________________________
Как выясняется, Нобара Кугисаки полна решимости стать подругой Юты. Верная своему слову, она закрывает тему парного катания, требует его номер и отправляет ему контакты парикмахера, чтобы сохранить свой у Юты. В те дни, когда она опаздывает на пары, она приносит ему кофе, удивительным образом именно с тем вкусом, который ему нравится. Они оба делают дерьмовые заметки с лекций и проводят час после них в попытке вычленить из них что-то важное. Прилипла к нему как банный лист. Но Юта обнаруживает, что ему приятна ее компания, ему не нужно разговаривать, чтобы заполнять молчание, в те дни, когда ему попросту не хочется. Она ведет беседу как девушка-оркестр, маршируя под звуки собственного барабана. Временами кажется, что Хана все еще рядом и никуда не девалась. На льду она звезда. Юта узнает ее стиль с того увиденного урока; она привносит своеобразие в каждый элемент ее катания, страстная и осознающая свою красоту, и даже после самых неприятных падений она грациозно поднимается и все исправляет. Юта узнает, что ее любимый прыжок — тройной лутц, она в одиночниках с семи лет и уже была какое-то время ученицей Гето. Это прекрасно видно по их препирательствам друг с другом. — Похоже, ты нашел друга, — произносит Мигель по телефону, развлекаясь, пока Юта бесцельно нарезает круги по квартире. — Ну, или занозу в заднице. — Возможно, — фыркает в ответ Юта. Мигель взял в привычку звонить ему хотя бы раз в неделю; два — если не сильно занят. Уехав далеко от дома, Юта находит утешение в этих разговорах обо всем со старым тренером, что происходит в жизни. Мигель слушает, реально слушает, и проявляет искренний интерес ко всему, о чем бы Юта не говорил. Может быть он и не его сын и теперь даже не ученик, но он цепляется за эту семейную любовь. Далеко не все можно обсудить с младшей сестрой. Юта так и не позвонил матери, чтобы рассказать о первой неделе. Впрочем, она тоже не проявила интереса. — Ладно, — продолжает Мигель. — Как на льду? — Хорошо, — на автомате отвечает Юта. Он меняет курс на поиск воды для чая хотя бы для того, чтобы перестать слоняться по квартире. — Сейчас я ужасен. Мигель усмехается. — Это не так. Ты не в форме. В этом разница. — Не такая уж и большая. — Хана показала мне видео, парень, — возражает Мигель. — Не переживай на этот счет. Гето вернет тебя в форму, поверь. «О, он уже начал», — думает Юта. Даже забавно то, насколько Гето и Мигель одновременно похожи и кардинально различаются. Все ощущается таким знакомым, даже когда Гето спокойными выкриками раздает указания на льду; он мягче, более пассивно-агрессивный, но общие структуры преподавания очень схожи. — Он мне нравится. — Я знал, что понравится, — Мигель ненадолго замолкает. — Как учеба? — Учеба... как учеба, — вздыхает Юта. Он заходит на кухню, забывает о своей миссии и выходит обратно. — Ты же меня знаешь, я никогда в школе не блистал. — Я не заставляю тебя получать степень. Просто делай то, что должен. Это все, о чем я прошу. Юта улыбается. Разговоры с Мигелем всегда его успокаивали. Давление с разных сторон никогда не покидало его жизнь — впрочем, не как у людей с хронической тревожностью. Но Мигель сделал так, чтобы все звучало и было проще, будто это не обрыв, а бордюр, удерживающий Юту от падения вниз. С тех пор... знать, что есть кто-то, кто заботится о твоих достижениях — даже если тебя пилят за неудачи — гораздо лучше, чем ничего. — Буду, Гим, — произносит Юта просто ради того, чтобы услышать недовольное фырканье Мигеля на том конце провода. — Ты и твоя сестра... — Мигель говорит с затаенной нежностью, и Юта смеется.________________________
