Алисанна
Отдавшие честь отцу стражники и широкие ворота замка остались за спиной. Алисанна вылетела на рассвете, и, хоть солнца не было видно, должно быть только перевалило за полдень. Присела с поклоном подоспевшая Кейт, главная служанка Рейниры, младший из принцев выпустил руку сестры, потянувшись к той. Деймон вернул Эйгона на землю со своих плеч, спросив: — Где ваша мать? — Она отдыхает. — Отец кивнул. Служанка проводила детей. Внутренний двор был полон людей. Все здесь выглядело как раньше и выглядело иначе. Воспоминания счастливые и обратные им привязывали к этому месту. Кейт уже скрылась в замке, но Алисанна заметила ее дочурку Бейль, курносую девочку лет десяти, что забралась на телегу и увлеченно болтала с юношей, седлавшим для кого-то вороного жеребца, леди еле узнала в нем Ролла, сына главного псаря. Недавний мальчишка когда-то успел стать мужчиной и служил в замке конюхом теперь. Шелестя грубой кожей одежды торопился с тяжелой ношей под помостом кузнец. Он имел привычку смотреть из-под темных прядей редеющих волос и густых суровых бровей искренним дружелюбным взглядом сиреневых глаз. Такие же когда-то имела его мать и младший брат, ставший слугой ордена блюстителей много лет назад, да так и оставшийся в нем единственным, не получившим ожога. Отчитывавшего на ходу слугу счетовода Алисанна не встречала прежде. Она неизбежно узнала его по тяжелой книге с медным замком. Мужчина с первой проседью на висках одет был добротно и голову держал прямо, но семенящий торопливый шаг и не к месту увесистая золоченая цепь на шее выдавали в нем человека, недавно получившего свою скромную власть. Что-то нервное было в его обрывистых движениях. Алисанна отвела глаза, чтоб не рассматривать его слишком открыто. На верхнем помосте двора ее встретил молчаливый взгляд Бледной Пиявки, беспроглядно-спокойный и всегда внимательный. Слишком. Иноземка, узнавшая Вестерос лучше любого из них. Леди знала: от нее не сохранишь секреты и на валирийском. И что-то в ней заставлял кровь Алисанны стынуть так, как не удавалось хромому человеку. Пиявка смотрела прямо ей глаза и наклонила голову в поклоне жестом, не имеющим доли намека на почтение. Мисария стояла в привычном черном плаще поверх белого платья, не удосужившись застегнуть его, лишь прихватив руками, словно холод этих земель был ей так же чужд. Женщина, что всюду следовала за королевой Таргариен. Женщина, что слишком часто делила ночи с отцом Алисанны. Рейнира только посмеивалась. А когда леди Дженнис Темплтон имела смелость спросить ее об этом, королева сказала, что ей все равно. В глаза ей королева тогда не посмотрела. Алисанна не замечала больше, чтобы леди Дженнис приглашали к двору. И все же, Рейнира держала Мисарию подле себя и слушала ее шепот. Этот проклятый шепот. Пиявка стала первой, кто нашептал Алисанне о женщине с фамилией, как у любого бастарда в Речных Землях и именем Алис. Она не придала этому никакого значения тогда. «Я буду ждать.» Леди незаметным движением перебрала, пересчитала на ладони кольца, Таргариен захотелось прокрутить одно из них сквозь пальцы, скрыть подальше от чужих глаз, и особенно от двух карих. «Я буду ждать.» Ладонь сжалась и разжалась. Кольцо осталось на своем обычном месте. Алисанна заставила себя так же неотрывно смотреть в ответ, смотреть наверх. Она ведь стояла точно там же, где стояла теперь леди Мисария, когда вынесла первый необратимый приговор. Когда впервые приказала казнить человека, который съел человека. Этот приговор дался проще, чем другие. Тогда она держалась за закон, как за свое спасение, ведь если бы и этот последний оплот рухнул, они все полетели бы в пекло вместе