****
Наруто помнил Куренай-сенсей, ту тетеньку с яркими губами и глазами, похожими на шаринган. По правде, он даже не представлял, чего от нее ожидать и как она станет учить его гендзюцу. Но прежде, чем ожидать, нужно было хотя бы найти ее! В поисках Куренай-сенсей Наруто облазил полигон за полигоном. Мимоходом распугал тануки, подъедающих с мусорки. Купил фруктовый лед на палочке, слопал обе половинки и заблудился в дубовой роще. Он уже успел отчаяться, что Куренай-сенсей со своей командой на миссии, когда листва зашелестела и над ним в полете промахнул Киба. — Давай, Акамару-у! Щенок тявкнул в ответ. Зазевавшегося Наруто окатило россыпью дождя. Он отряхнулся, посмотрел на ясное голубое небо и понял: «Это не дождь, ттэбайо!» Изогнувшись, он с отвращением обнюхал мокрые плечи. — Киба-а-а! Ах ты скотина! Наруто яростно ломанулся по следу шуршащей листвы. Он перепрыгивал с ветки на ветку, прорывался сквозь колючие заросли, пока роща не оборвалась полигоном. Трава пестрела проплешинами. Занимались тут часто. Слева искрился на солнце рукав реки Нака. В тени у поваленного дерева Наруто разглядел Куренай-сенсей, Сакуру и того загадочного парня в темных очках. К ним неторопливо приближался Киба в своей мохнатой капюшонистой кофте, щенок как ни в чем ни бывало плелся за ним, помахивая хвостом. — Эй ты! Ссыкливая псятина! — заорал Наруто издали. Он затормозил рядом с Кибой и яростно указал пальцем в щенка. — Ты че наделал, падла? — Эй, — Киба расправил плечи. — Отвалил от Акамару, а то ща я тебе ребра сломаю! — Ващет он обоссал меня, даттэбайо! — Сам виноват! Нечего тут шастать. Это наш полигон! — Слы-ышь! Сакура отчаянно пыталась сконцентрироваться на контроле чакры в жуках, но ор этих дебилов переполнил ее чашу терпения до краев. Вены на висках вздулись. Она прервала печать концентрации и сжала кулаки. — Наруто! Свали отсюда, шаннаро!!! — Чего это я должен валить?! Я ваще не к вам пришел, а к Куренай-сенсей, ттэбайо! — Ко мне? — поразилась Куренай. — Шисуи просил что-то передать? — Не-не… Я хотел это… В голове словно щелкнуло. Он хлопнул руками по швам и низко поклонился. Четко под выверенным углом, как учила мамуля для таких случаев. — Прошу, возьмите меня в ученики, пожалуйста! Куренай оторопело уставилась на его взъерошенный белобрысый затылок и проглядывающийся кусочек символа Учиха на спине. — В ученики? Тебя разве не обучает Шисуи? Наруто выпрямился. — Ну… братец сейчас немного занят. А Итачи-нии-чан сказал, что вы можете научить меня, это… гендзюцу, — он растерянно почесал затылок. — Почему-то именно вы. — Гендзюцу? — поразилась Сакура. — Ты же Учиха. — Ну и что, что Учиха? — буркнул Наруто. — У меня еще нет шарингана. Я хочу учиться уже, ттэбайо! — Гендзюцу дается не всем, Наруто, — предупредил Шино. — А потому не всем, что сложный это пласт техник. Много условий соблюсти требуется. — Ну так и я ж тоже не лошара какой-то! «Учиха…» — мысленно повторила себе Куренай. Эти дети, Сакура, Шино, конечно же не знали, но она-то была прекрасно осведомлена, что в Наруто нет ни капли учишеской крови. Когда-нибудь его клановые сверстники пробудят шаринган, станут бешеными темпами развиваться и запросто освоят сложнейшие этапы гендзюцу просто на инстинктах. А Наруто останется позади. Вот почему Итачи направил его к ней. А раз так, стоит дать ему шанс. — Ты можешь присоединиться к нашей сегодняшней тренировке, — решила наконец Куренай. — Практика покажет, твоя ли это ниша. — Е-ес! — Хорошо. Тогда повторю еще раз основы. Наруто примостился на задницу и приготовился внимать. Голос Куренай-сенсей тек спокойно и мелодично. Она вся была такая