Алисанна
«Это всего лишь снег»… Туман спутался с поднявшимся от воды паром, а мысли с туманом, рассеянные им лучи слепили глаза. Только когда они сделали первый босой шаг из воды, коснувшись изморози на песке, всадница смогла поверить. Вот же, прямо перед ними, тонкое, как мирийское кружево полотно льда и снега. Жжет ноги холодом, а шрам молчит. Так с чего звон и крики стоят в ушах? Эймонд тут же подхватил ее на руки, удаляясь от моря, но она не заметила. Морок спал лишь, когда принц вернул ее на землю. Впрочем, из объятий не выпустил. — Алисанна? Ты в порядке? Леди окончательно сморгнула наваждение, прежде чем поднять лицо к мужу. — А ты? «Нашла время для слабости. Для него ведь это не менее яркое сходство». Пусть и пришел в себя первым, пусть хотел теперь выглядеть холодным, как этим днем все вокруг, но стоило им покинуть пещеры, даже удивление принца не смогло затмить слишком явно мелькнувшее цепенение. И ужас перед тенями прошлого. Тонкое мужское лицо показалось тогда надломленным. Одни ли призраки наступали им на пятки? Отчего-то ей казалось, что нет. Эймонд на ее ответный вопрос только отшутился. Наверняка решил, что она вновь избегает прямых ответов. — Морозно самую малость. — Алисанна хотела было спросить, где же он только находит силы на эту невозмутимость. Но обычно ей и самой ее было не занимать. И ведь не часы, минуты назад они лежали на мехах, нагие и беззаботные, преломляли еду руками и, подначивая друг друга, смеялись беспечно, как не смеялись давно. — Не будем стоять на снегу. Холод не наш друг, не Старки мы все же. Эймонд прав. Морозно. Они нашли оставленные вечером вещи. Алисанна забралась на камень, присев на плащ и растерев онемевшую кожу, натянула левый сапог. Потянулась к правому, когда юноша перехватил ногу. Леди обернулась, чтобы застать принца, ставшего на колено в черный песок. Интересная, однако, картина. Он был уже совсем одет и когда-то успел заплести косу, меч вернулся на пояс. Эймонд забрал из ее рук светлый чулок и теперь натягивал его медленно, словно все время мира было у его ног, как он был сейчас у ее. Она бы смутилась поднятому до пояса платью, но что толку? Мужская ладонь повторила дорогу прошедшей ночи. Невесомое касание местами едва отдалось болью. Приятной. Алисанна не знала, что она таковой бывает. Вчера он был не так нежен и сдержан, как в первую ночь, но леди понравилось только больше. И почему все казалось таким перевернутым с ним? Руки мужа окончили свой путь на бедре. Оправив последние складки, Эймонд оставил метку тонких губ ровно там, где кончалась ткань и оголялась кожа. И тут же вернул лишь на секунды прерванный пристальный взгляд. Грудь поднималась с дыханием чаще и опускалась глубже. Он, конечно, заметил. Где-то за спиной хлопали сильные крылья. Драконы Таргариенов. Их сила, а для многих и их погибель. Наследники королей, и все же мало кому из них удавалось обрести значимость без этих созданий. Имели ли они ее с ними? Маленькая леди когда-то полагала, что наконец станет чего-то стоить, как только обретет своего. И стала. Понимала ли она тогда суть своих желаний или нет, только со дня, когда девочка оседлала Тераксесса, она больше не была Алисанной. Всадница — вот, кого видели все вокруг теперь. Семья или ее противники. И любой, кто просил о помолвке отца. Имя династии весомо само по себе, но огонь во плоти совершенно иное. Цена этой сделки возросла непомерно, ведь речь шла о драконе под ее седлом, пусть жемчужная леди — славное приложение. Алисанна поняла это годы назад: кто бы не получил ее руку, он не искал бы этого, ради нее самой. Не первое ее ожидание, которое Эймонд разбил. Принц не спешил подниматься с песка. Ладонь почти лениво, словно случайно вновь огладила кожу. Дрожь пробежала по телу, хоть холод — последнее, о чем помнили в тот миг они оба. Светло-лиловое, почти бесцветное и глубоко синее, два ока внимательно глядели на Алисанну. Взгляд, на который и против воли не вышло бы не ответить. Для скольких этот взор стал последним, что