Без правил

Мне иногда кажется, что я так и не родилась. Меня не существует, и от этой мысли я испытываю... облегчение. Если я не рождалась, то никогда не встречала этих людей, не проживала своё прошлое... Ничего не было. Когда на старых фотографиях вдруг исчезнет один из малышей, ничего не поменяется. Мама там останется такой же молодой и весёлой, а возможно, даже ощутит себя свободнее и счастливее. Просматривая детсадовские фото, я стараюсь проскальзывать взглядом мимо той малышки с двумя хвостиками. И правда, в её отсутствие ничего страшного не происходит. Никто не спрашивает удивлённо: «Где же Света?» Они просто не видят. На школьных фотографиях Света уже заметна. Вот они, высокие девочки, которые всегда вместе. Сначала их двое, потом трое, потом снова двое. Я меняюсь, меняется моя причёска. Первый класс — мама подстригла меня «под мальчика», ей надоело возиться с длинными волосами. Пятый класс — две косички, которые я криво-косо заплетала себе сама. Восьмой класс — коса, которая делает меня похожей на ту слишком серьёзную шестилетку. Десятый класс — стрижка, я больше не ребёнок. Но, как бы ни изменялась внешность, глаза остаются всё те же. Грустные глаза. По крайней мере, в этом году грустных фоток больше не будет. Даже хорошо, что пришлось пропустить фотографирование на школьный альбом из-за болезни. После похода на кладбище у меня распухло горло, поднялась температура. Мама, конечно, была недовольна. Выпускной класс, болеть нельзя. Это в прошлом году она позволяла мне неделями отсиживаться дома. Я поклялась выполнять все домашние задания, готовиться к ЕГЭ самостоятельно и получила несколько дней передышки. Но сегодня в школу идти придётся. Сокращённые уроки, потом концерт ко Дню Учителя в спортивном зале. Школа небольшая, старой постройки, поэтому оборудованной сцены здесь нет. Старшеклассники выстроились на входе в шеренгу и встречают каждого вошедшего учителя поздравлениями и аплодисментами, мальчики вручают букеты. Как и после первого сентября, мусорные баки вскоре заполнятся охапками увядших цветов. Мне забавно наблюдать, как реагируют взрослые на производимый нами шум в их честь. Кто-то шугается, отпрыгивая назад от неожиданности, а кто-то, наоборот, расцветает, будто звезда подиума. Лаура, как королева, вышагивает, благосклонно принимая овации толпы. Мария Константиновна старается прошмыгнуть побыстрее, смущенно улыбаясь. Физик раздаёт воздушные поцелуи, особенно в сторону хихикающих десятиклассниц. С недовольным лицом переваливается на слоновьих ногах необъятная географичка, которую никто в школе не любит. Но сейчас ученики щедры на поздравления для всех, даже самых нелюбимых. Сегодня, к тому же, день самоуправления, поэтому педагоги отправляются пить чай с пирогами в учительскую, а старшеклассники будут вести уроки вместо них. Конечно, никто не относится к этому всерьёз. В школе на несколько часов воцарится хаос, который большинство учителей, закрывшись в своём донжоне, просто постараются не замечать. В прошлом году Юлька и я вели биологию у пятиклашек — знакомили их со скелетом Васей. Вася примерял на себя разные образы и едва не остался без руки, которой я от души махала орущим малявкам, угрожая оставить их в школе на всю ночь, если не заткнутся. Сегодня мы отправляемся украшать спортзал бумажными кленовыми листьями, таскать из ближайших кабинетов стулья и расставлять их рядами для концерта. Примерно половине класса придётся остаться до конца, чтобы размахивать бумажными голубями во время финальной песни. Ещё одна причина, по словам мамы, почему мне необходимо быть в школе. Как будто этих несчастных голубей не может подержать кто угодно, кроме меня. Происшествия недельной давности будто и не было. Парту заменили. Все разборки, если они состоялись, закончились без меня. Никто не косится в мою сторону. Кроме Захаровой, которая сегодня — вот это да! — в брюках и белой рубашке навыпуск. Под рубашкой просвечивает чёрный спортивный топ, и кепку она свою тоже не сняла. Вместо того, чтобы помогать, Кристина куда-то исчезает с Лерой и Настей. Думаю, как всегда, курят за гаражами. Почему Лиза не с ними? Вспоминаю — она же не курит. За один только запах сигарет её отец может и убить. Мы не разговариваем, просто работаем рядом, прилепляя на скотч бумажные украшения, но с Лизой мне привычно и спокойно, хочется забыть весь прошлый год, будто страшный сон. Андрющенко бледная, выглядит уставшей. Кажется, она ещё похудела. Что-то внутри меня сжимается при взгляде на её птичью шею и по-воробьиному встрёпанные волосы. Время пролетает незаметно. Мальчишки под бестолковым руководством Ольги Николаевны, педагога-организатора, настраивают музыкальную аппаратуру. Начинают подходить и рассаживаться другие учителя. Мы выстраиваемся вдоль стены, чтобы в нужный момент выйти со своими дурацкими голубями. Мне тяжело стоять целый час, пока идёт концерт. Наверно, слабость после болезни. Ноги подкашиваются, в глазах темнеет. Хорошо, что можно прислониться к стене, чтоб не упасть. Слишком громкие звуки из колонок с жужжанием впиваются в голову. Я стараюсь сосредоточиться на дыхании, но внимание рассеивается. Изнутри поднимается вязкая чёрная муть, обжигая только зажившее горло. Когда на импровизированную сцену выходит Стас с микрофоном, я даю название тому, что во мне. Ненависть. Стас поздравляет старейшую учительницу нашей школы, Анну Валентиновну. Ей лет девяносто, давно на пенсии, и водят её под руки две женщины помладше, возможно, дочь и внучка. Исполняет для неё песню. У него прекрасный голос, высокий и лёгкий. Даже не понятно, как настолько чистые звуки могут исходить из такого гнилого человека. Учителя утирают слёзы, вот и Юлька стоит с повлажневшими глазами. А я вижу, как светлые волосы пожирает огонь, осыпаясь пеплом. Кожа обугливается, чернеет, глазные яблоки лопаются, спекаются, не успевая вытечь из глазниц, — на меня смотрит чудовище, каким он и является на самом деле. Мёртвое чудовище.