женственная, изящная. Не похожая на обычных сенсеев. — Как вы знаете, гендзюцу — это управление чакрой в мозгу противника. У техник гендзюцу есть несколько этапов, и каждый по-своему сложен. Большинство новичков не заходит дальше первого. Какой первый этап, Сакура? Та подняла палец вверх, изображая примерную ученицу. — Контакт. — Верно. Самое главное — установить контакт между собой и целью. Есть разные подходы. Кто-то налаживает связь с помощью звука, кто-то с помощью зрительного контакта, например, Учиха, — она выразительно взглянула на Наруто. — Проще всего это сделать с помощью чакры. Если ты способен передать цели частичку своей чакры, ты сохраняешь возможность управлять ею на расстоянии. Разумеется, у каждого из этих способов есть недостатки. К примеру, шаринган будет бесполезен без визуального контакта. — Но нии-чан ловил меня в гендзюцу, даже когда я не зырил ему в глаза… — Наруто задумчиво почесал затылок, все еще влажный. — Итачи, значит, — сказала Куренай-сенсей, словно пробуя имя на вкус. — Он что? — насторожилась Сакура. — Это большая редкость. Такой подход называют «голый контакт». Или «резонансный». Им владеют единицы. При голом контакте не используются вообще никакие вспомогательные средства: ни додзюцу, ни звук, ни передача чакры. Пользователь чувствует ритм чакры цели и вводит свою чакру в резонанс с ней. Резонанс и становится контактом. Наруто перестал чесаться и брезгливо понюхал ладонь. Воняло псячьей мочой. — Этот способ… используете вы, сенсей? — робко спросила Сакура. — Да. Моя семья специализируется на резонансном контакте. — Куренай заметила, что новый ученик уже не слушает: — Все хорошо, Наруто? — А… Сорян-сорян, даттэбайо! Я ща! Наруто подорвался и опрометью бросился к реке, на ходу стягивая с себя футболку. Киба заржал ему вдогонку. Наруто разделся до трусов и плюхнулся в реку. Он вынырнул, остервенело почесал пальцами голову. Снова ушел под воду. Немного погодя Наруто вернулся босиком по траве. Мокрые волосы облепили голову, разом потеряв в объеме. Свежие капли стекали по худощавому тренированному тельцу. Трусы съехали, чуть обнажив тонкую полоску беленькой кожи. Наруто сбросил у бревна шмотки. — Теперь я точно готов, даттэбайо! — сказал он и показал Куренай большой палец. Сакура наотмашь врезала ему по уху. — Ты чего перед девушками вытворяешь! Шаннаро! — И-ий, больно же! Сакура-а, мудила! Он вытянул руку и указал на нее пальцем. — Я против, чтобы ты подкатывала к моему брату! Ясно?! Ты небезопасная женщина, даттэбайо! — Что-о-о?! Наруто увернулся от очередного взмаха Сакуры и нырнул в папоротники за спиной Куренай-сенсей. Акамару возмущенно тявкнул. — Думаю я, что дружелюбнее стоит относиться к Наруто, — пробормотал Шино в высокий ворот. — Если с тренировки нашей он уйдет с сотрясением и пропитанными уриной вещами, нехорошее впечатление у него о нашей команде сложиться может.****
Пейзаж пустыни утомлял однообразием. Бледный волнистый песок, гряда седых скалы на востоке. Никакой растительности или живности в поле зрения. Только виляющие полосы на песке — следы змей. Какаши и Тензо шли по следу вторые сутки. Шиба — серый чубатый нинкен — держал темп с рассвета. Какаши замечал, что последний час пес колеблется. Шиба замедлился. Время от времени останавливался, поджимал хвост и ловил ушами звуки. Паузы становились длиннее. Шиба все больше посвящал себя не преследованию, а сомнениям: стоит ли двигаться дальше? Чутью нинкенов Какаши привык доверять. По пути сюда Паккун уже раз учуял песчаную бурю и они спокойно успели найти укрытие загодя. — Что такое? Ты чувствуешь шторм? — Чет вроде, — ответил