Кугисаки хватает Юту за руку, когда они собираются покинуть корпус, в котором сегодня были занятия, — это уже стало чем-то привычным. День выдался промозглым после резкого похолодания, из-за которого всю ночь лил дождь, так что Юта автоматически тянется к любым крохам тепла, которые могут дать их переплетенные руки. — Что делаешь в пятницу? — прямо спрашивает Нобара, на что Юта выгибает бровь. В идеале? Он должен учиться. Курс алгебры уже в самом начале вызывает у него желание удавиться. На деле? Будет перечитывать одни и те же предложения об интервалах два часа подряд, делая перерывы на телефон. — Ничего, — отвечает Юта до боли честно. — Отлично. Пойдем со мной на матч. У меня два билета. — Какой матч? — с растущим подозрением спрашивает Юта. — Эм... Хоккейный матч? — Кугисаки смотрит на него выжидающе, словно обиделась на то, что он не прочел ее мысли. — Моя девушка играет за команду. Они выиграли национальные в прошлом году. — Оу. Юта никогда не был на матчах, не говоря уже о том, чтобы разбираться в хоккее. Идея убивать друг друга из-за куска черной резины никогда ему не импонировала, и Мигель ненавидел делить лед с местными командами. У Юты закрадывается подозрение, что Гето разделяет позицию своего бывшего товарища по катку. — Ну же, — произносит Кугисаки, подталкивая его. — Это бесплатно. И места хорошие. — Но я ничего в этом не понимаю, — хмурится Юта, пытаясь вывернуться. — И? — Кугисаки цыкает. — Ты думаешь, я все понимаю? — Но... Ты встречаешься с игроком? — Хоккеисты горячие, Оккоцу, — серьезно отвечает Кугисаки, вперившись в него взглядом. Она говорит так, словно это все вопрос жизни и смерти. — Это все, что тебе нужно знать о хоккее. Остальное... — она машет рукой. — Впрочем. За этим интересно наблюдать. И ты можешь познакомиться с Маки, и мы пойдем вместе ужинать. Последнее, чего Юта хочет, так это быть приглашенным в предсказуемо напряженную атмосферу, чтобы посмотреть игру, в которой ничего не смыслит. Совсем не похоже на его зону комфорта. Но совершенно ясно, что Кугисаки хочет, чтобы он пошел, и хочет быть хорошей подругой. Так же сильно, как она любит свою девушку. Это ощущается настоящей причиной согласиться. Не обращаем внимания на синдром упущенной выгоды от того, что произойдет совершенно мирным пятничным вечером. Теперь он попал. Кугисаки победно улыбается еще до того, как он окончательно сдается. — Эм. Да. Это... звучит весело? — Да, именно так, — она подмигивает ему, довольная тем, что добилась своего. Неделя пролетает как в тумане. Пары переходят в начальную стадию подготовки к промежуточным аттестациям, что означает бесконечное количество тупых проверочных работ, от которых у Юты раскалывается голова. Он по-прежнему приходит на каток так рано, как ему позволяет Нитта, и все еще вежливо, но робко здоровается с низким хоккеистом, когда пересекается с ним по пути. Мигель посмеивается над ним, когда Юта рассказывает ему о приглашении. «Ты слишком милый. Какого черта ты согласился пойти, парень?» К наступлению вечера пятницы Юта сильно сожалеет о данном обещании, и еще больше о том, что он ужасный лжец, ибо не в состоянии придумать ни одной серьезной отговорки. Дело совсем не в том, что он не хочет идти. Правда. Судя по тому, что говорила Кугисаки, это звучит куда более захватывающе, чем он мог ожидать. Но это также звучит как слишком много всего и сразу, а его мозг любит брать всего унцию беспокойства и выдавать ее ему в десятикратном объеме. К тому времени, когда Юта добирается до катка, он с удивлением наблюдает за тем, сколько людей стягивается к арене. После нескольких случайных сообщений и затянувшейся игры в Марко Поло, он находит Нобару в белой укороченной толстовке, листающую ленту в телефоне. — Если честно, я думала, что ты сбежишь, — говорит она вместо приветствия. «Ты почти права», — думает Юта про себя, но поднимает взгляд на Нобару. — Я... почему? — Не знаю. Ты похож на парня, который остается дома в пятницу. Год назад Юта бы разозлился из-за того, насколько верно такое суждение, но