25 июля 1899 года
Геллерт стоял в лесу среди деревьев и пытался сконцентрироваться, пока Альбус медленно поглаживал его плечи. Гриндельвальд сделал глубокий вдох и вновь направил палочку вперёд. Верно, это заклинание сложное, но это вовсе не означает, что юноша не справится. Особенно с учётом того, что это его пятая попытка, и он уже на грани истерики. — Экспекто патронум, — произнёс он максимально спокойно, словно боялся спугнуть чары. Кончик волшебной палочки засветился, и Альбус уже готовился было прыгать от восторга, но радость была недолгой. Свет быстро погас, а патронус так и не появился. — Да чтоб тебя! — закричал Гриндельвальд и резко махнул палочкой. — Геллерт, спокойно, — Альбус встал перед ним. — Не у всех получается сразу. Патронуса под силу вызвать только сильному и опытному волшебнику, так как это очень сложная магия. — Так я же сильный и опытный волшебник! — рявкнул Гриндельвальд. — Я знаю, но тут другое, — Дамблдор положил руку юноше на плечо, Гриндельвальд был напряжен. — Ты должен сконцентрироваться на своих счастливых воспоминаниях. — Да я знаю, — Геллерт с досадой качнул головой. — И пытаюсь. Но одно дело подумать о чем-нибудь хорошем, а другое дело превратить это в магию. — С этим сработало, — Альбус вытянул из-под рубашки сверкающую клятву на крови. — И результат, — он с любовью посмотрел на кулон, — превосходен. Мы с тобой, наши чувства создали нечто прекрасное. Именно поэтому я искренне верю, что у тебя все получится. — Тогда не стой сзади, — Гриндельвальд чуть наклонил голову набок и положили руки Альбусу на плечи. — Вот, стой передо мной. — А зачем? — Счастливые воспоминания, freude meines Herzens*. Если я буду смотреть на тебя, они придут ко мне быстрее. — Геллерт, — Дамблдор приобнял его, — это конечно очень мило, но, неужели, все твои самые хорошие воспоминания связаны только со мной? — Да, — Гриндельвальд чмокнул возлюбленного в губы. — Всё самое хорошее в моей жизни связано исключительно с тобой, Альбус. — А что было до меня? — Дамблдор посмотрел на него своими большими голубыми глазами. — Тьма, — Гриндельвальд грустно улыбнулся ему. Какое-то время они просто стояли, обнимаясь и вслушиваясь в биение сердец друг друга. День был жарким, но тени деревьев скрывали их от палящего солнца, да и от всего мира. Было забавно, что юноши прекрасно умели прятаться даже без плаща-неведимки. Они просто исчезали и терялись, пока не наставал момент вернуться к серой реальности, пока оба не были бы готовы отпустить друг друга, вернуться домой и дальше притворяться. Но с каждым днем притворяться становилось все сложнее, а отпускать друг друга почти невозможно. — Знаешь, когда я хочу вспомнить что-то хорошее из своей жизни, я часто думаю о Хогвартсе, — произнёс Альбус. — Самое чудесное место в мире, — Он радостно улыбнулся. — В моём случае воспоминания о школе исключаются, — усмехнулся Геллерт. — Но я рад, что ты так сильно любишь Хогвартс. — Думаю в будущем, когда-нибудь, уже после того, как мы с тобой найдём все дары Смерти и изменим мир, я стану там преподавать. — Да? — Ага, — Дамблдор кивнул. — Я бы хотел обучать новое поколение волшебников. Передал бы им собственные знания и ценности. А когда мир станет таким, как того хотим мы, безопасным для нас с тобой, прекрасным и спокойным, дети поймут, что наша идеология, учение об общем благе, способны дать волшебникам то, чего они так долго желают. Свободу. Просто представь, им не приходится объяснять, что нельзя использовать магию вне школы, они могут спокойно разгуливать, где хотят, облачённые в мантии со своими палочками. Все могли бы свободно колдовать, нам не пришлось бы скрываться от взора других, будто мы какие-то деффектные, будто мы ошибка эволюции. Ведь на самом деле все иначе, на самом деле мы куда выше, куда больше. Мы, мы способны изменить мир, сделать его идеальным. — Альбус, — Геллерт горячо поцеловал Дамблдора в шею, от чего