Молодой человек!..

— Сам ты Лера! Жене ничего не оставалось, кроме как с досады кусать губы и наблюдать поспешно одевающегося омежку. Похоже, секса не будет. Опять. — Ты хоть помнишь, как меня зовут? – омега повернул к Евгению свое птичье личико, и тот заметил, что глаза у пассива мокрые, а носик чуть покраснел. Вороненко поспешил ответить: — Конечно, помню! Толя... Толечка... Не уходи, пожалуйста. И Женя попытался удержать джинсики омеги, однако тот раздраженно вырвал вещь из его рук. — Ну, подумаешь, разочек в угаре тебя Лерой назвал... Это же простительно? – Женя сложил бровки домиком. Толя задохнулся от ярости: — Разочек?! Ра-зо-чек?! Да ты мне каждую секунду то «Лера», то «Валерочка»! Евгений потупился. — Прости, Толь, ну... Прости... Не знаю, как объяснить, но с этим Валерой, короче, проблемы у меня сейчас... — Это твой бывший? – у ревнующего омеги глаза злые, и голос какой-то чужой и неприятный делается – Бывший, да? Ты его любишь, да? — Не бывший, я тебе папой клянусь! – Женя неумело перекрестился, с надеждой глядя на уперевшего руки в боки Толю. – И не люблю я его! Я тебя люблю! Толечка, ну останься! Анатолий дернул худеньким плечиком. — А почему же тогда его имя у тебя с языка не сходит? Женя только судорожно выдохнул. — Понимаешь, это очень сложно... Он как бы мой истинный, а еще препод, из-за него меня чуть не выкинули из универа, я о нем много думал, конечно... Но не потому, что его люблю, а совсем наоборот! И никогда у меня с ним ничего не было, слава богу. Все так по-дурацки вышло... Толечка, простишь меня, а?.. Толечка посмотрел на раздетого альфу, полулежащего на неприбранной кровати, сверху вниз, как на жалкого лжеца, надменно выпятил губки, подхватил сумочку и непримеримо удалился. Евгений мощным ударом отправил в нокаут подушку и, зарывшись лицом в одеяло, прошипел нечто нецензурное про кого-то из представителей слабого пола. Однако к кому конкретно относились малоприятные слова – к Толе или к ни в чем не повинному Валерию Михайловичу – оставалось загадкой. Хотя Женю, конечно, можно было понять. Евгений Вороненко никогда не страдал от невнимания омег. С девятого класса юные прелестники дарили Жеке многозначительные взгляды и улыбки. Вечером, за ночь до ОГЭ по математике (Женя запомнил это предельно четко) он потерял девственность. Ну, не он один, конечно – хорошенький одноклассник, приходивший к нему «решать задачки», тоже. Жаль, продолжить отношения не получилось – родители омеги по неясным причинам решили переехать в другой город и сына, разумеется, забрали с собой. Десятый и одиннадцатый класс, а также первый курс прошли для Женьки небывало весело – новый коллектив, первые пьянки... и бестолковые омежки, которые липли к нему, как мухи. А все потому, что Евгений, во-первых, унаследовал отдельную дедову квартиру, а во-вторых, после нескольких лет подработок наконец накопил на мотоцикл. Пусть и подержанный, байк все равно производил неизгладимое впечатление – уж Ворона об этом заботился, окружая машину вниманием и заботой. Вот только на середине второго курса марафон развлечений пришлось приостановить: нагрузка в институте увеличилась, да и мозги в голове начали потихоньку появляться. Кроме того, однажды у Евгения появилась какая-то подозрительная сыпь, и, хотя венеролог его успокоил, а после выписанной им мази все прошло за неделю, напуганный альфа прекратил беспорядочные связи и избрал Лешу. Леша был на год моложе Жени, имел красивую упругую попку и не требовал дорогих подарков. Этого, к большой неожиданности для Евгения, оказалось мало, чтоб жить душа в душу в «гражданском браке»: вот уже больше полугода прошло, как молодые люди разошлись. А потом... Цапля. Евгений лег на спину «звездочкой» и прислушался к ощущениям в животе: что он