Долгое эхо песков

— Так значит, вы с аль-Хайтамом теперь встречаетесь? Как обычная парочка? Два пальца Тигнари согнулись в саркастический крючок, недвусмысленно показывая, как именно ушастый рейнджер относился к этой новости. — Да. Наверное. Может быть. Не знаю. Думаю? — собрал целую корзину неуверенных глаголов Кавех, с преувеличенным интересом принимаясь разглаживать закатавшийся угол чертежа. — А что, слухи уже и до профессуры добрались? — Да какое до вас дело профессорскому составу, помилуй. Стажеры сплетничали за стенкой. Есть тут у нас один младший с Кшахревара, рискнувший записаться на факультатив. Язык без костей. — Земля ему удобрением, — посочувствовал архитектор, изгибаясь, чтобы умудриться придавить непослушный край локтем. — Видно бедняга не захотел верить, что под твоей обманчиво-милой шкуркой на деле скрывается самый жуткий монстр Академии. — Кавех, напрашиваешься же, — Тигнари фыркнул, собирая на вилку остатки грибного жаркого и толкая пустую тарелку в его сторону. — На, прижми нормально. — Эй, хоть бы протер сперва! Это ведь мне на сдачу. — Я бы протер, если бы ты сам пару минут назад не использовал свое «на сдачу» в качестве салфетки. Кавех практически с удивлением посмотрел на противоположный угол чертежа. И действительно: разлинованная проекция купола особняка незапланированно стала объемной моделью из-за забытой сверху руккхашавы, жирно блестевшей волнистыми боками в свете лампы. Он двумя пальцами приподнял жареный гриб с бумаги, — масляное пятно под ним очевидно уже расползлось дальше поправимого размера, — и с тяжелым вздохом откусил от остывшей шляпки, второй рукой спихивая испорченную работу на пол. — Я не знаю, Тигнари. Кроме поцелуя в таверне у нас, считай, ничего и не было… И вообще, это я должен спрашивать, что у вас с Хайтатом, разве нет? Что-что там насчет прошлой лекции в Пардис Дхяй? — Что он тебе сказал? — рейнджер напрягся, и кружка кофе в его руке громко клацнула по острым клычкам. — Что ты опозорился на весь даршан своим видом влюбленного идиота. — Кхм-кхм. — Ну ла-адно, такого он не говорил. Но он весь вечер строил особо серьезное лицо, а потом сказал, что, кажется, испортил тебе выступление. А я знаю только одну причину, по которой ты можешь завалить лекцию. И имя у нее, — кто бы мог подумать! — совпадает с именем моего дорогого соседа. В этом рейнджер не мог с ним не согласиться. И что обычно его не так просто было выбить из колеи, и что со стороны, наверное, это правда выглядело так, будто в Пардис Дхяй Хайтам оказался нежеланным гостем. Он вошел совершенно неожиданно, когда Тигнари уже минут сорок как углубился в презентуемый молодежи материал. Тигнари поднял голову на тонкий звон стеклянной двери — и плошка с саженцем падисары чуть не выпала из рук. Зачем он здесь? Почему? Вспомнил? Заблудился? Осознание, что вообще-то сам его и приглашал на той неделе, пришло унизительно поздно. «Прошу прощения за опоздание, не учел непогоду», — вежливо кивнул аль-Хайтам. — «Не обращайте внимания, продолжайте». И сел на ближайший стул. Нет, не просто сел — натурально занял собой явно маловатый его крепкому телосложению квадратный стульчик, обращая этим к себе внимание всей аудитории. Развернув плечи, закинув ногу на ногу, а ладонь положив на колено. Рейнджеру пришлось два раза сосчитать в уме цветочные лепестки, прежде чем он смог продолжить тему. Но чуть погодя он позволил себе еще один беглый взгляд в его сторону, — и снова потерял дар речи. Льющийся снаружи дождь не помешал аль-Хайтаму попасть на открытую ботаническую лекцию Амурты, но по дороге парня основательно вымочил. Круглые капли во взъерошенных волосах переливались как нитки королевских бриллиантов, жемчугом скатывались вдоль уха и незаметно ныряли куда-то за воротник наброшенного на одно плечо короткого плаща. Не отрываясь от таблицы почв на доске, Хайтам завел руку назад, чтобы промокнуть шею ладонью, и тонкая полупрозрачная безрукавка под плащом, тоже насквозь влажная, облепила грудь теснее, абсолютно ничего не скрывая. От такой картины Тигнари отчаянно покраснел, будто робкий студентик, дернул голову обратно и закашлялся, влетев носом прямо в свою плошку с цветком, которую продолжал держать в руке. Будь проклят Кавех и его дурацкие идеи, бьющие точно в цель! Домучил доклад он в абсолютном тумане, заклиная всех живущих и почивших архонтов, чтобы никто не заметил смещения его интересов с гибридных падисар в сторону молодого рунолога. Когда же наконец юные амуртцы и несколько залетных старших покинули академическую оранжерею, он краем глаза отметил, что аль-Хайтам остался на месте. «А ты чего расселся?» — получилось излишне холодно, но по-другому скрыть волнение не удалось. «Мастер Тигнари». От его глубоких