с ним. А она – среди первых. Она сыграла свою роль в воплощении справедливости. Или поверила в это. Недавний вопрос Эймонда горечью отзывался на языке. У ступеней главного входа в замок их встретило несколько членов Черного Совета, только один из них был ей знаком, еще несколько лордов поприветствовали их тоже. Ни Джейса, ни Рейны не было. Служанка, представившаяся, как Эша, передала приветствия королевы и пригласила ее в покои. Чтобы привести себя в порядок с дороги, конечно. Алисанна, не нарушая приличий, согласилась и, разминувшись с отцом, последовала за ней. Леди решила не высказывать вслух удивления, хоть и не помнила за королевой любви к ожиданию прежде. Покои Алисанны так и остались нетронуты, она была уверенна, лишь по настоянию Джейкериса. Спросив о нем, она услышала, что наследный принц покинул замок верхом на Вермаксе день тому назад, отправился в Долину по поручению королевы. Служанка набрала воды, чтобы умыться и с миловидной улыбкой забрала ее плащ, чтобы очистить тот с дороги. Алисанне хотелось бы, чтобы Мейри была здесь. Когда девушка наконец убралась прочь, леди поторопилась распустись шнуровку корсета. И зачем только она спорила с Алисентой о нем так, словно летать в нем было бы невозможно? Она ведь часто седлала дракона и в платье и знала, что Хелейна делала так тоже. Что-то по-детски упрямое не давало закрыть глаза на слова зеленой королевы. Огонь горел в камине ярко, но пустовавшие множество дней комнаты не успели протопиться как следует. Алисанна приоткрыла окно. Совет должен был собраться к вечеру.*
Пришедший на закате слуга не пригласил ее в зал Совета. Лишь принес извинения и сообщил, что королева занята делами неотложной важности, а потому Совет состоится завтра. Алисанна велела передать свой поклон Ее Милости, слабо представляя, что могло волновать королеву сильнее спора о Черноводном. Почти все его побережье, кроме Расколотой Клещни и немногочисленных земель к Востоку от Грачичного Приюта, как и крупнейший остров залива принадлежали ныне Эйгону. Поначалу Алисанна не понимала, отчего Рейнира так отстаивала при перемирии Драконий Камень. Почти со всех сторон он стал окружен вражеской землей. Замок был без сомнений великой военной крепостью, но земля острова даже не была плодородна, и давно утерял свою ценность обсидиан. Контроль над водами Глотки удержал Эйгон, и подати с пролегающего через нее главного морского торгового пути полнили казну короля. Однако Драконий Камень среди первых встретил бы неприятеля на входе в залив. И недобрые вести стали настигать их всех из-за моря. Недовольство лордов Вестероса не утихло, но больше них негодовала лишь Триархия, так и не получив того, что им было обещано при победе. Драконий Камень и Северный Вестерос нес риски, не меньшие чем Южный, и ожидаемо потребовал за это свою долю. Половина. Таково было требование Рейниры. Завышенное, но необходимое, на взгляд Алисанны. Основание нового замка королевы было заложено на берегу Крабиего залива и даже зима не остановила стройку. Леди слышала, что замок обещал не уступать крепости Завоевателя, и силилась представить, каких средств это могло стоить северной короне и верным ей. Вокруг Красного замка со временем разрослась столица и Долина, должно быть, будет почтена тем, что новая крепость станет у ее берегов. Как только справится с радостью от того, что немаленький кусок тех земель, станет теперь Королевскими. Эйгон был готов отдать десятую долю. Условие было почти унизительное, и если бы Алисанна стояла подле заседающей за столом Совета Рейниры, то ни за что не посоветовала ей принять его. Но завтра она должна будет сесть вместе с ней за этот