Яхрон, столица кошмара

      Солнечный свет с трудом пробивался сквозь густые кроны деревьев, создавая полумрак. Скорость шага значительно снизилась из-за препятствий в виде зарослей. Ветки неприятно хлестали по телу, носы сапогов задевали торчащие из земли изогнутые корни, в довесок сумки, с которыми они изначально приехали и не расставались все время, цеплялись обо все, что можно было. Натянув маски по самые глаза, чтобы хоть как-то защитить лица от противно-липких серебряных нитей паутины, охотники вооружились метательными кинжалами. Впереди шел Джеймс, прорубая остальным путь; более толстые ветки с треском поддавались давлению его массивного оружия. Вся эта затея с каждым пройденным метром становилась похожей на издевательство. Поттер начал уставать, а заросли только густели, ему все больше прельщала идея сжечь к чертям весь этот лес.       По внутренним ощущениям их путь занимал уже порядком сорока минут, а треклятые деревья и не думали заканчиваться. Глубоко вздохнув, настроив себя на нужный лад, Джеймс с приглушенным рычанием пошел на пролом, остервенело рубя ветви и кустарники, стараясь не обращать внимания на цепляющийся о сучья деревьев плащ, слегка душащий его. Наконец, взору предстали проблески света, они двигались к поляне и Джеймсу не терпелось подвести к концу их нелегкое испытание.       Последнее усилие и лес закончился слишком неожиданно. Потеряв равновесие, он успел лишь откинуть свое оружие, дабы ненароком не напороться на острие лезвий и кубарем полетел вниз с небольшого обрыва в овраг. Собирая телом мелкие ветки и камни, Джеймс грузно приземлился спиной о твердую, голую землю, сбивая дыхание напрочь. Сипло застонав от боли, он несколько секунд не мог вздохнуть, в глазах помутнело. Подоспевшие к нему охотники тут же помогли принять положение сидя.       — Джеймс, — стараясь держаться спокойно, окликнула Белла и стянула с него маску, дав больше доступа к кислороду. — Ничего не сломано? — дрожащим голосом спросила она, все же выдавая свое беспокойство.       — Нет, — кратко бросил в ответ Поттер, чуть успокоившись.       Сириус помог ему подняться. Оказавшись в вертикальном положении, он медленно потянулся, морщась от саднящей боли в лопатках и позвоночнике. Исподволь размявшись и окончательно придя в себя, он подобрал валявшееся неподалеку оружие.       — По поводу Реддла, — высказался Долохов, как только охотники выбралась из оврага на солнечную поляну. Выдержав паузу, он хотел продолжить делится своими мыслями.       — Чтоб его черти отымели, — грязно выругался Джеймс без зазрения совести, перебив Антонина. Не такой поездки он ожидал.       Одернув за рукав плаща, Беллатриса привлекла его внимание, выказывая осуждающим взглядом неприемлемость его лексикона. Поттер судорожно выдохнул, уставившись на свою зазнобу, которая довольно быстро стушевалась и опустила голову, разглядывая траву под ногами. Она не могла даже описать его тяжелого взгляда, который получала очень редко и каждый раз прикусывала язык. Когда Джеймс зол, его вообще лучше не трогать, однако пару раз она провоцировала его специально. Мужчина не позволял себе распускать руки, оскорблять, но прибывая в состоянии исступления неосознанно переводил свой гнев в похоть и когда первый раз сорвался на нее в таком ключе — испугался, что та одарит пощечиной и больше не захочет знаться, но она лишь промямлила что-то и удалилась в ванную. Белла никогда и никому не признается, как еще неделю ходила с опущенной головой, кусая губы со стыда, желая вновь оказаться взятой на кухонном столе. В реалиях их века, подобные фантазии для девушек были под запретом.       Тряхнув головой, тем самым откинув мимолетные воспоминания, пришедшие так некстати, Белла вцепилась в руку Поттера, переплетя пальцы.       Идти по открытой площади было куда комфортнее, отчего охотники смогли более или менее расслабиться. Антонин вел их за собой, отложив попытки завести разговор о Реддле до момента, пока не придут в пещеру и не вызволят Мэри.       Разглядывая ничем не примечательную местность, Роуз практически непрерывно чувствовала на себе выжидающий взгляд Сириуса. Они шли последними, что ставило ее не в очень выгодное положение, потому старательно игнорировала его. Переживания за сестру и так били ниже пояса. С одной стороны, Хофман могла понять Блэка, его ревность и воображение наверняка сделали свое дело, и он ждал как минимум короткого пояснения, ради собственного успокоения. С другой же стороны, она приходила в бешенство от его эгоизма; до Мэри скорее добраться надо, а Сириуса только ее отношения с Долоховым волнуют, которые и отношениями нельзя назвать. Все же она смогла пресечь эмоции и, наконец, взглянуть на него.       — С ним у меня был первый поцелуй, — призналась Роуз, шумно вздохнув, — а кренделями я задабривала маму, чтоб она отпускала подольше погулять, — дополнила она с надеждой, что этого будет вполне достаточно, но многозначительные взгляды Блэка сулили об обратном. — Мы нашли заброшенный дом на юго-западе от Яхрона и часто проводили там время.       — И ничего больше? — с прищуром уточнил Сириус, на что Хофман закатила глаза.       — Окстись, мне было четырнадцать! — возмущенно ответила Роуз, не ожидая вопросов подобного рода.       — Откуда мне знать, — отмахнулся Блэк, уже запутавшийся, что для жителей Яхрона считалось нормой, а что нет, — вы и люди столицы очень отличаетесь, — продолжил наседать он. — Для меня было дикостью обсуждать с тобой, сколько раз в неделю я моюсь.       — И ты решил обсудить перед кем я ноги раздвигала, — едко выплюнула Хофман, сама от себя не ожидая и поспешила отвернуться. Сириус поперхнулся воздухом, опешив от ее прямолинейности. Все были на нервах, но даже для него подобное высказывание прозвучало слишком грубо.       — Твое прошлое, — он запнулся, — в этом плане меня не касается, но мне важно понимать, что ни о каких старых чувствах не может идти речи, не хочу оказаться удобной заменой на время.       Поостыв, Роуз вдруг стало неловко. Не хотела, но все равно дала ему повод о подобных опасениях. Около месяца назад и ей в голову закрадывались мысли, не пытается ли Блэк найти в ее лице замену какой-нибудь девице, что смиренно ждет, когда тот вернется в Лондон.       — Тебе не о чем беспокоится, — ответила она, приобняв Блэка, и прижалась к нему щекой.       Сириус шумно выдохнул, ответив взаимностью. Доверял ей и все же испытывал неистовый дискомфорт, замечая тоскующие и заинтересованные взгляды Долохова, обращенные в адрес Роуз, его попытки заговорить с ней. В довесок они теперь стали некими союзниками и должниками, согласившись помочь в ответ. Блэк хотел скорее найти Мэри, вернуться домой и больше никогда не вспоминать Мор, даже лихом. А рассматривать вариант о переезде Антонина обратно в Яхрон он вовсе не желал.       