она все еще не знает его достаточно хорошо, так что сейчас он этого не признает. Это первый раз с давних пор, когда у него есть друг, с которым можно куда-то выбраться. — Я ведь говорил тебе, что хочу встретиться с Маки, да? Нобара, удовлетворенная его ответом, ухмыляется и тянет вперед за собой. Юта еще не видел большой ледовой арены, но пока все выглядит как и на маленьком стадионе. Ряды кресел пока отчасти пустуют, люди еще только подтягиваются, но, несомненно, заполняемость здесь в начале сезона огромная. Пока они ищут свои места, цифровое табло, висящее высоко надо льдом, ведет обратный отсчет до начала, а команды выходят на раскатку. Места правда хорошие. Кугисаки не шутила. Они сидят в нескольких рядах позади скамейки запасных, достаточно далеко от ограждения, чтобы видеть весь лед, и достаточно близко, чтобы разглядеть игроков. Высокий беловолосый мужчина расхаживает по скамейке запасных, наблюдая за своей командой, одетой в красивую форму; на нем хороший костюм, а глаза скрыты круглыми темными очками. Второй блондин стоит неподвижно, скрестив руки на груди; одет он ничуть не хуже первого и, кажется, становится все более недовольным с каждым разом, когда его коллега проходит мимо него. — Смотри... смотри, смотри! Это она, — взволнованно говорит Нобара, хватая Юту за руку, и, наклоняясь, указывает на свою девушку. Брови Юты взлетают высоко на лоб. Несмотря на то, что он прекрасно знает, как она выглядит, благодаря всем тем фотографиям, которыми Нобара закидывала его на лекции, он не был готов к тому, что она будет энергично перебрасывать шайбу, ожидая своей очереди, чтобы отправить ее в сетку. Она высокая, под визором виден ее серьезный взгляд, и ZENIN — 11 ярким золотом выделяется на темно-синей ткани ее свитера. Хоккеистка подъезжает к скамейке и наклоняется, чтобы задать вопрос, и Нобара повторяет ее действие, наклоняясь к Юте. — Она капитан. Вон, буква «C» на джерси. — По ней видно, — отвечает Юта. Она похожа на человека, который не потерпит никакого дерьма в свою сторону. Прохождение по списку игроков совершенно бесполезное, особенно, когда Юта с трудом запоминает номера на свитерах, не говоря уже об именах, но Нобара делает все, что в ее силах, с энтузиазмом указывая пальцем на все важное. Четырнадцатый — Фушигуро, высокий, долговязый парень с темными волосами, торчащими из-под шлема, и серьезным выражением лица. Пятьдесят восьмой — Итадори, первокурсник, пытающийся быть крайне изобретательным в бросках, и, кажется, никогда не перестающий улыбаться рядом с товарищами по команде. Восемьдесят восьмой... Хотя белый шлем скрывает все, особенно на таком расстоянии, безошибочно узнаваемые чуть торчащие серебристые волосы и заметно меньший рост говорят сами за себя. Беловолосый тренер спускается к нему со скамейки и машет ему, что-то быстро говоря, и игрок кивает с нейтральным выражением, поправляя воротник экипировки. Юта вспоминает их первую встречу в раздевалке, вспоминает то, что скрывается под всеми слоями защиты, и чувствует, как уши розовеют от смущения. — Его я, кажется, знаю, — выпаливает Юта, широко раскрытыми глазами глядя на то, как восемьдесят восьмой тянется за водой. — Ты знаешь Инумаки? — Нобара прослеживает его взгляд и прищуривается. Паника практически накрывает Юту с головой, когда он думает, как объяснить, — если он расскажет свою историю неудачного знакомства, он автоматически расскажет о своих тренировках по утрам, и он более чем уверен, что Кугисаки захочет присоединиться сразу после того, как перестанет смеяться во весь голос. Более того, это ощущается как разболтанный секрет. Хоть Нитта и сказала, что ничем не рискует, предоставляя ему такую возможность, но это явно не то, чему стоит стать достоянием общественности. Он машет рукой, качая головой. — Н-нет, не совсем. Просто видел несколько