Близкие друзья

После того происшествия прошло две недели. Антон заставил меня смотреть с ним «Близких друзей» и всё разгонял, что мы как Брайан и Майкл. Отчасти я был с ним согласен, потому что с кем бы мы ни начинали отношения, всегда ставили друг друга выше и бежали друг к другу по первому зову. Наверное, поэтому у нас и не было девчонок: они думали, что мы встречаемся, хотя вокруг Шастуна постоянно кто-то вился, но он всех игнорировал. Как-то по пьяни он признался, что со мной ему гораздо интереснее, да и не хотелось кого-то другого узнавать с нуля. Я быстро привык к тому, что Антон ведёт себя со мной так, как будто я его парень. Он хотел, чтобы мы реально были как Брайан и Майкл, и с каждым новым долгим поцелуем в туалете в перерывах между парами и каждой новой прогулкой в обнимку по коридорам института мы всё очень сильно усложняли. Но Шастуну всё нравилось, особенно доёбывать меня прилюдно. Совместных пар у нас было всего три в неделю, и со всех я уходил дико смущённым. Один раз мы так заигрались, что успели даже подрочить друг другу, но без окончания — пара прошла слишком быстро. Пришлось догоняться в ближайшем сортире. Сегодня я освободился раньше Антона и спокойно сидел в своей комнате, перечитывая конспект по истории искусств. Внезапно рядом зазвонил телефон. — Арсений, у меня новости, — орал в трубку Шастун. — Серёжа закрыл сессию досрочно и умотал домой. Через полтора часа поднимайся ко мне, поможешь кое с чем, — и бросил трубку, не дожидаясь моего ответа. Сходил, называется, в зал, порепетировал зачёт, ага. Когда мы оставались с Антоном наедине, он отпускал на свободу свою неуёмную страсть. Я так и не смог до сих пор понять, почему именно я стал объектом его домогательств. И ещё было непонятно, скрывается ли за этими играми что-то серьёзное. Да, он говорил, что я красивый, что у меня классная задница и пошёл я нахуй со своей недоступностью, но никогда не говорил, что я ему нравлюсь. Наверное, в этом и была причина того, почему я ещё не прогнулся — не хочу, чтобы меня использовали и забыли, а так и произойдёт, если Шастун просто получит своё. Всё станет как раньше, а произошедшее просто забудется, как ничего не значащий интересный опыт. Поэтому я одновременно и хочу ему отдаться, и не хочу. Полтора часа прошли быстро, и я начал собираться на выход. Про себя отметил, что надел свои самые обтягивающие треники, причесался и брызнул на волосы немного одеколона. Честное слово, как на свидание. Мы с Антоном пересеклись на лестнице. От него за километр тащило табаком, что указывало на очень нервный зачёт, но к этому я уже привык, даже начало нравиться. Когда мы вошли в комнату, Шастун сразу закрыл дверь на замок, после чего без лишних слов толкнул меня на кровать. Это было ожидаемо. — Ну всё, Арсений, теперь не вывернешься, — Антон сел на мои колени и прижал меня за запястья к матрасу, нависая сверху. — А про обоюдное согласие ты слышал что-нибудь? — я уже даже не пытался сопротивляться. — Слышал, конечно. В основном от члена твоего, он против никогда не бывает. Я не успел придумать остроумный ответ до того, как Шастун закрыл мне рот. Через секунду он отпустил мои запястья и, привстав, перевернул меня на живот. — Ты пахнешь как имбирное печенье, — Антон зарылся носом в мои волосы на затылке, после чего спустился на шею и, чуть оттянув горловину футболки, дальше на плечо. Я инстинктивно прогнулся в пояснице. — Вот видишь, ты же сам меня соблазняешь, — Шастун положил ладони на мою задницу и довольно ощутимо сжал. — Так что никакой я не маньяк… И вообще, я позвал тебя не за этим. Мне правда нужна твоя помощь. — Умеешь кайф испортить, — я посмотрел на друга через плечо. — А если бы именно сегодня я решил тебе дать? — Не занимайся наебательством, Арс, — Антон слез с меня и вытащил из тумбы холст 50×50. — Сядь ближе к лампе. Я выполнил указание. — А зачем? — Мы всей группой решили поучаствовать в благотворительной выставке. Деньги пойдут приюту для животных, поэтому надо, чтобы точно продалось. Вот я и решил написать твой портрет. Шастун подошёл ко мне, взял за подбородок и начал поворачивать мою голову в разных направлениях, сопровождая командами типа «приоткрой губы», «глаза пошире» или «не надо лыбиться». Добрые полчаса он только пытался найти идеальный ракурс. В итоге я сел боком, чуть поднял голову, как будто смотрю на что-то на потолке, но взглядом — на Антона. Он направил свет лампы мне на шею и сделал несколько фото. — Я запрещаю тебе дрочить на мои фотки, — сказал я, как только Шастун разрешил шевелиться. — Ты никогда об этом не узнаешь, — Антон законнектился с принтером и распечатал мой портрет. — Ну какова красота… Потребую автомат по академической живописи. Мы снова включили сериал, Шастун начал набрасывать эскиз. Я много раз видел его за работой — он часто рисовал на заказ, поэтому, собственно, и денежка всегда у него водилась. Так вот, более сосредоточенного человека, чем Антон за холстом, представить было невозможно. Он непривычно молчал, и уже на четвёртой серии меня потянуло в сон. Я хотел уйти к себе и не мешать другу работать, но он попросил остаться, вроде как ему так удобнее будет рассматривать моё лицо на предмет деталей, которых нет на фото. Я спорить не стал, поэтому завернулся в плюшевый леопардовый плед и удобно устроился на кровати уехавшего Серёжи.

***

— Арс! — Антон тряс меня за плечо. — Арс, вставай. — Ну что?.. — я приоткрыл глаза и посмотрел на телефоне время. 3:32. — Антош, молись, чтобы причина меня будить была веской, иначе тебе пиздец. — Пойдём смотреть на рассвет. В зелёных глазах Шастуна было столько детского восторга, что я не смог послать его нахуй, хотя очень хотелось. Пришлось вставать. На балконе, положив руки на перила, стояла методист нашего института Юлия Октаевна. Но сейчас просто Юля. Она тоже жила в общаге и училась в аспирантуре. Антон хорошо её знал, в Воронеже они росли в соседних дворах. Девушка не обратила на нас никакого внимания, когда мы нарушили её покой. — Юль, ты чего? — Шастун тронул её за руку. Она повернулась, и мы увидели чёрные потёки туши на её щеках. — Да ничего, Тош, — Юля глубоко затянулась вишнёвой сигаретой. — Очередное свидание по пизде пошло. Такой себе повод плакать, конечно, но мне уже двадцать семь, а у меня не то что мужа, даже парня нет… — Я бы на тебе женился, — Антон тоже закурил. — Не говори так, а то Арсения обидишь, — девушка растрепала чёлку Шастуна, после чего слабо улыбнулась и, вытерев слёзы, ушла с балкона. Какое-то время мы помолчали в знак солидарности к проблеме Юли, потом Антон внезапно выдал мысль: — Как думаешь, получится маслом написать такой рассвет? — он указал взглядом на золотисто-розовое небо. — Не знаю, я в этом вообще не шарю, — я пожал плечами. — Акварелью тоже было бы… Я ещё не привык к тому, что Шастун может поцеловать меня в любой момент, даже когда я что-то говорю, как сейчас. Думаю, нам пора уже поговорить об этом, но чуть позже. Не так часто меня целуют без намерения избавить от штанов, поэтому я просто отдамся внезапному порыву нежности. А на разговоры будет весь день.