Без правил

Я не замечаю Лизу. Это очень тяжело, всё равно что «не думать о белой обезьяне». Как будто мне в спину воткнули длинный узкий нож, а я пытаюсь его игнорировать, но прохожие показывают пальцами, выпучив глаза, и стараются побыстрее перейти на другую сторону дороги. Лизино предательство застряло острым скальпелем где-то под левой лопаткой. По крайней мере, именно там ощущается боль, когда я изо всех сил стараюсь не поворачивать голову к последней парте у окна. Да вот только в кабинете английского, где столы стоят в два ряда, она сидит прямо передо мной, и не смотреть невозможно. Лиза и раньше ни с кем особо не общалась в классе, нам троим с Юлькой было достаточно друг друга. В прошлом году, когда наша дружба распалась, гиперактивная Мишель всё время пыталась втянуть её в какие-то свои дела: то забраться по пожарной лестнице на крышу школы, то пустить дым по первому этажу. Все знали, что растворитель у двери в учительскую, из-за которого пришлось отменить полдня уроков, разлила тоже Гаджиева. В общем, безобидные шалости, каждый по-своему получает дозу адреналина. Думаю, Лиза как более разумная сдерживала соседку по парте. Теперь она совсем сникла. Ходит, шаркая ногами, как старуха. Одежда болтается на тощем теле, пропал привычный высокомерный взгляд. Если в истории со Стасом она изображала обвинителя, демонстрируя отвращение к моему якобы неприличному поведению, то сейчас вся её самоуверенность испарилась. Я знаю, что эта уязвимость обманчива. На самом деле Лиза сильная. Она занималась каратэ, ещё какими-то единоборствами, так что обидеть её непросто. Всегда думала, что сильный человек не может стать плохим, слабый и трусливый скорее совершит подлость. Мне хочется заглянуть в Лизины глаза, но она опускает голову. Зато Кристина всё время следит за мной тревожным взглядом. Может мне кажется, но Крис боится, что я что-нибудь с собой сделаю. После уроков она выцепляет меня из толпы и кричит под привычный шум раздевалки: — Пошли в KFC! Я прикидываю свои финансы: — У меня денег нет. — Ну я, типа, угощаю! Увидев, что я морщусь, Кристина тут же продолжает: — А ты меня в следующий раз! Она с таким напряженным ожиданием смотрит, что мне становится неловко. — Когда у тебя день рождения? — Шестого февраля. Долго ждать! — Ладно, пошли. Я никогда не была в KFC. Приходится в этом признаться, пока мы идём из школы в сторону улицы Ленина. Интересно, наверно почти в каждом городе одна из центральных улиц носит имя Ленина, а для большинства он просто лысый дядька с бородой, которого проходят по истории. Кристина топает немного впереди, но я уже не обижаюсь. Было бы странно идти с Захаровой под ручку, как с Юлькой. В ответ на моё признание Кристина не издевается, не называет меня лохом, а пожимает плечами: — Я в театре никогда не была. И что? Нет, серьёзно? Как человек за семнадцать лет жизни ни разу не побывал в театре? Да нас ещё в подготовительной группе водили на детские спектакли. А уж Лаура Адоль... Альбертовна хоть раз в год обязательно таскает «на классику». В этом сезоне, наверно, ещё подходящих спектаклей не поставили... Зайдя в KFC через широкие раздвижные двери, я немного теряюсь. Здесь непривычно людно, непонятно куда идти: сначала раздеться или сделать заказ. Кристина решает всё сама. Провожает меня к единственному свободному столику у панорамного окна, ждёт, пока я разденусь и сяду. — Что тебе взять? Мой расфокусированный взгляд мечется по залу в поисках подсказки, натыкаясь на аппетитные картинки еды. — Давай... нагетсы. Точно уверена — это что-то из курицы. — А ещё? — Ну... картошку. — Пить что будешь? — кажется, Кристина теряет терпение. — Коктейль какой-нибудь. Молочный. Подняв брови, она уходит. А я отворачиваюсь к окну, пытаясь не сгореть со стыда. В стекле, за которым разливаются кофейные сумерки, отражаются мои пунцовые щёки. Это от мороза, успокаиваю я себя. Кристина возвращается с подносом, заставленным красно-белыми полосатыми коробочками. Как определить, где