Шиба. Его хвост вновь подогнулся, стыдливо прикрыл зад. Нинкен делал это неосознанно. Что-то там, за горизонтом, дразнило его чутье, и собачьи рефлексы запускались сами собой. — Похожий диапазон, — со знанием дела поведал пёс. — Но это не буря. И на землетрясение тож не похоже. Чет искусственное. — Может, ветряные турбины? — предположил Тензо. Какаши молча развернул карту. До пересечения с маршрутом Казекаге оставалось всего ничего. Совпадение ли? — Ветер не чувствуется, — сказал он. — Что-то мне подсказывает, что нет здесь никаких турбин. Тензо. Сотворишь нам беруши? — Что?.. — Основы гендзюцу, — лениво процитировал Какаши.— Шаг первый: установить контакт. — Семпай, вы думаете… — Да. Кто-то пытается подцепить нас, причем коварно. Тензо выдавил из пальца пару деревянных втулок ему на ладонь. — А мы все думали, у кого хватило наглости караулить Казекаге-доно, — сказал Какаши. Шиба ехидно осклабился. — Исподтишка и блоха медведя завалит. — Поторопимся. Какаши заткнул уши. Впереди лежала неизвестность, пронизанная инфразвуком. Сердце кольнуло сомнением: справятся ли они вдвоем с Тензо? Стоило ли отпускать Итачи? Но сомнения мигом смело порывом решимости. Они обязаны справиться. Потому что если «блоха» действительно завалит «медведя», все они по уши окажутся в дерьме.****
Паккун притормозил у водохранилища: огромных изъеденных сухой ржавчиной цистерн, слитых в двойную батарею. Волна дрожи прошла по его тельцу. Он помотал щеками, разбрызгивая пенистые слюни, отряхнул бока и мелко потрусил задом. Итачи укрылся в щели цистерн. Паккун попятился и тоже вписался в нишу. Доложил низким басом: — Он зашел в ту пивнуху. Нападать в людном месте было бы глупостью. Итачи решил подождать, пока их цель, удовлетворив свои гастрономические нужды, вновь ни покажется снаружи. Казекаге отправился с визитом в столицу Страны Ветра, и все время путешествия к его персоне проявляли интерес неизвестные. Команда Ро присматривала за ними. Полдня назад нинкены вышли на новый след. Пришлось разделиться. Какаши и Тензо продолжили преследовать основную группу, а Итачи с Паккуном пошли по свежему следу, который привел их в Ма́суду — мелкий пустынный городок. Итачи видел словно наяву, как над головой Казекаге сгущаются тучи. Раса не ослаб, не был болен и не терял бдительности. Просто оказался в петле политического капкана. Все годы войны пустынная Страна Ветра страдала от продовольственного кризиса. Свежий альянс с Огнем позволил ей вновь занять регион Йокудо: плодородные земли на спорных территориях. И этот же альянс непременно должен был стать Райкаге костью поперек горла. Эй никогда не заявлял об этом напрямую, но Итачи хорошо представлял силовые линии этой политической партии между Конохой и Кумо. Уже не первый десяток лет конфликт перетекал от остроты к выжиданию и непременно вновь выстреливал остротой. Союз с Суной означал, что в случае войны Коноха выступит против Облака не одна. И Итачи был уверен, что за всеми этими выслеживаниями и подкрадываниями к Казекаге стоит именно желание Кумогакуре разрушить их альянс. Рваная ткань у входа в пивнушку всколыхнулась. Паккун тронул Итачи лапой за ногу. Вышел преследуемый. Итачи запечатлел в памяти приметы, чтобы не потерять в толпе свою цель. Волосы короткие, каштановые, растрепанные. На шее болтается платок — типичная для жителей пустыни деталь экипировки. Футболка просторная грязно-небесного цвета, подпоясана кожаным ремнем. Локти забинтованы. Темные штаны до щиколоток. Исключительно обычный человек. — У меня заканчивается время, — сказал Паккун. — Удачи тебе, малыш. — Благодарю. Мопс исчез в облачке дыма. Вяло