Холмистая местность подходила к концу, дальше снова начинался лес, а никаких намеков на пещеру и не наблюдалось. Охотники занервничали сильнее. На Роуз нахлынули тревожные чувства, неужто она ошиблась, слепо доверившись, как теперь казалось, не тому человеку. Но все обошлось, стоило спуститься на уровень ниже. Холм, по которому они ступали и был пещерой. Вздохнув с облегчением, компания направилась ко входу, что больше походил на неаккуратную дыру в почве, густо заросшую до самых краев. Хотя бы в одном их не обманули.       Джеймсу вновь выдалась честь идти первым, на сей раз используя свое оружие, как источник освещения. Ничем непримечательные темно-серые стены, обогащенные неровностями и влагой, из далека слышался капающий звук воды, заставляя Сириуса поморщиться от неприятных воспоминаний, в особенности о перебранке с Малфоем. Минув подземный коридор, они вышли в относительно небольшое помещение, освещенное керосиновыми лампами. В центре находилась крышка люка. Ничего, кроме голых каменных стен больше не было.       Подойдя к деревянной дверце на толстых металлических петлях, Антонин опустился на корточки и взял в одну руку увесистый амбарный замок, второй достал небольшую связку ключей из внутреннего кармана летнего плаща.       — Ключи имеются? — с умным видом подметил Блэк, не удержавшись от комментария.       — Какой был бы смысл вести вас сюда без ключей? — нахмурившись, возразил Долохов, открывая замок.       — Сириус, — шепотом окликнула Роуз прежде, чем он продолжит плеваться своей желчью и дернула за рукав плаща, призывая того наклониться к ней ближе, — пожалуйста, прекрати вымещать свою ревность так открыто, — сдержанно попросила она и не дожидаясь ответа прошла к люку. Тяжелая дверь вновь ударилась о пол.       Спустившись по очереди, взору предстала страшная обитель. То, что охотники видели ранее резко перестало быть чем-то ужасным или пугающим. Вознесения, трансплантация конечностей чудовищ простым смертным, наказание через клеймо, все это теперь казалось «цветочками». За «ягодки», увиденные в недрах пещеры, убить Реддла являлось недостаточной карой.       По левую руку все казалось довольно уютным: отшлифованная с полукруглым углублением стена заставлена высокими, до самого потолка, шкафами, полки которых ломились разнообразием книг. Впереди стоял лакированный дубовый стол, застланный бумагами, записями и парочкой фолиантов; на полу расположились тройка старинных сундуков. Над всем этим убранством с потолка свисали несколько люстр под керосиновые лампы, создавая мягкий полумрак. Картину сильно портил труп молодого парня лет двадцати, лежащий на боку возле шкафов. Из окровавленный глазницы на тонкой ниточке нервов свисал глаз.       От оставшейся правой части помещения веяло холодом, схожим с тем, когда посещаешь кладбище. Неприятный, леденящий душу, словно сама смерть находилась рядом, тянула свои костлявые пальцы, заставляя содрогаться перед своим величием, а внутренности скручиваться тугим узлом. И хоть смерть стала слишком обыденной вещью для охотников, сердце готово было разорваться в лоскуты.       Зрелище столь сильно произвело впечатление, что охотники вовсе забыли зачем пришли. Тень неподдельного ужаса и отвращения отпечаталась на лицах всех присутствующих.       На стене находилось несколько полок, вместо книг они являли банки разных размеров с пугающим содержимым. В самых больших, в количестве двух штук находились младенцы, их крошечные тельца застыли в позе эмбриона, заботливо окутанные грязно-желтым раствором из спирта и из формалина. В банках меньшего объема находились отдельные части разнообразных тел, как человеческого, так и животного происхождения. Посредине, между полок висел большой плакат с анатомическими рисунками, странными записями, некоторые из которых были перечеркнуты, и формулами. Вишенкой на торте стал металлический стол, на крышке которого лежало нечто маленького размера. Нечто напоминало щенка, побритого налысо и забальзамированного. Задние конечности сильно деформированные и лишь отдаленно напоминали звериные; вместо хвоста — обрубок, обтянутый тонкой кожей, через которую невооруженным глазом можно было разглядеть продолжение человеческого позвоночника. Под столом стояла этажерка с множеством колб, наполненными разного цвета жидкостями и несколько диковинных аппаратов с торчащими трубками. Рядом со всем этим все же имелся неприметный книжный стеллаж, встроенный в стену.       Звенящую тишину нарушило истеричное хихиканье. В ту же секунду ошарашенные охотники повернули головы на звук. Роуз, подперев плечом стену, приобняла себя и смотря в одну точку — посмеивалась. Бледное лицо стремительно розовело от нарастающего припадка, глазами она все еще делала жалкие попытки отыскать Мэри, которая словно сквозь землю провалилась. Хофман резко повернулась лицом к остальным. Отрешенным, с толикой безумия взглядом, сквозь плотную пелену слез она уставилась на Долохова и медленно подошла к нему.       — Где. Моя. Сестра? — выделяя каждое слово, прикрикнула Хофман.       — Я не знаю, — растерянно ответил Антонин, нервно сглотнув вязкую слюну, — еще два часа назад она была здесь, я…       Его оправдания прервал сильный удар, костяшки пальцев пришлись аккурат по скуле, задев часть губ. Долохов отпрянул, прижав ладонь к пострадавшему месту и с опаской взглянул на Роуз, которую накрыл новый приступ смеха. Внутренний фитилек догорел окончательно, взорвавшись бомбой из калейдоскопа чувств. Оковы, что сдерживали и контролировали эмоциональную бурю все это время — лопнули под огромным давлением. В большинстве случаев сдержанную и трезвомыслящую Роуз, окатило цунами нервного срыва. Издав рычащий гортанный звук, она вцепилась в ворот плаща, слабо встряхнув Антонина.       — Мы дали обещание помочь друг другу! — прорычала Хофман. — Ты снова это сделал! Снова!       Отпустив напуганного столь бурной реакцией Долохова, Роуз со всей силы ударила кулаком о стену; сдавленно взвизгнув от боли, она погодя, резко направилась к столу.       — Ты обещал никогда меня не бросать и бросил! — вопила Хофман, смахивая все записи и книги на пол. — Ты разбил сердце маленькой, наивной девчонке! — продолжала орать на него Роуз, вымещая обиду и злость на предметах мебели. Отстегнув парные клинки и замахнувшись, она вогнала лезвие в деревянную крышку стола. — Но то было в прошлом. А теперь… теперь ты пообещал привести меня к сестре, так где она, где, черт тебя дери?       Охотники невольно отошли и вжались в закуток, куда их привел спуск люка, в попытке защитить себя от разъяренной подруги, которая в перерывах между смехом, криками и рыданием крушила все попавшееся в поле зрения. Отстав от стола, Хофман пару секунд перевела дыхание и ринулась в сторону импровизированной лаборатории Реддла. Остервенело содрав со стены плакат, Роуз не глядя схватила небольшую банку и швырнула ее в противоположную сторону, к шкафам. Мелкие осколки разлетелись в разные стороны от сильного удара, а содержимое отлетело куда-то под остатки деревянного стола.       — Роуз, прошу тебя, успокойся, — как можно мягче попытался осадить ее истерику Сириус, пока она не разгромила тут все окончательно.       Роуз резко остановилась и медленно повернулась к Блэку, с видом, будто вот-вот накинется на него.       — Это ты мне говоришь успокоится? — с ухмылкой спросила Хофман, вскинув брови. Получив согласный кивок, она запрокинула голову и расхохоталась. — Ты ничем не лучше его, слышишь?! — Щеки вновь окропили слезы. Покрепче схватившись за рукоять оружия, она опасно двинулась на Сириуса широкими шагами. — Твои обещания такое же пустое место! После одного такого, мы оба чуть не сдохли из-за тебя, если забыл!       Блэк попятился назад с ужасом в глазах и был не в силах оторвать взгляда от разъяренной пуще прежнего наставницы. Ее слова причиняли боль, а она все кричала и кричала, окатывая его своей неукротимой злобой, слепой яростью; выпуская накопившиеся эмоции, окончательно потеряв контроль над разумом, не отдавая отчет своим словам и действиям.       — Думаешь я не вижу, — ткнув пальцем в сторону Долохова, продолжала вопить Хофман, — ваши пожирающие взгляды. Безмолвно рычите друг на друга, словно два голодных пса, не поделившие загнанную в угол кошку! Мне плохо от этого, как вы не понимаете! Эгоисты!       Одарив одного и другого презрительным взглядом, Роуз поспешила вернуться к своему незавершенному делу.       Сосуды один за другим летали по комнате, лезвием оружия она смахивала пробирки, склянки и фолианты с полок. Участки пола были залиты спиртом и формалином, но Роуз будто не замечала этого, шлепая сапогами прямиком по лужам, наматывая круги по помещению. Царил настоящий хаос. Везде валялось стекло, различные жидкости, клочки бумаги и щепки дерева. Последним ее действием стали собственные клинки, с психу воткнутые в одну из нижних полок. Если бы кто и попытался успокоить ее, то только еще больше ввел в бешенство, ко всему прочему, получил в награду отборные, нелестные высказывания.       Хофман резко остановилась, почувствовав душащую боль в груди и зажмурившись, сдавлено захрипела. Пошатываясь и тяжело дыша, Роуз на негнущихся ногах подошла к Долохову. Вытянув правую руку, она подняла указательный палец. Пострадавшая, после удара, кожа на костяшках пальцев — кровила, одинокой капелькой спускаясь вниз по запястью и скрылась под рукавом плаща.       — Антонин, прошу тебя, — охрипшим голосом, задыхаясь и плача, взмолилась Хофман. — Скажи, что моя Мэри жива, что не заспиртована в какой-нибудь чертовой банке.       — Мы найдем ее, — серьезно, на сколько был способен в данной ситуации, ответил Долохов.       Согласно кивнув, Роуз развернулась и, сделав пару шагов, начала медленно оседать. Ее резко подхватили на руки. Спохватившийся Сириус отнес ее к менее всего пострадавшему участку помещения. Ремус присоединился и, сняв свой плащ, постелил на холодный пол. Аккуратно усадив ее, Блэк устроился рядом. Приступ, которого он так сильно опасался, как на зло произошел в самый неподходящий момент. Хофман выглядела бледной, бескровной, поблекшие впалые глаза не выражали никаких эмоций. Даже сопротивляться нарастающей в груди боли не было сил. Она отыскала его руку и слабо сжала, а погодя завалилась на бок, ища укрытие в его объятиях.       — Прости меня, — глотая слезы, прошептала обессиленная Роуз, — я люблю тебя, прости меня, — еле слышно добавила она, морщась и изнывая. Блэк прижал ее сильнее к себе, бормоча что-то успокаивающее, но Роуз не слушала, прикрыв глаза, лишь повторяла сказанные ему слова, как мантру.       Сириус осмотрелся: Джеймс с Беллой что-то судорожно искали в сумках; Ремус расхаживал возле одинокого книжного стеллажа; Антонин стоял поодаль, с видом, словно не мог на что-то решится. Минуту погодя, он все же подошел ближе, присев на корточки рядом с Роуз.       — Я бы хотел извиниться, — виновато высказался Долохов, ожидая реакции Блэка. Тот кивнул, не став спорить или вступать в конфликт. Хофман все это время сидела с закрытыми глазами и, прижавшись щекой к груди Сириуса, едва сжимала в кулачке его рубашку. Шмыгнув носом, она нашла в себе силы и взглянула на Антонина.       — Ты не мог знать, — хрипя, произнесла Роуз, — мне стыдно за свое поведение, — всхлипнув, добавила она и снова уткнулась в Блэка, пряча глаза.       — Мужчины, — окликнула подошедшая Белла. В руке она держала шприц. Долохов поспешно уступил ей свое место.       Сняв с Хофман плащ и закатав рукав рубашки, Беллатриса поставила укол. Заправив прядь светлых волос за ухо подруги, она заметила взгляд Сириуса, выражавший немой вопрос и поспешила пояснить:       — Такое уже случалось, мы охотились на другом конце города. Роуз упала в обморок прежде, чем мы дошли до таверны. Я попросила Минерву научить меня делать уколы и теперь стараюсь всегда носить обезболивающее. Она ведь никогда о себе не подумает.       Не успев и слова сказать в ответ, как все услышали противный громкий скрежет. Стеллаж, который так тщательно изучал Ремус, оказался дверью, ведущей в темный коридор. Роуз хоть и позлилась за них обоих и все же Люпин не мог найти себе места, снедаемый переживанием, пока на глаза не попались потертые дугообразные следы на полу. Осмотрев все полки, он приметил замысловатый механизм в одной из стенок. В углубление, куда должен вставляться ключ, он уже имелся, это озадачило Люпина. Выемка представляла собой круглую форму с девятью треугольниками, повернув за выступающую часть диковинного ключа по часовой стрелке — механизм двери активировался.       Внутри все похолодело, охотники больше испугались, нежели удивились. В этой комнате они прознали всю черноту душонки Реддла, об которую, если прикоснуться, можно испачкать руки в мазуте, то что срывала дверь? Неприметная для чужих глаз.       — Побудь с ней, — попросил Сириус, аккуратно переложив эмоционально истощенную и полусонную Роуз на Беллу. Сам же встал и подошел к Люпину.       — Думаешь, она может быть там? — спросил присоединившийся к ним Джеймс, параллельно проверяя хватит ли жидкости в резервуарах оружия для еще одного похождения.       — Я уже не знаю, что думать, — ответил Ремус с нескрываемым отчаянием в голосе и шагнул в темноту.       Расползшийся по лезвиям огонек тускло освещал влажные стены довольно узкого коридора. Это мало чем помогало и шедший впереди Люпин практически ничего не видел дальше вытянутой руки. Мгла неприятно обволакивала словно вязкий сироп. Совершив несколько шагов, они уперлись в стену, в довесок оружие Джеймса догорело окончательно, передавая охотников на попечение кромешной тьме. Прикасаясь ладонями к неровной поверхности, они свернули направо, продолжая путь. Вдалеке мелькали три крошечных языка пламени восковых свечей. Сократив еще немного расстояния, Ремус уловив отблески полупрозрачного дыма, словно кто-то намеренно потушил остальные свечи, кроме трех имеющихся, погружая помещение во мрак.       