все-таки испытывает к Валерию Михайловичу? Прислушивался долго, минут десять. Ничего знакового не происходило. Только один раз где-то под желудком уркнуло. Женька взял в руки смартфон и полез в интернет. Мед университет имени C. Н., город В., официальный сайт... Главная... Преподаватели... Химия... латынь... Анатомия паталогий. Фогель Валерий Михайлович. Во. Женя предельно увеличил фотографический портрет. Фото старое, Цапля тут еще молодой и гораздо меньше похож на цаплю – в пиджаке полосатом и цветной блузке. На губах помада цвета фуксии, ничего себе... Евгений выпятил нижнюю губу и мысленно признал: Валерка, конечно, не красив канонически, но очаровательно необычен, уникален. Такого не скоро забудешь и ни с кем не перепутаешь. Ведь все красивые омеги какие-то одинаковые, штампованные, что ли. Женя продолжил копаться в интернете. Оказалось, что чересчур много людей имеют совершенно идентичное с Цаплей ФИО. Бизнесмены, журналисты, чер-те кто... Наконец Евгений нашарил в одной из соцсетей страничку без фото, данные которой более-менее соответсвовали Валерию Михайловичу, и после тягостного раздумья решил добавиться в друзья. Зачем? А неизвестно. Когда через пару дней соцсеть великодушно уведомила подключившегося к чужому вай-фаю Вороненко о том, что пользователь Валерий Фогель принял его заявку в друзья, Женя почему-то испугался. Дело было в обед: альфа жевал пирожки, сидя на подоконнике, и глядел в телефон. От всплывшего уведомления он едва не подавился и на всякий случай огляделся по сторонам. Какой-то омега монотонно долбил конспект у входа в аудиторию; то влево, то вправо группами и порознь ходили альфы и беты – в конце коридора располагался туалет. Никто из них, кажется, не догадался о содержании Жениного уведомления. Конфетно. Однако смутное ощущение тревоги не покинуло Женю. Весь оставшийся обед оно росло и крепло, и в конечном итоге Евгений даже пошел к раковинам и намочил вихрастую голову – вероятно, чтоб остудить мысли. За пару минут до пары студент догадался о настоящей природе своих ощущений. Истинность. Чертова истинность. Что за наказание – то член встает и продолжать род хочется, то охватывают немыслимые переживания за омегу, с которым ты даже не знаешь, что случилось! Вороненко хотелось вскочить и побежать искать Валерия Михайловича, но он немыслимым усилием воли подавил в себе это желание. Вскоре тревога начала отступать, а на хирургии растворилась совершенно. Потом надо было искать затерявшиеся штаны на физкультуру, потом попросили помочь пересадить цветы, потом последняя пара... Собираясь домой, Женя чудом вспомнил, что хотел найти Валерия Михайловича. Глянуть, жив ли. В привычной аудитории его не оказалось, но Евгений не отчаялся и, пробуя мыслить логически, предположил, что профессор либо ушел домой (маловероятно), либо находится в преподавательской (более вероятно). Нахально заглянув туда, студент непроизвольно выдохнул и даже улыбнулся: бледный Валерий Михайлович сидел на диване, кутался в серую шаль и бряцал худыми пальцами по клавиатуре ноутбука. — Здрасть, Валерий Михайлович. – Женя галантно шаркнул ножкой, свеся половину туловища в комнату, куда студентам был вход воспрещен. Омега поднял глаза. — Здравствуйте, молодой человек. Ищите кого-то? — Ну да. Вас. – Вороненко широко улыбнулся и запоздало понял, что его слова в сочетании с его тоном можно принять за подкат, а потому поспешил добавить как можно более ровно: – С вами сегодня все было в порядке? — А-а, вам разболтали уже? – омега потянулся за чашкой, стоящей у дивана на древнем деревянном стуле. – Жить буду, до вашего выпуска дотяну. Не дождетесь, молодой человек. — Ничего мне не разболтали. – покачал круглой головой Женя и осмелился сделать шаг в комнату. – Просто... почуял, что