Деймон
— Тебя никто не приглашал. Пришел умереть? — Одноглазый выдал только кривое подобие улыбки, смотря на него в упор. Длинные светлые волосы, высокие скулы, сталь валирийского взгляда. Дерзость юности. Деймон знал ее хорошо. Пожалуй, он мог понять теперь разлетевшиеся когда-то по двору сравнение и слухи о нем, об Алисенте, о втором сыне короля. Как будто он хоть пальцем тронул бы эту зеленую тварь. — Я лишь решил проводить леди. Полеты нынче опасны, — рука невольно опустилась на сталь, принцу-консорту очень захотелось проверить остроту собственного меча. — Буду ждать вас в столице, миледи. — отпрыск Хайтауэров поклонился, Алисанна с плохо скрытым удивлением покосилась на того в ответ. Будто не Одноглазый был принцем, а она — леди. Ладонь Деймона крепче обхватила Темную Сестру. По всем законам подонок должен был кланяться ему. Явился сюда, посягнув на его плоть и кровь. Мальчишка, лишивший его королеву покоя, он должен был ему кровавый долг. Впрочем, если Миссария не лгала, в проклятом замке он заплатил его. И Алисанна стоявшая рядом. Так, словно все было уже решено, и ничуть не стесняясь. Девчонка еще ответит за то, что притащила убийцу к порогу его дома. Серебро волос дочери отливало в тьме ночи, и сиреневые глаза встретили его взгляд. Все это казалось Деймону неправдивым, не вязавшимся с этой Ройской упрямостью, с каждой чертой ее молодого, усталого лица. Жизнь пошутила над ним умело. С первого дня их встречи. Так похожа на свою мать. Алисанна посмотрела на него и на самозванца, звавшего себя принцем. Наконец, поклонившись, молча ушла. Сбежала, как сбегала всегда. Неужто парень так глуп, что останется с ним один? Улыбка Деймона растеклась шире, консорт шагнул к мальчику ближе. Любой, кто стоял бы напротив, встретив его вид, должен бы был отступить. Племянник остался на месте. Пусть так, лучше услышит. Только уверенность единственного глаза, все равно выводила Деймона из себя. —Sko avy ydras | Она моя дочь, … — Yn dāeri vali sīr issi? | Так теперь ты помнишь об этом ? — прервал хриплый, совсем не мальчишеский голос. Слушать его упреки Деймон был не намерен. — J’azanty ivetras ji vali nedhinki sizi zughilis vi, tauba... Jemot kivio ñuhe tepan: se daorys ziry ōdrikilza daor kostus murgho, gere kostus avy. | И если ты когда-нибудь навредишь ей, мальчишка… Даю тебе слово: не будет на свете места, в котором ты спасешься от смерти, спасешься от меня. — Kiry, glaryr |Что ж, дядя, — произнес Эймонд, — morghot nēdyssy sesīr zūguksy azantys vestras |смерть давно ходит за мной и тобой попятам.*
Алисанна сидела напротив королевы, ожидая ответа. Его ожидали все. Зачем он был здесь, Деймон не понимал. Рейнира решила сама. Только он знал, что она ответит. Консорт остановился у не по погоде открытого окна, ловя красную чешую взглядом. Возвращаясь с охоты, Кровавый Змей рассекал густые облака. Тишина затянулась и принц-консорт обернулся. Взгляд выцепил не примеченную прежде деталь. В ожидании исхода их встречи, рука дочери то и дело беспокойно одергивала металл. Дугу тонкого серебра, перевишего палец. Каплю жемчуга и каплю сапфира, что встретились на ней. Слишком далекое, утробное рычание он услышал скорее сердцем. Пламя Караксеса озарило над ними небеса.Алисанна