интонаций, наверное, он бы когда-нибудь по-настоящему умер. От того, как он неторопливо подошел, возвышаясь над его миниатюрным обличием, — тоже. «Спасибо за приглашение. Было увлекательно вас послушать. Я не все понял, но это потому что ботаника не входит в мой профиль, а не потому что вы некомпетентно объясняете». «Я говорил исключительно элементарные в-вещи», — он запнулся, вздрогнув, потому что аль-Хайтам случайно дотронулся до его голой руки своей, все еще холодной. «И вообще, в Хараватате что, глаза садят уже на первом курсе? Тучи в небе не разглядел? Пойдем в лабораторию, я дам полотенце. Больше так не делай, в Бимарстане никто лекций у койки читать не будет! Лучше я сам тебе ее позже повторю, если захочешь». Только на пути к лаборатории, легкой ширмой отгороженной от основной оранжереи, он сообразил, как это прозвучало. Никто не будет, но я повторю ее? Лично тебе? Если захочешь?! Ну и чушь он наговорил. Мужественно сглотнув, он пропустил аль-Хайтама вперед и повернулся спиной, стараясь не прислушиваться к шуршанию одежды и к стуку каблуков сапог. «Не расценивай это как приглашение, но будь здесь, пока не высохнешь». «Хорошо», — неожиданно громко ответили сзади. «Тогда не могли бы вы повторить сейчас, что я пропустил вначале? Биореконструкция — это действительно любопытная тема, я бы хотел разобраться в ней получше». Тигнари обернулся, непроизвольно отшатываясь — студент стоял меньше чем в двух шагах и разглядывал его с каким-то странным, будто оценивающим, выражением. «…О-один раз сделаю исключение, но в следующий раз такая наглая лесть не прокатит». Его взгляд потом не давал ему покоя весь вечер, но он так и не понял, в чем его суть. Что он оценивал? Знания? Внешность? О чем думал за этим поразительно непроницаемым фасадом? По крайней мере, такой взгляд был явно не Ахмара. — Ну раз сам все знаешь, зачем спрашиваешь? — насупился Тигнари. — Я могу тебе ответить твоими же словами — «считай, ничего и не было». Только в моем случае реально ничего. Посидели, поговорили про мой проект с падисарами Богини Цветов, и я его выпроводил, как распогодилось. В какую вообще категорию отношений входит «у меня стоит на то, кем он был в прошлой жизни пять тысяч лет назад?» — То есть, мой совет принять его таким, какой он сейчас, тебе не помог? — И не поможет. Кавех, я вот ну никак не могу смотреть на него, как на кого-то совершенно другого! Уж определенно не когда он даже на стуле ногу на колено складывает точь-в-точь, как делал Ахмар, когда ему хотелось увидеть на ней меня! — Так а почему не запрыгнул? Кофе попало не в то горло. — Кха… Что прости?! — Я серьезно. Почему нет? Если его тело так похоже на Ахмара и тебя возбуждает, почему не попробовать закрыть глаза и представить все остальное? А вдруг это еще и поможет пробудить память? — Тебя Сайно покусал или как? — кулак Тигнари рассерженно опустился на стол. — Себя слышишь? На что это будет похоже, на совращение невинного ученика? Тем более, что он в любом случае не согласится, когда уже целовался с тобой. И вообще, что ты ко мне пристал, вот сам и пробуй, раз он теперь твой парень! — Да-а, кстати об этом… Помнишь, я сказал, что кроме поцелуя ничего не было? — Угу. Что, бешеная учеба не дает даже постель разделить? — Ну вот только не ехидничай, пожалуйста, — Кавех кисло повертел остаток руккхашавы в пальцах, рисуя краем шляпки прозрачные узоры. — Я не могу без тебя, понимаешь? — Чего-о? — Да ничего! Архонты, ты же тоже часть всего этого! И когда я думаю о Хайтаме, у меня ощущение, что этим я предаю тебя. Ты ведь тоже любишь его, — его-его, его-этого, его-того, в общем ты понял! — как и я. Но ты сделал все, чтобы помочь мне оказаться рядом, а сам будто выбрал забиться в угол и благородно страдать. Я понимаю, что у тебя свои противоречия, но я тоже не хочу так! Архитектор выпалил это на одном дыхании и поднял на ушастого стража полный тоски взгляд. У Тигнари перехватило дух. Такой как сейчас, возмущенно-вдохновленный, с горящими глазами и упавшими на лоб золотистыми прядками челки, Кавех беспрепятственно проламывал все его худо-бедно возведенные стены. — Кавех, джахаш ты… — страж резко шмыгнул носом, сам прекрасно понимая, что его ругательства сейчас звучат не оскорбительно, а совсем наоборот. — Как лисица на сене, Селестия тебя подери… — Я ему про любовь, а он меня обзывает. — Заткнись, — беззлобно бросил тот, руками прижимая непослушные уши, выдающие его с потрохами. — Эй, погоди затыкать, я не закончил! Раз уж мы друг друга поняли, то я тут надумал, что еще мы можем сделать. Точнее, что ты можешь для нас всех сделать. — Что? Говори! — Думаю, ты и сам догадываешься. Еще не забыл дорогу к своим маленьким парикмахерам? Обрадовавшийся было Тигнари сник обратно. — Ты