Свет в дверном проеме

Дениска отзвонился в срок, но отчитался не по уставу. У них было не принято говорить «не получилось». У них было принято, чтобы все получалось, а потом докладывать в подробностях, чтобы потешить воображение патрона эстетическими подробностями. Это надо же: помешал какой-то скинхед! Со смеху помереть можно. Где они нашли такого скинхеда, который корешится в обезьяннике с еврейским гейчиком с серьгой в ухе, а потом ещё до утра болтает об интегралах? Дениска, видимо, для прикрытия действительно нализался, вот и приснился ему такой сон. Белогорячечный. Правда, все, что казалось этого нелепого мальчишки, выходило за пределы его ожиданий. Никто не думал, что этот сопляк вообще появится. Когда в Париже он посылал своего подручного огреть незадачливого аспиранта битой, то не предполагал, что Вовочка за ним увяжется. И что припрется в тот день, когда другой его человек решит зайти к неуловимому французику в гости. А уж что произошло в Уткерке… хотелось одновременно смеяться и плакать. От этого мальца было столько проблем, будто это был его собственный ребёнок. Он не стал тратить время, чтоб отчитать Дениску – он просто сообщит, кому надо, что тот не справляется с обязанностями, а там пусть сами решают. Рисковать своим превосходным планом ради бестолковых исполнителей он не собирался. В конце концов, за последние двадцать лет он в совершенстве освоил искусство «пропадать» людей без вести, и осечка случалась ровно два раза – к сожалению, эти два раза спелись и даже успели сплестись в крепкий греховодный клубок. Однако, признаться, за увлекательное шоу он был им благодарен: а ведь думал грешным делом, что совсем разучился удивляться. Мальчишки оказались восхитительно умны, привлекли какую-то парижскую журналисточку, которая докопалась аж до главы расследования, дважды сбежали от погони, как профи… и откуда это в простом пацане из города с уморительным названием – Кривой Рог? Нет, вы только вслушайтесь, как звучит – Кривой Рог и Париж. В его любимой русской классике был такой образ – смесь французского с нижегородским, и вот тут он идеально подходил. Вторым удивлением было то, что мальчишка не стал, подобно другой безродной деревенщине, сбегать во Францию при удачно подвернувшейся возможности. Другой на его месте после школы сразу бы сиганул в объятия роскошного европейского любовника, забыв как страшный сон родные украинские хаты. Но нет, этот оказался патриотом, да ещё и самостоятельно пробился в университет на престижный факультет. Святая святых – тех самых святых, которые в этой декоративной стране имели статус неприкасаемых. Он до последнего думал, что родители поднатужились и собрали калым, но когда декан как бы между прочим рассказал, что их Вова такой вот наглый самородок, он сначала даже не поверил. Потом пришлось. Третье удивление – что француз вместо того, чтобы вести спокойную буржуазную жизнь, бросил все и примчался в Киев. Должно быть, из этого мальчишки просто сказочный любовник – ничем другим он не мог объяснить такую прыть. Если бы его привлекали мальчики, он бы, может, тоже запал – те, кто в отношениях испытывал чувства, поговаривали, что похожий болезненный интерес к другому человеку возникал именно накануне великой любви. Но он, слава Богу, был нормальным, поэтому не попал под обаяние этого дурного мальчишки. А тот, похоже, очаровал всех – даже безумная старушка из его подъезда обожала Вовочку, ругалась за него с милиционерам и бросалась грудью на амбразуру, доказывая его невиновность. Не человек, а червонец. Всем нравился. И это при его-то неуемном красноречии. Из сумрачной хляби мыслей его вырвал телефонный звонок. Он раздраженно посмотрел на дисплей, будто спрашивая, кто там ещё облажался, но звонила всего лишь его нынешняя. – Да, Линочка, – недовольно произнёс он. Сто раз просил не звонить, когда он на службе, но, видимо, лимит интеллекта этой женщины был весь израсходован на то, чтобы оценить выгоды их партнёрства и пользовать их на всю катушку. – Котик, твои тут снова чудачат. Приперся Денис и просит его не наказывать. Говорит, исправится. Дениска был слишком туп, чтобы выполнить задание, но чтобы понять, у кого клянчить очередные привилегии, ума хватило. Он в очередной раз подумал, как умно было изобразить, что он сильно зависит от женщины – чтобы через неё, как лакмусовую бумажку, определять всех, кто пытается им манипулировать. При всей своей ограниченности у Линочки был большой плюс – она была абсолютно не сентиментальна и никого не жалела. Не в пример этой дуре Светлане, которая, залетев, вдруг озадачилась вопросом, как она будет смотреть в глаза своему ребёнку. Дурацкие бабские гормоны. – Линочка, дорогая, скажи ему, что на первый раз он прощен. Мы придумаем, как искупить, а пока пусть гуляет. – Как скажешь, котик, – равнодушно ответила она и отключилась. Вот это «как скажешь, котик» было в ней необыкновенно ценным и решало много проблем. Линочкина аморфность в любых деловых вопросах была его надежной гаванью. Как говорится, настоящая женщина стоит за спиной и подаёт патроны, а не