с вами сегодня что-то не так. — Я бледный, да? – Валерий Михайлович поглядел всторону и машинально поправил волосы. – Ну... Обморок. Голодный обморок. Потому что, оказывается, надо завтракать, даже если опаздываешь... Женя улыбнулся. — Я бы никогда из дома ни поевши не вышел. Хоть на час опаздывать буду. — Потому что вы легкомысленный и безотвественный, молодой человек. — А падать без чувств – это очень ответсвенно! Бахнулись бы головой обо что-нибудь – и все, конец. – обиделся Евгений. — Спасибо на добром слове! – в свою очередь обиделся профессор и снова принялся бряцать по клавишам. Женя нерешительно сделал еще шаг вглубь преподавательской и, немного помявшись, виновато произнес: — Вы извините, пожалуйста, я не имел ввиду ничего такого... Я просто сказал резко, я за вас беспокоюсь... — С чего б вам за меня беспокоится? – усмехнулся омега. — Ну-у... Вы живой человек, мне вас жалко. Я же врач. Почти. Валерий Михайлович тихо рассмеялся. — Да, Вороненко... почти... А так я, считайте, своим падением устроил неплохой тест четвертому курсу. Первую помощь всегда полезно повторить. – и продолжил набирать текст на ноутбуке. Женя сделал еще шаг, потом еще, и полюбопытствовал: — Валерий Михайлович, а чего вы пишите? — Любовное послание. – совершенно безэмоционально объявил Цапля. – Сейчас я пишу, что очень соскучился и прикрепляю непристойные фото, которые я сделал на прошлой паре в туалете. Женина реакция была великолепна: рот непроизвольно открылся, глаза выпучились и приняли идеально круглую форму, шея вытянулась не хуже, чем у Цапли, а рюкзак соскользнул с плеча и грохнулся на пол – удивительно шумно среди тишины покинутого здания. Валерий Михайлович поднял глаза на студента, пару секунд имитируя спокойствие, но почти тутже расхохотался. Смеялся он долго; приходя в себя, Евгений тоже начал неуверенно подхихикивать. — Ох, Вороненко, какой же вы доверчивый... Я просто разношу по всем пунктам работу одного самонадеянного молодого человека с первого курса. – лицо профессора вновь на секунду приобрело такое привычное для Жени выражение садистического наслаждения. – Он считает, что, если он был отличником в школе, его там все облизывали и называли "надеждой" и "самородком", то в институте будет так же! Ишь ты, разлетелся. Держи карман шире... А почему вы не идете домой, молодой человек? Евгений робко, самым краешком седалища примостился на диване как можно дальше от Цапли. — Я с вами три дня не виделся... Соскучился, наверное. – Женя нервно кашлянул. – Просто, когда я у вас прощения выпрашивал, много времени с вами проводил. Привык к вам. Мне без вас уже как-то неуютно, что ли. А дома у меня только кот, но я его утром кормил, так что он меня не очень-то ждет. Вот. — Ясно. – Цапля вбил последнее слово, отправил письмо и торжественно захлопнул ноутбук. После этого он, устало прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана – так, словно Жени не существовало. А Женя существовал; он разглядывал длинную, тонкую шею омеги с кружевными морщинками и интимно приоткрывшуюся из-за воротника рубашки ямочку – яремную впадинку. Евгений понял, что ему хочется поцеловать эту фарфорово-белую, словно неживую шею, и дело тут не в гормонах, а в том, что он действительно находит ее прекрасной и хочет причаститься ей... — Женя, идите домой. Впервые его имя – настоящее, живое – произносится Валерием Михайловичем. Евгений догадывается, что видит Цаплю таким, каким, наверное, он никому не позволил бы себя видеть – надломленным и усталым. Вороненко покорно встал, подобрал с пола рюкзак и поплелся, куда велели. И только дома, когда плотно закрылась за ним дверь, а кот любовно потерся о ноги, Евгений Вороненко в ужасе прошептал: — Я люблю его. Люблю Валерия Михайловича. Безумно люблю!