты и джемы на стол, а сама устроилась на диване с невинной улыбкой, пихая чашку в руку Гермионы. — Вынудили, говорите? — Совершенно верно, — нахмурилась Грейнджер, поднося чашку к губам с легкой настороженностью. Было бы оскорбительно не пить из нее, и она предположила, что Нарцисса просто пыталась завязать непринужденную беседу с матерью своего внука. К тому же, несомненно, старшая ведьма не была бы настолько глупа, чтобы попытаться отравить ее, верно? Малфой убьет ее, если она это сделает! — Ну…Драко уже несколько недель уговаривает меня сделать перерыв, он говорит, что я не должна напрягаться во время беременности, — начала она. — Гарри, Рон и другие авроры настаивают, что работать слишком опасно, поскольку друиды все еще на свободе. Потом мой босс, утверждающий, что не хочет, чтобы на него подали в суд за неуважение к «потребности беременной женщины в отдыхе»… — Боже, даже министр Шеклболт однажды постучался ко мне в кабинет и сказал, что мне нужно расслабиться. — О, боже! Как впечатляет. Вас очень любят, вы знаете? — Я знаю, что у них на уме самые лучшие намерения. Я не виню их за беспокойство, но мне кажется, что я сойду с ума от того, что все считают, будто у них есть право голоса в отношении того, что я должна или не должна делать! — Ну, дорогая, ты сейчас носишь внутри себя очень важного маленького человека, — заявила Нарцисса, откусывая кусочек торта. — Этот ребенок не только один из немногих детей, родившихся за последние семь лет. Он также будет наследником Малфоев! — Простите? Но… — Никаких «но»! Это большое достижение. Вы даже не представляете, сколько ведьм мечтали стать леди Малфой, не так ли? Гермиона подняла бровь, но не могла найти слов, чтобы ответить. Нет, конечно же, магглорожденная ведьма не представляла, насколько важно для чистокровных сохранить свой род настолько чистым, насколько это вообще возможно! Но из того, что Малфой рассказывал ей в течение нескольких недель, следовало, что его мать и его отец, через несколько совиных переписок в Азкабане — говорили о контрактах на помолвку со старшими семьями чистокровных, к большому огорчению Малфоя. Но теперь все разговоры о контрактах были отложены на неопределенный срок, как потому, что Волшебный мир все еще находился в беспорядочном состоянии, так и потому, что их сын в данный момент содержал ведьму, беременную его ребенком. Почему ее вообще должно волновать, на ком он женится? То, что у нее теперь есть ребенок от Малфоя, не означает, что он не сможет жениться на любой Гринграсс или Булстроуд! Они не состояли в отношениях. — И давайте не будем забывать, что вы герой войны, мисс Грейнджер, — размышляла Нарцисса, звуча ужасно скучно. — Я полагаю, что ваш ребенок будет иметь собственные заслуги. — Миссис Малфой, вы не… — Сейчас, сейчас, это не то, что я хотела обсудить. — Не то? — Гермиона подняла бровь, глотая чай, чтобы не выплеснуть оскорбления в ее адрес. — Тогда скажите, зачем вы здесь? — Я хочу знать, что вы сделали с моим сыном. — Простите? Я ничего не сделала! — Мисс Грейнджер, пожалуйста! Если бы вы этого не сделали, мы бы сейчас не разговаривали, не так ли? - Женщина подняла подбородок, излучая властность, которую Гермиона никогда раньше не видела. — Я хочу знать, что произошло той ночью, во время Бельтайна. — Я уверена, что вы можете строить догадки, — шипела Грейнджер, указывая на свой округлившийся живот. — Я не могу сказать вам ничего другого. Я же Невыразимец, в конце концов. — Не сейчас, не сейчас, — ухмыльнулась Нарцисса, и вдруг она поняла, что Малфой унаследовал не от Люциуса этот чертовски самоуверенный взгляд. — Пока что ты просто ведьма, дружески беседующая со мной. Теперь продолжай — я знаю, что там было нечто большее, чем просто… половой акт, разумеется. Проклятая женщина! Она была