Chrissy and Eddie’s Infinite Mixtape

Крисси обожает больницу. Она даже не хочет выписываться, но когда говорит об этом людям, то на нее смотрят, как на сумасшедшую. Ее мать винит в этом сотрясение. Джейсон думает, что это из-за того, что она хочет быть медсестрой. Они оба ошибаются. Крисси представляет, что все обращаются к ней Доктор Каннингем и уважают ее как местных врачей. Эта мысль заставляет ее улыбнуться, из-за чего все отворачиваются, потому что, ну, да… Она выглядит немного чудаковато сейчас. Синяки на глазах тревожат всех больше всего. Ее правая рука в гипсе и прикрыта от глаз, лицо слегка фиолетовое, и ещё у неё появилось такое явление как субконъюнктивальное кровоизлияние в глазах. Ее медсестра, Сестра Мендоса, объяснила, что некоторое количество кровеносных сосудов в белой части ее глаз (склера, подсказывает мозг Крисси) лопнули. Хоть это было не навсегда, и скопления крови никак ей не мешали, вид у неё будет устрашающий от двух дней до двух недель. — Скорее всего, это произошло от столкновения, дорогая, — объяснила Сестра Мендоса, похлопывая укрытую больничным одеялом ногу Крисси. — Не волнуйся, скоро вернёшься к своей привычной красоте. Крисси очень нравится медсестра, но она надеется, что ее прогнозы ошибочны. Втайне, тихонечко, она мечтает, чтобы ее глаза остались такими странными и потусторонними как можно дальше. Из-за этого мама терпеть не может на неё смотреть, и Крисси совсем на это не жалуется. Ее мать всегда ненавидела больницы. Крисси задается вопросом, является ли это причиной того, что ей так сильно хочется поступить в медицинский колледж. Вполне возможно. Мама навестила ее в самый первый день, оставляя сумку с одеждой, несколько пакетиков SlimFast и огромные солнцезащитные очки, чтобы прикрыть ее «отвратительные» глаза. Она тогда немного посидела у ее кровати, но только с левой стороны, подальше от большого гипса, как будто чем дальше она находилась бы от проблем, тем пустяковее они бы были. «Просто сделай вид, что ничего не было», — подсказывает в голове голос Джейсона. Они не разговаривали во время ее визита. Она же не могла взять ежедневные мерки Крисси, пока она была прикована к больничной койке. Женщина, наверное, готова была рвать и метать. Джейсон приходит чаще, но он тоже занят, говорит, что не может провести все весенние каникулы у ее кровати. Крисси радуется и этому, потому что Джейсон не верит ей и во всю ее историю. Джейсон подозревает. Он злится, волнуется и подозревает. Хотя он в этом не один: врачи, полиция, девочки из группы поддержки, ее родители… Но, к счастью, история, которую они слепили у Эдди в гостиной, пока не развалилась. Медперсоналу не понравилась теория о жертве аварии, за которую топили Стив и Робин. Но все же никто не отрицал, что большинство ее костей ниже запястья (фаланги, несколько пястных костей, даже ее скафоид) и все три кости в ее руке (лучевая, локтевая и плечевая) были сломаны. Ещё у неё был сломан локоть или по-другому: межкондилярный перелом. Крисси перекатывала это название на языке, наслаждаясь звучанием гласных и согласных. — Как будто какой-то великан взял и переломал все кости как веточки, — хмыкнул один из врачей, потирая подбородок, пока рассматривал ее рентген. — Они все переломаны просто и без осколков, — добавил рентгенолог, — дело в том, что их много. — Но повреждений мягких тканей очень мало, — сообщила медсестра отцу Крисси, когда он вернулся из командировки с Индианаполиса, — кроме ее глаз, конечно. Нос у неё не сломан, несколько синяков на рёбрах. Мы предполагаем, что