A Targaryen alone in the world is a terrible thing

Алисанна & Эймонд

— У Рейниры не было на это права, — размеренно произнес Эймонд, нажимая на каждое слово, и перевернул страницу счетной книги. Игла в руках Алисанны замерла. В стенах повисла тишина, нарушаемая только треском свечей и камина. В последний раз после разговора об этом, тишина не покидала их покои три дня. Ей стоило бы промолчать. — Король нарек ее наследницей, — она сделала новый стежок. — Право наследования всегда было за первым сыном, ты знаешь это, не хуже моего. Таков порядок, — Эймонд поднял взгляд с пергамента, руки сжали переплет крепче. Принц сидел, полуобернувшись, на другом краю софы. Алисанне вдруг стало холодно в ночном платье несмотря на тепло огня и укрывшее ноги покрывало. Леди тоже оторвала взгляд от ткани. — И какой из порядков наследования чтил Завоеватель?! — Алисанна положила следующие стежки, не глядя. — Он взял свой трон огнем и мечом, и его право для всех незыблемо. А если кто и был вправе изменить закон, так это король. — Но он не изменил его. Он выбрал Рейниру по собственной прихоти, наплевав на память о Совете, избравшего его королем. А Рейнира не стала Эйгоном Завоевателем, она стала Мейгором. Она неспособна править, и ее щенок… — Игла уколола палец. — Эймонд! Ты обещал. Не о нем. — Алисанна вернулась к полотну, остановилась, воткнув иголку в ткань и подобрав пальцы. Обидно было бы испортить тонкую работу под конец. Принц отвернулся, явно подавляя недовольство, но заставил себя молчать. Эймонд был готов пожалеть об их уговоре: он не оскорблял при ней Джекейриса, а она — память Кристона Коля. Но все же это не давало покоя. Цепкий взгляд вернулся к жене, которая отказывалась смотреть в ответ. — Почему? Откуда такая привязанность к принцу Джекейрису, миледи? — яд собственного голоса послышался Эймонду чужеродным здесь, но леди словно и не заметила. «И правда, — думала Алисанна, — с чего это все началось?» — Он спас меня. Один из немногих моментов, когда она застала замешательство одноглазого принца. И слова и злость покинули его. Тишина не хранилась долго, но голос прозвучал в этот раз спокойней: — Только наследие Рейниры – ложь. — Вовсе нет, — Алисанна перебила, уже зная чем принц возразит: — да, он бастард, но он не меньший Таргариен, чем мы. — То есть ты признаешь это?! — Не на людях! Но Эймонд, кажется, уже и не слушал, Эймонд готов был ликовать. Алисанна заставила и себя говорить спокойнее тоже: — Ты знаешь, я знаю. Мы здесь одни. Ты не похож на человека, который не позаботился бы о том, чтобы в его покоях его никто не услышал, — сказанное уже куда меньше радовало принца, но леди продолжила, убежденная в своих словах: — Джекейрис сын Рейниры и внук Визериса, он признан наследником. — Признан Черными и Рейнирой, но не законом, не так ли? Ты противоречишь сама себе. — Похоже, что так, — ей потребовалось недолгое время, чтобы услышать саму себя со стороны, — осудишь? — Нет. Мы все таки люди, — ответил принц. Алисанна усмехнулась, подбирая иголку. — я сказал что-то забавное, миледи? — Нет. Просто ты первый Таргариен, от которого я это слышу, — теплые взгляды встретились, оставив на миг вражду, — Поверь мне, Эймонд, однажды он станет славным королем. — Как его мать королевой? «Нет, никогда это не закончится.» — Что ты желаешь от меня услышать, Эймонд? — Правду. — Ту, в которую ты веришь? — Ту, которую видят все. Она не должна была править, и правление ее обернулось крахом. — Алисанна клала стежок за стежком, но так и не нашла, что можно было ему ответить. Эймонд коротко улыбнулся, явно удовлетворенный: — Трудно это оспорить, правда? Леди собрала последнюю решимость, сердце стучало громче треска огня, произнесла так же размеренно, как и он: — Она была законной наследницей трона. Ты знаешь, чего мне могут стоить в Королевской Гавани эти слова. Алисанна посмотрела на Эймонда. Он больше не улыбался. — И все же ты их произносишь. — Расскажешь королю? — Нет. — Хорошо. Супруг отложил книгу, оторвался от спинки софы. — Боишься гнева Эйгона? — Эймонд сел ближе, распущенные волосы упали с плеча к разрезу рубахи, укрывая левую половину его лица от отсветов огня. Блики все еще плясали в никогда не мигающем взгляде. — Что на счет моего гнева? — выдохнул принц почти в ее лицо. — Ты хотел бы? — Алисанна не отступила, всмотрелась в его глаза. В живой и в тот, что живым казался. — Чтобы я его боялась? Эймонд ей не ответил, вновь откинулся на атласные подушки. И его голос показался Алисанне разочарованным и усталым: — Я не понимаю. Что заставляет тебя верить в нее? — Я уже не уверенна, что дело в ней. — Так в чем же тогда? — Кого ты видишь перед собой, Эймонд? Леди не знала, не видел ли принц или не хотел видеть. Верные слова вертелись на кончике его языка. — Ты ведь говоришь с женщиной. — Не припомню за тобой жажды власти. — Не припомню у себя в отцах короля. — И еще немного времени, чтобы признаться: — Знаешь, мы правда верили. — Кто? — Я. Лейна, а потом и Бейла. Рейнис. Селиса Мунтон, Меррин Харровей, Кейт и Лина из Девичьего пруда, Крапива, Алиса мать