последний не смог сдержать стон, — я бы с большим удовольствием ходил к тебе на уроки, потому что, когда ты так говоришь, я не могу держать себя в руках. Альбус ощутил руку Гриндельвальда у себя между ног, и прикусил губу. — Погоди, минуточку, — прошептал он. — Заклинание… — Я смогу намного усерднее думать о патронусе и о счастливых воспоминаниях, когда кончу, — Геллерт облизал свои губы, и, если честно, Альбус не хотел с ним спорить. Геллерт прижал Альбуса к дереву и уткнулся носом в изгиб его шеи, вдыхая обожаемый аромат возлюбленного. Дамблдор в это время расправился с пряжкой ремня Гриндельвальда и приспустил его брюки вместе с бельём. Геллерт широко улыбнулся и поцеловал Альбуса, глубоко и пошло, пока его возбуждённый член упирался в живот Дамблдора. Гриндельвальд стянул с возлюбленного хлопковую рубашку и принялся осыпать грудь Альбуса поцелуями, заставляя его дрожать, подобно осиновому листу. Он провел языком по соску Дамблдора, а затем прикусил его, в ответ Альбус вцепился в светлые кудри Гриндельвальда и потянул, заставив Геллерта откинуть голову назад. Его губы были влажными и он выглядел таким возбуждающим, что Дамблдор не смог устоять и накрыл их своими. Рядом с деревом юноши настелили одеяло, когда только пришли, потому что знали, что совсем скоро оно пригодится. Дамблдор осторожно толкнул Гриндельвальда и уложил его на одеяло, пока сам устроился сверху. Подарив возлюбленному очередной поцелуй, он стянул с Геллерта рубашку, пока сам Гриндельвальд расправился со своими брюками, оставшись полностью обнаженным. Альбус провел горячим языком по груди Гриндельвальда, а затем спустился к его паху. Геллерт затаил дыхание. Дамблдор вобрал в рот возбужденный член и принялся сосать. Его причмокивающие звуки заглушались громкими стонами Гриндельвальда. Юноша вцепился в рыжие пряди возлюбленного и притянул его к себе ближе. Дамблдор обожал такие моменты, когда он мог заставить Геллерта потерять контроль над своей холодной сдержанностью и утонуть в блаженстве. Он прекрасно знал, что нравилось Гриндельвальду, как он любил, когда Альбус сжимал его бедра или посасывал головку его члена. Юноше не понадобилось много времени, чтобы довести Геллерта до оргазма. В эту секунду Гриндельвальд выглядел невероятно привлекательно: слегка приоткрытые губы, закрытые глаза, шея, покрытая потом… Его лицо выражало абсолютное умиротворение и удовлетворенность. Дамблдор вытер рот рукой и приблизился к возлюбленному. Словно ощутив это, Геллерт приятнул его к себе и они слились в страстном поцелуе. Цепь клятвы на крови, которую носил Дамблдор, обвилась вокруг юнош, согревая и сближая их ещё больше, если это вообще было возможно. Гриндельвальд провел руками по спине Альбуса, сжал его ягодицы, а затем одной рукой начал расстегивать пуговицы на брюках Дамблдора. Конечно он мог удовлетворить возлюбленного и так, но он желал большего, и он знал, что Альбус тоже этого хочет. Поцелуи были настолько горячими и старстными, что Геллерту не понадобилось много времени, чтобы вновь возбудиться. Штаны Дамблдора давно были откинуты в сторону, поэтому Альбус привстал и уже подготовился, чтобы насадиться на член Геллерта, когда последний остановил его, нащупал рукой свою сумку в паре сантиметров от них и выудил оттуда небольшую склянку с маслом. Альбус слегка усмехнулся. Дамблдор разлил ароматное масло на свою ладонь, а затем провел ей по члену Гриндельвальда, и юноша прикусил губу. Альбус принялся осторожно насаживаться, но Геллерт вдруг резко схватил его за бедро и притянул к себе, тем самым войдя в него полностью. Дамблдор закричал и откинул голову назад. Гриндельвальд сжал его бедра чуть ли не до синяков, а затем провел кончиком пальцев по члену возлюбленного. Альбус прикусил губу и медленно начал двигаться, опираясь рукой о ствол дерева. Вскоре темп движений стал нарастать и стоны юношей сделались громче. Геллерт ухватил Дамблдора за