Без правил

Я наконец-то нашла страничку Кристины в ВК. Захарова очень распространённая фамилия, пришлось потратить кучу времени. Ей нравится рэп, крутые тачки и мотоциклы. У неё куча фоток с братом и незнакомыми мне парнями. В своей сказочной Карелии она играла в футбол и даже получала призы... Под фотками Захаровой странные мужики пишут комменты, от которых я бы повесилась со стыда. А она не отвечает, но и не удаляет... Продолжает выкладывать то, что хочет. Не боится, не стесняется. Я увеличиваю экран, чтобы поближе рассмотреть одно фото, на котором хорошо заметны шрамы. Бритва или канцелярский нож? Кристина словно гордится этими отметинами на левой руке с внешней стороны. Моя мать, заметь что-то подобное, наверняка упрятала бы меня в психушку. Вглядываюсь в лицо Кристины трёхлетней давности: тревожные глаза, уголки губ опущены вниз. Светлые волосы короче, чем сейчас. Мой отец тоже выпивает. Неужели этого достаточно, чтобы резать себя? Что скрывает твоя льдисто-горькая бездна, Кристина? Сохраняю несколько фотографий себе на телефон. Сама не знаю, зачем. Когда мне приходится десять раз объяснять одно и то же, я её ненавижу. Но, оставаясь одна ночами в своей тёмной комнате, вспоминаю молчаливое присутствие за спиной, умиротворяющее сопение и терпкий запах, который прочно возникает в моей голове в присутствии Кристины. Кто тут считает, что магические ритуалы — выдумка? Захарова наверняка воткнула бы пару десятков иголок в изображавшую меня куклу и даже не поморщилась. Стоит ей позвать, я иду следом, как овечка на привязи. Целую неделю почти каждый день она караулит меня после химии, или я жду её с футбольной тренировки, затем мы отправляемся к ней домой, чтобы ровно час я доказывала своё интеллектуальное превосходство. Пару раз она сопровождает меня на рынок за продуктами для Юли. Кристина — неблагодарная ученица, перебивает, обижается, хотя я стараюсь быть максимально мягкой, капризничает... По-прежнему раздевается при мне, не стесняясь, а потом перед глазами в самый неподходящий момент всплывает изображение худой спины с выдавленным на коже рельефом резинки топа пониже острых лопаток. Любого другого я бы уже послала на три весёлых буквы, но Захарова помогла мне избавиться от слишком назойливого внимания Стаса... Хотя я не просила помощи, теперь чувствую себя обязанной. А она не забывает напоминать, тыкая время от времени в мой беззащитный затылок неожиданными вопросами. — Так что у вас было со Стасом? Что было? Я застываю с открытым ртом, внезапно растеряв все слова. Система уравнений насмешливо подмигивает скобками, отвлекая внимание. — Ничего. Самое подходящее определение. Годы наших коротких и бурных столкновений не выразить плоскими понятиями типа «буллинг», «преследование», «издевательство», «травля». — Разве Лиза тебе не доложила? — Я с ней не базарю! В голосе Захаровой столько непонятного мне презрения. Вспышка неожиданной ревнивой радости накрывает удовольствием до кончиков пальцев — они не общаются! Но в понедельник выходит с больничного Юля, и Кристине придётся пересесть обратно на своё место за пятой партой... — Давно он к тебе пристаёт? Да что такое! Опять? Откидываюсь спиной — прямо на торчащие острые костяшки пальцев, которыми Кристина цепляется за спинку стула. Она не отстанет? — Сначала я его гоняла в началке. Знаешь, как Том и Джерри в мультике. В первом классе девочки обычно крупнее мальчиков, а мальчикам хочется обратить на себя внимание. Он у меня тетрадку с парты скидывал, а я за ним бегала с линейкой и стукала по голове, если догоняла. Весело было! — я вздыхаю. — А потом он тебя пиздить начал? Возвращается ощущение чужих жёстких пальцев