раз на катке. Кугисаки кивает, словно бы не обращая внимания на его нервозность. — Он классный. Просто тихий. Он часто крутится рядом с Маки, так что уверена, вы пересечетесь. Юта не уверен, хороша или плоха эта новость. Он смотрит на то, как Инумаки ставит бутылку обратно и прячет ладонь в краге как раз в тот момент, когда звучит сигнал, извещающий об окончании раскатки. Итадори чуть не врезается в него, когда команда, смеясь, уходит со льда, и Инумаки мягко толкает его локтем и дружески похлопывает по шлему. Маки наклоняется, говоря что-то, что Юта не в состоянии разобрать, но Инумаки на сказанное ухмыляется. Это выражение лица так сильно отличается от того, которое Юта видит каждый раз, когда их пути пересекаются. Большую часть времени его невольный товарищ по катку носит маску, молчалив и бесстрастен, когда он плечом открывает дверь и продолжает жить свой день. Юта задается вопросом, не он ли сам каким-то образом задал такой градус. Когда игроки покидают скамейку запасных, чтобы настроиться на игру, он думает о том, как может исправить свою ошибку.________________________
Ладно, он согласен это признать. Хоккей — это весело. Весело, по крайней мере пока не заставляет нервничать. Общая атмосфера поднимает уровень адреналина в крови Юты как архитектурой арены (смешно), так и чрезмерным ликованием Кугисаки (чудовищно громко). Игроки движутся быстро, но по-странному плавно, и совсем не неуклюже, чего Юта ожидал после слов Мигеля, годами говорящего не в лучшем ключе о местных командах. На принятие решения — всего доли секунды, никакой хореографии, и когда происходит первый толчок в борт, Юта чуть ли не подпрыгивает на месте. Кажется, никто не делает так же — а на самом деле, совсем наоборот. Стайка студентов несколькими рядами выше громко свистит, когда Фушигуро впечатывают в стекло, и Юта с благоговением наблюдает за тем, как он даже не встряхивается перед тем, как вернуться в игру. — Такое случается, — произносит Кугисаки, толкая его коленом в колено. Дальнейших разъяснений не последовало. Юта совершенно не понимает, что именно он видит, — он не умеет читать лед так же, как игроки и другие зрители, но это никак не преуменьшает его восторга. Он чувствует трепет волнения, когда игроки в темно-синей форме наносят удары по вратарю команды противника, и тревогу, когда роли в этом сценарии меняются. К несчастью, команда в белых свитерах открывает счет. Своевременный взмах клюшкой пробивает шайбу сквозь оборону, она сильно ударяется в сетку, и весь стадион недовольно стонет. — Нет, они отыграются, — Кугисаки, к удивлению, не испытывает того же гнева, который разделяют остальные болельщики. Юта удивленно вскидывает бровь. — Ты часто смотришь игры? — Нет. До тех пор, пока не начала встречаться с капитаном, — отвечает Кугисаки, вытягивая руки над головой, и ухмыляется. — Просто эта команда хороша. Увидишь. Юта решает просто довериться, все равно он знает слишком мало, чтобы подвергать ее слова сомнению. Примечательно, что его взгляд продолжает цепляться за самого знакомого игрока. Восемьдесят восьмой. Он ничего не может с этим поделать. Инумаки не чуть ниже остальных игроков — он маленький, легко теряющийся даже среди собственных товарищей по команде на скамейке, но быстрый. Наблюдать за тем, как он лавирует между игроками на льду, вертя головой, как он выкладывается на полную в течение своей смены и возвращается обратно на скамейку, тяжело дыша, — завораживающе. Смотреть на это приятнее, чем Юта ожидал. Диаметрально противоположно его виду спорта, но Мигель ошибается. Это совершенно не уродливо. Конечно же, Кугисаки права. Маки завладевает шайбой на половине площадки, принадлежащей Шаманам, и делает передачу на Инумаки, который уже чудовищно быстро набирает скорость; он пробирается сквозь оборону противника, что пытается остановить