они видели в жизни? Как часто его руки заносили острый клинок? И почему от прикосновений тех самых рук так хорошо, что сердце падает куда-то в бездну совсем не от страха? А на его месте занимается заря. Новая и неведанная раньше, как и все, что она чувствовала с ним. Красные знамена, черные сердца. Леди привыкла искать утешения и не верить, что его заслужила. Неужели найдет его вместе с овеянным мрачной славой вторым сыном короля? По всем законам так не должно быть. Только прежние убеждения неизбежно меркли под его проницательным взглядом. Нектар или яд, Алисанне хотелось испить его до последней капли. Он заставлял скучать по местам, в которых она еще не бывала, и наслаждаться удовольствиями, которые никогда не надеялась познать. Что ж, грани ее морали пошатнулись раньше их с Эймондом новой встречи и раньше наставлений Рейнис. Когда касание Одноглазаго ее все же покинуло, чтобы юноша обыденным и быстрым движением надел укрытую до этого в складках камзола повязку, мороз все же пробрался под кожу. Ненадолго. Леди успела обуться, но поднятый кинжал вновь перехватил Эймонд. Алисанна с досадой наблюдала за вещью, занявшей обычное место на его лице. Принца только позабавило это. — Зачем ты носишь ее? — Дамы при дворе — впечатлительные создания. — Наклона головы хватило, чтобы муж понял: она не поверила. Он не расстроился, ответил на этот раз честно: — Отвлекает сильней, когда видят впервые. Против этого леди не могла возразить. Отвлечь внимание врага, вот значит, в чем дело? «Даже в этом нашел возможность». Ей ли не знать: если силы не равны, станешь искать любую. — Сказал бы, что бесчестный прием, но мне так и не встретился рыцарь достаточно честный, чтобы не заходить слева. — Расправленный им пояс коротких ножен привычно оплел ее ногу почти у края чулка. — И как, это им помогает? — На какое-то время. — Губы мужа тронула без преувеличений надменная полуулыбка, но Алисанна вернула ее в ответ. Эймонд затянул пряжкой ленту кожи, когда спросил: — Почему сейчас не на поясе? — Ни к чему пугать двор. — В эту игру могут играть оба. Он не поверил тоже. Поднявшись, подал ей руку, утягивая за собой. Леди пришлось уронить на мужскую грудь руку, чтоб не упасть на нее совсем. Полы платья, наконец, опустились к ногам. Принц насладился догадкой: — И никто не отберет сталь, о которой не знает. — Алисанна не стала ни спорить, ни подтверждать. Окинув на прощание берег, шагнула к ожидающим всадников драконам, призналась сама себе: возвращаться в столицу не хотелось. Леди нагнал вопрос мужа: — Ты бывала в Доле? — Нет. — Эймонд поравнялся с ней. — Путь в столицу ведь пролегает мимо. Мы могли бы остановиться. — Как кто? В городе уже знают? — Только если кто-то отправил ворона с пира. — Оба в том сомневались. Явиться туда одним представлялось Алисанне опасной затеей. Неясно, как встретил бы их город, не так давно потерявший по воле драконьих владык своего лорда и его наследников. Люди ведь могли и любить Дарклинов. Юноша поднял на ее голову капюшон плаща. — В лицо нас не знают. Два странника. Никому не будет до нас дела. Леди кивнула и, вторя принцу, собрав светлые волосы, скрыла косу за воротом. В конце концов, больше шанса побывать там и остаться неузнанными может и не представиться. И только так можно было узнать истинное лицо места, что должно однажды стать для них домом. Супруги почти достигли края склона, когда над ними прошелестели упавшие цепочкой мелкие камни. С обрыва показалась зеленая кожистая лапа, а следом лик ее обладательницы. Как такое огромное создание двигалось до того бесшумно было неясно. Вхагар подергивающе тянула воздух, опуская пасть к ним. Изучала. Всадники остановились. Эймонд придержал жену за плечи. Шрам Алисанны звонко отозвался болью, как отзывался первое время с приближением Тераксесса часто, хоть рана уже зажила. Мейстеры говорили, что это неправильно, в их книгах не писали о том. Бежать было бы ошибкой, хоть леди хотелось бежать без оглядки. Ногти впились в кожу. «Что за Таргариен бежит от