почесав грудь сквозь футболку, цель отправилась бродить по городку. Итачи шел по пятам, перемещаясь из тени в тень, пока преследуемый ни скрылся за дверью постоялого двора. Притаившись на соседней крыше между водонапорной бочкой и дымоходом, Итачи сотворил теневого клона. Тот с помощью хенге обратился неприметной пустынной птицей и спикировал к гостинице, укрылся за ящиками у входа. Немного погодя из-за ящиков выскользнула мышь, просочилась в дом. Наблюдатель к цели был приставлен. Итачи проверил передатчик. Сигнал так и не появился: Какаши и Тензо отошли слишком далеко. Он расположился удобнее и стал ждать. Наблюдал за тенями, ползущими по крышам, а мысли блуждали от вариантов захвата цели, до воспоминаний о доме. Сердце щемило от нежности. Как далеко был этот заметенный песками нищий городок от Конохи и семейной усадьбы; от теплого чая и лучей солнца, играющих в листве; от смеха Наруто и строгого голоса Саске, временами наливающегося теплом. Итачи и не думал о том, чтобы навсегда остаться в этом раю. Его долг — быть щитом. Чтобы их родная деревня никогда не стала такой, как это забытое богами место. Чтобы было куда вернуться, стряхнуть песок и вымыть из мышц усталость. Чтобы кто-то ждал… Лучи солнца плавно меняли угол. Пустыня вдалеке за городом наливалась предзакатной рыжиной. Улочки тонули в тенях. Сознание вдруг наполнилось образами. Вот над ним, крошечным, схоронившимся у плинтуса, нависает комната, утонувшая в полумраке. Человек в грязно-голубой футболке лежит на кровати. Видны лишь его спина и затылок. Спит. Крошечный он, сбросив хенге, поднимается и вырастает. Неслышно подступает к цели и приставляет кунай к смуглой щетинистой челюсти. Жертва переваливается на спину, распахивает глаза от ужаса. У самого лезвия нервно вздрагивает кадык. Он хочет знать всё. Связи, имена, явки, планы. Жаркий поток чакры оживляет шаринган. Сквозь канал контакта в зрачки цели вливается иллюзия. Разум человека не столь покорен, как разум птицы. Человека придется пытать, чтобы тот выложил информацию. Яд галлюцинации растекается, перепрошивает ток чакры в мозгу; подбирается к болевому центру, падает глубже в подсознание… Жертва закатывает глаза и изгибается, позабыв про кунай у горла. Смуглый лоб покрывается каплями пота. Взбухают вены на шее и предплечьях. Руки беспорядочно мечутся, расцарапывают грудную клетку. Он слишком поздно понимает, что это не эффект пыточной иллюзии. Мужчина в последний раз вздрагивает и замирает. Из его уха стекает капля крови. Вот оно что: защита разума. Он отнимает кунай от горла мертвеца. Заслышав щелчок за спиной, в порыве инстинкта бросается на пол. Шпынь-шпынь! Шпынь! В стену вертикальной очередью вонзаются иглы. Рука тянется к рукояти меча. Дверцы шкафа распахиваются, на пол кубарем выкатывается грохочущий деревянный скелет. Иглы рассекают темень, со звоном отлетают от мелькающего лезвия танто. Ногу жалит отголоском едва ощутимой боли: впилась игла. Все же пара метров — слишком малая дистанция для реакции. Даже с шаринганом… …воспоминаниями клона окатило, как ведром льда. Итачи вновь осознал себя в укрытии на крыше и попробовал сфокусироваться на деревянной черепице, трещинках и пятнах птичьего помёта. Скелет из шкафа — кукла-марионетка. Искусство пустынных народов. Интерес к Казекаге проявляет кто-то из своих. Хорошо, что на разведку отправил клона. Если иглы были отравлены, из Масуды он бы уже не выбрался. Итачи колебался. Уйдет сейчас — потеряет нить. Останется — может потерять жизнь. Противник в этом городке засел не один. И среди них отыскался кто-то весьма искусный, чтобы наложить фуин-защиту