у неё было сотрясение. Это объясняет ее растерянность, но так же это может быть из-за морфия. Мы добавили его в лечение, чтобы уменьшить боль. Крисси очень быстро решила, что ей не нравится морфий. Было похоже на то, словно по ее венам текло ледяное серебро, и ее тревожило то, как он все размывал в ее сознании. Где-то на краях своего разума, она слышала приглушённый бормочущий шёпот и зловещее тиканье часов, казалось, ещё немного и они пробьют ее последний час. Когда она лежала в травмпункте, Крисси потянулась хоть к кому-то, неважно к кому, и тогда Робин, забавная, шебутная Робин взяла ее за руку. — Помоги мне, — прошептала Крисси, язык во рту начал неметь. — Пожалуйста, Робин. Робин странно крякнула и выглядела так, будто готова запаниковать: — Как? Нужно больше обезбола? — Нет, — она знала, что звучит на грани паники, но ей было страшно ещё больше погружаться во тьму, — Просто… Поговори со мной, прошу. Робин кивнула. — Это я могу. Ты сейчас в травмпункте у Хоукинского Мемориала, врачи говорят, что тебе нужна операция в больнице. Стив говорит с твоим папой… У Робин был приятный голос, и Крисси старалась сфокусироваться на его звучании, а не на значении ее слов. Она чувствовала сердцебиение Робин под своими пальцами, ведь все ещё не отпустила ее запястье. Робин дергала ногой, пока говорила. Это движение напомнило Крисси о Эдди, который никогда не прекращал двигаться. Она надеялась, что он был в порядке. Ей не хотелось оставлять его позади. Ей казалось неправильным уходить от него. Когда Робин наконец-то перехватила дыхание, между словами, Крисси заговорила: — Ты в школьной группе, — сказала она, надеясь что Робин не обидится, что она ее перебила. — Что тебе нравится в группе? Другая девочка выглядела удивленной. — Эм… Люди там очень хорошие. Робин легонько поглаживала ее руку пальцами. «Пальцы мягкие, никаких мозолей», — подумала Крисси. У Эдди были мозоли, что являются твёрдыми уплотнениями на коже. У Крисси тоже были мозоли после балета. Ее мать терпеть их не могла и пыталась отдирать, ковыряя ступни Крисси до крови. Эдди не занимался балетом. Он играл на гитаре. Крисси нравится гитара. Это хороший инструмент. Принц — отличный гитарист. Ей нравится Принц. Робин все ещё говорила, пока Крисси пыталась сфокусироваться: — Похоже, что твоя мама уходит. — Это хорошо, — кивнула Крисси. Кивать было больно, но уже меньше, и тиканье стало тише. Был только шёпот вдалеке, ожидающий шёпот. Робин выглядела не уверенной в том, хорошо это или плохо, но просто пожала плечами. — А что тебе нравится в чирлидинге? Что Крисси в нем нравилось? Иногда ей нравилась ее команда. Она скучала по Дженне. А ещё… — Я могу летать. Крисси моргнула пару раз и встретилась с Робин глазами. Тиканье снова зазвучало в голове. — В смысле, не так, как сегодня, я имею в виду… — оборвалась на полуслове Крисси, но Робин кивнула. — Я поняла. Да… Когда другие девочки тебя подкидывают… Звучит неплохо. Крисси мало что помнит после этого. Несмотря на ее протесты, врачи дали ей больше лекарств. От этого она чувствовала, будто тонет в матрас, словно ее тянут вниз, вниз, вниз и вниз. Кто-то сказал, что пора уходить. Крисси не видела ни одного из своих родителей. Над ней появился Стив, волосы колыхались на его макушке, сказал, что сообщит всем обо всем, что произошло. Сказал ей не волноваться и что все будет хорошо. Крисси волновалась, но ещё она очень устала… И все было словно в замедленной съемке. Она принялась считать в обратном направлении под ярким светом медицинских ламп, пока не исчезла