Она проснулась, отчаянно глотая воздух. С трудом остановив рвущийся наружу крик, зажала рот ладонью. Рейна все еще мирно спала по правую руку от нее. Ужас сковал все существо Алисанны. Жадных вдохов казалось мало. Хотелось кричать, но едва ли она смогла бы вымолвить сейчас хоть слово. Руки тряслись. Перед глазами еще стояло видение. Его окровавленного лица. Мысли обратились к Хелейне, к Дейнис, ко снам, к видениям приходящим к Таргариенам в ночи. Но она не сновидица, не одна из них. Иногда сны были просто снами. «Я буду ждать» — звучал в памяти другой, тихий, полный жизни голос. Совсем не голос живого мертвеца. Это не могло быть правдой. Случилось ли что-то пока ее нет в столице? Она хотела знать наверняка. Быть там, быть рядом. Что смогла бы она изменить? Смешно. Пусть. Она должна была, она хотела, скорее вернуться к нему. «Всего лишь сон. Что мог он значить?» — Успокаивал разум. «Что если?..» — сердце колотилось, торопя. «Вернись ко мне» Никогда прежде она так не боялась опоздать. Но ответ еще не был получен. Душе, что была готова утечь сквозь пятки, стало почему-то на это наплевать. Кровь вновь на его щеках. Холод тонких пальцев. Рана. Свет, который она могла видеть сквозь нее. Безжалостность валирийского клинка. Ничего прежде она не хотела забыть так. Алисанна могла поклясться, что почувствовала беспокойный шелест крыльев и привкус пламении и пепла на искусанных в кровь губах. Ответ королевы затянулся, и леди уже не удивилялась тому. Срок ожидания любым послом был бы расценен, как неприличный. Было ли то намерие оскорбить посланника короля или ее лично, Алисанна не знала. Знала отца и то, что скандал сделал бы только хуже, поэтому она подождет. В конце концов, не из-за дипломатических умений совет Эйгона выбрал ее. Алисанна провела немногим больше года не находя себе дела. Ей были чужды развлечения зеленого двора, крыло Эймонда в Красном замке не представляло особого труда содержать после крепости, подобной Драконьему Камню, наместник в Доле справлялся со своей ролью верно. Бездействие было для леди до ужаса непривычным. Хотя порой она могла найти отраду в обретенном покое и тихих часах. Алисанна таскала с королевской библиотеки не попадавшиеся ей прежде книги и даже достала пергамент и уголь спустя много лет. Испачканные пальцы стали еще одним непомерным для леди грехом, который ей с трудом прощала королева-мать. Потерпеть неудачу в переговорах не хотелось неимоверно. Только Алисанна знала, какой получит ответ. Десятая доля. На что Эйгон рассчитывал, отправляя сюда ее? Она сделала все что могла вчера, ей оставалось только ждать. Только ждать с каждым часом становилось тяжелей. Рейна провела с ней весь день и следующий, и Алисанна была безмерно благодарна ей за это. Что-то казалось в сестре другим. Рейна чаще смотрела вниз, подолгу задумывалась над ответом. И даже Утро, перебирающая маленькими и опасными лапами рядом, не могла развеселить ее. Алисанна старалась понять, что гложило сестру. Ее собственные тревоги расцветали только краше. Здесь совсем по-другому стала ощущаться тишина. Алисанна раз за разом осмысляла прошедшие дни. Не созвавшая совет Рейнира. Смена почти всех советников в нем. Давно непривычное поведение отца. Молчание Рейны. Нелюдимые коридоры. Обращенные на нее взгляды. Внимание Пиявки. Покинувший замок Джейс. Что-то было не так. Но разгадка от нее ускользала. Не нужно было так долго дерджаться дальше от двора. Вечером на второй день после встречи с королевой всадница спустилась к драконьим пещерам. Взлетать не стала. Зима обошла ущелья Драконьей горы стороной, леди села на теплый камень, Тераксесс, понимая без слов, шепча что-то, понятное лишь ему, примостился рядом. Отстукивая секунды, капала со сводов вода. Из глубин, не озаренных светом факела, наблюдала за ними пара внимательных глаз. Серый Призрак никогда не выходил, когда приходила она. Алисанна