Молодой человек!..

Теперь уж стало всем известно, что Цапля уходит в декрет. Полтора дня развлекала институт эта новость, а потом появился новый, куда более важный повод для обсуждений – новый преподаватель по анатомии, который, поговаривали, даже страшнее Цапли. Ходили легенды, будто жизнь при нем вообще станет ни в радость и потеряет всякие краски, однако для Жени это было уже не важно: он, услышав много неприятных о себе слов, забрал документы. Три дня поимитировав обычную жизнь, честно сдался родителям. Пережил скандал. Продал лягушек. Отмазавшись от армии, на завод к отцу устроился. Новое образование Жене в ближайшее время получать что-то не хотелось, зато отчаянно хотелось найти Леру и поговорить с ним. Через месяц набравшись для этого смелости, Женька отважно прибыл в дом Валерия Михайловича, бесстрашно поднялся по лестнице и храбро позвонил в дверь. Никто не открыл. Женя, честно говоря, даже обрадовался; подождал минутку да и убежал. Но по прошествии нескольких дней желание вымолить у Лерочки прощение пришло с новой силой. «Я идиот, я все испортил... Довел омегу, который носит моего ребенка. Может, он заболел теперь?» – вполне справедливо думал Евгений и вновь посетил роковую квартиру, но уже в другое время. И на сей раз – о чудо! – после второго звонка он услышал за дверью негромкие шаги! — Что тебе надо? – без лишних разговоров вопросил в высшей степени неприятный длинноносый дед с явно выраженным сколиозом и бесцветными волосами, собранными в небрежный хвост. — Здравствуйте... – слегка очумело пробормотал Женя, совершенно не ожидавший узреть такую прелесть. — Что тебе надо? – повторил дед громче и противнее, сверкнув на молодого человека очками. А Вороненко в тот момент с перепугу и сам позабыл, что ему надо. — А Ле... Валерий Михайлович... Он же тут проживает? – пролепетал Женя спустя пары секунд замешательства. — Здесь я живу. – ультимативно заявил дед, делая ударение на «я».  — А где же Валерий Михайлович? Фогель Валерий Михайлович? – в глазах Евгения проблеснул настоящий испуг. Дед гаденько усмехнулся. — Пес его знает. Он, когда квартиру мне продавал, не докладывал. – и, не успел Женя и мяукнуть, захлопнул перед ним дверь. Постояв в шоке пару минут, Женя, едва переставляя ватные ноги, поплелся домой, глубоко задумавшись. Да, было о чем задуматься этому молодому человеку... А тем временем дед, который, конечно, был ни кем иным как Михаилом Георгиевичем, прошаркал в залу, где Лера от смеха чуть цукатами не подавился. — Ой, отец, тебе надо было в театре работать... – выдохнул он, отдышавшись. – Уж не знаю, какое у Женьки лицо было, но радиоспектакль, который я слышал, просто отменный! Михаил Георгиевич только пожал плечами. — Какой-то страшненький у тебя е*ырь. Я думал, он хоть симпатичный, хоть внуки у меня красивые будут... — Перебьешься. – Лера поудобнее улегся на диване, устраивая тарелку с ореховой смесью на уже заметно округлом животе. Отец с ухмылкой проследил за его движениями. — Как-то поздно ты "в подоле принес". Это надо было тридцать лет назад сделать.  — Отвали, моя черешня. – ответил омега расслабленно. При отце, пусть старом и отвратительном, ему и впрямь стало куда спокойнее.  — Я, конечно, не лучший родитель. – признал Михаил Георгиевич еще в день своего приезда. – Хотел трахнуть тебя шестнадцатилетнего. Впрочем, ты, наверное, догадался: не зря ж я тебя заставлял голым для картин позировать... Ну да ладно. В любом случае, ты – все, что у меня есть. Еще с тех пор, как выпилился от послеродовой депрессии твой папашка, царствие ему небесное... Ух, красавец был! Ни за что б за меня не пошел, если б я его не изнасиловал. В общем, с Михаилом Георгиевичем стало Лерке привычнее и легче. Вполне еще активный старик таскался в магазин и на рынок за продуктами, по вдохновению прибирался, неплохо готовил, сопровождал сына на осмотры в омежью консультацию и, самое главное, спасал от одиночества. Панические атаки теперь мучили омегу куда реже (только если он всерьез думал о предстоящих родах), хотя, вполне возможно, эта была заслуга психолога и выписанных им пилюль.  Перестроиться с «преподского» образа жизни на «декретный» у Цапли получилось не сразу. Три недели подряд он в ужасе вскакивал в семь часов утра, уверенный, что опаздывает, сомневался и тягостно размышлял о наиболее талантливых своих студентах, а в календаре на телефоне то и дело смахивал уведомления о чьем-нибудь долге, который должен был быть сегодня сдан. Чем заполнять длинные дни, Валерий Михайлович вовсе не представлял. Он до блеска начистил лягушачьи террариумы, в каком-то помутнении рассудка попытался передвинуть мебель в зале, повесил новые занавески в спальню и даже дошел до того, что скачал на компьютер какую-то полудетскую-полуальфью игру. Игра эта понравилась Цапле тем, что, как он утверждал, все демоны там были на диво похожи на его студентов. Однако от компьютера у омеги ощутимо уставали глаза и начинала болеть голова. Тогда он с интересом красился или, как он сам это именовал, "рисовал себе новое лицо" и вытаскивался на улицу погулять. Но, к сожалению, в уездном маленьком городишке не было ничего интересного, и достаточное время гулять там как-то не получалось. Валерий Михайлович хотел было отправиться в столицу на грандиозную выставку всяких террариумных гадов и даже, может, отвезти туда Вольдемара (похвастаться), но омега предположил, а еще даже не рожденные дети расположили: ровно на три выставочных дня Лере стало так плохо, что он мог только лежать, причем в полной тишине и темноте.  