слишком хитрой для своего собственного блага. — Рассказывать особо нечего, — Гермиона поджала губы. Ее мысли вернулись к тому, как Малфой держал ее той ночью — сильные руки обхватили ее талию, пока он входил в нее, а она умоляла его подарить ей ребенка. Оглядываясь назад, чувствовала себя довольно глупо, удивляясь тому, что теперь беременна. С магией Бельтайна действительно не стоило связываться. — В ту ночь я посетила Запретный лес, чтобы присоединиться к друидам на празднике Бельтайн. Пока все были отвлечены зажиганием костров в честь богов и танцами вокруг майских столбов, я искала Драко, — продолжала девушка, думая о ярких кострах, лижущих небо. Пламя выглядело так впечатляюще, что трудно было поверить, что фестиваль в ту ночь не был полностью успешным. — В конце концов я нашла его… В ловушке. В теле дракона. — Дракона? — Нарцисса наклонила голову, нахмурившись. — Это была работа друидов? — Да. Я не знаю, почему они выбрали именно Драко для этого, но я знаю, что друиды хотели заполучить дракона как предзнаменование хорошего урожая, года изобилия и их силы плодородия. Они собирались использовать его для освещения Плетеного человека и я думаю, что они также собирались… скормить его огню. — Что? — Женщина задохнулась от ужаса. — Они хотели принести в жертву моего сына? — Эмм…Скорее всего. - Если верить литературе о старых обычаях древних друидов. Тогда да, человеческое или, в его случае, драконье жертвоприношение для умиротворения богов не исключалось. — Ард БанДруи говорила что-то о звездах. Хотя я не думаю,что она полностью в здравом уме. — Но ты спасла Драко. — Скорее он спас меня, - подумала Гермиона с натянутой улыбкой. -Это он вытащил меня из беды, когда стрела вот-вот должна была попасть в меня. Это он сжег тот лес дотла,чтобы мы оба могли улететь на его крыльях. — Я нашла его. Драко спасся. Нарцисса сузила глаза, потягивая остатки своего чая, пока эльф бегал вперед, чтобы наполнить его за несколько секунд. — Я хочу знать, как мой сын потерял свою Темную метку. — Вы знаете об этом? — Я не слепая, дорогая. Впервые за много лет я увидела, что Драко ходит с открытыми руками. Для меня это было шоком, и хотя он не сказал об этом ни слова, я просто знаю, что ты должна быть как-то в этом замешана. У Гермионы перехватило дыхание, когда она положила руки на живот, чувствуя, как ее сын бьется о ее кожу. Она не знала, почему это произошло. Все, что она помнила о той ночи - это огонь и дым, поглотившие лес и грозившие поглотить ее. Гермиона помнила, как чешуя дракона начала отделяться и падать на землю, чтобы уступить место человеческой форме, как змея меняет кожу, чтобы продолжить новый цикл. — Я простила его, - шепотом произнесла Гермиона. Осознание затопило ее душу, когда в голове всплыл образ того, как она потянулась к Малфою той ночью. Ее тело так бурно отреагировало на то, что он жив, но заперт в теле дракона. — После всего, что произошло во время войны, я все же простила его... Наверное, я никогда не знала, как много он значил для меня до того дня, когда он исчез. И когда я нашла его снова, я никогда не чувствовала такого облегчения. —Я думала, ты сказала, что знаешь, где он, - Нарцисса скривила губы в жестокой насмешливой гримасе, и Гермиона покраснела. Проклятье! Она заставила Гермиону поделиться гораздо большим, чем нужно! Но прежде чем она успела ей ответить, в комнату ворвался Патронус в виде оленя - с таким измученным и широко раскрытыми глазами, как только может выглядеть призрак животного. Обе женщины уставились на него ожидающими взглядами, потрясённо молча. "-Гермиона!" голос Гарри эхом разнесся по волшебству. "-Ты нам нужна! Мы только что получили известие, что Люциуса забрали друиды. Малфой сходит с ума здесь, в Министерстве - никто больше не может его успокоить!"