гладила чешую своего дракона, задаваясь вопросом парила ли сейчас в облаках Вхагар? Куда отнесла бы своего всадника она? Глупый вопрос не дававший покоя. Не так давно ей хватило безрассудства поделиться сомнениями с Мейри. Верная служанка в ответ рассмеялась. «Я слышала вас прошлой ночью, миледи, ползамка слышало вас. Пустые вопросы. Что она может дать ему, чего не можете вы?» Только люди не меняются в одночасье. Когда стал он из безжалостного воина вновь сыном и братом? Человеком, заботящимся даже о таких мелочах, как ее имя. «Анна» звучало за последние дни чаще, чем за минувший год. «Тебе ведь никогда не нравилось, когда к тебе обращались так» - ответил он, когда Алисанна спросила. Толком не успев заметить, когда они перестали. В столице никто не звал ее так. Кроме разве что самого короля. Говорили, на дне глаза Эймонда жил лишь огонь. Но ей было открыто несколько больше, Алисанна видела, в отливе его валирийского взора поселилась скорбь и тоска. Она молчала о своей прежней жизни, и не считала что имеет право просить его говорить о его. Только теперь, накрывая рукой сверкающую в ночи, как обсидиан кожу, она думала только о том что, кто, надломил его так? Человеку всегда будет мало, говорила когда-то Рейнис. Алисанна могла бы принять, что имела. Беспечную жизнь и мужа, что заботился о ней. Здесь, на Камне, когда она вновь встретила былую подругу Кейт, сменившую цвет платья на цвета герба мужа, от нее не утаился, скрытый за рукавом след его алчной любви. Но рука в атласе того платья поправляла редкие волосы на макушке младенца, и улыбка Кейт была шире, чем когда-либо была. Иногда Алисанна забывала, каким простым могло быть человеческое счастье. Она, имея все, терзала себя, потому что Эймонд покидал ее, чтобы взмыть к облакам. Но они ведь могли и разделить небеса. «Сына» - подумала она, отвечая себе, вместо Мейри. «Она могла бы дать ему сына.» «Как скоро он поймет это? Сколько пройдет, прежде чем он послушает свою мать?» Когда леди вернулась в покои, сестра вновь пришла к ней. Рейна уснула той ночью первой, Алисанна осталась со своими мыслями одна. И морозный воздух зимы не спасал от духоты памяти этих покоев. Cон прекрасный, жестокий, нереальный преследовал ее, и она вновь и вновь видела Эймонда, призрак его, как только закрывала глаза. И если бы не нежные руки сестры, она бы не справилась с мороком никогда. Наутро королева послала за ней.*
— Я приму условия Эйгона. — Алисанна поймала себя на мысли, что почти не думала о том, что же ответит Рейнира, и едва не потеряла дар речи. Королева вновь приняла ее у себя. Молодого десницы не было здесь, и леди подумала, что в этот раз в покоях королевы были те, кто в самом деле правил Северным Вестеросом с ней. Пиявка наблюдала молча, чуть приподнимая край губ, будто вновь знала что-то, неизвестное каждому здесь. Никогда Алисанне не удавалось понять, что творилось у иноземки на уме, и она многое бы дала, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку любовницы отца. Принц-консорт стоял невдалеке, прислонившись к стене у окна, словно пейзаж был ему в разы интересней. Не составляло труда заметить: он был зол, он был не согласен. Лишь Герардис, стоявший подле королевы, одобряюще кивнул той. Когда Алисанна покидала Южную столицу, была уверенна: это лишь очередная попытка, она вернется в Гавань с неудачей, а после, с другими условиями отправится на Драконий Камень вновь. Выбор немало удивил Алисанну, но виду она не подала. Леди приняла от великого мейстера пергамент с королевской печатью. Когда отзвучали