хочешь, чтобы я поговорил с аранарами? Но они же- — Я знаю, что память вернуть они не могут. Но у них есть и другие интересные фокусы, разве нет? Говорящие картошки Руккхадеваты ведь ни разу не назвали тебя человеком, да и в Касале запросто почувствовали его демона. Может, понаблюдай они за Хайтамом, они и про его внутренний мир скажут что-нибудь полезное? Да Селестия с ним, даже если они просто подтвердят, что он — перерождение Ахмара, у нас уже будет хоть какая-то почва для размышлений! — А если нет, то и зря мы истерим, — подумав, произнес Тигнари. — Ладно, в твоих словах есть правда. Так и быть. Я навещу Ванарану, как появится возможность. — Появится, можешь не сомневаться. Чу́дно. Тогда спасибо за завтрак, пойду перечерчивать чертеж. И жалеть, что поступил не в Амурту. Ради таких рассветов с щебечущими птичками и домашней кухней, вредного мастера Тигнари можно было бы и потерпеть разок, ха-ха… — Кавех, подожди. — А? Обогнув стол, рейнджер молнией метнулся к блондину, и тот и моргнуть не успел, как на его колени приземлилась тяжесть чужого веса, а маленькие проворные ладошки обвились вокруг талии, дергая за болтающийся шарф и царапая горячую спину в нелепо-огромном двойном вырезе рубашки. — Чтоб ты больше не думал звучать так, будто любовь у тебя безответная, а я — противный сухарь, — едва слышно пригрозил он, затем невесомо проведя носом вдоль щеки и практически вгрызаясь с поцелуем в приоткрывшиеся и еще и так невыносимо-вульгарно блестящие от масла губы. Малиновые звезды в глазах напротив вспыхнули яркие-яркие, почти что обожающие. — Во-о-от, вот это другое дело, — бархатно промурчал Кхнему, перебирая складки его многослойного снаряжения. — Вот теперь я узнаю в тебе принца. Мне тебя не хватало, аюни. Под светом этих звезд Тамима жарко передернуло, он почувствовал, как неудержимо плывет в знакомом тепле, в сладких звуках давно оставленной ласки. Тигнари замотал головой и беспокойно схватился за запястье. — Тихо, я только поцелую, обещаю, — уговаривающе зашептал архитектор. — Доверяй мне, ну. Доверяешь? — Прости, — Тигнари, извиняясь, притянул его пальцы к губам. — Я доверяю, аюни. Конечно. Всегда.

***

Принц зевнул в локоть, жмурясь на щекочущий кончик носа солнечный луч, проникающий сквозь прозрачные элементы высоких дворцовых стен, и лениво намотал на палец вплетенные в волосы декоративные цепочки. Лорд аль-Ахмар коротко с ним переглянулся, и он увидел, как из-под слегка приподнятой маски сочувственно улыбнулись: король совершенно очевидно скучал не меньше. Царь Крокодилов, полководец всех полководцев и третий советник великого владыки пустынь, грузно шлепнул хвостом по полу. Вообще-то массивный хвост советника, как и вся остальная чешуйчатая кожа вместе с удлиненным крокодильим рылом сверху, были не настоящими — то есть, настоящими, но не его родными, а всего лишь трофейной шкурой. Не больше чем артефактом, таким же, как рогатый череп-медальон первого советника, Царя Баранов, или тончайшие пуховые веера второго, Царя Ибисов. Но слабая человеческая память была известна свойством приукрашивать действительность, и за десять десятков веков в людских преданиях придворные советники отождествились со своими символами власти, став легендарными животными, такими же, как адепты из Ли Юэ. Иногда лисий принц думал, что лучше бы предания были правдивы: буквальному крокодилу, по крайней мере, нечем было бы держать карты. — Советник, нельзя ли размышлять побыстрее? — елейным голосом произнес Тамим. — Скарабей быстрее скатает солнце, чем вы сделаете ход. — Прошу терпения, Ваше Высочество. Мои карты Священного Призыва — это искусство, а искусство не терпит поспешности и небрежения. Тамим лягнул попавшуюся рядом подушку, — из всей троицы именно Царь Крокодилов больше всех доводил его своим раздутым самомнением. И тем, что ему за это ничего не было, так как не нашлось еще в мире равных ему воевод, да и изобретения его были не лишены остроумия, и частенько приходились лорду Ахмару по сердцу. Как эти разрисованные карты, например. — Советник, Тамим прав, — все же пожалел изнемогающего принца Ахмар. — Действительно, вы тратите на ход слишком много времени, чтобы называть это «игрой» в карты. Толстый рептилий хвост снова глухо стукнул — в раздумьях, Царь Крокодилов периодически качал его ногой, — и в центр их треугольника медленно опустился кусочек папируса. — Извиняюсь, Ваше Величество. Я приму это к сведению. Теперь ваш черед. Аль-Ахмар прощающе смежил веки, взглядом перебирая картинки с силуэтами зверей в руке. На лорда фамильяр возмущаться уже не мог, так что просто развалился на подушках и попытался вспомнить какое-нибудь более безобидное из заклятий Касалы, которые жрец в большом количестве с удовольствием использовал