огня?» — Lykerri | Спокойно. Драконица не ответила всаднику. И все же, в метре от них замерла. Совсем не первая их с Алисанной встреча, но прежде Вхагар не спешила проявлять интерес. Впервые леди видела полные медного пламени глаза зверя так близко. Тяжесть времени читалась в них. Никому из людей не прожить и не повидать столько. Казалось, что драконица могла встретить второй Рок, не моргнув. Или явить его миру сама. Может, Лейна все же ошиблась? Так не выглядела свобода. Так выглядела смерть. Впрочем, были за морем боги, которые не отличали одно от другого. «Многоликая, как и ее всадник. — подумалось Алисанне, — Кем нужно быть, чтоб подчинить себе такую мощь?». Разрывая крыльями сети тумана, с неба явился Тераксесс. Опустился на те же камни над ними. Переняв интерес драконицы, оскалился и зашипел. Защищая? Ответа Вхагар ждать было не нужно. Оба всадника рванулись с места, спеша осадить зверей. — Daor, Terāxess! Daor! | Нет, Тераксесс, нет! — Алисанна схватилась за чешую там, где голова дракона переходила в шею, оттягивая того назад. — Vhagar, kelītīs! | Вхагар, стоять! — Под нависшей над ней рукой всадника, драконица припала к земле. Успех оказался временным. Серый зверь вырвался из женской хватки слишком резко, Алисанну мотнуло на землю. — Ynot bagon! | Назад! — Sīkudi nopāzmi! Vhagar, daor! | Семь преисподних! Вхагар, нет! Всадница поднялась, чтобы увидеть вновь встретившихся с ревом драконов. Тераксесс взмахнул крыльями приподнимаясь, чтоб поравняться с сородичем. Челюсти обоих клацнули слишком близко друг к другу. Странный и дикий, не поддающийся человеческой разгадке спор вели звери. Два Таргариена внимали прямо под ними. Но вредить друг другу драконы, видно, не собирались. Утолив свой порыв недовольства, наконец, вняли валирийским словам, отступили к всадникам. — Что на них нашло? Они не ладили и раньше? — Не сказала бы. — Алисанна не припоминала таких зрелищ ни в Пентосе, ни на Дрифтмарке прежде, но уж драконица и тогда отличалась сложным нравом. — Правда, мне всегда казалось, что Вхагар не любит компанию. — Она способна на редкие исключения. — Эймонд заботливо потрепал отливавшую цветом травы чешую. А слова напомнили Алисанне совсем не его зверя. — Мы точно говорим о ней?Эймонд
Когда они поднялись в небеса, встретили только начавшее ползти к зениту солнце. Негодование, похоже, оставило драконов. На этот раз всадники вели их спокойно и прямо. Случившееся явно увело в рассуждения Алисанну. Принц и сам неизбежно возвращался на оставленный берег и к вопросу о том, что могло привести зверей на путь неслучившегося раздора. Ответ, с досадой, не находился. И все же что-то осело от этой истории на сердце. Крылатые создания порой знали то, что еще не ведали всадники. Они свернули с моря раньше, чем было нужно, Эймонд рассчитывал подойти к городу незамеченным, а заодно избежать малоприятной встречи. Деймон обещал покинуть Гавань на рассвете, и юный принц опасался, как бы их пути не столкнулись. Видеть консорта — последнее, чего он сейчас желал. Сдержанный при леди-жене гнев на его слова распускался темным соцветием. Наездники пошли путем длиннее, очертили дугу над землей и спустились за скромным леском на подходе к Долу. Оставшиеся позади близлежащие деревни все же могли их заметить. Драконы, на их удачу, вели себя тихо. Приказав зверям ждать, Таргариены направились тонкими пешими тропами к воротам Дола. Леди спросила: — Как скоро, думаешь, городу будет известно? — Пара часов. Может, три. — Тогда нам лучше поспешить. — Ее правда. Любой торопившийся с вестями мальчишка, имей он лошадь, мог сейчас их обогнать. Однако бледно мерцавшие в мягком солнечном свете каменные стены, как и их немногочисленные стражники, встретили их безразличием. Принц ниже натянул капюшон, скрывая его тенью повязку. Но два покрывших голову путника мало удивили портовый город. Эймонд бывал здесь в детстве. Тогда они прибыли на корабле. Принц был слишком мал, чтобы сохранить в памяти многое. Помнил диковинный берег: зеленые