моя еда? Пытаюсь помочь ей разгрузить поднос. — Это мой твистер! — ворчит Крис, когда я хватаюсь за какую-то длинную упаковку. — Вот твои нагетсы и картошка. И коктейль. Себе она взяла бутылку газировки. Кристина ест много и с удовольствием. Я поглядываю на неё пока жую безвкусную, как вата, палочку жареной картошки. Наверно, я не голодная. Проглотив твистер, Кристина немного расслабилась, откинувшись на стуле. Мне в голову приходит вопрос, который периодически всплывал, но озвучивать его казалось неуместным. — У тебя была девушка? Крис округляет глаза. С раздутыми от еды щеками это выглядит смешно. Она похожа на симпатичного хомячка. Но следующая фраза совсем не забавная. — Яра, блять, тупо всё по пизде опять! Невольная рифма не спасает — мне неприятно от её реакции. Не понимаю, что такого страшного я спросила. Может, место или время выбраны неправильно. Наверно, такие разговоры не стоит вести за едой. Стыдно признаться, но я даже на какой-то миг вообразила, что мы... что у нас... что-то вроде свидания. Глаза наливаются влагой, не хочется никуда смотреть, только уткнуться в неровный пластик стола, который похож на карту таинственной страны: вот горный хребет, а это русло реки. Я никогда не вернусь сюда, а если вернусь, то это будет уже совсем другое место, всё изменится... Прохладная рука Кристины ложится на моё запястье, едва не опрокинув молочный коктейль. С молчаливой кривой улыбкой она подвигает ко мне ещё один стаканчик. Мороженое. В такой холод не лучшая идея, но я беру предложенную пластиковую ложечку, зачерпываю подтаявшую массу и кладу на язык. Это очень сладко — как раз то, что нужно. Сахар мгновенно проникает в кровь, вырабатывается инсулин, который переносит глюкозу в клетки. Запускается выработка энергии в тканях мозга, настроение повышается. Всё-таки полезно учить биологию. Мне больше не хочется плакать, только понять, что именно разозлило Кристину. Её расширенные зрачки неподвижны, рот полуоткрыт. Каждую ложечку мороженого она провожает голодным взглядом до моих губ, тяжело сглатывая в унисон. Наверно, переживает, что ей ничего не достанется. — Хочешь? — я подвигаю стаканчик правой рукой, левая до сих пор в тисках её цепких пальцев. — Да, — но смотрит при этом почему-то не на мороженое, а мне в рот. Облизав липкие губы, вспоминаю про упаковку антибактериальных салфеток в сумке. Ужас, я ими не воспользовалась перед едой, наверняка проглотив целую кучу микробов... Страх, внушённый мамой, срабатывает безотказно. Наплевать, вряд ли мне сегодня предстоит умереть. Кристина собирается, а я почти ничего не съела. Если бы здесь была Юлька, мы могли бы проболтать часа два, но Захарова куда-то торопится. На улице в сумерках ещё холоднее, чем днём. Редкие снежинки нехотя долетают до вымороженного асфальта. Пока мы стоим на перекрёстке у светофора, я мысленно подсчитываю сумму, которую потратила на меня Кристина, а та, отвернувшись, смотрит куда-то в сторону. Наискосок от нас через перекрёсток, у стекляшки булочной топчутся два парня в похожих тёмных куртках с надвинутыми капюшонами. Один повыше и худой, другой ниже и толще. Загорается зелёный, мы переходим, причём мне приходится догонять Кристину. — Иди домой, Яра, дела у меня, — цедит она, даже не глядя в мою сторону, занятая натягиванием капюшона на шапку-бини. Как робот на радиоуправлении, поворачиваюсь, делаю пару шагов в направлении остановки, потом застываю. Разве мне нужно её слушаться? Несколько прохожих по инерции едва не сталкиваются, обходят по дуге. Я могу узнать, куда направится Кристина. Подтверждая мои подозрения, она подходит к двум парням. Теперь они, как трое из ларца, отличаются только комплекцией. Неужели это тайная секта «Чёрных капюшонов»? Если б не было так холодно, я бы посмеялась. Внезапно Захарова поворачивает голову. На таком расстоянии не разглядеть выражение лица, но я не сомневаюсь, что она недовольна. Берёт парней под локти, и все трое удаляются вниз по улице, будто хорошие друзья.