благодартности, учтивости и заверения, Алисанна, поклонилась, глядя прямо Рейнире в глаза: — Моя королева. — Отрада королевства оторвала взгляд от мужа, чтобы неверяще взглянуть на падчерицу в ответ. Леди кивнула, прощаясь, убеждая. Алисанна не врала ни Эймонду, ни ей. Рейнире не нужно было быть хорошей королевой, чтобы быть законной. Всадница ступила в коридор, все еще не веря. Недолгое присутствие королевы и отца далось хуже, чем она могла предположить. Что-то тянуло под ребрами, и влага предательски застилала глаза. Прошлое не ворошили, так было правильней. Так ведь они теперь жили? Молчали и делали вид, что сильней. И все же, Алисанна поняла, что надеялась услышать от них хоть слово. Леди клялась себе, что поняла, приняла, забыла, но память продолжала наступать на пятки, и Алисанна злилась на саму себя. Глупые, наивные мысли, а она ведь давно не дитя. Она шла, уже не слыша шепота, не видя проходящих мимо слуг, пока знакомый голос не остановил ее: — Миледи. — Великий мейстер. — Тяжело, наверное. Возвращаться сюда. — Алисанна обернулась к нему, не понимая, ни зачем он пришел, ни как она должна отвечать. — Приятно видеть, что вы и Тераксесс в добром здравии. — Теперь ты говоришь о Тераксессе, — она опасалась, услышать собственный надломленный голос, но усмешка вышла сухой и холодной, под стать замку, в котором они встретились вновь. Алисанна шагнула ближе, чтобы всмотреться в глаза, отливающие знанием и серым небом, стараясь увидеть в них то, что подозревала давно, — А ты ведь всегда боялся их. — Это не страх. «И что же тогда не подпускало тебя к ним и близко?» — Чего вы хотите? — Простого разговора, раньше вы не избегали его, помните? — Я много чего помню. — Конечно. «Мы помним» — девиз вашей матери, правда? Той, которая вас родила, — улыбнулся, наклонив голову, мейстер, и цепь, звеня кольцами, ожила на его шее, вторя ему, — Но некоторые в замке сомневаются в этом. «— Нет. Нет. Нет.» А ведь она и впрямь забыла. Или так и не поняла тогда? Успокоенная наступившим миром, сломленная другой болью. Как могла она не увидеть глубину их безразличия, холодность их бездействия? Алисанна вдруг поняла, что сплела волосы туго и высоко, как давно не делала в Гавани, что выбирала проведенные здесь дни самое закрытое из оставшихся здесь платьев, что хотела только спрятаться и затаиться, вновь стать тенью самой себя. Обратная сторона мужского внимания обратилась к Алисанне, когда она ждала этого меньше всего. А ведь Элия предупреждала ее. Сир Марбрант, верный клятве, защищал леди Драконьего камня. Кто защитил бы ее от него? «— Ваши волосы. Белее снега, миледи.» — Его голос даже в памяти звучал размыто, с трудом пробиваясь сквозь завесу снадобья, показавшегося тогда слишком крепким. Его руки, навсегда оставили грязный отпечаток на ней, на ее коже, на светлых прядях. Она хотела обрезать их тогда. Его больше нет. Так почему она еще жила в его плену? «— Нет, пожалуйста, отпусти.» — Но рыцарь не слышал, не слушал, смотрел куда-то словно сквозь нее и будто вовсе там не был. Она отчаянно старалась пошевелить хоть пальцем и вырваться из плена макового молока. И когда смогла, когда оттолкнула, надорвла его белый плащ, кажется, он сказал что-то, совсем не ожидая от нее того, но Алисанна тоже не услышала его. Леди сделала один шаг, а затем другой, совсем не слушающимися ногами, но когда Лорент шагнул следом, она побежала. Бежала, как никогда в жизни. Герардис был тем, кто встретил ее. Алисанна не решилась судить гвардейца сама. Не хотела, чтобы хоть кто-то усомнился в принесенном ему