в качестве ставок на карты, когда присоединялся к досугу владыки. Царю Крокодилов, по мнению Тамима, тоже не помешало бы схлопотать коротенькую, но эффективно сбивающую спесь порчу жучиного роя или слабого нутра. Он уже дошел до второй строфы напева, но его прервали. Дверь с грохотом втянулась в потолок, и в зал заглянула блондинистая голова. — Кхнему! — оживился аль-Ахмар, широким жестом приглашая человека приблизиться. — Ты закончил свою прогулку? — Конечно. Моя прогулка заканчивается там, где лорд того пожелает. — Сколько раз тебе говорить, что не надо так официально, — король поморщился, подкидывая карту. — Я дал тебе свое благословение. «И очень зря», — проворчал про себя Тамим. На Кхнему ему тоже хотелось напустить что-нибудь эдакое, но совсем по другой причине. Если советник казался слишком надменным, то смертный человечишка был чересчур своевольным. И даже показной скромностью своего фейского личика обмануть принца не мог. — Тогда позволишь понаблюдать, Ахмар? — За игрой? Разумеется, мой дорогой. Тамим, нахохлившись, уткнулся в свою колоду. Смертного не убивают после первой ночи, смертному позволяют невежливости, смертный третий месяц бродит по дворцу где ему вздумается, смертного допускают смотреть на развлечения божества… Подумать только. Он покрыл черного унаги лорда душой мангусты и заранее закатил глаза, зная, что как только ход перейдет, советник непременно начнет и дальше разливаться про «искусство». Минуты опять потекли убийственно медленно, растягивая партию на третий час. Царь Крокодилов как раз завел ногу за хвост, собираясь в излюбленной манере им стукнуть, как до этого молчавший Кхнему вдруг оказался за его спиной. Он смотрел в его руку всего пару мгновений, а потом решительно ткнул в одну из картинок. — А вы попробуйте быка! Советник настолько опешил, что выронил карту, улетевшую на пол к остальным. Ахмар бросил кости. Карта советника, ко всеобщему удивлению, одержала верх в один удар. На следующий круг Кхнему отрицательно потряс головой, но уязвленный советник только отмахнулся, выкладывая выбранную. И ошибся. Глаза на лоб полезли одновременно и у него, и у звериной морды на его макушке. — Придержите скарабея, — не унялся с советами Кхнему. — Нет-нет, а вот здесь можно и одним элементом воспользоваться- — Прости… те, но если ты так искусен, то может, сам сядешь за игру, а не будешь портить ее мне?! — взорвался Крокодил после еще парочки раундов, не сообразив даже, как бы ему покрепче наречь столь несносного наглеца. Он достал новую колоду и впихнул ее ему в руки с таким оскорбленным лицом, что Тамим едва не сменил гнев на милость. Когда выходец из Гюрабада не нравился кому-то еще, он даже чувствовал желание его поддержать. Человек колоду с удовольствием принял и опустился между советником и аль-Ахмаром. — Премного благодарен! Только я одного не понял, милорд. А во что вы играете? Тамим нырнул головой в подушку, сотрясаясь от смеха. На раздувшегося почти что в шар Царя Крокодилов с прямым лицом смотреть было просто невозможно. Никакое проклятие не равнялось эффекту одной этой фразы. Может, Кхнему был не так уж и плох?

***

Уже знакомый вычурный черно-бирюзовый плащ на одно плечо он заметил сразу, как только подошел к выходу из Гандхарвы. — Добрый день, мастер Тигнари, — поздоровался аль-Хайтам, когда рейнджер поравнялся с ним. — Спасибо, что уделили мне время. — Как я могу отказать заявке, оформленной настолько безупречно? Ты первый студент за последние лет двадцать, кто правильно заполнил графу «для заметок». — Но я ее не заполнял? Это ведь для ваших заметок, когда вы сдаете месячную отчетность в архив? — Именно, — многозначительно подмигнул он. Сегодня лесной страж чувствовал себя рядом с Хайтамом гораздо уверенней, что даже смог позволить себе вместо колкости гораздо более приветливую шутку. Может, потому что созидательная энергия Кавеха была заразной, и отчасти перекинулась и на него. — Учитель! — пропыхтела с другой стороны от него Коллеи, наконец нагнав наставника. — Простите, я задержалась! Но я сама собрала рюкзак и перевязала все припасы! А может, потому что на этот раз рядом с ним была еще и Коллеи. Ее солнечное присутствие как всегда как-то само собой его умиротворяло. — Умница, я в тебе не сомневался, — похвалил он, украдкой касаясь ее предплечья под кисточками зеленой накидки. Скрытые бахромой твердые чешуйки ощущались привычных размера и формы — его стараниями недуг девчушки прогрессировал гораздо медленнее, чем мог бы. И пусть сдержать рост болезни — это все, что он мог для нее сделать, он был рад и этому. После стольких захороненных под стенами Дар аль-Шифа он чувствовал необходимость поделиться с кем может хотя бы теми крохами знания о заражении скверной, которые