его на чистой выдержке. Кугисаки встает, когда он ныряет в сетку, и тянет Юту за собой в последний момент, чтобы увидеть, как Инумаки пробивает шайбу прямо через щитки вратаря. По всей арене ревет голевая сирена. Студенты сходят с ума. Кугисаки — громкая болельщица. Она кричит и прыгает; Юте со смехом приходится выставить руки наподобие ограждения, чтобы убедиться, что она не свалится вперед. — Я тебе говорила! — радуется Кугисаки, отмахиваясь от него, и смотрит вниз на лед. — Я тебе го... Ох! Арена переходит от ликования к возмущенному реву, когда у ворот противника начинается драка. Судьи перехватывают большинство из тех игроков, кто кричит друг на друга, но в центре всего — Маки, защищающая Инумаки, опустившегося на колени и держащегося за лицо. У Юты сердце проваливается в пятки. — С ним все хорошо? — спрашивает Юта, продолжая цепляться за Кугисаки. — Думаю, да, — отвечает Нобара, но даже она не звучит уверенно. — Маки не выглядит расстроенной. Женщина в темно-синей форме — медик, пояснила Кугисаки — идет, а не бежит, чтобы разобраться в произошедшем. К тому времени, как она добирается до линии ворот, большинство игроков уже успокоились, а Инумаки поднялся на ноги. Юта задерживает дыхание, когда врач наклоняет голову, чтобы получше рассмотреть лицо Инумаки, когда он снимает перчатку, на лед капает кровь. Кугисаки втягивает воздух сквозь зубы, когда Инумаки берет полотенце у медика; Маки шлепает его по заднице, и его уводят к скамейке, после чего он скрывается в тоннеле. — Да, он, э-э... Он в порядке, — Кугисаки похлопывает Юту по плечу и садится обратно, вновь утягивая его за собой. — Это не так страшно. Юта не чувствует себя особенно убежденным. — Но у него кровь шла. — Такое в хоккее тоже случается. Чувствуя легкий испуг от факта, что Кугисаки не против небольшого кровопролития в спорте, Юта делает мысленную заметку не узнавать ее плохую сторону. Несмотря на очевидный шок Юты, игра продолжается, и, хотя удаление из-за игры высоко поднятой клюшкой дает команде возможность играть пять на четыре, реализовать большинство не выходит. Семью минутами позже, Юта испытывает главное потрясение вечера: Инумаки возвращается. — Быть не может, — произносит он, глядя в появившийся затылок Инумаки. — Ну нет же... Кугисаки, смотри. Брови его спутницы поднимаются, когда она смотрит на то, как Инумаки прислоняется к борту, ожидая смены; когда она наклоняется, чтобы рассмотреть поближе, то замечает приклеенный к его лицу большой белый марлевый тампон. — Вот дерьмо, — присвистывает Кугисаки. — Что ж, это Инумаки. Как только приходит время меняться, Инумаки на полной скорости переваливается через борт и практически летит в нужном направлении. Юта задерживает дыхание, когда он перехватывает шайбу на красной линии и продолжает ускоряться, продвигаясь вглубь обороны противника. Вратарь очень расстроен тем, с какой легкостью Инумаки наносит удар — сирена ревет так же громко и ошеломительно, как и в первый раз, но теперь вскакивающей с места Кугисаки не приходится тянуть Юту за собой. Игроки в темно-синей форме окружают своего товарища, когда тот небрежно катится от ворот, выглядя не более впечатленным, чем если бы и вовсе промахнулся. Итадори и Фушигуро отрывают его ото льда на короткий миг, но этого достаточно для того, чтобы вызвать улыбку на лице их лучшего бомбардира. Из-за несерьезности происходящего, это вызывает смех и у Юты. В конце концов, Шаманы не одерживают победу. В последние две минуты основного времени противник проводит еще одну атаку и сравнивает счет, а в овертайме — схватке не на жизнь, а на смерть, когда на каждой стороне всего по три игрока, — они наносят роковой удар против связки Камо, Итадори и Маки. Юта чувствует, как его съедает разочарование, пока команды выстраиваются в линии для рукопожатия. Они ведь все так старались. — Не