стол, сесть напротив королевы, чтобы озвучить предложение Эйгона. Алисанна мерила покои шагами, подбирая слова, представляя, как она скажет это в присутствии отца. Все это ради мира — напомнила она себе. «Я буду ждать» Надежда жила последним. К условию Эйгона прилагалось и иное. Решение последнего в договоре двух королевств серого пятна. Король был готов признать, что Драконий Камень будет унаследован Джейкерисом. Время тянулось мерно и медленно, день показался мучительно долог, но покои Алисанна не покинула. Она плохо спала. Память этих стен опустилась грузом, чудился кисло-сладкий запах макового молока, едва движимые воздухом светлые шторы напомнили складки белого плаща. Алисанна знала, что за дверьми несли службу два стражника. Она проверила, заперт ли изнутри засов. Лунной крови не было второй месяц, но ночью она пошла вновь, напоминая о том, что единственный долг, который теперь стоял перед ней, она вновь оказалась выполнить неспособна. Боль скрутила живот, и хотелось никогда не подниматься, а еще оказаться подальше от этой постели. На рассвете явилась Эша, чтобы помочь ей собраться. Алисанна отказалась от предложенного ей платья в пользу другого, серовато-голубого теплого зимнего с бисером вышивки, украсившим ворот. — Как бы вы хотели, чтобы я собрала ваши волосы, миледи? — Я справлюсь сама, спасибо. «— Нет. Нет…» Это не больше чем воспоминание. Этого никогда больше не случится. — Но леди Анна… — Не смей. Девочка была юна и наверняка только приступила к службе. Она была учтива, стремилась во всем помочь. И до ужаса раздражала ее. Впервые за долгое время Алисанна подобрала в тон платью вуаль. Переговоры начинались в час сокола, и к этому времени замок должен был быть полон звуками, спешкой, суетой, но коридоры были почти безлюдны. Леди не знала, радоваться ли ей тому. Кто-то отводил взгляд, кто-то и в поклоне не таил неприязнь. Не все в замке были рады ее возвращению. Были и другие. Те, в чьих взглядах она могла еще встретить почтение и даже благодарность. Люди, с которыми она не были связанна ни кровью, ни клятвами, ничем, кроме того, через что прошли здесь вместе, стараясь сохранить то хорошее, что еще имели, держась за него и друг за друга, иначе не нашли бы в себе сил бороться. Она вглядывалась в лица, цепляясь за те, что были знакомы. Люди еще помнили ее. И напоминали ей о том, что когда-то здесь она была кем-то кроме бездетной жены Эймонда Таргариена. На этот раз ее сопровождал Стеффон Дарклинг, лорд-командующий гвардией королевы. Рыцарь надел свой плащ при Визерисе и одним из первых встретил Алисанну, когда она малолетней девочкой прибыла ко двору Красного замка. Как-то играя в Хелейной в прятки, она свернула не в то крыло и совсем заплутала, незнакомцы вокруг напугали ее, и маленькая леди не придумала ничего лучше, чем спрятаться в тени гобеленов. Сир Дарклинг искал ее по всему замку до заката. А когда она, разучивая новый танец, оступилась и подвернула стопу, рыцарь в белом плаще, прямо как пели в песнях, на руках отнес ее к мейстеру. Алисанна больше не была девочкой, виски рыцаря побелели проседью, хотя он не достиг еще преклонных лет. Таргариен гадала, был ли он похож на своего лорда-брата, и было ли совпадением или же королевским приказом, что он провожал ее. — Мы не идем в зал Совета? — Нужный коридор давно остался позади. — Ее Величество ожидает вас в своих покоях, — сухо ответил мужчина. Если у человеческой выдержки был предел, Алисанна надеялась, что рыцарь его не достигнет. Немногие из знакомых ей мужей, смогли бы на его месте удержать в ножнах сталь. Леди заметила, что ни разу за их недолгий путь он не притронулся к рукояти. Стеффон Дарклинг, последний носивший имя этого дома, если не считать двух дочерей его брата, успевших выйти замуж и покинуть отеческий дом, остановился у входа в королевские покои. Лицо его показалось Алисанне лишенным и намека эмоций, когда рыцарь поклонился леди, что порой отдавала теперь приказы в замке, веками принадлежавшем его роду и прибывшей сюда со словом короля, предавшего его семью мечу и огню. Скрипнули тяжелые петли, Дарклинг отворил двери.*