поля на вершине холма Дун Форта заканчивались былоснежным обрывом породы так резко и ровно, что казалось, будто у воды кто-то срезал пласт земли ножом. Меловые скалы. Помнил, что город был больше, чем он ожидал, но народу здесь было меньше, чем в людной столице, и улицы от того, казались шире, хоть то было неправдой, помнил белесый тесаный камень домов и серые, отливавшие синевой в полутьме крыши. Королевская семья гостила в замке лорда Гунтора Дарклина, в то время — одного из самых верных знаменосцев Железного Трона. Когда-то их род не предал даже Мейгора. Коль совершил ошибку, наставив город против Зеленых. Но Сумеречный Дол ошибся, поддержав дочь Визериса. Хоть вел принца тогда совсем не долг или военный расчет, но когда Эймонд в спешке покинул Харенхолл и вернулся домой, брат, не без его помощи удержал Королевскую Гавань. Штурм Рейниры не удался. Черные отступали к Драконьему камню, хоть сражения за родовой остров еще велись. На их пути лежал Дол. Дарклины укрыли ту, что считали своей королевой. И поплатились за это. Когда Эйгон подошел к белым стенам с армией, Рейнира успела бежать дальше. А Дарклины поняли, что их крепость еще одной битвы не выстоит. Даже без Вхагар, три дракона, что пришли королем, добавили уверенности в этом. Скоро вернув власть над городом, Эйгон казнил их сам. Принц ожидал увидеть пустые, нелюдимые дороги и царивший в безвластье хаос. Но город был едва ли не полнее, чем прежде, его мало заботили состязанья господ. Люди спешили вернуть свой уклад. Часто стучали удары молотков, повозки со строительным камнем спорили за право проехать с причитавшими торговками. Завидев пыльную, но дорогую ткань на них с Алисанной, те прекращали препирания и, предлагая товар, суетились с улыбками, которые даже недоверчивый принц не смог бы назвать фальшивыми. Женщины попадались им на пути порядком чаще мужчин, не раз встретились просящие о милости бывшие войны, ныне калеки. Шепот войны звучал и здесь, но голос жизни казался громче. Отыграл полуденный колокол септы. Мимо, резвясь, пробежали дети, едва не столкнув их с ног. Обувь у тех из них, кто ее имел, потрепалась, а одежда была для подступавшей зимы слишком тонкой, но сироты будто не замечали невзгод. Ребятня скакала и едва не забиралась друг другу на плечи, стараясь поймать падавший робкими хлопьями снег. На земле тот таял. Редкая изморозь еще не сошла совсем и посеребрила и без того светлый город. Капли воды с перезвоном падали с крыш. Мирное место. Что они делали здесь? Успевшая стать привычной в столице мысль, виделась Эймонду в этот час такой же правдивой, как древние сказки: все здесь принадлежит теперь ему. Дар, о котором многие мечтали. И Рикерры и Холларды могли посоревноваться в убежденности, что власть достанется им, как главным вассалам бывших лордов, да и каждый отличившийся рыцарь и лорд питал надежды отхватить хоть кусок. И все они оказались неправы. В Красном Замке Эймонд успел счесть дар подачкой опасавшегося его амбиций брата. Но этим днем корона Эйгона представлялась ему легче, чем новый титул. Здесь все было по-другому. Ничего в Доле не напоминало с детства окружавший его в столице придворный устрой. Даже виднеющийся на возвышении холма замок был выстроен иначе: приземистей, но шире. Они могли бы построить новую жизнь здесь. Если старая их когда-то отпустит. Принц заметил с досадой: Алисанне явно нравилось здесь. Но покидать столицу было рано. Получить власть одно, только удержать ее может быть порядком сложнее. Урок, тяжко доставшийся принцу-регенту. Он должен быть с братом. А однажды давно, Эймонд уже ошибочно решил, что леди драконьей крови нашла свое новое начало. Теперь это, кажется, вскрылось славным обманом. — Когда ты уехала, я думал, что ты нашла свое место подле отца. — Нашла. Скорее подле Лейны. — Она была славной женщиной. — «И сильной, раз покорила Вхагар». — Он любил ее? Про жизнь Деймона и Лейны на Дрифрмарке, как и о их близкой дружбе с принцессой ходили странные слухи. А новый брак Порочного принца