переживай сильнее, чем они сами, Юта, — говорит Кугисаки на его хмурый взгляд. Она встает и потягивается перед тем как потащить его за собой к выходу. — Пойдем, у нас еще есть дела. Вместо того, чтобы повести его к массивным двойным дверям, ведущим за переделы арены, Кугисаки пересекает холл и спускается вниз по лестнице. Юта чуть тушуется перед бдящим охранником, но Нобара лишь мимоходом машет ему рукой и идет дальше. — Э-э... мы разве не собирались встретиться с Маки? — спрашивает он, несколько сбитый с толку, пока плетется следом. Кугисаки оглядывается на него, когда они останавливаются у дверей из темного красного дерева. Она выглядит довольно непримечательно, за исключением логотипа в виде вихря, который красуется на свитерах команды. Мимо ходит персонал, каждый из них сосредоточен на своей работе, и никто не обращает внимания на двух студентов. — Так и есть, — Кугисаки кивает в сторону двери. — Гораздо проще встретиться в раздевалке. — О, — коротко отзывается Юта. — Значит, теперь мы просто ждем. — Нет, — Нобара, словно чувствуя, что он в шаге от того, чтобы сбежать, хватает его за руку и крепко ее сжимает, подтягивая к двери. — Мы просто войдем. — Чт... войдем? Это ощущается неправильным. Юта не раз видел и становился невольным участником такого, он посмотрел достаточное количество дерьмовых фильмов о спорте, чтобы понимать, что в целом это плохая идея. Кугисаки тащит его прямиком в львиное логово, где эти самые львы хотят уединения, и ему совершенно не нужно быть там и наблюдать за спортсменами, только что закончившими тяжелую игру. И неважно, что сама Кугисаки не видит в этом никаких проблем, судя по тому взгляду, который она бросает на Юту. — В этом нет ничего особенного. — Почему? — Потому что они хоккеисты, в этом нет... боже... давай, пошли, большой ребенок. Не давая Юте ни секунды, чтобы придумать, что сказать в ответ, Кугисаки шагает вперед и распахивает дверь широким взмахом руки. Юта, спотыкаясь, идет за ней, не имея возможности вырваться из стальной хватки, и демонстративно смотрит в пол, когда Нобара кричит: «Ведите себя прилично, мальчики!» Помещение большое, гораздо просторнее тренировочных раздевалок на другом конце арены, и выглядит куда более приятно. Вдоль трех стен расположены ряды шкафчиков, разделенные друг от друга неглубокими перегородками и помеченные написанными сверху именами. По середине резинового пола нанесена яркая эмблема колледжа. Все игроки в разной степени «одетости»: кто-то только из душа, кто-то уже оделся, а некоторые шкафчики выглядят так, словно их владельцы уже освободились на сегодня. Они едва ли удостаивают пару более, чем коротким взглядом, взмахом рукой и ответным «Привет, Кугисаки». — Видишь? Всем плевать, — произносит она. Тем не менее, Юта все равно ждет, что все в комнате замрут и уставятся на него презрительным из-за вторжения взглядом. Однако этого не происходит. Девушка — предположительно, Маки, судя по тому, что она сидит под табличкой с фамилией ZENIN — поднимает глаза от телефона и улыбается. — Привет, Нобара, — произносит она и, глядя на порозовевшее лицо Юты, добавляет: — Вижу, ты привела друга... Юджи, надень штаны. — Упси! Извиняюсь! — один из наименее одетых игроков вздрагивает от приказа с другого конца раздевалки и затягивает полотенце на бедрах, копаясь в сумке. Юта замечает ITADORI, написанное над его шкафчиком. Маки поднимается чтобы поприветствовать их, когда они приближаются, и протягивает ладонь; Юта отвечает на рукопожатие. — Ты новый сокурсник Нобары, да? Маки Зенин. Не используй фамилию. — Юта Оккоцу, — на автомате отвечает он. — Рад знакомству. Даже на расстоянии Юта видел, каким внушительным телосложением она обладает. В ее катании читалась сила, и среди парней она выделялась лишь развевающимся на большой скорости хвостиком. Вблизи мало что