Тамим с Фаррисом тогда смогли отыскать. — Познакомься, это аль-Хайтам. Он будет сопровождать нас сегодня. Можешь тоже представиться. — Господин аль-Хайтам! — ученице пришлось сильно задрать голову, чтобы разговаривать с его лицом, а не грудью. — Здравствуй, очень приятно! Я Коллеи, стажер Лесного дозора, и-и-и я готова к службе! Я… я буду отвечать за твою безопасность в лесу Авидья!.. Уф, кажется, вот так… Мастер, я же все сказала правильно? — Да, все отлично. Продолжай в том же духе, и скоро сама станешь шефом дозора. — Ма-астер, вы все смеетесь! — Коллеи отпустила его рукав, в который минуту назад трепетно вцепилась, и осуждающе уперла руки в бока. — Я же серьезно! — Я тоже, — Тигнари потянулся, чтобы щелкнуть ее по носу, отчего она зайчиком отпрыгнула в сторону и спряталась за удобно выставившуюся руку Хайтама. Рейнджер шутливо погрозил ей пальцем и довольно прикрыл глаза. Пока что все складывалось отлично. Кавех, как и обещал, заставил аль-Хайтама навестить Гандхарву (от вида поручения, которое архитектор придумал соседу в качестве предлога, Тигнари прыснул: главное, чтобы Хайтам потом не узнал, что лотосы нилотпала, которые позарез понадобились Кавеху для «поиска вдохновения в дизайне флористических орнаментов», на самом деле растут еще и буквально на заднем дворе Академии). И вот Хайтам здесь, и даже легко нашел общий язык с Коллеи, что хорошо, потому что им придется побыть какое-то время вдвоем, пока он будет в Махаванаранапне, и они уже на полпути к нужному месту — ближайшим Вратам грез на склоне Гандха. В подсумнике на поясе лежала старинная деревянная лира — давний подарок аранар принцу Тамиму, с пожеланием почаще навещать Махаванаранапну с новыми историями. По первому времени он так и делал, — тем более, что через аранар можно было узнавать что-то о других из его народа, — но после падения Каэнри’ах он немного стыдился туда возвращаться. Аранары больше всего любили свой лес, а запретное знание, увядание-марана, иссушило прежнюю Ванарану до безжизненной пустоши, да и еще и сильно навредило их Архонту. В то время как они с Кхнему не успели сделать абсолютно ничего. Оставалось надеяться, что его хотя бы выслушают, прежде чем стереть память и прогнать. Он отвлекся посмотреть на своих спутников: Коллеи сосредоточенно прыгала чуть впереди, проверяя безопасность дороги, и с самым серьезным и ответственным видом размахивала самодельным бумерангом, а Хайтам наоборот, оторвался от разговора с ней и немного притормозил, явно намереваясь что-то спросить, как только ему позволят. Страж пошел рядом. — Мастер Тигнари, ваша ученица… Она заражена элеазаром? — С чего ты взял? — Небольшая раскоординированность движений. Еще она преувеличенно беспокоится, чтобы я не помогал ей передвигаться. К тому же, вы держали ее плечо, там, в Гандхарве. Я так полагаю, проверяли состояние корост? — А ты наблюдательный. Но при ней даже не думай об этом заикаться! Она много работает, чтобы бороться с болезнью. Не надо тыкать ей этим в лицо. — Знаю. Она гораздо сильнее, чем кажется, и я это уважаю. Но почему вы? У вас есть опыт работы с пациентами с элеазаром? — Мх… — он поколебался, подбирая слова. — Раньше я участвовал в одном исследовании заболевания. Но это было давно. Ученый, с которым я этим занимался… Мы разошлись во взглядах, если можно так сказать. Теперь под моей ответственностью только малышка Коллеи. По личным причинам. — Понимаю. Вы тоже достойны уважения, мастер. — Если бы только уважение можно было обменять на исцеление. Красивые сине-желтые чаши лотосов покачивались в неглубокой заводи рядом с водопадом. Врата грез тоже стояли совсем неподалеку от журчащего потока, на вершине утеса, с которого он низвергался. Тигнари сразу опытным глазом осмотрел местность, отмечая и самые крупные экземпляры цветов, и место для будущего привала. У изогнутого дерева в паре десятков шагов от заводи приютилась маленькая пустая хижина. Можно было бы оставить Коллеи и Хайтама там, а самому в два счета подняться наверх, по ему одному известной неприметной тропке. Но для начала, лотосы. Которые еще предстояло отбить у резвящейся над водой стайки пернатых грибов-моровиков. — Хайтам, держись сзади, — коротко приказал рейнджер, призывая из воздуха лук и целясь стрелой-лианой в ближайшего монстра. — Коллеи, ко мне! Ты на подхвате. — Не переживай, господин аль-Хайтам! Мой наставник легко с ними справится! — задорно выкрикнула девочка, проносясь мимо и первой бросая заряженный Дендро энергией бумеранг. Аль-Хайтам согласно отошел в сторонку. Человеку без Глаза Бога сложно было найти достойный аргумент участвовать в драке, да и не очень-то и нужно. Вдвоем мастер и стажер виделись отлично сработанной командой. Тигнари будто точно знал, откуда именно