К счастью, хотя бы миома детей терпела и попыток превратиться в раковую опухоль пока не предпринимала. Омега аж смог допустить такой вариант развития событий, что выживет после всех, так сказать, передряг. — В детдом сдашь? – интересовался судьбой предполагающихся внуков Михаил Георгиевич. — Не знаю. – пожимал худенькими плечиками Лерочка. На самом деле, сейчас он был абсолютно уверен, что дети, а особенно ОТ ВОРОНЕНКО, ему, простите, нах*й не нужны. Но профессор анатомии прекрасно знал, как беспощадны гормоны к только что родившему омеге, и вполне допускал: после появления потомства его мнение может кардинально измениться, причем мозг в этом процессе участвовать не будет. Природа, птеродактиль ее подери...  — Будет лучше, если мертвыми родятся. – пробормотал однажды Лера, погрузившись в размышления о своей судьбе, а через пару секунд осознал собственные слова, быстренько смоделировал в голове ситуацию и совершенно для себя неожиданно разрыдался.  Нагнетало также и то, что приходилось дать жизнь – возможно, даже скончавшись в процессе – именно альфам, а не омегам. За счет своих ресурсов плодить эту гадость... Бр-р... — Ну ничего, вырастишь из них нормальных людей, а не таких, как я с твоим Женей. – справедливо замечал Михаил Георгиевич. Валерочка презрительно морщил носик. — Диагноз – "альфа". Все вы по определению деффектные, тут уж ничего не сделаешь, разве что кастрацию... К огромному облегчению для Леры, при дальнейшем обследовании выяснилось, что один из двойняшек все-таки был омегой.  — В наше время про такое говорили "выполнить план на детей за раз". – прокомментрировал новость Михаил Георгиевич, имея в виду моду прошедшего века иметь двоих детей – как раз комплект из альфы и омеги. Легче от этого Валерию стало не на много. Спина болела, зрение «село» хуже прежнего, вечерами частенько возникало непреодолимое желание наесться чего-то мясного, и омега этому желанию поддавался. С недавнего времени начались еще и «таинственные» шевеления подросших детей, которые пугали будущего папу чуть ли не до слез... Виновником всех этих неземных наслаждений был Вороненко. Нельзя было утверждать, будто бы Валерий Михайлович ненавидел его, но стало бы наглой ложью утверждение, что у омеги никогда не возникало желания проткнуть Жене шею вязальной спицей. Самый пик своих эмоций в отношении Евгения профессор пережил в тот злосчастный день, когда студент своим нахальством довел его до слез. Лера скрипел зубами, думая: ежели б он был в ДРУГОМ СОСТОЯНИИ, то в слезах сбежал бы Вороненко. А так факт оставался фактом: Валерий Михайлович засел в преподавательской и, не в силах остановиться, плакал, зажав себе рот рукой. Конечно, это только студент с чайной ложечкой мозгов в копчике, конечно, расстраиваться из-за его хамства – себя не уважать, конечно, чертов Вороненко завтра же вылетит из института... Однако профессор с горечью осозновал, что этот самый Вороненко «насолил» ему кое-чем похлеще, чем мог бы при всем желании «насолить» он сам. Видит бог, Лера не хотел, чтоб Евгений вообще когда-либо узнал о том, что ухитрился оплодотворить «любимого» преподавателя, однако, когда явился свободный в тот час лектор по хирургии, Валерий Михайлович с горя все ему рассказал. Ну, не то что бы «все» – только про события этой пары и про свое положение, не уточняя, благодаря кому в этом положении оказался. «Хирург», он же Тимур Юрьевич, настоятельно и громогласно порекомендовал Валерочку (как он фамильярно его именовал) немедленно отправляться в декрет. — Не вижу никакого смысла тебе тут героически торчать. – потряс головой Тимур Юрьевич. – Ты думаешь, у этих зверюшек будет к тебе какое-то сочувствие, если ты перед ними с животом шесть пар прыгать будешь? — Вообще-то я надеялся это не афишировать... – Валерий Михайлович достал из сумки упаковку бумажных платочков, вытащил один и горестно высморкался. Препод по хирургии только хмыкнул: — Тем более! Тогда бонусом пойдет издевательское перешептывание у тебя за спиной. Послушай доброго совета: не выдумывай! Иди в декрет! В полуистерическом состоянии омега оказался крайне внушаем, и поэтому, когда Тимур Юрьевич благородно ушел доканчивать пару с Жениной группой, Валерий Михайлович уже сидел у ректора и с опечаленным видом объяснял ситуацию. Ректор отпускать не хотел – что правда, то правда. Старые профессора умирали, новые чего-то не материализовывались, и отсюда возникал преподавательский дефицит. Однако в ответ на невнятный его бубнеж Валерий резко заявил, что, дескать, институту еще повезло, что он уходит только на три года, а не навсегда, и стушевавшийся глава меда предоставил ему все бумаги. В конце концов – господдержка семьи и детства, демографическая яма, «омежий долг» и прочее... Словом, одно можно было сказать точно: Валерий Михайлович не желал больше встречаться с Женей никогда. Но, к сожалению, город был маленьким, Евгений имел в неделю аж три выходных, а Лера продолжал выходить на прогулки, и совокупность этих факторов привела к новой незапланированной встрече Жени с профессором.