изменилось. У Маки широкие плечи, без коньков она почти того же роста, что и Юта, и имеет весьма властный вид, который приличествует капитану. Ее рукопожатие крепкое, уверенное, и Юта даже сквозь спортивную одежду может видеть очертания мышц, заработанных кровью и потом. — Сожалею о вашем поражении, — произносит Юта. — Это выглядело жестко. Маки пожимает плечами, улыбаясь а-ля «что поделаешь». — Невозможно победить всех. А пиво на вкус одинаковое и когда побеждаешь, и когда проигрываешь. Юта не знает наверняка, но уверен, что она права. Нобара — не тот человек, о котором можно забыть надолго, так что она деланно обнимает Маки, наклоняясь к ней. — Побольше бы этого на ужине. Маки фыркает, упрекая ее, и Юта вежливо терпит это технически не публичное проявление любви несколько мгновений, пока люди толпятся в раздевалке. В ближнем углу открывается дверь, спрятавшаяся меж шкафчиков. Появляется знакомая фигура, одетая в командные шорты и футболку и выглядящая свежо после душа. Инумаки выходит неторопливо, прижимая к лицу полотенце и уставившись в телефон. Все те же безошибочно узнаваемые серебристые волосы тут же привлекают внимание Юты, и его накрывает таким чувством облегчения, о важности которого он даже не задумывался. «Хэй!» срывается с его губ прежде, чем мозг успевает остановить его. Инумаки моргает и отрывает взгляд от телефона. И, прежде чем Юта все-таки как-то успевает спасти себя от будущего смущения, он уже отделяется от Нобары и Маки, чтобы поздороваться. — Ты ведь Инумаки, верно? — произносит Юта. — Рад, что ты в порядке. Я видел... Кровь. — ...удар. Выглядело жестко. Инумаки смотрит на него нечитаемым взглядом, все еще прижимая полотенце к подбородку и совершенно не двигаясь. И сохраняет тишину. Он говорил что-то? Он не узнал Юту? Может, он просто не знает, кто он. Не то чтобы он пересекался с ним взглядом дольше, чем на секунду, мимоходом. А Юта довольно быстро сбежал в их первую встречу. Где-то в глубине души (и, вероятно, подпитывается это многолетней ненавистью Мигеля), Юта помнит: хоккеисты недолюбливают фигуристов. «Балерины, — однажды взволнованно усмехнулся Мигель. — Вот как они нас называют. Не уважают никого, кроме самих себя. И плевать, что они не могут сделать и половины того, что можем мы, без всей этой их защиты. Никогда не позволяй им себя поносить, Юта». Маки и Нобара — вероятно, исключение; у Кугисаки вообще потрясающий навык вторгаться в чью-либо жизнь. Возможно, это не смущение, и не природное спокойствие заставляют Инумаки смотреть на него свысока. Может быть, он просто не заинтересован в разговоре конкретно с Ютой. О, боги. И вот, Юта здесь, разговаривает с ним как полоумный — каким-то образом все еще разговаривает, ибо его паника, судя по всему, выражается в невозможности закрыть свой рот. — Я... я видел, как ты вернулся, и я не мог в это поверить. И ты забил! — Юта чувствует, что с каждой секундой все больше хочет провалиться сквозь землю, когда Инумаки моргает так, словно на его глазах у Юты выросло три головы. — Я просто... Я увидел тебя и хотел убедиться, что ты в порядке. Оу, я не представился. Меня зовут... — Тоге, — резкий голос Маки приносит милосердную и быструю смерть монологу Юты. Инумаки снова моргает и находит ее взглядом где-то за плечом Юты. — Мегуми сказал, что отвезет тебя домой. Приложи лед к лицу. Инумаки хмурится на секунду. Он издает какой-то неопределенный звук, явно выражающий недовольство, но недостаточно четко, чтобы разобрать слово. Однако Маки, должно быть, все прекрасно поняла, судя по ее раздраженной интонации: — Да, дурачина. Инумаки выпрямляется и отводит полотенце от лица; белый хлопок имеет легкий оранжевый оттенок от остатков бетадина. Шесть — нет, семь — швов перечеркивают аккуратную линию вдоль лица, начинающуюся справа у рта и исчезающая под изгибом челюсти. Глядя