полетит бумеранг Коллеи, а она безошибочно целилась в того же противника, что и ее мастер. Живые грибы, встретив такой мощный всплеск атакующих волн Дендро, бестолково заметались вдоль берега, поднимая столбы воды, и тем сделали себе только хуже, так как Дендро вступал с водяными брызгами в реакцию. Забавно, как даже приемы у дозорных оказались схожие: учитель использовал в качестве отвлекающего снаряда круглую колбу с какими-то спорами, а у ученицы помимо лука и бумеранга с собой нашлась тряпичная кукла, оживленная к бою с помощью все того же элемента растений. Они добивали последних плюющихся колючками малышей, как вдруг студент заметил еще одного плесенника, потихоньку подплывающего к увлеченному битвой рейнджеру с незащищенной стороны, там, где его не видел ни он, ни Коллеи. Вряд ли один безобидный Гидро-звереныш смог бы что-то сделать главе профессиональных скаутов, но реакция опередила мысль: он уже сорвался с места, одной рукой накрывая макушку Тигнари между ушей и быстро, но мягко пригибая его голову вниз. — Стой. Кулак второй впечатался прямо в шарообразную упругую шляпу. Та спружинила, и самый смышленый монстр стаи отлетел в противоположном направлении как надувной шарик, лопнув там о камень. Хайтам перевел дух и отпустил чужой затылок. — Все нормально? Тигнари посмотрел на него каким-то совершенно диким взглядом. — Да, мой ло… — Простите? — Ничего! — он тут уже взял себя в руки, и то ошеломленное удивление, гораздо более сильное, чем просто реакция на подкравшегося гриба, исчезло без следа. — Спасибо, Хайтам. Ты вовремя сообразил. Молодец. — Я вас напугал? — Конечно нет! — поторопился рейнджер. — То есть, все в порядке, не думай. Просто этот жест, между ушами- — Это было нарушением ваших личных границ. Я понял, прошу прощения. Больше такого не повторится. — Нет, я- Подожди! Дело в том, что раньше так часто делал один человек, которого… которого сейчас нет. Ох, не бери в голову. Если это позволит мне избежать ранений или травм, конечно же хватай меня где хочешь, да хоть за хвост дергай! Аль-Хайтам удовлетворенно кивнул. — Хорошо, Тигнари. Но за хвост точно не буду. В гипотетической ситуации, где мне пришлось бы дергать вас за хвост, я бы скорее накрыл вас своим телом. Это дало бы больше стратегической выгоды. Рейнджер не нашел, что ответить, и чтобы скрыть замешательство, принял свой обычный командующий тон, распоряжаясь заканчивать со сбором образцов. Кроме того, у примеченной ранее хижины через полчаса разгорелся веселый огонек, а Коллеи с готовностью разложила на платке заготовки для своих любимых походных овощных пит. Убедившись, что с поручением и с едой они разобрались, Тигнари посмотрел на солнце, — успевает, — и поручил Коллеи не давать аль-Хайтама в обиду, пока он быстренько отлучится. Ученица горделиво выпрямилась, а они с Хайтамом обменялись понимающими взглядами. Пугливые кристалльные бабочки брызнули сверкающим облаком ему в глаза, когда он, пригнувшись, нырнул во Врата — два древесных побега, растущих друг напротив друга так, что между ними образовывался небольшой проход. Каждый такой проход заключал в себе росток волшебной силапны, каждый был связан с остальными, раскиданными по всем лесам Сумеру, и каждый вел в особый мир аранар, мир снов, параллельный физическому. Врата Грез стояли у всех на виду, но аранары умели прятать важные им вещи от посторонних с особым изяществом, а потому просто так заставить Врата открыться было нельзя. Им требовался резонанс: определенная мелодия. Достав из сумки лиру и глубоко вздохнув, лесной страж зажал пальцами нужные ноты, пробуждая дремлющую магию. Махаванаранапна принесла с собой звуки, которых лисьи уши не слышали больше пятисот лет. Шелест растущего випариаса, доносящиеся со всех сторон пение и музыка, и самое главное — громкое «шлеп-шлеп», как капли дождя по грибной шляпке. — Шуна Тигнари! «Шлеп-шлеп» участился, заторопился, и Тигнари едва успел поймать прыгнувшее из-за кустов ему на руки увесистое плотное тельце с огромной головой и не менее огромной шапкой из свернутого зеленого листа. — Привет, шуна Тигнари! Шуна Тигнари пришел поиграть? — Аранишат! — опознал маленького рыженького духа он. — Привет, малыш. Конечно я поиграю! Но сперва мне нужно сделать одно очень-очень важное дело. Окей? — Аранишат уже совсем большой, и араракалари Аранишата гораздо сильнее! Аранишат понимает! — затараторил аранара, умильно таращась на него глазками-ромбиками. — Аранишат отведет шуну Тигнари к Арадже? Араджа видел много цветений и ливней, почти столько же, сколько Арама! Шуна дружит с Арамой, но Арама сейчас не в Ванаране. Араджа тоже очень мудрый. — Ну раз мудрый, то веди, — покладисто ответил Тигнари. Путешествие через мир снов отличалось от обычного