Дело было сделано. Условие Эйгона было озвучено. Их было только трое. Королева, принц-консорт и лорд-десница. Рейнира встретила ее, расположившись у огня. Стоило признать день был на редкость промозглый. Королева сидела в кресле, укрывшись палантином поверх роскошного черного платья. Отец стоял рядом, положив руку жене на плечо. Рейнира приветствовала слабым подобием улыбки. Вид у нее был на редкость усталым. Эймонд предостерегал, напоминал о вспыльчивости отца, словно она могла о ней позабыть, но не консорт был причиной тревог леди. С начала войны Алисанна успела повидать много ликов своей королевы. Она могла быть справедлива, яростна, милосердна и безжалостна. Война прошла, а горе королевы осталось. Алисанна явственно увидела в лиловых глазах скорбный взгляд других, взгляд, который заставала в септе, когда имя Дейрона беззвучно слетало с бледных губ. Рейнира давно не была ни молода, ни стройна, но она всегда была красива. Властно, загадочно-притягательна, сила звучала в ее голосе, и гордость жила в ее взгляде. Сейчас королева, казалось, совсем перестала походить на прежнюю себя. Радость Отрады Королевства угасла задолго до этого дня. Рейнира стала грузной, подозрительной женщиной. И подохрене поблескивало в ее лиловых глазах. Иногда леди сомневалась, что понимала, кем является Ее Милость теперь. Алисанна напоминала себе, что Рейнира была к ней добра. Алисанна помнила об участи драконьих бастардов. И хотела бы забыть о просьбе, с которой она когда-то пришла к королеве. Условие было озвучено. Отец неизбежно был полон гнева. Едва родившиеся негодование Рейниры поникло, вместе со словами о наследовании Драконьего Камня, уступив место задумчивости. Королева обещала дать ответ не позже заката следующего дня. Алисанне оставалось только ждать. И возмущение королевской четы уже не виделось худшим из зол, оно точно не было хуже минут и часов, совсем не желавших пролетать незаметно. Джекейрис так и не вернулся. Она не нашла Рейны в ее комнатах и не стала искать встречи с Бейлой. Алисанна вернулась в покои, достала одну из недочитаных когда-то книг. Слова с трудом обретали смысл. Солнце село и Алисанна забралась в кровать, привычно оставив на тумбе у изголовья свечу. Было проще засыпать так. Она гасила ее, когда Эймонд наконец возвращался. Иногда он гасил ее сам, если заставал ее спящей. Алисанна думала об их спорах о наследии Визериса и о том, как после первого из них они заснули порознь. Все эти слова казались сейчас не иначе как вздором. Когда смерть нависала над ней в этом замке, условности и порядки переставали иметь всякий смысл. Тогда леди думала о том, чего желала бы, если жизнь ее не оставит, она полагала, что никогда больше не забудет о том, что оказывается в такие минуты действительно важным, наверное, каждый из них полагал. Но смерть отступила, и споры и условности возвращали свою силу вновь. Когда Герардис сказал Алисанне, что она может не стать никогда матерью, леди в ответ улыбнулась, не уверенная, что застанет день, когда принесет клятвы в септе, и это сможет волновать ее. Дни шли, обсуждения двора расцветали. Здесь, под тенью Неведомого, послушала бы она их? Засыпать одной казалось неправильным. Свет свечи