показался многим довольно поспешным. Но леди ответила без колебаний: — Да. — Только вид ее снова охватила тоска. — Ты скучаешь по ней. — Очень. — Но что-то заставило юношу порадоваться за Алисанну. В той грусти не было отчаяния, лишь навеянное годами смирение. Так тоскуют по тем, кого любили. И с кем попрощались. А, значит, она обрела все же тепло семьи. Хотел бы и он с той же мирной скробью вспоминать отца. — Деймон стал таким, когда она ушла? — Нет. Когда я поддержала Рейниру в желании прийти к миру. Отец был не согласен. Хотя не он один предпочел бы вернуться к войне. — Многие. Даже слишком. Те, кто на ней не был. Те, кто на ней сломался. И те, кто слишком быстро ее забыл. — Эймонд и сам допустил в речь тоску, — Я не забыл. — Улица становилась шире, а покой сменялся переплетением шума. Они почти подошли к берегу. — И Эйгон с Рейнирой не забудут. — Надеюсь. — Зря ты не дала мне покончить с Ланнистером. Стало бы на одного несогласного меньше. — Тебе он не враг, только мне. — Я мог убить его. — Лев не запомнит и этого. Лишь то, как был унижен женщиной. — Мрачное удовольствие в ее речи заставило Эймонда всерьез сомневаться, что леди-жена остановила его в тот день, ведомая милосердием. В порту их с Алисанной окружила суета. Показалось, что все краски белого города собрались здесь. Вестероские моряки и причудливо одетые иноземные гости. Ничего, что не видел бы прежде. Лазурное этим безветренным днем море было на диво спокойным. Глаз принца резало одно: явная малочисленность собственного флота. Дол всегда был известен оживленной торговлей, а не военной силой. Со стороны моря на стенах пустовало половина постов, а за порядком в тут следило вдвое, если не втрое меньше людей, чем было бы нужно. Отсутствие лорда или до опасного беспечный уклад? Принц решил, что явно найдет к чему приложить здесь руку. Всадники провели за неспешной прогулкой почти весь день и солнце неумолимо начинало клониться вниз, но супруги не хотели покидать город, не взглянув перед этим на Дун Форт. Направлясь к замку они остановились, купив в хлеба. Еще теплый, он хрустел в руках и Эймонд заметил, что давно не ел ничего с таким наслаждением. Крохотная кучерявая девчушка хватала работавшую в лавке женщину за передник, едва до него доставая. Леди имела неосторожность поймать ее любопытный взгляд. Девочка, позабыв закрыть рот, глядела без остановки. Они могли покрыть серебристые волосы, но глаза, глаза их выдавали. Пока ее мать ее отвернулась Алисанна коротко приложила к губам палец. Девочка перевела свою восторженную любознательность с нее на принца и обратно, молча кивнула и не выдала их. Избегая главной дороги, они пошли переулками, заодно стремясь срезать путь. Разговор с Алисанной тянулся сам собой и напомнил Эмонду забытое мирное время. Стены условностей и неизвестностей таяли, как растаял днем первый снег. Побывать в этом дивном, таинственном месте было сродни миражу. Но тронуло принца даже не это. Владыки драконов имели редкое счастье добираться туда, где никто не бывает. Алисанна привыкла бывать там одна, и он понимал, сам имел такое пристанище. Только вчера она пришла с ним. И это чувствовалось принцу не меньшим, чем побывать в открытой чужой душе. Он посчитал, что после того не может остаться меж ними ничего незнакомого. Но когда речь вновь зашла о ее отце, слова леди его удивили: — Все ведь не всегда было так. Были времена, когда он, — Алисанна старательно искала слово, — …пытался. — Ты оправдываешь его? — Хотелось бы верить, что нет. Но он мой отец. Ты своего не оправдывал? — Когда-то. Больше нет. — Уж она то об этом знала. Эймонд вспомнил зарю на Дрифтмарке, когда леди совсем не предназначенным для того тонким платком стирала с навеки изувеченного лица последнюю кровь. — Ты ведь любил его, Эймонд. Зачем скрывать? — Может быть, только ему это было не нужно. — Странный все же это был день. Эймонд почти не говорил о почившем короле, привык прятать эту горечь глубже, даже от себя самого. — В последние годы он не часто бывал в