так же, как Махаванаранапна отличалась от Ванараны в реальности. Аранишат слез с рейнджера и с громким чмоканьем втянулся в землю, как морковка или редиска, оставив снаружи только украшавший его шапку цветочек. Ухватиться за этот цветочек было достаточно, чтобы Тигнари затянуло в искажающееся зелеными всполохами пространство следом за маленьким проводником, и выплюнуло уже в центре главного поселения лесных духов. — Ух. Сколько бы он не проводил времени с помощниками Руккхадеваты раньше, к некоторым их причудам привыкнуть было просто невозможно. — Шуна Тигнари! Шуна Тигнари! Теперь шлепанье и голоса звучали целым хором, пока обитатели деревни торопились встретить гостя. В основном здесь были совсем молоденькие аранары, такие как Аранишат и его подружка Аралила, которым хотелось послушать что-нибудь новенькое и поиграть и которые нетерпеливо теребили края его одежды. Но все они затихли и покорно рассыпались в стороны перед выкатившимся в центр усатым пеньком побольше. — Шуна Тигнари не бывал в Ванаране с тех пор, как вернулась марана, — проскрипел тот, стукая палочкой о ботинок стража. Тигнари весь съежился, ожидая укора. — Я… — Араджа рад видеть, что шуна Тигнари не ушел в сарву. Шуна Тигнари и длинный желтый нара всегда дорогие гости в Махаванаранапне. Аранары запечатали аватар мараны, и теперь в Ванаране спокойно. — Я счастлив это слышать, Араджа. Он облегченно выдохнул. Кажется, его бездействие было прощено. — Шуне Тигнари нужна помощь? Семечко Араджи проросло много цветений назад. Араджа знает истории о ване, и о больших железках, и о других шунах, которые живут в Ванаране. — Все шуны в порядке? — Конечно. Аранары и шуны друзья. Аранары заботятся о шунах, как просила королева Араньяни. Араджа надеется, что королева Араньяни поправится. Королева не навещала Ванарану так же долго, как и шуна Тигнари. — Я тоже надеюсь. Говорят, она спряталась и отдыхает, как маленькая птичка в гнезде, и скоро проснется. Араджа, скажи, а правителя песков ты помнишь? Усатый аранара глубокомысленно закачался на месте, опершись на свою тросточку. — Араджа не уверен. Араджа слышал, что когда-то у валуки был король, так же как у ваны есть королева Араньяни, но с того времени пролилось бесчисленное множество ливней. Наверное, король валуки тоже пострадал от злой мараны. — Аранары не хотят разговаривать о валуке! — раздался другой голос, и по соседству с Араджей вырос еще один лесной дух, блекло-коричневый, как древесная кора, с шуршащими сухими листьями, покрывающими круглую голову. — Злая марана появилась в ване из-за нар валуки. Арамухукунда, Араджи, Арамаха и Араяма обратились в деревья васары, чтобы остановить марану. Но марана продолжает высвобождаться, а деревья васары увядают! — Аракарман не должен так говорить с шуной Тигнари! — затопал Араджа. — Не вся валука плохая. Сам Аракарман говорил, что король валуки был великим правителем! Королева Араньяни любила нар из валуки той же любовью, что и нар из ваны! А шуна Тигнари — хороший шуна. Аранары видели, как шуна помогает ване бороться с подлыми побегами мараны. — Я делаю все, что в моих силах, правда! — взмолился рейнджер. — Я хочу исцелить лес не меньше вашего! — Хм. Аракарман хочет верить, — хмыкнул старший дух. — Зачем шуна Тигнари спрашивал про короля валуки? Аракарман знает несколько историй про валуку, когда Лесной Мудрец еще не построила на границе ваны большую стену. Если шуна Тигнари действительно помогает ване, Аракарман может ими поделиться. — Значит, ты видел короля лично? — В то время Аракарман был еще маленькой почечкой на огромном древе, но Аракарман помнит. Король валуки был как палящее солнце в одеяниях ледяной луны. Его араракалари почти не уступало араракалари королевы Араньяни. — А ты смог бы… опознать его, если бы он вдруг превратился в обычного человека? — Шуна Тигнари глупый, — заявил аранара, взмахнув лапками. — Если маджалис прорастет в горшочке випариаса, перестанет он быть маджалисом? Аракарман помнит, как цветет король валуки. Аракармана не смутить ни горшком, ни вазой, ни кувшином. — Араджа не понимает! Что хочет сделать шуна Тигнари? — В реальном мире, в домике у водопада, сидит человек с серебряными волосами, — объяснил ушастый страж. — Мы с длинным желтым нарой (архонты, как же ему нравилось это их замечательное прозвище Кавеха) считаем, что он может быть перерожденным Алым Королем. Я хочу, чтобы Аракарман взглянул на него и сказал, что он думает. — Аракарман посмотрит, — согласился старенький дух, подпрыгивая и закапываясь в землю в той же манере, что и Аранишат ранее. — Араджа и шуна Тигнари подождут здесь. Другие аранары, видя, что разговор прервался, в мгновение ока вновь обступили всей толпой, таща для Тигнари целую гору гостинцев. Вскоре