талию и они поменялись местами — теперь Альбус был снизу и Гриндельвальд нависал над ним. Получив большую свободу движений, он стал двигаться внутри возлюбленного все быстрее и быстрее, задевая чувствительную точку и заставляя Дамблдора выгибаться в спине и не сдерживать пошлые стоны. — Не останавливайся, Геллерт, ах! — кричал Альбус, а затем его слова слились во что-то нечленораздельное. Юноши двигались в одном темпе и растворялись друг в друге, пока клятва на крови искрилась между ними, загораясь от безумной страсти и нежной любви. Как только кулон засиял так же ярко, как тысяча солнц, Дамблдор и Гриндельвальд достигли пика удовольствия и рухнули друг на друга, еле дыша и широко улыбаясь. Какое-то время они так и лежали в тени деревьев. Обнажённые, принадлежащие друг другу, совершенно одни. — Теперь счастливое воспоминание точно гарантировано, — засмеялся Геллерт. — О, Мерлин, — хихикнул Альбус. Его голова покоилась на плече возлюбленного. — Я уж точно знаю, что секс для тебя не самое важное в жизни. — Для уточнения, секс с тобой является исключением. Как и ты сам, — юноша поцеловал Дамблдора в макушку и обнял. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — улыбнулся Альбус. — Нам с тобой было суждено встретиться, чтобы потом изменить мир и сделать его лучшим местом. — В новом мире, который мы создадим и возглавим, мы… — Гриндельвальд прикусил губу. — Ладно, ничего… — Нет уж, ‐ Дамблдор приподнялся на локтях, — так не пойдёт. Раз начал, заканчивай. Ты же помнишь, у нас нет друг от друга секретов. Кого ты там собираешься пытать? — Нет, — засмеялся Геллерт, — не пытать. Если я что-то не договариваю, это не всегда означает, что я запланировал что-то тёмное, — Альбус скептически поднял бровь. — Ладно, обычно это означает именно это, но в этот раз… — его щёк коснулся румянец, — конечно, клятва на крови почти это и означала, но… — Геллерт? — Альбус уставился на него. — Мы вдвоём станем лидерами магического мира и я подумал, что… — он отвёл взгляд, — было бы неплохо, если бы мы с тобой… поженились. Альбус недоумевая заморгал. — Я… — произнёс он, — я думаю… думаю, это замечательная идея. Дамблдор вновь положил голову на грудь Гриндельвальда. Сердца обоих отплясывали чечетку. — Так… что ты скажешь? — Геллерт явно был взволнован. — Я же сказал, идея хорошая, — Альбус звучал точно так же. — Допустим, если бы в будущем когда-нибудь я бы предложил тебе пожениться, что бы ты ответил? Гриндельвальд громко проглотил слюну. — Думаю, ты знаешь ответ, — Дамблдор поднял на возлюбленного глаза, и клятва на крови, испуская самый чистый свет, поднялась в воздух. — Я бы согласился, не задумываясь ни на секунду. Геллерт ничего не ответил, лишь нежно улыбнулся и поцеловал Альбуса в губы. Пролежав под деревом ещё какое-то время, они наконец встали и привели себя в порядок. Следовало вернуться к заклинанию. — Альбус, — выдохнул Гриндельвальд, — напомни ещё раз, зачем мне знать это заклинание? Я же не планирую сражаться с дементорами или попадать в Азкабан. — Если тебе тяжело, то все нормально, любовь моя, — Дамблдор лукаво улыбнулся. — Не все… — Я могу! Просто… Просто Геллерту казалось, что Альбус видит в нем слишком много света. Гораздо больше, чем в нем на самом деле. — Так, давай сменим тактику, — Дамблдор развёл руками. — Хмм… Кто тебе по-настоящему дорог? — Ты. — Кроме меня, Геллерт. — Ладно, — Гриндельвальд потёр подбородок. — Батильда… Вот… и может быть… — он отвёл взгляд. — Моя мама. Альбус грустно улыбнулся. Геллерт рассказывал ему о своей матери, Аделаиде Кайзер. Она была мракоборцем и погибла во время одного из заданий, когда её отряду приказали изо всех сил защищать поселение маглов, при этом не выдавая тайну магического мира. Тогда Геллерту было всего десять лет. — Мама читала тебе Сказки Барда Бидля? — спросил Альбус, хотя уже знал ответ. Геллерт кивнул. — Каждую ночь, пока я не подрос достаточно, чтобы