совсем не подарил покой. Иногда в Гавани, Алисанна ведь засыпала одна тоже. А потом, совсем редко, она и просыпалась одна. Эймонд летал. Она проснулась одна один раз, а потом другой и еще раз и начала сомневаться стоило ли им делить одни покои, если принц так желал быть один. Теперь, пока она старалась заснуть, ей показались нелепыми и эти обиды. «День был черным, как сердце Эймонда.» — написал маленький человек, которого с одинаковым рвением искали войны короля и королевы. Но если его сердце черное, то и ее тоже. В одиноком холоде старых покоев она думала о вечере, когда спор о королеве и короле не закончился для них разладом, о руках нежных и нетерпеливых на ее шее, за воротом платья, на ее сердце, на ее шраме. Против воли их перебила вязкая, тягучая память о других касаниях. Чуждых, восхищенных. Одержимых. Ладонь крепче сжала под подушкой сталь. Дурная привычка. Герардису пришлось наложить швы, когда она порезала себя сама. Рукоять кинжала обжигала руку. Тот самый, с которым она спустилась в подземелья к темницам. Ей стоило утопить эту сталь на дне залива. Она играла со справедливостью. И она заигралась. Настойчивый стук вырвал из путанных сетей собственных мыслей. Похоже, она не сразу услышала его. Когда Алисанна открыла дверь, на пороге, держа свечу с подсвечником в руках в наспех застегнутом домашнем платье стояла Рейна. На ее плече моргала лазурными глазами Утро. Говорили, Рейна нигде не расставалась с ней. — Могу я войти? — Конечно. Алисанна затворила за сестрой дверь. — Здравствуй, Рейна. — Девушка спустила едва подросшую драконицу с плеча, и та, поблескивая пыльно-розовой чешуей, поползла в глубь комнаты, изучая каждый, попадавшийся ей на пути предмет. Алисанна заметила, что та стала почти вдвое больше. Леди и не подумала бы, что хрупкая Рейна способна ее поднять. — Здравствуй, Анна. Прости, что не пришла сразу. Можно… — Рейна поправила несуществующие складки рукавов красного платья, — Могу я остаться сегодня у тебя? — Я буду рада. Рейна улыбнулась, лишь на миг посмотрев в ответ. Сестра легла вместе с ней в постель, не возразив оставшейся зажженной свече. Тонкая рука Рейны легла поверх, и тепло окутало со спины Алисанну. Леди услышала шорох и заметила примостившуюся у их ног Утро. Она взяла ладонь младшей сестры в свою, когда сказала: — Что бы это ни было, ты можешь сказать мне. — Знаю. Дрема покорила сестер в тишине.*
Алисанна обнаружила себя в стенах огромного замка. Коридоры, шире которых она еще не встречала, вели ее к еще более просторным чертогам, двери каждого были открыты. Она шагала в поисках хоть одного зажженного светоча. Безрезультатно. А потом поняла, что темнота ночи совсем не была непроглядной. Леди подняла голову, чтобы увидеть над собой мириады разбежавшихся по небу звезд. Полная луна светила так ярко, что она на миг укрылась от ее лучей рукой. Гадать, где она оказалась, больше не приходилось. Алисанна уже видела эти оплавленные своды прежде, но только с высоты небес. Вблизи зрелище представилось только ужасней. Какая первозданная ярость должна была растопить камень? За новым поворотом коридор замка был лишен не только свода, Алисанна подошла к обрыву разрушенной стены, цепляясь за то, что могло некогда быть колонной, и взглянула вниз на пустые занесенный снегом каменные стены и крыши небольшого городка за ними, дым тонкими струйками поднимался из их труб к ночному небу. Алисанна увидела, что находилась почти на вершине одной из башен. Королевский Костер, септа рассказывала о ней. Леди насчитала еще четыре, но ни одна из них не была так высока. Никогда прежде она не бывала в таком высоком замке. Леди подумала, что его должны