приговоре. Хотела, чтобы весь мир знал о его падении и его позоре. Почти в тайне брошенный в подземелья Марбрант ожидал правосудия королевы, а может, ее неслучившегося короля. Алисанна ждала его тоже. Она молила корону о справедливости. И никогда ее здесь не нашла. Теперь она видела слишком ясно. Помнила слишком хорошо. И то, что заскребло под ее ребрами сейчас едва ли напоминало наивные обиды и ожидания дитя. Что-то темное и недоброе, и давно запрятанное ей поглубже, подальше, просыпалось, готовое загореться вновь. Как разгорелось, когда она решила взять то, чего не получила. Тьма, сомкнувшая ее руку на стали. Больше всего она ненавидела его за то, как низко он заставил ее пасть. Связь, натянутая как струна. Тепло чужого огня, которое она вновь чувствовала под своей грудью. «Пожалуйста, Лорент, остановись.» Не стоило ей прилетать. — А ты, Герардис? — Она шагнула к нему еще ближе, — Помнишь ли ты, что было бы со всеми нами, если бы не я и дракон, которого ты боишься? — Я ничего не забываю, миледи. — Тогда почему ты молчал? — без труда уронила шипящий шепот невысокому мейстеру в лицо. — Ты мог сказать им. Что это правда. Что я не лгу. Что не лишилась рассудка. — Им? Или вам? «Так безумие рода тебя уже одалело?». Почему они продолжали говорить с ней так? — Но это была правда. Ты это знал. — Я служу Ее Милости. И сделаю все, что в ее интересах. «Последний рыцарь грвардии твоей королевы. Подумай, какую тень бросят твои додумки на нее» — звучали голоса мужской и женский : — «Анна, людям и не такое виделось под силой макового молока. Ты навсегда покроешь позором и себя.» Она ведь почти поверила им тогда. — Цитадель не выбирала сторон. — Цитадель обещала быть верна государству, или двум, если вам так угодно, распри королевской семьи этого не изменят. Но я не Цитадель, я просто мейстер. Я служил принцессе и буду служить королеве. До последнего вздоха. Просто мейстеры не стояли за половиной королевских указов. Вновь и вновь, она не могла понять. Герардис был человеком немалого ума, он не стал бы высекать искры просто так. — Все это дело уже минувших дней. И мы его больше никогда не увидим. — Но суда не было. — К чему формальности, вопрос ... — великий мейстер на миг опустил уверенный взгляд, — давно решен. Было бы лучше, чтобы его более не поднимали. — Так вот к чему все это? Уже решил, что сам напишешь об этом? — Ее почти передернуло от отвращения. Весь ужас, что ждал ее семью. Для него, для Орвиля — только шелест пергамента. Алисанна не заметила где и когда оставила приличия позади. — Боишься, что я заговорю? Я похожа в твоих глазах на дуру? Мне не поверила родная кровь. Но они бы поверили. Тебе. — Почему вы так уверенны, что они не поверили вам? — Нет. — Теперь она потеряет еще и лицо. Не впервые на этом острове. Совсем нечем дышать. — Они бы не стали тогда… Я тебе не верю. — Это ваше право. Вам ли не знать. Вера или неверие правды не изменит. Алисанна прячет глаза и ужас осознания. Говорить ему не хочется больше ничего. Она разворачивается и продолжает идти, бежать. Не зная сама куда. Ноги приводят ее в богорощу. И тогда она наконец, надрываясь, глотаяет морозный воздух. Боль сгибает ее пополам. Но слез отчего-то нет. Понимает, что еще никогда раньше не хотела упасть в объятья Лейны так. Где-то вдалеке на нее взирает вековое древо. Даже Завоеватель не посмел тронуть его. Но прямо перед ней изваяние, которого она не видела прежде. Алсанна не видит себя со стороны, но знает: у нее полный ненависти взор. — Он приютил тебя когда-то. — Что ж, стоило понимать, что когда-то она