читать самому. Я изводил её просьбами прочитать сказку о трех братьях, — он усмехнулся, и Альбус понял, что впервые слышит от Гриндельвальда более подробную историю этой части его детства. — Помню, мама сказала мне, что верит в существование даров Смерти. Не знаю, она просто подыгрывала мне или на самом деле верила, но для меня это много значило. — Я понимаю тебя, у меня похожая история, — произнёс Дамблдор и тут же прикусил щеку изнутри, потому что понимал, что если будет говорить о своей матери, то обязательно заплачет. — Стойкости и стремлению я научился у неё, — продолжал Геллерт. — Она… она многому меня научила. Когда мама умерла, отец строго-настрого запретил мне плакать. Он сказал, что эмоции — это слабость. А я, будучи наследником рода Гриндельвальдов, не имею права проявлять слабость. Не пойми меня неправильно, я уверен, что отец любит меня, просто он считает, что для того, чтобы быть сильным, тебе следует сжечь все, что ты любишь, а затем сжечь пепел. — Это не так, — Альбус покачал головой. — Ты считаешь, что любовь ко мне сделала тебя слабым? Что она встанет на пути к твоей цели? — Нет! — крикнул Гриндельвальд, полностью уверенный в том, что говорит чистую правду. — Отец был неправ. Теперь я это понимаю. И я зол на него за то, что он не дал мне оплакать маму. — Геллерт, — Дамблдор взял его руку в свою, — я знаю, что ты чувствуешь, поэтому скажу прямо. Скорбь никогда не пройдет. Увы, — он понял, что его глаза наполнились слезами, но он не стыдился плакать перед Гриндельвальдом. — Но время её видоизменит. В начале достаточно долго это будет ощущаться, как открытая рана, а затем она затянется и на душе навсегда останется шрам, от которого будет невозможно избавиться. К сожалению, это так. Но, опять же, со временем, — он поднял глаза, полные слез за возлюбленного и увидел, что и Геллерт еле сдерживался, — ты будешь ощущать на этот шрам, как напоминание о своей любви к маме. Геллерт обнял его. Они на самом деле понимали друг друга. Клятва на крови продолжала искриться, пока юноши обнимались и плакали. Оба в свое время потеряли возможность оплакать потерю и теперь они подарили друг другу свою скорбь, сделав связь между ними ещё крепче.***
Когда Геллерт понял, что он готов, он вспомнил все, что делало его счастливым. Мама читает ему сказку на ночь и юный Гриндельвальд представляет, как соберёт все дары Смерти и станет великим волшебником. Мама держит его за ручку и показывает место, в котором работает, а Геллерт воображает себя политиком. Батильда знакомит его с соседским мальчиком, Альбусом Дамблдором. Альбус и Геллерт беседуют о том, как изменят мир и сделают его лучшим местом для волшебников. Альбус произносит фразу «ради общего блага». Геллерт и Альбус целуются и проводят ночь вместе. Батильда обнимает Геллерта, когда он говорит ей о том, что ему нравятся мужчины и он влюблён в Альбуса. Геллерт и Альбус заключают клятву на крови. — Экспекто патронум, — на этот раз Гриндельвальд был спокоен. Из его палочки пролился серебряный свет и начал принимать форму огромного существа. Сияние вытянулось, обрело длинный хвост, покрытый шипами широкие крылья, острые когти и рот, полный зубов. Его патронус был драконом. — Это же Украинский железнобрюхий дракон! — Альбус был в восторге. — Ради Мерлина, откуда ты знаешь его название? Небось встречался с каким-то магозоологом в школе, — Гриндельвальд скрестил руки на груди. — Это же самый большой вид дракона, Геллерт! — улыбнулся Дамблдор. — Экспекто патронум! — юноша взмахнул палочкой и перед ними появился феникс. Птица взмыла в воздух и закружилась в танце с драконом Геллерта. Это зрелище было невероятно завораживающим, два величайших создания то летели навстречу друг к другу, то отдалялись, оставляя за собой серебряный след магии. — Они прекрасны, — прошептал Альбус. — И они созданы нами. — Meine Liebe*, мы с тобой создадим нечто куда более великое — новый мир.