отовсюду сразу. Ей снились отрывистые, невнятные сновидения. Сначала она была в клетке, которая стояла в спортзале школы. Стенки клетки уменьшались и уменьшались, пока не переломали ей все кости. Потом ей снилось, что она бежит, спотыкается и падает вниз, вниз и вниз. Затем сон сменялся и она была куклой в стеклянной коробке, но в следующий момент она была внутри старинных часов… Стекло начало трескаться, а пауки стали карабкаться, и она побежала. Туфли цеплялись за подол ее дурацкого длинного платья, но она бежала… Ей нужно было убежать от той штуки… Когда Крисси проснулась, то была жива, а ее рука болела в какой-то новой интересной манере. В тот день у неё было много посетителей, но она была так накачана болеутоляющими, что едва это помнила. Мир через темные очки казался тусклым и нереальным. Кто-то включил ей радио, и это помогло заглушить тикание часов в голове. Команда поддержки принесла букеты цветов и воздушные шарики. Джейсон принес ей большого плюшевого мишку и коробку конфет, которую она никогда не съест. Люди говорили о том, какая это жалость, что она сломала правую руку. Ведь выпускной год сложный даже для тех, кто может писать конспекты. Но она ведь такая хорошая ученица, говорят они. У неё все получится. Все вокруг всегда забывают, что Крисси левша. Все, кроме ее мамы, которая никогда не забывает о недостатках своей дочери. Некоторые люди подписывали ее гипс, который начинался с кончиков ее пальцев и заканчивался под подмышкой. Чиркали имена на тех местах, что были не прикрыты креплениями, что держали ее руку на месте. Джейсон говорит, что это доказательство того, насколько люди о ней заботятся, когда указывает на своё имя, написанное большими заглавными буквами прямо на ее бицепсе. Но Крисси не то чтобы присутствовала во время визитов, так что вид цветных надписей ее нервирует. Надписи похожи на инопланетные круги на полях, такие же странные и чужеродные. Джейсон гладит ее голову, пока говорит, что ей лучше особо не думать сейчас. Ну хоть не говорит ей сделать вид, что этого не было. После полудня, Крисси просит у сестры Мендосы, у которой прохладные мягкие руки, что-нибудь кроме морфия. — Меня от него подташнивает, — и она не врет. — И голова после болит. Они сокращают ей количество Морфия и добавляют внутривенную капельницу ацетаминофена. Крисси все еще чувствует туман в голове, но уже лучше, и шёпот растворяется в уголках ее сознания. Но этого более чем достаточно, чтобы заглушить горящую боль в ее руке. В тот же день в ее заполненную цветами палату пришли копы. Крисси сделала все возможное, чтобы вспомнить речь, которую они репетировали со Стивом и Робин в машине. — Эдди помог мне, — повторила она, когда они уточнили на счёт него. — Я попросила подбросить меня, и он согласился. Он высадил меня у… — Никто не видел его у дома Бенни, мисс, — прервал ее один из копов. У него была светлая кожа, усы и обманчиво добрые глаза. Крисси запнулась, впервые радуясь тому, что может спрятать глаза за очками. — Я, эм… Попросила, чтобы он высадил меня чуть раньше. Я хотела пройтись. Другой офицер пометил что-то в блокноте. Он был высокий и темнокожий, его голос был слегка хрипящий, когда он спросил: — Зачем просить Мансона подбросить вас, если хотели пройтись? — О, ну, я имела в виду, что он не высадил меня слишком далеко. Просто дальше по дороге. Они оба посмотрели на неё так, что ей захотелось поскорее заполнить тишину. — Я не хотела, чтобы кто-то его увидел. Не хотела неприятностей. Баскетболисты и он… Они не ладят. Первый офицер склонил голову: — Ваш парень — баскетболист. — Эм. Да. — Но вы проводили время вместе с Эдди Мансоном? Даже учитывая, что «они не ладят». Крисси сглотнула и сказала первую вещь, что пришла ей в голову: — Я обучаю его. Эдди, я имею в виду, — когда в ответ они просто пялились на неё, она добавила, — Он неплохой. Было похоже на то, что оба офицера на это не купились. Высокий поковырялся в своём блокноте, а потом сказал: — Ваши родители, ваш парень, девочки в вашей команде, никто из них ничего не говорил о вашем обучении с Мансоном. Она прокашлялась для виду. Хоть ее горло правда пересохло, а голова уже раскалывалась. Очки как будто давили ей прямо на мозг. — Можно, эм, стакан воды, пожалуйста? Первый офицер встал и отошёл к раковине в ее палате, чтобы наполнить стакан и подать ей. Когда он вручал ей воду, то задал еще один вопрос: — Почему вы хранили секреты от близких, от любимых людей? Пока Крисси пила воду, она думала о том, что Джейсон говорил о Мэсси. «У него была очень хорошая жизнь с тобой в твоей комнате. Ты его любила». Она думала о том, как Джейсон мог кричать и кидать вещи в стену, когда был в ярости, а потом падал на колени и молил о прощении. «Я так люблю тебя, детка. Сделай вид, что этого не было». Она думала о том, как ее мама после самых ужасных тирад всегда добавляла: «Я говорю это, только потому, что люблю тебя, Крисси». Она думала о своём папе и как он говорил: «Не вешай нос, малышка», пока собирал машину для очередной поездки. Всегда покидая ее, когда она больше всего в нем нуждалась. Она думала о своём сне, о клетке, о стеклянной коробке для куклы. Когда она допила воду, то передала стакан высокому офицеру. — Люди думают, что знают Эдди, но это неправда. Он добрый. Он веселый, — она знала, что так и было. Добрый и весёлый, а не злой и страшный. — Он хочет окончить школу, а я хочу ему с этим помочь. Поэтому и учу его. — Чему? — спрашивает офицер с усами. Тут было легко. Вдвоём они были только на двух занятиях, и Крисси знала, что по обоим Эдди отстаёт. — Физике мистера Эндрюса и математике с мисс О’Доннел. Второй коп снова записал что-то в блокноте и уточнил: — А как именно мистер Мансон платит вам за уроки? — О, — запинается Крисси, бешено соображая. Радио все ещё было включено, тихо гудело на фоне, и у неё родилась мысль, — он помогает мне, эм, с музыкой. — Он учит вас музыке? Крисси никогда не брала уроков по музыке. Она даже не была уверена, брал ли их Эдди. Но он был в группе. Ну, он был в группе группе, не в школьной группе. — Нет, в смысле… — ее взгляд дернулся к двери, она надеялась, что сейчас кто-то войдёт и спасет ее. — Моя, ну, моя мама, она очень строгая в отношении книг, музыки и таких штук. Пока она не врала. — Но мне нравится то, что она не одобряет. Она не разрешает мне покупать такие кассеты или слушать их в доме. Это тоже не враньё. — Так что… Эдди и я, мы слушаем… Музыку. Вот это была ложь, хотя больше казалось как приятный сон. Крисси замолчала. Копы обдумывали ее историю на протяжении нескольких долгих вдохов и выдохов. Она нацепила самое нейтральное, бесцветное выражение лица, с которым раньше все забывали, что она рядом. В остальном она полагалась на темные очки. — Что ж, тогда, — вздохнул первый коп, — что ещё вы помните с прошлой ночи? После этого было легче. Кроме того момента, когда офицеры спросили у неё, где, она считает, они могут найти Эдди. У Крисси сердце замерло. — Что значит найти его? — Мы не смогли связаться с ним. Его дядя говорит, что племянника не было дома, когда он вернулся с работы. Есть предположения, где