на это, Юта морщится. Выглядит болезненно. Однако, кроме этого, есть и поразительные отметины на его лице. Они светлые, достаточно светлые для того, чтобы Юта не заметил их во время игры. Фиолетовые круги обрамляют его рот, они мягкого цвета по сравнению с болезненной краснотой его раны, и совершенно не похожие ни на что, из того, что Юта видел раньше. Это... Необыкновенно. — Я серьезно, — говорит Маки, внезапно оказавшись прямо перед Ютой, отчитывая Инумаки. — Следуй указаниям Секо. Заклей обратно и приложи лед. Иначе я отстраню тебя от тренировок на следующей неделе. Это едва ли можно назвать спором. Еще до того, как Маки договаривает свою угрозу, Инумаки закрывает глаза и сдается. Он молча проходит мимо, кивая головой — на прощание, как думается Юте, — и идет к выходу. — Спасибо, — строго кричит ему Маки. Троица наблюдает за тем, как он скрывается в дверях, и Юта ловит себя на мысли, что смотрит ему вслед. — Не переживай из-за него. У него был тяжелый вечер, — Маки хлопает его по спине, видимо, в попытке поддержать, и Юта прикладывает все силы, чтобы не податься вперед от удара. — Я понимаю. — Более того, — продолжает Маки. — Я умираю с голоду, а у нас выходные. Пойдемте-ка за напитками. Пара утаскивает Юту в бар недалеко от кампуса, ссылаясь на хорошую еду и приятную атмосферу с небольшим количеством людей, но Юта слишком сильно подозревает, что Кугисаки так любит это место из-за того, что никто не спрашивает ее документы, когда ей приносят фруктовый коктейль вместо пива. Едва заметное подмигивание, которое она посылает ему через стол, подтверждает теорию. Они проводят пару часов, просто болтая. Маки прямолинейна, но дружелюбна, и явно привыкла брать на себя ответственность и инициативу во многих случаях. Кугисаки заметно счастливее, расслабленная рядом со своей девушкой, наконец отказывается от пренебрежительности и драматизма в пользу того, чтобы льнуть к плечу Маки, пока ночь продолжает медленно течь. Юта узнает, что этот год для Маки — первый в роли капитана, и что она увлекается наукой, хотя в ее планах выход на рынок свободных агентов после колледжа. — А что насчет тебя? — спрашивает Маки, потягивая свой портер и откидываясь назад, чтобы приобнять Кугисаки, что в последние пять минут ковырялась в остатках еды Маки. — Какие у тебя планы? Вопрос на миллион долларов. Юта оттягивает этикетку на своей бутылке, чувствуя вес нетронутого напитка в своей руке, и пытается найти ответ в темноте цвета стекла. У него возникает отчетливое чувство, что Кугисаки наблюдает за ним так, слово и сама хотела спросить, но не знала как. — Оу, знаешь, — вздыхает Юта, постукивая пальцем. — Наверное, я все еще пытаюсь понять, чего хочу. Это самый честный ответ, который он смог придумать. Он уверен, что двадцатилетний первокурсник, несколько привлекающий внимание, вызывает у людей некоторые вопросы. Юта реально не знает, чего он хочет, пока что он просто следует тому же плану, что и при первой попытке поступить в колледж. Вернуть уверенность, для начала. Во-вторых, сдать экзамены. Выпуститься — вероятно, в-третьих. Не сворачиваться калачиком и не лежать на полу по три недели: это, определенно, в-четвертых. Завести друзей, наверное, в-пятых. У него уже даже появилась одна подруга, может две. В последние несколько недель без Кугисаки ему было бы очень одиноко, все было бы совсем иначе — он это знает. Может быть, чуть-чуть иначе. Он думает об Инумаки, и чувство сожаление прошивает его сразу за этими мыслями. — Жизнь — трудная штука, — Маки кивает, решая не копать глубже. — Ты со всем разберешься. Юта улыбается. Маки ему нравится. Если кто-то вроде нее, кто выглядит как человек, у которого жизнь распланирована по минутам, говорит, что он сможет, — это добавляет маленькую, но такую нужную дозу уверенности. — Да, — говорит Юта. — Обязательно.