рядом с рейнджером собралась внушительная башня из спелых закатников, сладких персиков зайтун, разных овощей и цветов. Сверху приткнулась даже парочка орехов аджиленах, которые в лесах не росли: видимо, кто-то из его народа действительно до сих пор общался с этими милыми картошками, передавая им диковинки пустыни. — Шуна Тигнари беспокоится за короля валуки? — задумчиво потряс палкой Араджа, ожидая возвращения Аракармана. — Почему шуна не спрашивал у него сам? — Он не помнит королевство песков, — вздохнул рейнджер, с молчаливой улыбкой принимая из лапок еще одной, зелененькой большеухой аранары самодельную тарелку с прозрачного вида бульоном, в котором плавали какие-то невнятно нарезанные кубики. — Как здорово, Арапакати! У тебя и твоих братьев с каждым разом все лучше получается готовить еду нар. Я обязательно попробую ваш… Суп? Да, суп. Именно. — Арапакати много времени тренировалась с золотой нарой, — похвасталась та. — Да, да! Нара Варуна показала Арапакати много рецептов, и теперь Арапакати самый лучший кулинар! Нара Варуна тоже кого-то все время ждала, как и шуна Тигнари. Еще одного золотого нару, кажется. Но вана никогда не знала других таких нар, как она. А шуна Тигнари не встречал нару Варуну? — Варуна? Нет, не думаю. Никогда не слышал этого имени. — Арапакати, не перебивай, — Араджа отодвинул зеленую аранару в сторону концом палки. — Шуна сказал, что король валуки потерял воспоминания? Аранары используют воспоминания, чтобы делать свой араракалари сильнее. Значит, король валуки сделал сильный-сильный араракалари? Тигнари удивленно взмахнул хвостом. Мысль Араджи внезапно оказалась вполне себе правдоподобной. — Можно сказать и так. Лорд аль-Ахмар пошел на самопожертвование, чтобы навсегда вытравить запретное знание из моря красных песков. Для этого ему пришлось отдать источнику скверны всю свою силу, чтобы тот насытился и ослаб. Но Тигнари точно знал, что аранары не могли возвращать утраченную память. Значило ли это, что надежды нет? — Шуна Тигнари! Араджа! Земля пошла волнами прямо под ногой лесного стража, и он еле-еле успел ее подвинуть, чтобы не наступить на голову выпрыгнувшего Аракармана. — Аракарман видел серебряного нару! Серебряный нара — очень интересный нара! Все-таки «нара». Все-таки человек? Все-таки ошиблись? Хвост огорченно упал в пыль. — Значит, Хайтам — человек? — Серебряный нара Хайтам — нара, определенно нара, — подтвердил Аракарман. — Но вместе с тем Аракарман заметил кое-то еще. Нара — не обычный нара. Не король валуки, но и не совсем нара. Аракарман не уверен, как объяснить, но Аракарман попробует. Шуна Тигнари знает такую прозрачную штуку, в которую нары заключают валуку, чтобы говорить, когда приходит нужное им время? — Штуку с песком… чтобы говорить время… Ты имеешь в виду песочные часы? — Да! Точно! Часы. Нара Хайтам — как «песочные часы». Часам с валукой нужна валука, чтобы быть часами. Серебряный нара — часы, но без валуки. Чтобы восстановить часы, валуку надо вернуть. Шуна Тигнари понимает? — Эм, хочешь сказать, что Хайтам все же Алый Король, но ему чего-то не хватает, чтобы быть Алым Королем? Но чего именно? «Валука» — это же просто песок, что значит вернуть песок? Вернуть воспоминания? Но это именно то, с чего мы и начинали! — Шуна соображает, но не туда! — нетерпеливо зашуршал листьями аранара. — Валука — это валука. Валука — не только песок, валука — еще и сущность песка, его сознание. — Ну-у-у и где же искать это «сознание» песка? — Где находится валука, Аракарман не может сказать. Но аранары помнят, что валука не растворилась в сарве. Валуку можно пробудить, если отыскать ее мелодию свапны, такую же, какую аранары поют силапне. Теперь шуна Тигнари понял? Аракарман помог? — Понял! Аракарман, ты- Ты просто не представляешь, насколько ты помог! Я вам всем так сильно благодарен! Аракарман, да и Араджа с остальными, буквально расцвели от похвалы. — Аракарман желает шуне Тигнари успехов! Аракарман надеется, что шуна еще вернется, чтобы рассказать аранарам эту историю. — Непременно, — пообещал рейнджер. — Непременно расскажу. Мелодия повторного перемещения через Врата грез получилась гораздо оживленней, и даже рассохшаяся лира в руках ощущалась намного приятнее и легче. Тигнари спрятал инструмент обратно и полной грудью вдохнул теплый тропический воздух вечереющего леса. Он все еще не был уверен, где стоит начинать поиски валуки, и что именно Аракарман зашифровал под ее «мелодией сна», но начало, как и загадывал Кавех, было положено. А поэтому все его существо сейчас воодушевленно переминалось с лапы на лапу и усиленно махало хвостом, как почуявшая добычу собака. К тому же, он ведь дал аранарам обещание! После такого у них уж точно просто обязано было все получиться.