сознании. Не знаю зачем, но иногда я приходил. Читал, наблюдал, ждал. Сам не знаю чего. Ты ведь не видела его в болезни, да? — Нет. Но я слышала. — Слова это вряд ли опишут. Его плоть тлела, как тлеют мертвецы, но отец был жив. Он страдал от боли, а от макового молока он бредил. Владыка семи королевств. И ни один мейстер не смог помочь. Чаще всех он узнавал Дейрона. Они, и правда, были близки. Любил, когда Хелейна приходила с детьми. Казалось, что даже боль его тогда оставляла. Эйгон понял, что к чему первым. Мне стоило последовать его примеру. Я бывал у отца редко. А мать каждый день. Ухаживала за ним сама, пренебрегала безразличными руками слуг. Медленно покидавший город свет, окрасил его в холодные краски и Сумеречный Дол явил в них наяву свое имя. Дома в квартале становились все бедней, а людей уже давно почти не было видно. Редкие прохожие с подозрением косились на слишком добротный для этих мест вид путников. Город, как и любой другой, имел два лица. Алисанна интуитивно повела руку ближе к клинку, но слова мужа резали бы лучше ее стали: — Я сидел у его постели в тот вечер. Он назвал ее Эйммой. И мать будто и не заметила. Рука, которой она его умывала, не остановилась, как ни в чем не бывало она взяла бинты. Как часто он звал ее так? А потом… — голос Эймонда стал для него самого пугающе-равнодушным: — «Рейнира» — сказал он. «Наша девочка, наша единственная девочка. Я хочу ее видеть. Почему она не приходит? Позови ее, Эймма». — Принц остановился в словах, но шаг не убавил. Продолжая глядеть вперед, не увидел подступившие к глазам девушки слезы. Алисанна изо всех сил старалась не дать им волю. — Мать кричала что-то в след, но я не слышал. Я ушел. И больше не смог вернуться. — Мне так жаль, Эймонд. Вы ведь такие же его дети. Пусть он король, но он ваш отец. Как будто вы выбирали, когда и как прийти в этот мир. — Голос выдал ее совсем. В этом Алисанна была права. Они совершили страшную ошибку в глазах Визериса: родились не от той женщины. Женщины, которая старалась дарить им любовь за двоих, как могла. «Что дала ему Эймма, чего не дала мать?» Принц, очнувшись, обернулся к жене. Аккуратно стер все же не сдержанные соленые капли. — Эй. Ну зачем… — Так ведь не должно быть. Это неправильно. Дети должны быть продолжением любви. — С этим Таргариен не был готов согласиться. Может быть, в лучшем мире это было бы так, но не в их. Дети Рейниры были плодами любви. Закончилось это худо. Но спорить он не был готов тоже. — Ты знаешь об этом больше моего. — О чем? — О том каково быть рожденным из долга. — Принц приложил весь слух, чтоб услышать тихое: — Я ничего об этом не знаю. — Эймонд уронил руки на ее совсем опустившиеся плечи. — Что-то случилось там, верно? В Рунном Камне. Что-то до смерти Реи? — И только тут вспомнил, как в столице она избегала речи о матери. — Если не хочешь… Но жена перебила с неожиданной твердостью, недавние слезы высохли без следа: — Он взял ее силой. Они презирали друг друга. Это не похоже на долг. Ненависть или извращенная страсть, я не знаю. Но что бы это ни было… Я — дитя этого. Ты спрашивал, оправдываю ли я его? Никогда за то, что случилось с ней. Продолжить речь не успели оба. За поворотом появился незнакомец и не прошел мимо. Еще один появился за спиной Алисанны. Оборванные и по похабному злые улыбки. Слишком похожие. Наверняка, братья. — Кто это тут у нас? Недобитые детишки Дарклинов? Одеты, как лорды. Мужчины перехватили жалкие клинки. Алисанна потянулась к ножнам, но Эймонд остановил. Ни к чему это. Леди обронила почти устало: — Шли бы вы дальше. — Слыхал? Говорит, идти дальше. Вы разве не знаете? Король сказал: это вам тут больше не рады. Но не бойтесь, лучше мы, чем его дракон. — Эймонд так и не оголил сталь. Торопиться ему было некуда. — Его дракон мертв. Пожалуй, мне стоит вас с ним познакомить. — Мальчишка. Ты и меча то своего никогда поди не держал. Мы продадим его подороже. И сестренку твою продадим. Или она твоя леди? — Девушка стояла до того, не шевелясь. Грязная