придет. — Верно. Сделав несколько беззвучных шагов, облаченная в черный мех и кожу Бейла поравнялась с ней. — Твой взгляд не похож на благодарный. Алисанна не могла оторвать этот взгляд от пьедестала. «Визерис Миролюбивый» — нарекал высеченный камень его. — Он завещал нам войну. — Знала, что Бейла мнения не разделит, но спорить сестра не стала, рассматривая увековеченного дядю, потянулась к застежке плаща. — Он был дураком, раз отверг нашу мать. Но я рада, что он это сделал. — И тогда Алисанна наконец обернулась к ней ей. Никогда ведь Бейла не говорила «нашей». Не ей. — Возьми, — улыбнувшись ее недоверию, сестра протянула снятый с плечей плащ. — Не надо. — Бери, мой камзол теплый. «Тот, что брала для полетов» — заметила леди про себя, не без сожаления опуская на плечи чужие меха. Холод зимы отрезвлял. — Тебя прислал отец? — Нет. — Прямолинейность шла тебе больше. — Алисанна первая ступила на припорошенную снегом тропу, желая уйти подальше от тяжелой тени короля. — Что если и прислал? Мне было интересно и самой. — Так чего же ты ждешь? Я здесь, Бейла, спрашивай. — Они остановились у каменных перил, обрывавшихся к заливу стен, и резных драконов, их охранявших. С той же миловидной улыбкой сестра наклонилась к ней: — Каково это? Греть постель Убийцы родичей? — Алисанна улыбнулась в ответ, резко и колюче, Бейла не одна умела так: — Ты пыталась убить Эйгона. Ровно как и я. — Это была война. — Да, это была война. — Теперь Алисанне вдруг показалось, она началась многим раньше, чем она или сестра знали. — Скажешь, что все не так просто? — О нет, ты права, на самом деле, все это до безумия просто. — Никогда раньше Алисанна не была уверенна в том, чего желает на самом деле так. — Пиявка говорит, вы неплохо спелись. Так каково это, Анна? Принадлежать ему? Шептать слова любви? Целуешь ли ты губы, что приказали убить нашего брата? Алисанне бы смеяться и согласиться. Только они никогда не говорили о любви. И никогда не говорили о Люцерисе. — Брата? Не помню, чтобы ты раньше величала Люка так. Покинув Дрифтмарк, Бейла ярче любой из дочерей являла негодование отцу. — Чего ты ждала от меня? Что я убью его во сне? — Да! — решительно выкинула сестра, — Если бы я была тобой, я сделала бы именно это. Убила бы одноглазого выродка, короля-самозванца, их всех! Но я никогда не предала бы семью и наш Дом! — Ты никогда не покинула бы Красный замок живой. «Ты бы молила о смерти.» — мысленно добавила она, вспомнив славу Лариса Стронга. — Пусть! Я… — договорить Алисанна ей не дала, терпение было готово покинуть ее: — И если бы ты была мной, — вкрадчиво процедила она. Пока зима облачала их дыхание в белые облачка пара, взгляд Алисанны перебирает стены драконьего замка: — ты бы спалила это место дотла. — Решимость бесстрашной сестры поубавилась. — Так что не смей говорить мне, кого я предала. Пронзительный рык прервал их обоих. Внимание леди последовало за Вермаксом, издавшим его. Дрогнул, лишь на миг надорвался привычный невозмутимый вид сестры, и Алисанна заметила отблеск горечи во взгляде, посвященном чужим крыльям и небесам. Светло-зеленым крыльям Лунной Плясуньи уже не подняться туда. Вторая дочь Порочного принца сморгнула откровение так же быстро, как явила его. Протянула намеренно бесстрастно, вновь дрогнув уголком губ: — Эймонд хотя бы хотел этого. — Алисанна знала: на исходе зимы черный двор ждала королевская свадьба. Может, она не смогла понять Рейну, но леди все же открылись теперь тайны чужих тревог: — Джейс станет тебе добрым мужем. Ты ведь знаешь это. — Это не любовь, — зло кинула