Остановившись, краем глаза Люпин заметил, как слева пронесся какой-то предмет, блеснув серебром. В попытке уклониться от удара, он почувствовал режущую боль в верхней части ушной раковины; по шее потекла теплая кровь. Стиснув челюсть в попытке не издавать звуков, Ремус напряг зрение, стараясь хоть немного разглядеть черты нападавшего и суетливо одевал на правую руку «когти».       — Ремус, — шепнул Поттер, услышав возню, как раз в тот момент, когда незнакомец замахнулся для второго удара.       — Не двигайся! — Взвизгнул девичий голос, судорожно выдохнув, за ним последовал звонкий удар небольшого стального предмета о каменный пол.       — Мэри? — В один голос спросила троица.       — Аккуратно высунь свою руку из когтей, — сквозь зубы прорычала младшая Хофман. — Проходите в комнату, на стенах висят керосиновые лампы, зажгите их… аккуратнее вытаскивай, — огрызнулась она, заскулив от боли и непонятной обиды.       Пока Люпин выполнял просьбу Мэри, осторожно отстегивая ремни и высвобождая руку из оружия, Сириус с Джеймсом, передвигаясь вдоль стен, зажигали лампы одну за другой. Маленькое, как оказалось, помещение окутал теплый свет и все, наконец, смогли лицезреть плоды борьбы. В ногах валялся окровавленный скальпель, которым Мэри едва ли не отрезала Ремусу половину уха. Сама Мэри, скрывая лицо волосами, держала в правой руке оружие и спешила к сумке, оставляя за собой кровавый след. Два из пяти лезвий, которыми Люпин оборонялся, насквозь проткнули ее левое запястье. Присев на пол, Хофман вооружившись всем необходимым сперва обезболила себя, затем извлекла лезвия, а после приступила к самой неприятной части — зашивание ран.       Проведя ладонью по лицу, Ремус сел рядом, внимательно следя за действиями Мэри. Не терпелось скорее обнять ее, сказать как рад видеть, но продолжал смиренно ждать, не отвлекая от столь кропотливого занятия, лишь легонько приобнял за талию. Поттер с Блэком тем временем что-то увлеченно рассматривали стоя возле импровизированного алтаря и обменивались короткими фразами. Как только швы были наложены, Люпин помог забинтовать поврежденное запястье. Он даже взглянуть на нее не успел, как Мэри буквально впечаталась в него, громко заревев. Сириус с Джеймсом синхронно вздрогнули от неожиданности.       — Я так боялась больше не увидеть тебя, — больше прокричала, чем сказала Мэри, уткнувшись носом в шею Ремуса. — Прости меня, я больше никогда тебя не ослушаюсь, — продолжила причитать она, цепляясь пальцами за его одежду, словно он был неким спасательным кругом после продолжительной борьбы за собственную жизнь посреди океана. Натерпевшись сполна, Мэри желала раствориться внутри него, стать одним целым, только бы не испытывать тех пережитых ужасов, коими наградила темница и ее обитатели.       — Мэри, взгляни на меня, — аккуратно попросил Ремус, мягко отстраняя ее, и взял девичье лицо в свои ладони. Хофман послушалась, не переставая плакать.       Она выглядела крайне измучено, глаза казались тусклыми, на левой щеке красовался багровый синяк. Красно-оранжевые языки пламени в совокупности с влажной пленкой слез, только сильнее подчеркивали воспалившийся участок кожи. На нижней губе запекшаяся кровь, сулившая о сильном ударе. Голубые глаза быстро бегали от одного увечья к другому. Крепко прижав ее к своей груди, Люпин неверяще уставился в пол. Он ожидал всего, но не был готов увидеть воочию. Стиснув зубы от нарастающей ярости, он желал сейчас же отправиться в Мор и со всей своей жестокостью, на какую только был способен, порвать Реддла на части. Перерезать глотку каждому, хорошему, плохому, не важно, каждому. Сравнять город с землей и камень на камне не оставив. Тяжело дыша, Ремуса сжал пальцы в кулаки. Растекающаяся по жилам кровь кипела адреналином, пробуждая чуждые организму клетки. В груди разрастался огонь, угрожающе намекая ему остановиться, не поддаваться проклятому зову. В руке непроизвольно хрустнула кость, одаривая последним шансом на отступление. Подняв глаза к потолку, он медленно вздохнул, затем выдохнул, успокоив себя.       Мэри поутихла, перестав рыдать, и лишь отчаянно ерзала, до конца не осознав свою безопасность. Приоткрыв глаза, она обмякла, совершенно позабыв о саднящей боли в запястье.       — Нам надо выбираться отсюда, — неловко начал Джеймс, потирая затылок.       — Это уж точно, — поддержал друга Сириус, хмуро косясь на алтарь, на котором расположились три блокнота и кости, аккуратно сложенные в полноценный скелет.       — Подождите, — слабо возразила младшая Хофман, попытавшись встать. Ремус поддержал ее. Тряхнув головой, она на ватных ногах подошла к алтарю — Вам нужно это знать. Из записей в дневнике Реддла я выяснила следующее, — выдержав небольшую лирическую паузу, она продолжила, — эти кости принадлежали некой М. У. Том никак не расшифровывал инициалы, но сейчас не об этом, — одернув саму себя, Мэри обвела мизинцем правой руки череп и задние конечности. — Ноги М полностью видоизменились и ничем не отличимы от стандарта чудовищ, что не скажешь о строении черепа. Глазницы остались человеческого размера, нижняя челюсть сильно деформирована и лобная доля слишком широкая.       Мужчины с интересом слушали некий урок анатомии пытаясь додумать, к чему Мэри все это им рассказывала. Одним словом, она являлась медиком и любые знания в их наполненной кошмаром жизни пригодятся. По этой причине троица впитывала информацию, не смея перебивать.       — Наверняка вы выдели эдакую «лабораторию» Реддла, — поморщившись, напомнила Хофман. Охотники кивнули. — Кости М очень старые и покоятся здесь вот уже лет пятнадцать. На экспериментах он не остановился, тот малыш на столе…       — Мы уже поняли, — выдавил из себя Сириус, судорожно сглотнув подступающую кислоту.       — Он не выдумал религию, он ее извратил, — горестно продолжила Мэри. — Том пытается найти ключ к бессмертию и пока великие умы гоняются за призрачным философским камнем, он использует наивных жителей, как подопытных кроликов. Все ритуалы не более чем попытки докопаться до истины, опробовать различные варианты, — шумно выдохнув, она окинула скелет взглядом, полным сожаления. — С медицинской точки зрения оно и ясно, никто не захочет испытывать ошибки на собственной шкуре. А мораль для Реддла уже давно перестала существовать. Идем, я обо всем расскажу подробнее в основной комнате.       — Мэри, — позвал Ремус, заставив ее остановится и обратить на них свое внимание, — основного помещения больше нет: банок, записей, плаката… кхм… стола.       — Что значит нет? — спросила Хофман, глаза округлились от удивления. Страх вновь поработил сознание.       — У Роуз случился нервный срыв и…       Не слушая более, она схватила свою сумку и на ходу убирая в нее дневники Реддра, скрылась во мгле коридора. Шатаясь, она торопилась к сестре, вспоминая слова, сказанные Томом. Мэри напрочь позабыла о собственном состоянии, только бы Роуз жила, только бы увидеть ее, обнять, помочь. Желания сменялись с бешеной скоростью, закусив нижнюю губу, тем самым содрав корку, она старалась преодолеть коридор как можно скорее.       Выбежав из темноты, Мэри резко остановилась, окидывая взглядом тотальный разгром. Тряхнув головой, она быстрым шагом направилась к сестре, оценивая ее состояние.       — Что произошло? — обратилась она к Белле, прикасаясь ко лбу Роуз.       Беллатриса не сразу ответила, в ужасе уставившись на нее, избитую, нервную, вот-вот на грани.       — Не увидев тебя, она начала крушить все что видела, то плакала, то смеялась, сильно перенервничала, в следствии чего у нее случился приступ, — объясняла Белла, стараясь это сделать в общих чертах, как можно быстрее, — и я дала ей обезболивающее.       — Хорошо, — куда более спокойнее произнесла Мэри с благодарностью и, придвинувшись ближе, погладила большим пальцем щеку сестры.       Белла аккуратно прислонила Роуз спиной к стене и встала. Все не сговариваясь отошли от сестер, давая им время побыть наедине и перешептываясь что-то обсуждали.       — Роуз, — тихо позвала младшая с диким отчаянием в голосе. Сердце с болью колотилось в груди, дыхание прервалось, щеки, только высохшие, вновь стали мокрыми.       Услышав свое имя, Роуз чуть приоткрыла глаза. Размытая картинка не давала сфокусироваться. Прибывая в полусонной прострации, она совершенно не понимала происходящего вокруг. Посидев с минуту в попытках хоть немного прийти в себя, она, наконец, узнала родные черты и беззвучно заплакала.       — Я рядом, — с огромным облегчением, успокаивающе шептала младшая, заключив сестру в объятия. С хрупких плеч девчонки свалился тяжкий груз, но в голове она продолжала слышать один и тот же голос. Голос своего истязателя, садиста, тирана.       — Моя Бусинка. Я больше никуда тебя не пущу, — проскулила Хофман, вызвав у Мэри грустную полуулыбку. Давно она не называла ее детским прозвищем, отчего на душе стало еще тоскливей.       Было больно видеть Роуз в таком состоянии, поникшую, обессиленную, тихо плачущую на плече. Особенно когда она всегда являлась авторитетом, примером для подражания. После смерти родителей Мэри стремилась стать похожей на нее. В детстве они не были дружны, часто ругались и жаловались друг на друга, но один случай все изменил. Роуз повзрослела слишком быстро, стала лояльнее относиться практически ко всем детским выходкам, никогда не кричала, могла максимум в угол поставить. Всегда успокаивала, объясняла и просто разговаривала. Измотанная вусмерть после тренировок шла к ней, и только когда младшая засыпала на середине очередной сказки, делала все остальное.       Они обе выглядели не лучшим образом. Истерзанные, обессиленные. Фарфоровые куклы, которых сама судьба, хорошенько размахнувшись, разбила вдребезги о стену неблагодарной, кошмарной жизни.       — Что он с тобой сделал? — в ужасе прошептала Роуз, проведя подушечкой пальцев по щеке младшей. Мэри напряглась, никогда не видя такой потерянности, такой боли в глазах своей старшей сестры.       — Я все расскажу, — пообещала она, глядя на ошарашенную сестру.       — А тот парень? — продолжила опрос Роуз, вложив свою руку в ладонь младшей.       — Я… он этого заслужил, — ответила Мэри, опуская причины произошедшего, и отвела взгляд. — Тебе легче?       — Нет, — призналась Роуз и недолго думая, выдала как на духу. — Я на Сириуса накричала, представляешь, наговорила ему всякого, я хочу домой, мне плохо, — добавила она, нервничая, и стерла свободной рукой вновь подступившие слезы.       — Я тоже, — сказала младшая, заметив содранные костяшки.       Было так странно. Находись Роуз в добром здравии, тут же начала выяснять подробности. Но сейчас просто взяла и пожаловалась, поделилась своими чувствами, рассказала, как ей плохо. И Мэри так обрадовалась этому. Оставалось только надеяться, что сестра продолжит так делать и перестанет держать все в себе.       Прошло еще с десяток минут, пока Роуз потихоньку приходила в себя, сопротивляясь усталости. Мэри обработала ей руку, параллельно отвечая на вопросы и задавая свои. Но идиллия должна была подойти к концу и все намекало им поскорее убраться из этого места.       Выбравшись из пещеры на свежий воздух, изнуренные тела встретил теплый ветер июльского вечера. Стрелка наручных часов показывала ровно шесть. Уставшие и голодные, они приняли решение взять небольшую передышку. Антонин повел охотников через лес к небольшой поляне, относительно недалеко от самой пещеры. Богатство деревьев с пышными зелеными кронами, что походили на некий купол и густота кустарников создавали иллюзию безопасности, словно на этом маленьком круглом клочке земли им ничего не угрожало; сама природа возвела защитный барьер из ровных, высоких стволов растущих близко друг к другу. Солнце все еще господствовало на небосводе, по невысокой траве, играючи, расползались кружевные тени, образованные от мягко покачивающихся на легком ветру листьев. Побросав сумки, оружие и скинув плащи, охотники осели на мягкий зеленый травяной ковер. Сколько еще времени им предстоит провести без сна и еды, имея при себе лишь полупустые фляги с водой.       — Расскажи, что произошло, — попросила Роуз, положив голову на колени Мэри.       Младшая на секунду задумалась, перебирая пальцами светлые пряди волос сестры, спутанные в нескольких местах.       — Прошло около часа, как карета резко остановилась…       «Сильный толчок привел задремавшую Мэри в чувства. Встрепенувшись, она пододвинулась ближе к двери и прислушалась. Отодвинув тканную шторку с окна, через небольшую щелочку она заметила трех мужчин, что-то обсуждавших с кучером. Разглядев сквозь грязное стекло Реддла, Хофман отпрянула, судорожно копаясь в своей сумке. Надевать оружие было не резонно, по этой причине она достала скальпель и вложила его под рукав плаща вдоль запястья, зафиксировав лентой, что стянула с волос. Сделав непринужденный вид, Мэри открыла дверь и, выйдя из кареты, наигранно удивилась.       — Господин Реддл, какие-то проблемы? — спросила она, осмотрев мужчин с ног до головы. Рядом стояли Долохов и Малфой, что было слишком очевидно. Двое верных гончий.       — Нет, дитя, но тебе придется пойти со мной, — ответил Том с искренней улыбкой, глаза нездорово поблескивали безумием, отчего по спине Мэри прошелся холодок. Шумно выдохнув, она опустила голову, зацикливая взгляд на мелких камешках ухабистой дороги.       Планы на спасение сыпались один за другим. Трое против ее одной; попытается сбежать — догонят, а если и нет, дороги она не знала в любом случае. В скором времени землю окутает ночь, отбиваться в одиночку от чудовищ гиблое дело. Напасть на мужчин также стало худшим вариантом. Если и сможет ранить одного, двое других сразу же спохватятся, в довесок отнимут единственное имеющееся у нее средство защиты.       