на затылке, больно тянущих за волосы. Натиск ладони, сдавливающей шею. Чувствую, как из горла рвётся судорожный всхлип... Хватит! — Кристина, не отвлекайся! У нас ещё столько материала повторять, что на несколько лет хватит! А до пробников не так уж много времени, — оборачиваюсь на Захарову, глядя снизу вверх. Глаза Кристины светятся торжеством. — За что тебя Лизка ненавидит? — шипит она насмешливо, приближая лицо. — Ну, хватит! — вскакиваю со стула, но бежать мне некуда. — Если у тебя нет настроения заниматься, я иду домой! Хочу выскользнуть мимо Захаровой, но та расставила руки, загородив весь узкий проход. Медленно наступает, скалится странной перекошенной гримасой. Ей весело? Со мной так нельзя. Загнанный в угол зверь тоже может быть опасен. Последнее, что я чувствую — край подоконника, который врезается в поясницу. Отталкиваюсь от этого самого края и, откинув в сторону Захарову, прорываюсь к выходу. — Стой, ненормальная! Но я не слушаю, судорожно запихивая ноги в ботинки, не бежать же по улице босиком. — У тебя кровь! — вопит Кристина. Я и сама ощущаю что-то горячее и липкое, стекающее по лодыжке. Подношу руку к глазам — та вымазана красным. — Да успокойся ты, дура! Я же пошутить хотела! — она хрипит. Внезапно у меня кружится голова, приходится навалиться на стену. По-прежнему держу испачканную руку ладонью кверху, чтобы ничего случайно не коснуться. — Яра, Ярочка! Всё хорошо! — Кристина подсовывает моим слепо шарящим в воздухе пальцам табуретку из кухни. — Садись давай! Рану обработаем! Подвигаю табуретку к стене, падаю на неё. Трясущиеся кулаки приходится зажать подмышками. Кристина снимает с меня ботинки, испуганно поглядывая снизу вверх. — Блять, там у кровати внизу железная штука такая торчит, типа, основание... Моя залитая кровью нога даже не болит, я вообще её не чувствую. Просто наблюдаю, подмечая разные оттенки красного — алый, багряный, кармин, бордовый, — пока Кристина мечется туда-сюда, притаскивая кастрюльку с водой, бинты, йод, какие-то тряпочки... Снова присаживается рядом, ставит мою ступню себе на бедро, придерживает... Затягивает взглядом куда-то, замирает... Я слышу треск — рвутся колготки, — зажимаюсь... — Всё нормально. Щас кровь смою... Движения её дёрганые, видно — старается изо всех сил не причинить страданий. К ноге возвращается чувствительность, но как-то странно... Каждое прикосновение Кристины отзывается щекоткой по внутренней стороне бедра. Вздрагиваю, а она шипит, чтоб я потерпела, осталось немного. Проблема в том, что мои ощущения никак не связаны с болью. Это похоже на пытку иного рода... — Колготки сними! — командует Крис. Протягиваю ладонь, намазанную подсыхающей кровью, и она трёт мягкой тряпочкой каждый палец. Мурашки собираются за ключицами. Захарова смотрит подозрительно. Медленно до неё доходит, что трепыхаюсь я вовсе не от боли. Последний раз мучительно неторопливо проводит отжатой тканью по чистой уже ладони. Отстранившись, наблюдает, как я корчусь, пытаясь стащить прилипшие колготки, не задрав узкую юбку до пупа. Её взгляд выжигает на моей коже знаки. Колдовские руны, известные ей одной. Бинтует мою голень, бессмысленно перемещаясь пальцами правой к ямке под коленом. Там ничего не болит, но шершавые подушечки ощупывают, царапают, надавливают. Это лишнее. — Готово! На кого я похожа с торчащим над краем чёрного ботинка криво намотанным бинтом? — Там, типа, царапина. Длинная. До свадьбы заживёт, — лыбится издевательски. Её не волнует, как я буду добираться до дома в таком виде, без колготок, не лето всё-таки. И что скажет мама?.. Может, то, что произошло сегодня, это знак? Мне стоит держаться подальше от Кристины...