сестра, будто не искала все эти годы страсти, будто ждала Джекейриса или хотела этого брака сама. Перебирая мальчишек оруженосцев и рыцарей, павших пред чарами сестры, Алисанна осознала теперь: все это было для нее неважным. Но Джекейрис оставил сердце в снегах Винтерфелла, и этого Бейла простить не смогла. — Недурное начало для нее. Когда пришел Джекейрис сестры давно молчали. Бейла вышла встретить его первой. Стесняясь, как мальчишка, позврослевший до неузнаваемости наследный принц достал из-за ворота дублета чудом уцелевший стебель нежно-голубого горного цветка. Слеза зимы. Порой она забывала, что они младше. Алисанна отвернулась, не желая смущать их. — Анна. — Окликнул ее спустя недолгие минуты принц. От Бейлы остались лишь торопливо удаляющиеся шаги. Джейс склонил голову, улыбнувшись тепло, заставив сердце предательски дрогнуть. Кудри волос, въерошенные ветром и снегом, доставали ему теперь до плеч. — Джейс. Боялась тебя не застать. — Алисанна не стала больше скрывать тепло улыбки в ответ. — Я вылетел сразу, как смог. — Принц весь в делах, — поддела его, спросила уже серьезней: — Как ты? — Она не хочет этого. — только и ответил, глядящий Бейле в спину принц. — Она боится, что не хочешь ты. — Боится? Бейла не умеет бояться. — Пред Алисанной вновь предстало отчаяние обращенного в небо взгляда сестры. Может, Бейле стоило испугаться хотя бы раз. — Это наш долг, — продолжил брат, — Бейла станет моей королевой. Я буду верен ей. — слова давались ему не без труда. — Покажи ей это. — Ты меня и в короне поучать будешь. — Зачем-то же боги сделали меня старше. — Как ты? — спросил он тоже, — По-настоящему? — По-настоящему? В порядке, Джейкерис, как и писала. — И сколько их твоих писем они прочли? — Все, полагаю. — И в скольких ты соврала? — Ни в одном. — Мне нечего от тебя прятать, Джейс. — недоверие все же читалось на его не привыкшем к обману лице. — Двор шепчется. И королева-мать беспокоиться, чтобы я успела подарить принцу наследника на закате лет. — Но ты молода. — Не на взгляд королевы, — отмахнулась скорее от собственных мыслей, — Все это пустяк. Я в порядке Джейс, правда. — был ее черед спрашивать: — Так что за дела привели принца в Долину? Наблюдаешь за стройкой нового замка? — Порой. Но сейчас я был гостем у леди Аррен. — Говорят, Орлиное гнездо только краше зимой. — Не врут. Хоть в замке я провел только ночи, — Джейс словно раздумывал, как лучше сказать, — Дракон беспокоит эти земли. — Дракон? Дикий? — Не знаю, — сказал он честно, — Я уже прилетал, надеясь его найти. Одно дело, когда пропадал скот. Но с приходом зимы, деревня … пострадал человек. В этот раз провел в небе три дня, но так его и не встретил. — Разумно ли, Джекейрис? Гнездо Вермитора так и не нашли. — Многие считают, что это Вхагар. — Она гнездится совсем близко к столице. — Да, но у нее есть всадник. «— Я не посмел бы. Я серьезен, Алисанна. И клятвы, что приносят в септе для меня не пустой звук. Я хочу взять тебя в жены и буду чтить, как жену.» — К чему ты клонишь, Джейс? — Я знаю, вы летаете вместе. Может, вы были там? — Не были. — Если ты могла бы, — говорить ему стало только трудней, — поговорить с Эймондом? — С чего ты взял, что это он? — Пойми меня, это земля королевы. — Никто не запрещал пересекать границы. Или, может быть, и меня не должно быть здесь? — Не искажай моих слов, Алисанна. Это земля королевы, я должен ее защитить. Я должен знать наверняка, вот и все. «—Ты выйдешь за меня?» — Я спрошу Эймонда. Значит, Долина? Ты сказал о деревне? — Да, у подножья Лунных гор — на этот раз он