Мейри, септа Эллин, менестрель Реми, дочь стюарта Иззи и сестра мастера над оружием Марис. Мы верили, Эймонд. Женщины верили. И если ты ждешь, что я скажу, что Рейнира не имела права на трон, потому что не родилась сыном, то я этого не скажу. — говорила Алисанна почему-то бесстрастно, былые надежды уже не ранили ее, — Наверное, мы ожидали, что что-то сможет измениться после. — Но Визерис не менял закона о наследовании. Рейнира – одинокий прецедент для этого трона. Лорды бы не позволили. — Я знаю, Эймонд. Я знаю. — Игла с черной нитью продолжала порхать. — Ты прав. Ее правление обернулось крахом, укрепив убеждения, и теперь ничего не изменится еще десятки лет. Не здесь. — Иногда леди становилось интересно, что будет, если первенцом Джекейриса и Бейлы станет девочка. Но то были лишь вопросы. О Южном Вестеросе и Железном Троне не могло и идти подобной речи. — Извини, если не разделю твоей радости ее неудаче. Тишина посетила их опять. Эймонд снова стал тем, кто ее нарушил: — Мне не стоило. — Почему? Ты защищаешь то, во что веришь. Как все мы. — Все равно. Мне не стоило. Я никогда не смотрел на это… с этой стороны Алисанна улыбнулась, вновь печально, пропуская нить сквозь ткань. — Не думаю, что Рейнира когда-либо видела это с этой стороны. Эймонд вновь думал о том, на что он пошел бы, чтобы разучить ее улыбаться так. — Ты ведь была единственным ребенком. — Я не … — Наверное, чудом, она еще не сломала эту иглу. — Единственным ребенком Реи. Как она сама когда-то. Рунный Камень должен был быть твоим. — Была. Единственным маленьким ребенком. К тому же, девочкой. — Герольд мог править, пока ты не достигнешь зрелых лет. — Мог. Но не стал. — Никогда не понимал, почему Деймон не вернулся. Разве он не желал бы править? — Я не знаю. — Стежок и другой. Руки торопились сделать работу быстрей. — Может, память Реи настолько его оскорбляла, может замок был меньше его амбиций, может он скорее не правил бы вовсе, чем передал после это правление мне… — Алисанна. — Эймонд остановил, перехватив ладони. Кажется, она укололась опять. Все это было уже не важно. Работа была закончена. Таргариен подняла со столика подле небольшой ножик, чтобы обрезать закрепленную нить. — Ты леди Сумеречного Дола. Это ничего не изменит. — Леди Сумеречного Дола в Королевской Гавани. — Алисанна хотела подняться, чтобы отложить ткань, Эймонд не дал, потянул ее на подушки и на свое плечо. Даже так смотреть на него ей приходилось снизу вверх. Покрывало упало на пол. — Я слышал, их лорд занят службой и совсем там не бывает, а город расцвел, почти как прежде. — Лис. — Леди обвила через палец пару прямых белоснежных прядей. Она любила вечера за то, что вечерами он их распускал. — Это твоя власть, не моя. — Власть королевы Алиссы или Алисанны Доброй не была дарована им их королями? Тогда уж и моя власть не моя, коль я обязан ей Эйгону. — Ну хватит, хватит, ты прав. — Разумеется. — Не нужно было смотреть, чтобы знать, как он улыбался. Леди отпустила пряди, толкнула мужа ладонью, словно ему было куда упасть. Эймонд положил руку ей на предплечье, притянув еще ближе, произнес, больше не шутя: — Зачем отказываться от того, что твое по праву? — Так мы снова говорим о праве? — Боги, нет. Алисанна нарушила покой объятий, приподнялась, опираясь рукой о мужскую грудь, чтобы посмотреть прямо, задавая внезапный для него вопрос: — Ты веришь в Эйгона? Принц размышлял недолго. — Верю. Корона меняет его. — Жена кивнула, успокоив только ей известные мысли. Легла обратно, теребя шнуровку рубахи, которую ему захотелось распустить до конца. Эймонд другой рукой потянулся к поблескивающей светло-лиловой ткани, что норовила упасть с ее коленей. Расправил, очертив детали черной вышивки ладонью. Двухглавый. И цвета новых знамен. «— Я выгляжу лучше в голубом, но и этот сойдет — кажется, так она ответила тогда ему, — Тебе он к лицу, Эймонд.» «— Ты сказала бы так о любых цветах, кроме зеленого, разве нет?» — Этот дракон для меня? — Нет. Не видела, чтобы вы носили бархат, мой принц. — Леди снова подняла голову, чтобы стать свидетелем его досады. — Я начала другого для тебя. — Я его не видел. — Потому что он не закончен. — Жестоко. Я хочу взглянуть. Алисанна опустила взгляд, но не смогла побороть смех. Такой же беззлобный, как и раньше. — Одним глазком, мой принц? — Лиса. — Его собственная усмешка не захотела остаться тайной. Леди справлялась со смехом и того хуже. — И как давно ты это придумала? Ткань все же упала, последовав за покрывалом, Алисанна хотела ее спасти, но Эймонд решил, что теперь уж точно не отпустит ее так скоро. Счетная книга ожидала рядом, на столе. Волнистые растрепавшиеся локоны упали к его лицу, когда он уронил жену на себя. — Прости, не сдержалась. — Кажется, я сам просил тебя не заниматься подобным в этих покоях. — Эймонд откинул белые кудри за ее спину, и заметил расцвет румянца, последовавший за его словами, ненароком опуская узорчатый ворот платья с плеча. Алисанна чуть нахмурилась, не понимая его довольного и внимательного взгляда. — Что такое? — Вас все еще ужасно легко смутить, миледи.