Без правил

Дом Кристины совсем близко, надо только обойти детский садик за школой. Район старых пятиэтажек в центре. Когда-то и мы жили на соседней улице. Она по-прежнему идёт впереди, поднимаясь по стёртым ступеням, перешагивая через треснувшие плитки. Мне хочется догнать её и взять за руку. Глупо. Смесь запахов жареной рыбы, протухшего жира и табака бьёт в нос. На площадке между четвёртым и пятым этажами в цветочном горшке гора окурков. — Жди здесь, — она осторожно вставляет ключ в замок обшарпанной двери и тихо просачивается внутрь. Я остаюсь стоять с двумя сумками в руках, тоскливо разглядываю стены, до половины покрашенные тёмно-зелёной краской, люк на крышу в потолке и ведущую к нему проржавевшую лестницу. За дверью слышится грохот, громкие маты, мужской голос орёт: — Сюда иди, я сказал! Что происходит? Я бы никогда не стала вмешиваться, если бы там не находилась Кристина. Толкаю неожиданно тяжелую дверь. Вижу узкую тёмную прихожую. Квартира — близняшка нашей бывшей, только зеркальной планировки. Из комнаты вываливается Кристина, она вся красная и тяжело дышит. Даже во время драки со Стасом я не видела у неё на лице такой паники. Нет, тогда она совсем не боялась, а сейчас происходит что-то непонятное. Я начинаю соображать, когда снова слышу грохот и вижу мужика, выдвигающегося в коридор. Он кажется огромным, на голову выше меня, в широкой футболке и трениках. Стоит, покачиваясь, пытаясь сфокусировать взгляд. Замечаю, что Кристина вжалась в стену, практически слилась с ней. Мужик, до сих пор не замечая меня, делает шаг вперёд и мотает головой. — Сюда иди, блядь! — рычит он. Кристина мечется взглядом между мной и им, как будто что-то пытается сказать. А, понятно, я закрываю ей выход из квартиры. Мужик шагает ещё раз, оказываясь между нами. Чёрт, теперь ей не сбежать! Он тянет к ней руки, а Кристина просто стоит на месте, даже не пытается ничего сделать... Я словно отключаюсь на секунду, а когда прихожу в себя, то оказываюсь между Захаровой и неизвестным мужиком. Тот удивлённо таращится: — Ты к-кто? Он морщит лоб, видно, пытается что-то сообразить, но не может. Смотрит, сощурившись, поверх моего плеча на Кристину. — Все в порядке, Дэн. Это Светка, — хрипит та. Дэн моргает несколько раз, потом его лицо разглаживается, становится пустым, словно он уже забыл, как только что был готов кого-то убить. Пытается протиснуться мимо нас на кухню. Я по-прежнему заслоняю Кристину, поэтому он едва не падает на меня. Убийственный запах перегара практически сбивает с ног. От неожиданности я делаю шаг назад, врезаясь в Захарову. Боюсь её раздавить. — Пошли, девки, выпьем! — Дэн оборачивается, глядя исподлобья. У кого-то я уже видела похожий взгляд. — Ну, пошли! — рычит, потому что мы не торопимся идти следом. — Не бойся, это мой брат Денис, — шепчет Кристина. Я почему-то совершенно не испытываю страха. Прохожу на кухню, здесь очень тесно. Под столом, покрытым клетчатой клеёнкой, два табурета. Дэн вытягивает один — скрежет разносится по всей кухне — и садится прямо посередине крошечного пространства, широко раздвинув ноги. Хлопает ладонью по столу: — Садись! Я много раз видела своего отца в таком состоянии. По опыту знаю, как быстро пьяный может стать агрессивным. С пьяным человеком нельзя спорить. Этому Денису, скорее всего, хватит ещё пары стопок, чтобы дойти до кондиции бревна. На столе одна початая, четыре пустых бутылки водки и две рюмки. С кем он пил? Не с Кристиной же. Значит, возможно, где-то в квартире есть ещё один пьяный