были выстроить великаны из северных сказок, но никак не люди, люди не могли быть на такое способны. Зимний ветер и принесенные им снежинки царапали лицо, но холодно почему-то не было. Новый порыв заставил ее пошатнуться, растрепал ткань ночного платья и развеял светлые кудри, нещадно путая их. Алисанна отступила подальше от обрывающегося в нечеловеческую высоту камня и обхватила себя руками. Ей захотелось укрыться, не должно леди разгуливать по замку так. Она шагнула дальше босой ногой по ледяному камню, совсем не чувствуя его. Леди отчаянно спешила встретить стражника, слугу или любого, кто смог бы помочь ей, стыд одолевал ее, казалось, еще немного и она встретит непрошеного свидетеля ее наготы или того хуже наткнется на лорда Стронга в подобном виде. Память настойчиво пыталась нашептать что-то ей. И тогда Алисанна замерла, осознавая. Понимая, живых Стронгов больше нет. Она засыпала в объятьях человека, который позаботился об этом. Мысль, что она могла быть в проклятых стенах одна, холодила вместо зимней стужи. Десятки коридоров, пройдя которые, она совсем не запомнила дороги. Откуда она вообще начала свой путь? Огромная крепость предстала перед ней лабиринтом, Таргариен совсем не знала, как выбраться из нее. Хуже стала только мысль о том, что замок не был покинут совсем. Она вспомнила проклятья, над которыми они еще детьми смеялись и слухи, которые разносили о нем. Чаще прочего говорили, будто великая крепость стала ныне пристанищем своры разбойников. Эта часть Речных земель принадлежала теперь королеве, но рыцари, отправленные ей навести порядок, не вернулись. Алисанне привиделось чье-то движение. Она обернулась в поисках, на далекой стене мелькнула удаляющаяся тень. Леди подхватила полы платья и спешно, не боясь сбить босые ноги, последовала за ней. Однако поймать тень оказалось нелегкой задачей. Силуэт ускользнул от нее. Алисанна хотела его окрикнуть, но слуха коснулись обрывки мелодии. Чарующей и манящей. Она не посмела нарушить ее. Таргариен стояла на распутье. Незнакомец пропал впереди, в темноте коридора, музыка лилась за поворотом по правую руку от нее. Алисанна свернула, последовав за ней. Леди уронила подол платья и ступала осторожно, боясь издать хоть шорох, словно он спугнул бы эту пленительную песнь струн, пока наконец не достигла массивных дверей, открытых, как и все прочие. Размах и роскошь не оставили сомнений, пред ней — главный чертог замка. То, что осталось от него. Она неуверенно шагнула внутрь. Стоящие у дверей слуги поклонились. Только теперь она заметила их бледность, словно они были сотканы из лунного света, озарившего зал вместо свечей. И так выглядел каждый здесь. Она подумала, как это славно. Дым от избытка свечей на пирах часто щипал глаза. Десятки пар кружили, следуя ставшей оглушительно громкой мелодии. Алисанна нигде не нашла музыкантов, творивших мотив, ей не знакомый, величественный и древний. Ветер обошел чертог стороной, и снег опускался, размеренно кружа, словно став частью этого странного танца. Она шагала вперед, пары ее не заметили. Ребенок совсем малых лет пробежал перед ней, мелькнув светлой макушкой, и Алисанне пришлось увернуться. Люди двигались быстро, быстрее, чем в любом танце, который она знала, и от пляски вокруг у нее начала кружиться голова. Люди говорили, пели и улыбались, но она никак не могла различить их лиц и с удивлением заметила, как богатые, роскошные наряды смешались с простыми и даже обветшавшими. Знать танцевала с простолюдинами. Не зная, что делать дальше, она шла и рассматривала зал, ища что-то, кого-то, пока снова не увидела тень. Высокий, единственный в темных одеждах силуэт стоял у другого