он может быть? Где Эдди? С ним все нормально? В голове возникла картинка того, что он распят на потолке, как она в его описании, его конечности сломаны… — Нет, — сказала она, будто это могло остановить ужасные картинки. Мисс Келли говорила, что если озвучивать слова, то они могут стать правдой, — нет, — повторяет она снова. Копы смотрели на неё, словно ждали продолжение. — Но… Можете узнать у мальчика по имени Дастин. Эм, к сожалению не знаю его фамилию, но знает Стив Харрингтон. Офицер проверил свои заметки. — Хендерсон. Тот кто был вчера с вами в фургоне? — Да, — говорит Крисси. — Они вместе в клубе. — В клубе Сатаны, точно. Крисси мотает головой, хоть это и больно. — Нет, он называется клуб Адского пламени. Они вместе играют. Это просто игра. Когда они уходят, Крисси снова снимает очки и засыпает. Теперь Дастин, Стив и Робин пришли в гости. И Крисси как раз передаёт им новую информацию об «обучении Эдди», пока ее папа вышел позвонить на работу из автомата в конце коридора. — Умно придумано, — говорит Робин. — Ага, — подтверждает Стив, — на удивление, ты хорошо умеешь врать, Каннингем. Крисси не хочет обсуждать свои способности к вранью, поэтому переводит тему. — Как там Эдди? — Мы не знаем, — отвечает Дастин. — Он был в порядке, когда подвозил меня вчера. Ну, немножко тронутый, но в порядке. Но сейчас он пропал. С тобой не связывался? Она отрицательно машет головой. Что-то за окном посылает странную тень, и она испуганно дергается. Дастин подходит ближе, пока Стив так и стоит, прижавшись к стене. Он всегда в таком положении? — А что ты вообще делала у Эдди дома? Крисси была влюблена в Стива Харрингтона не больше месяца, когда только перешла в старшую школу. Но все когда-то были в него влюблены. Это как обряд посвящения в старшую школу Хоукинса. Но ее румянец сейчас был никак не связан с его обаянием. — Я пыталась купить наркотики, — ответила Крисси, так тихо, только чтобы они ее услышали. У Робин брови подлетели выше крыши, поэтому Крисси попыталась объяснить. — Я думала, они помогут мне с, ну знаете, видениями. — Помогли? — заинтересованно спрашивает Дастин. — Не знаю. Все случилось до того, эм, как я попробовала. Она думает о шепоте, о часах, о нервах, которые ее подводили целый день. Они в комнате одни, и ребята уже знают, что она помешалась, так что они заслужили правду. — Но я думаю, что это к лучшему. Каждый раз когда они дают мне опиаты, типа морфия, я… Я слышу кое-что. Шепот, бормотание и тиканье часов. — Векна у нас типа часовщик? — Стив хмурит брови. Крисси не знает, что это за слово. — Кто такой Векна? Дастин подходит ещё ближе, так что теперь стоит у ее кровати и с серьезным видом говорит: — Векна — это могущественный темный маг, ставший личем, а позже достигший божественного статуса. Ну, полубожественного, все же. Злой волшебник, которому подвластна великая сила и кровожадность. Крисси громко сглатывает. Это звучит… Ужасно. — И он… Это то… Это то, что преследует меня? — Нет, — отрезал Стив, — мы без понятия, что тебя преследует, но пока, вроде как, называем его Векной. Неважно. Ты все ещё под проклятьем? Крисси точно чувствует себя под проклятьем, насколько, конечно, может представить, что такое быть проклятой. — Как можно понять? — Ну, полеты в воздухе похожи на симптом, — подключается Робин, говоря о левитации. — Такое ещё было? — Не так, чтобы я знала об этом. — Ну, думаю, врачи бы отметили это в твоей карте, — говорит Стив. — Но ты слышишь голоса и видишь вещи, да? — Звучит, будто я чокнутая, когда ты так говоришь. Стив