мужик. Надеюсь, тот уже в отключке. Я осторожно присаживаюсь на хлипкую табуретку. Хотя, под Денисом же не развалилась, может, и меня выдержит. — Шума, закуску! — снова бьёт ладонью, бутылки слегка подпрыгивают. Кристина послушно подходит к холодильнику, достаёт сыр, колбасу. Ей надо протиснуться мимо брата к шкафу за тарелками, а тот будто специально загораживает проход. Попытка пролезть боком почти удаётся. В последний момент что-то идёт не так, и она с криком отскакивает в сторону. Дэн облизывает губы, будто ничего не случилось, разливает водку в рюмки, стоящие на столе. Вид у него отвратительно довольный. Закидывает в рот стопку, жмурится, шумно выдыхает, опирает локти на колени и так застывает. Кристина внимательно следит за мной, предупреждая взглядом: «не пей». Я и не собиралась. В любом случае, пить из чужой рюмки я бы побрезговала. — Светка, значит... — бормочет Денис. — Моя одноклассница, — вставляет Захарова. — Выпьем, Светка! — он снова наливает себе, таращится на мою полную рюмку. Потом всасывает прямо из горла, хватает с плиты сковородку с жареной рыбой, громко занюхивает и ставит обратно. Вспоминает про сестру: — Садись, Кристинка! Выпьешь с нами. Сесть ей некуда. Он тоже соображает, похлопывает рукой себя по колену. Кристина отрицательно мотает головой. Денис вздыхает. Вдруг поднимается и, шатаясь, уходит в комнату. Мы с Захаровой смотрим друг на друга. — Сейчас отрубится, — тихо говорит Кристина, косясь на открытую в комнату дверь. — Надо обработать рану, — напоминаю я. — Заебала, — шипит Захарова, но достаёт из шкафа перекись и грязный кусок ваты. — В ванной будет удобнее. Она вздыхает и подчиняется. Проходя по коридору, я заглядываю в комнату. Денис завалился на диван у окна. Ещё там есть стенка советского образца, такая стояла у бабушки в деревне. Помещение выглядит довольно прилично, не считая старой мебели. В ванной потрескавшаяся раковина и пожелтевшая плитка, но тоже чисто. «Вот Елена Летучая нашлась,» — иронизирую про себя. Кристина сидит на краю ванны. Подхожу ближе, чтобы рассмотреть рану. Здесь одна тусклая лампочка, от которой слезятся глаза. Под слипшимися волосами ничего не видно. — Тебе бы голову помыть. Захарова фыркает: — И сушиться потом два часа. Я не понимаю, в чём проблема. — Надо типа съебаться до того, как батя вернётся, — поясняет Кристина. — Он, хуй знает, наверно, за синькой пошёл. Да уж, ещё один агрессивный пьяный мужик на сегодня точно перебор. Не знаю, почему я не испугалась Дениса, хотя его опухшие красные глаза и заросшее многодневной щетиной лицо выглядят устрашающе. — Чистая тряпочка у тебя найдётся? — с сомнением оглядываю белье на сушилке над ванной. Кристина сдёргивает кухонное полотенце, протягивает мне. Лучше, чем ничего. Смачиваю ткань и начинаю оттирать засохшую кровь. Неподвижное запрокинутое лицо Кристины при таком освещении кажется очень бледным. Я стараюсь быть очень аккуратной, но все равно её губы закушены, а глаза крепко зажмурены. Она такая горячая, излучает тепло, как звезда в холоде космического пространства. К ней хочется стать ещё ближе. Замечаю, как подёргивается у неё колено. Терпит, ничего не говорит. Мне надо сосредоточиться, но внимание постоянно соскальзывает на какие-то детали: крошечная родинка на ухе, жилка на шее. Она пахнет летним солнцем и сухой травой. Смачиваю ватку перекисью, обрабатываю небольшую ранку под волосами. — Готово! Кристина открывает глаза, на миг в них мелькает растерянность. — Валим отсюда! — она снова привычная Захарова.