конца чертога. Капюшон покрывал его голову и Алисанна тщетно пыталась понять, кто это был. Человек развернулся, покинул толпу, встал, прислонившись к стене, ожидая, и каждый жест и шаг его отдавались чем-то знакомым. Леди торопилась, пробираясь через людей к нему. Зазвучавший в гуле пира звонкий детский смех, заставил ее отвлечься. Алисанне показалось, она уже слышала его когда-то давно, много лет назад среди зелени садов Красного Замка. Она оборачивалась в поисках его обладателя, но так и не нашла его среди окружившего ее вихря. Случайным взглядом заметила: тень устала ждать, таинственный человек оторвался от стены и шагнул дальше, в сторону открытого проема, слева от представшего пред взглядом трона. Спеша успеть за вновь ускользающим от нее силуэтом, леди не остановилась, лишь мельком разглядев фигуру человека, которого она приняла за короля. Немолодой, суровый, такой же бледный, как и остальные, мужчина в черных доспехах с расчерченным по косому кресту гербом сидел, вцепившись одной рукой в кубок, другой в свой трон, словно кто-то вот-вот у него их отнимет, и надрывисто плакал. Он прервался, чтобы выкрикнуть угрозы, кулак, облаченный в железо, звонко ударил о кованый трон, а потом король позвал сыновей, корона его накренилась. Толпа кружила в танце, не обращая внимания. Леди спешила, оставив за спиной вернувшегося к слезам короля. В открывшемся за аркой проеме царил первозданный мрак. Не было ни свечей, ни факелов и даже свет ночных светил избегал его. Алисанна разглядела лишь три первых ступени лестницы стремящейся вниз и обрывки ожидающего ее силуэта. Он протянул руку, приглашая последовать за ним во тьму. Таргариен остановилась, решаясь. Человек молчал и ждал. Не видно ни лица, ни волос. Перчатка и темные одежды, без цветов и без знамен. Голубоватый драгоценный отблеск сверкнул под опущенным капюшоном. Алисанна вложила свою руку в раскрытую ладонь. Они бежали, стремительно бежали вниз. Музыка все отдалялась. Алисанна не могла ничего разглядеть, но почему-то не страшилась оступиться. Человек держал ее руку крепко и бежал быстро, но теперь догонять его стало совсем не сложно. Последние ноты мелодии оотзвучале вдалеке, и только звук спешащих шагов и шелест тянущегося подола ее платья отражался от камня вокруг. Когда глаза начали привыкать к мраку, Алисанна увидела, что они бежали по совсем узкой лестнице, не имевшей перил. Она напомнила леди ту, по которой она давно, еще ребенком спустилась в тайные коридоры Мейгора. Кто-то забрался туда вместе с ней, и держал ее за руку точно так же. Алисанна бежала, силясь вспомнить, кто это мог быть. Задетый ее ногой камешек соскользнул вниз, но леди не услышала удара, и тогда остановилась, понимая, как далеко он падал. Алисанна отняла руку и прижалась к стене. Тень остановилась, обернулась, отказываясь без нее следовать дальше. Человек молчал и Алисанна молчала тоже. Страх сковал, и леди не могла решиться сделать и шага, дыша прерывисто и глубоко. Она осталась бы здесь, лишь бы не падать, но тогда она никогда не выберется из этого чуждого замка. Силуэт ждал ее, а значит, она должна была идти. В этот раз он взял ее руку сам. Не требуя, но призывая. Алисанна сделала несмелый шаг. Скоро они бежали снова и бежали так долго, леди перестала считать пролеты, бежали, пока внизу не показался свет. «Выход!» — подумала она с облегчением. Свет был холодным, как от первого солнца. Должно быть, наступал день. А потом ей стало вдруг грустно. Она знала, что там тень покинет ее. Так и случилось. Пальцы, сжимающие чужую ладонь, хватали теперь только воздух. У последнего пролета таинственный странник отступил, не решаясь шагнуть