Осознав всю безысходность своего положения, Мэри молча повернулась к карете и, забрав свои вещи, подошла к Реддлу.       — Очень рассудительно с твоей стороны, — одобрительно кивнул Том. — Обыщите, — добавил он в приказной манере.       Люциус подошел к Мэри и уже потянулся забрать сумку, как она безразлично бросила ее к ногам Малфоя. тот одернул руку, не оценив столь дерзкого действия с ее стороны, и взглянул с вызовом. Хофман, скрестив руки на груди, встала в позу, не обратив на него никакого внимания, и лишь продолжала буравить Реддла пристальным взглядом.       Как и следовало ожидать, оружие, сделанное Ремусом, изъяли, как и два запасных скальпеля. Закончив с сумкой, Люциус схватил Мэри за предплечье, прорычав чтоб встала ровно.       — Не трогайте меня! — завопила она, вырвав руку, и отошла на пару шагов в сторону. — Пусть второй обыщет, — потребовала Хофман, на что Том согласился, жестом прося Антонина поскорее приступить.       Старательно игнорируя неприятную процедуру, Мэри прикрыла веки, надеясь на помощь со стороны Долохова, что он узнал ее. Когда Антонин принялся прощупывать руки, дыхание перехватило, а сердце забилось быстрее. Распахнув глаза, она с мольбой в глазах уставилась на него. Наконец, почувствовала, как тот пару раз сжал запястье, нащупывая стальной предмет. Пару секунд задержав на ней задумчивый, с толикой сомнения, взгляд, он обратился к своему Апостолу:       — Все чисто.       Довольно оскалившись, Реддл повел их в неизвестном направлении. Мэри шла за ним, украдкой озираясь по сторонам, и всю дорогу молчала. Размышлять о том, что лучше бы она послушалась Роуз с Ремусом и осталась в Яхроне, не было смысла, слишком поздно. В мыслях вертелось всякое, начиная от простого разговора, заканчивая изнасилованием и смертью.       — Могу я хотя бы узнать в какой стороне от Мор находится место, куда вы меня ведете? — с неприязнью в голосе, спросила Мэри, мысленно молясь услышать ответ. А там она уже найдет способ, как передать информацию охотникам. Наверное найдет.       — На юго-западе, — без какого-либо волнения поделился Реддл.       Ее резко пробрал ступор. Все складывалось слишком удачно. В голове вспыхнула заманчивая идея, способная помочь ей. Началась внутренняя борьба, не желая вовсе лезть не в свое дело, она старательно обдумывала другие варианты. Но все приводило либо к невозможности исполнения, либо к слишком много затраченному на все это времени, коего попросту не было.       — Забавно, — глупо хмыкнула Мэри, нацеленная подогреть интерес Реддла.       — Поясни, — попросил Том, не поворачиваясь.       — Да я тут параллель обнаружила. Моя старшая сестра в юности бегала на свидания к мальчишке, — отыгрывая роль беззаботной дурочки, прощебетала Хофман, словно ее вывели на прогулку. — Их секретное место, не поверите, тоже находилось на юго-западе. Мне было любопытно проследить за сестрой. А они там, представляете, целовалась, вот бесстыдники, — хихикнув, продолжала Мэри, нервно сглотнув, и на пару секунд прикрыла глаза. Она ощущала его взгляд спиной, наверняка полный тоски. Не хотела делать больно, но другого выбора не было. Человек, ведомый чувством сильной вины, становится способен на многое. — А потом он уехал, а сестра еще неделю плакала по ночам в подушку, припоминая его обещание никогда не бросать ее.       Хофман стало плохо от собственных слов, хоть они и были правдивы. Неистово хотелось подойти к Долохову и извиниться. Припомнила, надавила на больное.       — Да? И куда же он уехал? — спросил Реддл, как показалось, чисто из вежливости.       — В Ливерпуль, — соврала Мэри, выдав за действительность первый пришедший на ум город, и замолчала окончательно.       Минут через сорок они уже были внутри пещеры и спустились в потаенное помещение, скрытое люком. На удивление, в крипте их ожидал молодой парень приятной внешности. Усадив Мэри за дубовый стол, Том попросил оставить их наедине.       — Дитя, — обратился он к Хофман, как только комната опустела, — я даже не могу представить за какие заслуги, отец мой, Ферциас, наградил меня тобой, — разглагольствовал Том, расхаживая возле стола. Мэри поморщилась от его наигранной доброжелательности, прекрасно осмотрев чудовищные творения и экспонаты, запечатанные в банках.       — Господин Реддл, — прервав завывания Тома, окликнула Мэри, — я вам не верю, — честно добавила она, выразительно взглянув на него. — Издевательства над детьми иконами уж точно не писались. Даже богохульники не стали бы производить на свет тварей подобным образом. Не пытайтесь списать все на ритуалы, ни в одном завете они не проводились за счет сбора анализов крови и смешивания с инородными жидкостями. Что вам нужно на самом деле?       На памяти Мэри люди никогда не менялись так быстро. Только что светлый и добродушный Том Реддл в одночасье превратился в серьезного, надменного и хищного зверя.       — Ты оказалась куда умнее, чем я мог ожидать, — оскалился он, прожигая ее заинтересованным взглядом. Больше не придется отыгрывать роль, сюсюкаться с ней. Девчонка целиком и полностью в его власти и никуда отсюда не уйдет. — И сколько вас таких, с оружием наперевес?       — Охотников, — машинально поправила его Мэри, вся сжавшись.       Том с недовольством закатил глаза, люто ненавидя, когда его перебивали или исправляли. Сощурившись с презрением, он подошел ближе, положа ладонь на плечо Хофман.       — Давай проясним пару моментов, — раздраженно высказался Том, словно битый час объяснял Мэри одно и тоже, а она, глупая, не могла запомнить, — здесь я задаю вопросы, ты, как прилежная девочка, на них отвечаешь, — наклонившись к ее уху, прошептал он.       Обхватив пальцами ее загривок, Реддл заставил Мэри встать. Она приглушенно взвизгнула от боли, чувствуя себя котенком, которого грубо подняли за шкирку. Приложив силу, Том надавил на девичью шею, тем самым нагнув на стол и навис сверху, не пытаясь хоть немного ослабить хватку. Вцепившись руками в крышку стола, Мэри жалостливо всхлипнула.       — Запомни, еще хоть раз меня не удовлетворит твой ответ, ты крупно пожалеешь. С этого дня ты моя собственность и беспрекословно выполняешь поручения. Если я захочу, чтобы ты стала моей последовательницей, подопытной или личной шлюхой, не важно кем, ты станешь, — громоподобно произнес Реддл.       Мэри затрясло от натурального естества этого человека. Сейчас, распятая на лакированном столе, она молила господа оказаться дома, рядом с сестрой. Лекари редко обращаются к богу, прекрасно осведомленные, что если человеку суждено умереть, ни одна молитва не поможет, но страх заботливо обволакивал душу. Теперь даже чудовища не казались столь жестокими, в сравнении с садистом возле нее. Испуганная, она судорожно глотала кислород, стараясь держаться, не показывать тирану, что безжалостно топил, свои слезы, свою слабость. Настраивала мысли на нужный лад. Сможет, справится, не позволит сломать себя морально, превратить в бесчувственную куклу.       — Еще раз, — сказал Реддл более спокойнее и отошел. Мэри буквально сползла на стул, лихорадочно ища укрытие. — Сколько у вас охотников?       — Около трети города, может чуть больше, — размыто прошептала Хофман. Ей резко стало холодно, губы задрожали, а зубы стукались друг об друга, отбивая громкую чечетку. Довольно хмыкнув, Том отошел к импровизированной лаборатории.       — Подойди ко мне, живо, — небрежно приказал Реддл. И ей ничего не оставалось, как подчиниться. — А теперь будь умницей и скажи мне, что здесь не так.       Хофман поежилась под натиском его нетерпения, граничащего с садизмом.       — Верхняя часть туловища соответствует чудовищам, привычным нам, — заикаясь ответила Мэри, перманентно сглатывая слюну из-за напряженного состояния, — нижняя же, деформирована…       — Смотри внимательней, я без тебя это знаю, — прорычал Том, грубо схватив ее за волосы, и резко нагнул, чуть ли не тыкая носом в свой неудавшийся эксперимент. Она зажмурилась, поддаваясь панике.       — Я не знаю, не знаю! Я первый раз такое вижу, как мне понять, что не так? — заверещала Мэри, ухватившись за запястье тирана и попыталась отстранить его руку.       Том взорвался злобой и, посильнее сжав в кулаке темные пряди, потащил отчаянно вырывающуюся Хофман в противоположную сторону помещения. Она старалась удержаться на ногах, пока ее, как тяжелый мешок, волочили по полу. Реддл развернул ее лицом к себе и впился пальцами в хрупкие плечи, с силой припечатав спиной к книжному шкафу. Мэри сдавленно застонала, больно ударившись лопатками и затылком.       — Здесь есть вся необходимая информация. Через неделю ты должна дать мне точные ответы, — угрожающе произнес Реддл, обхватив ее скулы, и надавил, причиняя еще большую боль, — затем я начну приводить тебе подопытных. И если в течении двух месяцев ты не превратишь хотя бы одного в чудовище, которое не сдохнет через неделю, как все остальные, а будет носится по комнате, выполняя мои команды, я лично подвергну экспериментам твою сестру. И даю слово, я вырежу твои веки, чтобы ты смиренно сидела и смотрела. Ты меня поняла?       Мэри с ужасом слушала его речь. В уголках глаз выступили слезы от осознания всей чудовищности мужчины перед ней. Том вселял дикий страх и выглядел самоуверенным настолько, что казалось, способен достать человека из-под земли и исполнить задуманное.       — Отвечай! — взревел он, ударив ее наотмашь.       Потеряв равновесие, Мэри оказывается на полу, ощутимо ударившись коленями о твердую поверхность. Голова пошла кругом, подступила тошнота, в глазах все поплыло. Трясущейся ладонью, она прикасается к пылающей щеке, не ожидав пощечины такой силы. Левой рукой, той самой, к запястью которой привязан скальпель. Один удар, всего один и муки для нее закончены. Она прекрасно знала куда бить, но не могла, потеряв координацию.       Реддл опустился рядом, пихнув ее. Мэри заваливается на бок. Грубо потянув ее за правое запястье, чтобы легла на спину, мужчина навис сверху.       — Ты меня поняла? — нарочито елейно спросил Том, ласково погладив ее шею.       — Да, — выдавила из себя Хофман, прикрыв глаза и сдерживая слезы.       — Ты у меня умница, правда? Смогла же спасти ту девушку, и это сможешь. Нежный, прекрасный цветок, — щебетал Реддл, проведя пальцами по прядкам темных волос.       Поцеловав ее в лоб на прощанье, он удалился, оставляя ее в одиночестве на холодном полу.       Перевернувшись на бок и подтянув колени к груди, Мэри заплакала. Он просил у нее невозможного. Даже сотворив тварь, что не сгниет по прошествии нескольких дней, она все равно не будет разумной. Реддл добьется своего, убьет родных ей людей, найдет способ. И с Роуз поступит так, как обещал. Растеряв все самообладание, она уткнулась носом в колени, изнывая от безысходности и собственной ничтожности. Из-за шума в ушах, она не уловила звук шагов.       — Поднимайся и начинай работать — грубо выплюнул молодой парень, ощутимо пнув ее сапогом ботинка в бедро, и кинул рядом сумку, — ты слышала своего хозяина.       Сипло застонав, Мэри вцепилась в пострадавшее место, стараясь унять боль. Она даже обрадоваться не успела, но истязания никуда не делись, поменялся лишь человек, который их приносит. Не желая получать новые побои и оскорбления, Мэри нашла в себе силы подняться на ноги. Шмыгнув носом и вытерев слезы, пошатываясь, она медленно подошла к книгам, пробегаясь взглядом по названиям на корешках. Прихватив несколько и бумагу с чернилами, Хофман села за стол и, разложив все по своему удобству, приступила к изучению.       — Не хило он тебя, — ехидно хмыкнул парень, намекая на щеку. На бледной коже, чуть ниже глаза расплылся лиловый синяк. Мэри предпочла проигнорировать его высказывание и сосредоточенней углубилась в текст. — Ты мне побитую собачонку напоминаешь, — продолжил издеваться мерзавец.       — Пожалуйста, хватит, — вежливо попросила Хофман, не выдержав, — я не могу…       — Мне плевать, что ты там не можешь, — выкрикнул парень, поджав губы, — меня заставили следить за тобой, так будь добра развлечь.       Мэри тут же стушевалась, уткнувшись в книгу. Проглотив ком обиды, она почувствовала себя жалкой. Стало невыносимо противно. Игрушка для битья, она ничего не могла с этим поделать и, спрятав лицо за ветхими страницами, молча глотала слезы отчаяния. Периодически что-то записывала, выслушивая о себе много нового, изредка отвечала, продолжая быть вежливой и не раздражать парня. Параллельно с этим она ожидала удобного момента.       В крипте отсутствовали часы, но внутренне Мэри почувствовала приближающийся рассвет. Захотелось спать, буквы плясали по желтым страницам книг. Девушка ничего не ела, а силы в ней поддерживали лишь упорство и желание помешать Реддлу воплотить в жизнь свои угрозы. Адам — парень, который терроризировал ее на протяжении всей ночи, куда-то ушел, и она решила воспользоваться ситуацией. Положив друг на друга два не особо увесистых фолианта и удобно устроив на них голову — задремала.       И без того беспокойный сон нарушил Малфой, силком потащивший ее на поверхность. Увидев Сириуса, ей хотелось вешаться от счастья, вот только, его завязанные глаза вряд ли помогут. Поникнув, Мэри уловила на себе взгляд Долохова. Ошарашенный и… решительный. В груди крошечным мотыльком вспыхнул огонек надежды. Встреча прервалась так же быстро, как и началась. И снова ненавистные книжные шкафы, омерзительные банки и вернувшийся Адам. Осмотрев ее с ног до головы похотливым взглядом зеленых глаз и кровожадно ухмыльнувшись, кинул ей небольшой сверток с пирогом, будто нерадивой собаке, доставшей всех беспрерывным тявканьем.       — Ешь, — приказным тоном произнес Адам, проведя пятерней по темно-русым короткими волосам. — По велению Апостола, придется мне заняться твоим воспитанием, — добавил он, словно делая одолжение.       