рука потянулась к ней, как раз когда Эймонд обернулся от молчаливого к говорливому брату. Тот заметил повязку, как и зловещую дугу тонких губ. Рокот рева Вхагар прокатился по небу и был встречен пугливыми криками горожан. Ужас осознания промелькнул в глазах глупца. Алисанна, понимая неизбежное, вывернулась из хватки и прижалась к стене. Сверкнувший мечь принца вмиг полоснул по шее, не успев встретить сопротивления. Мужчина, цепляясь за горло упал. Эймонд нагнал и второго. Тот, поняв, что ему не уйти, в отчаяние или злости, ринулся первым, но удары его были в разы слабей. Выбив подобие меча из рук, Одноглазый услышал: — Нет, нет, прошу, — напавший на них попятился. Принц до рукояти пропустил сталь меж его ребер. Возвращаясь к жене, отер меч полом плаща, приметил обагрившую подол платья кровь. Небесно-голубое. Противоречя ее собственным словам Алисанна казалась такой невинной в нем. Прежде. Вернуться в столицу затемно уже не представлялось плохой идеей. Леди наблюдала за мертвыми внимательно, будто запоминая. Очередная смерть на их пути. Неужто, и головорезов жалеть станет? — Иногда это либо они, либо мы. — Знаю, Эймонд, но я ведь не обязана быть этому рада? — Наконец, подняла взгляд. Перехватила откинутый до того на спину плащ, скрывая алые потеки. — Нам ни к чему здесь быть, когда явиться стража. — Стража. Они не имеют права так зваться. Всадники поднимались теперь быстрее. Город засуетился, перепуганный голосом дракона, но все искали их в небе. Кто-то прятался, кто-то молил богов, кто-то искал родных. Люди еще помнили, что последовало за этим ревом в прошлый раз. Эймонд и Алисанна вскоре могли видеть тоже. Не нужно было и подходить близко к открывшемуся пред ними замку, чтобы заметить пятно выженной темной земли. Здесь нашел свой конец древний род. Последний след Солнечного огня перед встречей с Лунной Плясуньей. Принц был рад, что брат не отправил тогда его. Будь это деянием Эймонда, город бы его не принял. Примет ли теперь — загадка тоже, но кое-что он знал наверняка: — Они будут бояться, когда мы по-настоящему придем. Алисанна ответила не сразу: — Да. Но после того, что случилось здесь, бояться будут либо они, либо мы, верно? — сказанное леди-женой дальше прозвучало так, словно стало откровением для нее самой, — Я устала бояться. Светлый замок имел покинутый вид, даже на закате, в нем почти не горело огня. Солнце вело свою пляску на горизонте, когда всадники направились к драконам. Нападение вновь пробудило в принце невеселые мысли. Одноглазый, сбавив шаг, обратился к Алисанне: — То, что сказал Деймон… — Это не важно, Эймонд. Да и... Чем больше я думаю об этом, тем меньше уверенна, что эти слова были посвящены мне. — Принц решительно не понимал намека. Алисанна продолжила: — Ты получил все, чего он когда-то искал. Признание брата, место при дворе, земли, чтобы ими править и … — И тебя. — И брак, которого сам пожелал. — Он принц-консорт. — Но рубины Завоевателя венчали твою голову однажды. — Он ненавидел меня с дня когда я родился. Они оба. — Рождение второго сына Визериса, только больше отдалило дочь и брата короля от трона. — С этим не могу спорить. — Не верь ему. — Эймонд взял руку жены в свою, останавливая, — Что бы ни случилось дальше, я не хочу, чтобы ты искала поддержки отца или брата, кого угодно из них. Я буду с тобой. — Занятно, мне говорили не верить тебе. — Леди подняла лицо почти с вызовом. Что задело ее? Его предположение о чьей-то помощи или мысль о том, что она пошла бы к отцу за ней? — Мои слова тебя огорчают? — Нет, — леди выдохнула и оставила притворное раздражение. Призналась честно: — Но иногда ты говоришь так, будто мы никогда не встречались на Драконьем Камне. Не могу тебя винить. Вера требует времени. Что ж, у нас впереди вся жизнь. — Алисанна опустила кисть ему на грудь, там, где считало беглые удары сердце. — Что бы не ждало нас дальше, я встречу это подле тебя. Я поклялась в этом тебе, Семерым и миру. Я твоя, а ты мой, помнишь? Ты сам дал мне выбор. Я его сделала.