на свет. Ей показалось, он кивнул, убеждая ее идти дальше. И она пошла. Последние ступени утопали в воде, светлой, будто ночь за ее поверхностью ночь отступала. И Алисанна поняла, что свет, показавшийся ей издалека, шел отсюда. Лучи прыгали по водной глади, озаряя каменные стены. Леди ступала вперед, вода дошла уже колена, платье промокло, но она шла, пока не нырнула совсем. Она видела впереди верхушку чего-то, напомнившего дверь. Наверное, ей нужно было просто переплыть. Но она делала шаг и новый, так словно никогда и не ныряла под воду. Лестница закончилась и Алисанна ступила в открытую дверь на неизвестное ей дно. Вода была лишь слегка мутной, но после тьмы леди показалось, что она никогда еще не видела мир так четко и ярко. Алисанна ступала вперед, илистое дно неприятно холодило босые ноги, изредка ей приходилось развести руками густые водоросли, чтобы пройти дальше, и плавающие обитатели этого места пугались, срывались с места, заметив ее, но ей не хотелось ни всплыть, ни вдохнуть. В какой-то момент течение встретило ее и идти стало труднее. Она хотела повернуть, подчиняясь, но заметила впереди коротко играющий луч, отраженный не иначе, как сталью, и любопытство заставило леди идти вперед. Вода текла, сопротивляясь, и света становилось все меньше, идти стало невозможно, но Алисанна смогла разглядеть предмет своего интереса. Среди водной зелени показалась рукоять меча, который она узнала бы из тысячи других. Как долго бы он тут ни был, вода ничего не смогла сделать с ним. Меч был без ножен, оголен, и леди силилась рассмотреть, что стало его последней целью, но вода ударила сильней вынуждая шагнуть назад. И только короткий блеск чего-то золотого показался на дне, упокоившись под остротой валирийской стали. Алисанна закрыла глаза и зажмурилась крепче, чтобы поднятый бурной водой песок не забился в глаза, и отступала, не глядя. Ей стало все равно куда идти, ведь у пути не виделось конца. Она шла, ведомая течением дальше, пока сила воды не стала слабеть. Знакомые, бережные руки коснулись плеч, укутывая в объятья, и если бы она дышала здесь, то вздох стал бы полон облегчения. Леди сама не знала, сколько простояла так, не открывая глаз, насладившись вернувшимся покоем. Он здесь. Значит путь непременно найдется. Таргариен вернула объятья в ответ. — Нам нужно идти, Эймонд. — Разве? — Конечно. — Зачем? — Неужели, не видишь? — Не вижу. Я теперь ничего не вижу, Алисанна. Она открыла глаза, чтобы узнать под собственными руками одежды недавнего провожатого. Алисанна хотела отдалиться, хотела взглянуть в его лицо. Вокруг была вода, но она звучала, как прежде, почему он говорил так странно? Однако Эймонд не позволил, с силой, до боли, прижимая к себе, держа ее голову и плечи. И руки, что тянули ее, были холодны, как лед. С тихой грустью принц прошептал ей: — Мне не уйти, останься. Ты ведь поклялась. — Не понимаю. Где мы? Эймонд, нам здесь не место, мы должны уходить! — Алисанна почти кричала. Он никогда не касался ее так. Леди приложила все силы, чтобы вырваться из его хватки, чтобы поднять взгляд к его лицу, и тут же пожалела об этом. Она хотела обернуться и бежать обратно, хотела вырвать со дна Темную Сестру, упасть на острие трепещущим в грудине сердцем, лишь бы не знать, лишь бы забыть, лишь бы никогда не видеть. Лицо знакомое, родное, бесстрастное и чужое. Капюшон больше не скрывал его. Взгляд Алисанны был встречен одиноким сапфиром. На месте второго, живого глаза красовалась, зияла еще окровавленная дыра, ни один мейстер не смог бы зашить ее. Вода вместо воздуха наполнила грудь, пронзая болью. Ей вторил голос нежный и беспощадный: — Я там, где и должен быть.