Сердце упало в пятки, а чувство голода испарилось. Для полноты картины не хватало только быть изнасилованной. Слюна с болью прокатилась по шершавым стенкам пересохшей гортани, точно она пробежала несколько километров без остановки. Взглянув на пирог, Мэри опасливо отошла к столу.       — Да брось, — хохотнул Адам, обнажив зубы, — ты такая же скромная, как проплаченная куртизанка.       Вальяжно двинувшись в ее сторону, Адам блеснул, полными желания, глазами. Хофман попятилась, незаметно копошась пальцами под рукавом плаща. Осознав, как плохо поддается скальпель, с паники завязанный лентой слишком туго, Мэри вжалась в стеллаж. Тело налилось свинцом и отказывалось слушаться. Адам подошел вплотную, вжимая ее в полки, и бесстыдно поместил свое колено между ее ног.       — Хорошенькая, — прошептал он, нарочито медленно отодвинув волосы Мэри за спину, и припустил с хрупких плеч плащ.       — Пожалуйста, — отвернувшись, пискнула Хофман, чувствуя себя грязной и использованной. По руке потекла теплая жидкость, красными каплями разбиваясь о каменный пол. В попытках овладеть злополучным скальпелем, она ненароком порезала нежную кожу.       Адам проигнорировал ее слова, расстегивая пуговицы белоснежной, запачканной в нескольких местах, рубашки. Мэри не могла пошевелиться, ее резко затошнило от напряжения, она словно беззащитный зверек, была загнанная в угол хищником. А он лишь потешался, стаскивая хлопковую ткань вслед за плащом. Ему неистово доставляла ее дрожь по всему телу, всхлипы и влажные дорожки на измученном, молодом лице.       — Матерь божья, — едко воскликнул Адам, оголив ее грудь, усыпанную мурашками из-за лютой прохлады помещения.       Хофман залилась пунцовым румянцем, больше стыдясь, что позволила этому случится, нежели самой ситуации. Нежно проведя подушечкой указательного пальца по ложбинке, Адам накрыл ладонью одну грудь, с силой сжав упругую плоть. Мэри поморщилась, вжимаясь щекой в твердые корешки книг. Когда тот больно потянул за напряженный от холода бледно-розовый сосок, власть над телом вернулась и, собрав остатки собственного достоинства, она отпихнула его.       Удержав равновесие, Адам разозлился и с злобным рычанием накинулся на нее, старательно избавляющуюся от ленты в этот момент. Схватив Мэри за горло и припечатав затылком к стеллажу, не контролируя себя от гнева, он с остервенением ударил ее, разбив губу.       — Гребанная сука, — взревел Адам, потянув ее рубашку в разные стороны, дабы скорее получить желаемое.       — Ублюдок, — ненавистно прошипела Мэри, тем самым заставив молодого человека поднять голову и посмотреть на нее. Прежде чем острие скальпеля навсегда оборвет его жизнь, он успел увидеть ее глаза. Серая радужка потемнела до цвета благородного гранита, взгляд дикий, кричащий о том, что они поменялись местами в этой схватке. И ее оскал, безумный, триумфальный. Зубы окрасились красным, из ноздри вниз, очерчивая бледные губы и по подбородку тонкой струйкой прочертила кровавая дорожка. Она бы не выдержала этого, чтобы какой-то мерзавец вот так вот грязно обесчестил и пользовался ей в злополучной темнице.       Тело парня с глухим звуком ударилось о пол.       — Бесполезный мешок с дерьмом! — гневно выругалась Хофман, от души пнув его в живот. — Теперь кошмарные гончие займутся твоим воспитанием, раз мать не удосужилась!       Перед тем как потерять сознание, она успела поправить рубашку и, ухватившись за край стола, осесть»       — …потом я пришла в себя. В одной из книг обнаружила ключ от потайного коридора и изучила дневники Реддла, — закончила Мэри, переведя дыхание от продолжительного рассказа.       Обведя рукой талию сестры, Роуз уткнулась носом ей в живот, тихо бормоча, что все позади, что она рядом, они все рядом. Белла на середине повествования, подошла к Мэри и села со спины, облокотив на себя, и периодически ужасалась подробностям, перебирая пальцами пряди ее волос. Облепив таким образом Мэри, они создавали неимоверное тепло и спокойствие. Младшая чувствовала родной комфорт, потому держалась.       Мужчины молчали, обдумывая как фееричнее и изощреннее исполнить свою сладкую месть. На расписанном золотом белоснежном блюде, все, как подобает преподносить королям.       — Предлагаю его выпотрошить, — отозвался Сириус все еще не отойдя от впечатлений. Слышать подобное от, когда-то, аристократа было столь чуждым, сколь вместо чудовищ на них начнут нападать кролики. Не обращая ни на кого внимания, он просто смотрел в одну точку пустым взглядом.       — Мы не можем его убить, — слабо возразила Белла.       — Нет, Беллс, можем, — отверг ее слова Джеймс, выглядя не лучше Блэка. Невооруженным глазом можно было заметить, как в голове Поттера крутились шестеренки, генерируя план небывалого масштаба.       — Она права, — согласилась Мэри, — мы бессильны. Только представьте, что начнется, если узнает правительство страны. Кучка обезумевших горожан убила главу города Мор, не очень мне хочется гнить в тюрьмах столицы или что хуже, быть казненной.       — Никто не говорил, что его убьем мы, — подал голос Ремус.       Мозг плавился от перегрузки, отключая эмоции и чувства подобно защитному механизму предохранителя. Он раз за разом прокручивал в мыслях все сцены, поведанные из уст Мэри. Воображение, сыгравшее с Люпином злую шутку, дало свои плоды на идеи.       — Но кто тогда? — поинтересовался Долохов.       — Этот вопрос пока останется без ответа, но пара вариантов у меня все же имеется, — заверил его Люпин.       — А я согласна с мужчинами, — сонно высказалась Роуз, ослабив свою хватку, но от сестры отставать была не намерена.       — Джеймс? — нахмурившись, с опасениями в голосе позвала Беллатриса.       Его взгляд, полный решимости, карие глаза горели самым настоящим пламенем. Белла знала эти эмоции и потому спрятала улыбку, зарывшись носом в макушку Мэри. Она ни разу не ошибалась, видя своего ненаглядного в таком состоянии. Каждый раз у Джеймса возникали идеи все искуснее. И в этот раз обещается быть горячее чем в аду.       — Ох, милая, ты и представишь не можешь, что сейчас твориться в моей голове, — заговорщически ответил Поттер, ухмыльнувшись.       Ремус окончательно потерял нить всеобщего обсуждения. Мэри была права, они не могут убить Реддла, в отличие от… тварей. Очевидцам все равно не поверят, посчитав безумцами. А смерть Тома спишут на несчастный случай, в ходе нападения дикого животного. Он нарушил слишком много морали и законов, отнимал жизни у ни в чем неповинных детей. Посмел тронуть самое дорогое, как морально, так и физически.       Люпин глубоко погрузился в воспоминания. О роковой ночи, острой иголки шприца и маленькой склянке желтоватого вещества, спасшего его жизнь, но взамен наделившего проклятым даром.       И сегодня, под эгидой ночи его чудовищное естество озарит яркий огонь правосудия.