указывает, куда стрелять. Но она напомнила ему о вопросе, о котором он в размышлениях о смазливом жиденке совсем забыл. Сбросив звонок, он выбрал в контактах другой номер. – Евгений Викторович*? Здравствуй, – уже по-деловому произнёс он. В отличие от предыдущих собеседников, этого человека он уважал, что подчёркивал каждый раз, обращаясь по имени-отчеству, хотя поводов быть на «ты» у них было предостаточно. – Твой Дениска сегодня оплошал, да. Ну не дурак ли – не справиться с подростком. Да, замени его кем-нибудь. Ну что у тебя, кандидатов мало? Любой шнырь подойдёт. Да, да. Ну спасибо, уважил. А что до Дениски… Они договорились о подходящей каре за разгильдяйство, и он, довольный, положил трубку. Евгений Викторович был надежным человеком, хоть и чересчур настойчиво стучал своей чугунной макушкой в карьерный потолок, отчего некоторые поговаривали, что однажды он дерзнёт заменить его во главе мафии. Но друзей, как говорится, держи близко, а конкурентов… держи за горло. Мысли снова помимо его воли вернулись к строптивому мальчишке. Это злило – обычно он все контролировал, в особенности свои мозги. Но нельзя было не признать – упрятать паршивца за решетку было прекрасной идеей. Убивать – это слишком просто, с такой харизмой он даже мертвым будет являться ему во снах и смеяться в лицо, потешаясь над тем, на какие ничтожные цели он решил употребить свою власть. А вот растоптать, сломать, отправить туда, где все его прелести окажутся изъянами – великолепная идея. Мелкий пакостник не просто должен перестать существовать для других – он должен перестать существовать для самого себя. Жаль, только выкопался из ниоткуда адвокат Жидков – а ведь начинал когда-то мелким юрисконсультом при его империи… прозорливый оказался малый – быстро свинтил, как только догадался, во что вляпался. Но до того, как узнал что-то действительно важное, иначе бы далеко не ушёл. Зато его славное прошлое можно использовать, нужно только придумать, как. Даже при помощи мастодонта Жидкова Вовочка от тюрьмы не уйдёт. Слишком уж складно все задумано – а к основным деталям он сам руку приложил. Хочешь, чтобы сделали хорошо – сделай это сам. Да ещё и удалось свести личное знакомство… Вблизи мальчишка ещё краше, чем на видеопленке. Невысокий, щуплый, но не хилый, сразу видно – спортсмен. Наглый, но воспитанный. Сережкой своей щеголяет, будто всему миру хочет рассказать, что извращенец. И не стыдится ведь, что его какой-то французский пижон долбит. Считает, что у них любовь. Пижон, впрочем, тоже так считает – удивительно удачное для двух людей совпадение заблуждений… Когда он посылал человека установить скрытую камеру в комнате, то был уверен, что лишь для дела. На интимные моменты смотреть не будет – много чести наблюдать за их акробатикой. Но, первый раз случайно включив трансляцию в момент, когда Вова обслуживал своего хахаля, он не смог оторваться. Сколько красоты и грации было в этом мальчике, и сколько блядской покорности… Линочка так не умела. У неё были другие постельные таланты, но так давать, простите за каламбур, ей было не дано. Потом оказалось, что французик тоже не промах – ну да, а что ожидали родители, давая сыну имя фильма о проститутке? Наблюдая за ними, он не испытывал удовольствия, скорее наоборот – был возмущён и раздражён. Обычно люди, на которых он обращал свой взор, бежали, прятались, жили в постоянном ожидании удара. Видимо, потому что те были взрослые, а мальчики совсем без царя в голове – был ведь такой хороший шанс спрятаться, когда эта сучка из Европола предложила им укрытие… и это было его четвёртое удивление, после которого, однако, он понял, что его план идеален. Этот паршивец обладал одним качеством, которое никакими угрозами не передавить – принципиальный был, аж зубы сводило. Чем-то мальчик напоминал его самого, и от этого было весело. Именно такого, принципиального, и стоило раздавить не сразу, а постепенно, чтобы его придурь по капле вытекла наружу. Принципы могут себе позволить только сильные люди, а не восторженные сопляки. Никто и никогда так не занимал его мысли, но он не думал о том, что это могло значить. Даже оказавшись на вершине, можно напороться на то, последствия чего нельзя предугадать. Но на вершине легко забыть, что есть ситуации, с которыми не можешь справиться. Дверь его кабинета раскрылась, и на пороге показался Станислав Владимирович. Декан, как всегда, излучал энергию, столь не характерную для людей его возраста. Как все-таки легка и проста жизнь, когда твоя единственная забота – контролировать кучку зажравшихся чинуш и их неугомонных детей. – Сергей Иванович, у нас своего рода ЧП, – с озадаченным видом сказал декан, присаживаясь на стул для посетителей. – К вам там милиция. – По какому вопросу? – Произнёс он, вновь приобретая благообразную личину Сергея Ивановича. – Говорят, один наш студент убил другого студента. А на вас ссылается как на алиби. – Вот как, – почти удивленно пробормотал тот, кто за секунду прекратился в Сергея Ивановича. – А что за студент-то? Ну, тот, который убил? – Да этот ваш ненаглядный, Вова Зеленский.