замялся дольше обычного, — Но.. «— Так безумие рода тебя уже одолело?» — Но? — Последний раз его видели к югу от замка Дарри. «— Она еще здесь? — Нет. И никогда не будет.» — К югу от Дарри, к северу от Харренхолла? «— Эта грязная игра никогда не кончается.» — Да. «Ты – моя, а я твой.» —Хм. «— Не позволяй подозрениям становиться убеждениями, пока не будешь знать наверняка, или сомнения тебя погубят.» — Элия была права слишком часто. На этот раз ей стоило ее послушать. Спешка показалась Алисанне нелепой теперь. Есть ли разница в каком замке позволять подозрениям сводить с ума? — Что-то случилось с Рейной? Она сама не своя. — Она всегда была… молчаливой. — Не так. — Деймон заговорил о помолвке. Рейне вряд ли понравилось это. Мать велела не торопиться. Чтобы Рейна могла проститься, и скорбь отпустила ее. — Пусть Рейна молчала, Алисанна еще знала ее, скорбь по мальчику, с которым она не была обрученна и года, тут была ни при чем. — Что здесь творится, Джекейрис? — О чем ты? — Сам знаешь. Напряжение звенит в стенах. — Ничего. — Джейс… — Я не могу сказать, Анна, правда. — Они смотрят друг на друга с оттенком печали и понимания. — Прости, мне стоило этого ждать. — Улыбка выходит грустной. Но Алисанна, правда, старается его ободрить. — Я подумал ты должна знать, — позволил себе последнее откровение Джекейрис, — Та ночь … Деймон сказал где найти тебя. — Хотел чтоб ублюдок жил. Почему не остановил сам? — Anna, nedhinki sizi zughilis, kesir gīmī. | Анна, месть погубила бы тебя, ты это знаешь. — Mya sare, beller ud unehtelas ento ozy morghot ? | Случайность, отделившая меня от убийства, думаешь, это искупляет меня ? — Джейс смотрит на сестру и понимает, что правда о ее отце прозвучала зря. Алисанна не простила ни его, ни себя. Леди глотает ком, ставший в горле, думая о том, как бывает порой слепа. Джейс, остановивший последний удар кинжала. Их откровениие и их секрет. Она ведь сама сказала это Эймонду. Тогда для них все и началось. Та ночь даровала ей брата. О желании сира Марбранта отправиться служить на стену черному двору было объявлено на вторую неделю, после вовращение в замок королевы, через неделю после возвращения ее принца-короля. Весть о сгинувшем в снегах бравом рыцаре в некогда белом плаще находит ее при зеленом дворе совсем не так давно. Джейс обнимает ее и она отвечает ему. Крепко, как только может. Они понимают: время прощаться. Только Джекейрису почему-то кажется, что сестра попрощалась с этим местом давно. — Dārys issa vestris | Ты всегда останешься мне сестрой, — шепчет он. — Dārys isse varrit | Как и ты мне братом. Когда леди спускается во внутренний двор крепости на ней надет уже ее плащ. Тяжесть невесомого свернутого пергамента и королевской печати она несет в сумке наперевес. Со стены замка за ней наблюдает отец. Алисанна останавливается, в этот раз сама будто намереваясь что-то сказать. Но слова так и не срываются с губ. Деймон ухмыляется, вновь так, как она привыкла, кивает ей. Весь его вид говорит: не стоит, он знает. Как мог он знать ее слова, если их не знала она? Алисанна кивает ему в ответ. Его улыбка кажется ей пропитанной чем-то печальным, чем-то прощальным. Она сгоняет наваждение прочь. Джейс обещал пригласить ее на свадьбу, а значит они встретятся вновь. Всадница спускается к горе среди снегов, над ней снова властвуют путы недавнего сна. Пусть смысла нет, Алисанна торопится успеть. Перевалило за полдень и над ней осталось ни единого облочка. Полет будет холодным - понимает она. Солнце слепит глаза. Тераксесс поднимает ее в одинокие небеса.