отмахивается, ключи от машины в его руке звенят. Крисси дергается от звука. — Я не думаю, что ты чокнутая, — уверяет ее Стив. — Просто это уже не первое наше родео, помнишь? Но нам нужно найти Эдди. Когда Крисси резко хватает один из множества маркеров с ее прикроватного столика, то осознаёт, что так и не надела свои очки. Ее сердце пропускает удар, ведь ее глаза такие кошмарные, но никто ей ничего не сказал, пока у неё были вещи поважнее, стоящие ее внимания. Но голос в голове все ещё зовёт ее отвратительной, тошнотворной, бесполезной. И этот голос — совсем не пугающий шёпот. Игнорируя противные слова и солнцезащитные очки, Крисси хватает Дастина за руку и задирает его рукав. Она записывает номер ее палатного телефона на его предплечье, и натягивает рукав обратно, когда в комнату входит ее отец. — Позвони мне, когда узнаете, как Эдди, — шепчет она. — Пожалуйста, — добавляет она нормальным голосом. Дастин легонько похлопывает ее по руке, и Крисси поражена от ощущения того, что этот восьмиклассник так снисходительно говорит ей: — Извини, у меня есть девушка. Но я выполню твою просьбу. Стив раздражительно стонет, салютует Крисси и выпровожает Дастина рукой за голову из комнаты, вежливо кивая отцу Крисси на прощание. Робин машет Крисси, смазано и странно кланяется ее папе и выходит вместе с мальчиками. Крисси пожалела, что не попросила их подписать ее гипс. Три имени которые она действительно хотела, подписи, что она запомнит. Джейсон снова злится из-за Эдди, когда ее папа уехал обратно в Индианаполис по рабочему вопросу. На самом деле он редко злится. Обычно он достаточно милый. По отношению к Крисси, имеется в виду. Но сейчас он злой, потому что поговорил с полицией, и они сообщили ему, что она врала ему и выставила идиотом. — Почему ты не сказала мне, что проводишь время с этим ненормальным? — спрашивает он тихо и серьезно. Несмотря на ее протест, он выключил радио, чтобы они могли нормально поговорить, не отвлекаясь. Он сидит на стуле у ее кровати, опираясь на спинку, руки скрещены на груди. Он ни перед кем сейчас не притворяется. Тут только они вдвоём. Та нежность, которую он напускал во время своей громогласной речи перед все школой, исчезла. — Потому что знала, что ты разозлишься, — вздыхает она, уже утомленная. На ней снова очки. Они давят на голову, но Джейсону сейчас не очень нравится вид ее глаз. — А как мне не злиться? — это уже не просто тихо, это шипение. — Он сумасшедший! Он опасный! Посмотри на то, что с тобой произошло! Крисси мутит от обезболивающих и от еды, потому что она не привыкла есть так много, как кормят в больнице. Но не то чтобы она могла пойти и вызвать рвоту. Она едва может стоять на ногах. — Нет, он не такой. Я уже сказала тебе. Я всем сказала. Эдди этого не делал. — Ты с ума сошла? Джейсон подвигается ближе и хватает ее здоровую руку в свои, сдавливая в тиски. Крисси снова радуется, что даже не рассматривала вариант поделиться с Джейсоном своими видениями, попросить у него помощи. Он бы не понял. Он мог бы сделать ещё хуже. — Ты не знаешь, что этот конченный мог сделать, а что нет, — повышает голос Джейсон. — О чем ты думала, когда садилась в его фургон? Там же полно наркоты, полно всякого дерьма. Крэк, травка, колеса. Откуда ты знаешь, что он ничего тебе не подсыпал? Наверное из-за этого ты ничего не помнишь, детка, он накачал тебя. Крисси пытается вытащить руку из его хватки, потому что ей правда больно, но Джейсон не отпускает. — Эдди ничего мне не подсыпал, у него бы не получилось. Я ничего не пила и не ела у него в фургоне. Он просто сделал мне одолжение, потому что я так попросила. Он был добр ко мне. — В этом-то и твоя проблема. Ты видишь хорошее во всех, и я люблю тебя за это, детка, но в этом ненормальном нет ничего хорошего, — говорит он с таким заботливым видом, что сложно совместить его сладкое лицо и сковывающую руку. Где-то в коридоре бьют часы. И впервые, даже сквозь ужас, Крисси рада их слышать, потому что это очищает разум, одним махом, словно поднялись шторки. — Отпусти мою руку, Джейсон. Она использует такой тон, которому у мамы научилась, бескомпромиссный тон. — Крисси, — одной рукой он тянется, чтобы погладить ее по голове, но она дергает ею, чёлка разлетается по лбу. Без компромиссов. Не в этот раз. — Ты делаешь мне больно. Отпусти. Неохотно, он роняет ее руку. — Я просто стараюсь защитить тебя, детка, — он так дуется, что она жуть как раздражается. Ярость похожа на ключ, отпирающий замок. Впервые Крисси позволяет себе по-настоящему злиться на Джейсона Карвера. Она поднимает руку и снимает очки, кладёт их себе на ноги и смотрит прямо Джейсону в глаза. Их взгляды встречаются, ее красный, его голубой. Он вздрагивает. Это похоже на победу. — Мне не нужна твоя защита, — ее голос даже не дрожит. — Мне нужно, чтобы ты ушёл. Джейсон дергается в сторону, будто она отвесила ему пощёчину. Крисси не уверена в чем причина: в ее глазах или словах. И то, и другое кажется совершенно чужеродным, инопланетным. Она никогда не огрызалась на него, никогда не возмущалась. Она никогда не говорила ему то, что ей «нужно», потому что ему никогда не было до этого дела. — Что ты такое говоришь, детка? — Я говорю тебе уходить, — повторяет она. — Я устала. Рука болит. Голова болит. Ты оскорбляешь моего друга и делаешь мне больно. Поэтому мне нужно, чтобы ты покинул эту комнату. Глаза у Джейсона темнеют так сильно, как никогда раньше. — Твоего друга? Ну конечно, он выделил только Эдди, явно не то, что Крисси нужно. Она думает, что он будет ругаться с ней. Она думает, что он может даже ударить ее, хотя никогда раньше этого не делал. Обычно он просто кидает вещи, хватает ее слишком крепко и иногда трясет, но Крисси знает, что мистер Карвер бьет свою миссис Карвер. Они не то чтобы обсуждают это, но, несмотря на веру Джейсона в то, что она видит лучшее во всех, она не идиотка. Еще она видела широкие, угасающие синяки на самом Джейсоне, когда его поло задиралось на заднем сидении машины после тренировок. Что бы случилось, если бы он сейчас ее ударил? Крисси кажется, что она не боится этой мысли, потому что если это произойдёт, то станет идеальной причиной никогда его больше не видеть. Но потом, как по сигналу, входит сестра Мендоса. — Крисси, деточка, ты наверно очень устала целый день принимать своих поклонников, — она строго смотрит на Джейсона, ее голос громкий и ясный. — Давайте оставим ее величество в одиночестве, хорошо? Ей нужно отдохнуть. — Мы ещё не закончили, — отвечает Джейсон, отклоняясь на спинку и закидывая ногу за ногу. — Вы сможете продолжить, когда Крисси пригласит тебя в следующий раз, милый. Когда Джейсон не шевелится, она скрещивает руки на груди. — Время посещения окончено. Пора на выход. «Да!» — пищит Крисси про себя: «Бескомпромиссный тон!» Когда Джейсон поднимается, то тянется к ней, и она со всех сил подавляет порыв вздрогнуть. Он прикасается к ее щеке, как перышко, а потом откидывает ее волосы с глаз. — Я люблю тебя, Крисси, — но звучит это как угроза. Потом он уходит. Крисси скидывает плющевого мишку Джейсона на пол и просит сестру Мендосу включить ей радио.