самоуничтожения на разум пешки. Воздух рассек тихий свист. Итачи на инстинктах отклонился. Водонапорную бочку пробило кунаями: как раз там, где мгновение назад была его голова. Ручейки драгоценной воды, хлюпая, заструились по крыше. Атаковали со здания напротив. Итачи выхватил кунай и активировал шаринган. Вдали, у крыши постоялого двора, всколыхнулся сумрак. Додзюцу за долю секунды считало движение и передало сигнал в мозг. Итачи кувырком выкатился из-под удара. Кунаи врезались в черепицу и бочку. Он изогнулся, ювелирно пропустил новый залп мимо тела и колесом перемахнул на другую сторону крыши. Стоило показаться из-за бочки, как по его следам отпалили иглы. Уже с другой стороны. Враг атаковал с разных позиций. Итачи сполз на смежный скат крыши. Тот располагался под удачным углом: барабанило по бочке, дырявило черепицу, но его пока что не задевало. Стая призывных воронов взметнулась кругом, и сквозь мельтешение черных крыльев он вдруг разглядел, как за край крыши схватилась перебинтованная рука. За ней вытянулась еще одна, уперлась локтем в черепицу. Итачи машинально поймал линию взгляда и пустил больше чакры на шаринган: установить контакт, протолкнуть иллюзию… Контакт сорвался. Птицы упорхнули, и голова показалась целиком. Из-за бинтов, скрывающих нижнюю половину лица, с ходу было не разобрать, человек ли это, но шаринган не зафиксировал полыхания чакры в черепной коробке, и Итачи понял: перед ним кукла. Марионетка оттолкнулась и прыгнула на него. Из-под накидки выстрелили длинные руки. Итачи прокатился по крыше. Подниматься в полный рост было опасно: воздушное пространство все еще простреливалось. Сквозь бинты на руках куклы прорезались длинные острые лезвия. Удар за ударом они кромсали крышу, а Итачи извивался между ними, уворачиваясь. Он выхватил танто и заблокировал удар, метящий ему в грудь. Клинок напитался чакрой. Потоки на острие схлестнулись в лезвие ветра. Он отсек марионетке несколько рук. Обломки опали на крышу с деревянным стуком. В груди нависшей над ним куклы открылось окошко. Итачи зацепился пяткой за край крыши и подтянул себя, проехался на спине между ног марионетки. В черепицу за его макушкой вонзились иглы. Междуножие куклы промелькнуло над ним, и он увидел вечернее небо. Сквозь густую синеву проступали первые звезды, и на фоне звезд шаринган узрел тонкие сияющие нити чакры. Итачи взмахнул мечом. Оборванные нити на глазах истаяли. Руки марионетки опустились. Кукла покачнулась, потеряла равновесие и с грохотом обвалилась вниз. Скат крыши изрешетило иглами: противник атаковал с нового угла. Итачи перепрыгнул на соседнее здание, на бегу отмечая по траектории атак места, где засели враги. Додзюцу фиксировало в их движениях нечто особое. Взмахи руками и шаги, наклон корпуса, углы поворота суставов — все это неуловимо отличалось от обычного, людского. Куклы не торопились приближаться. Поняли, что в ближнем бою у него преимущество, и предпочли атаковать издали. Итачи застрял на крыше одного здания, отбивался от игл и кунаев и незаметно рассекал воздух атаками фуутона: лезвие ветра на резком взмахе слетело с клинка и устремилось в полет. Марионетку на далекой бочке разрубило незримым воздушным серпом. Половинки свалились на крышу, но тут же перегруппировались и стали атаковать сами по себе. У другой куклы отнялась рука: лезвие ветра задело нити чакры. Среди дождя снарядов мелькнули хвосты взрывных печатей. Итачи одной рукой запустил четыре куная. Подбитые вражеские пролетели мимо. Громыхнули взрывы у соседних домов. Одну из марионеток разнесло в щепки: отбитый кунай, несущий взрыв-печать, вонзился прямо в нее. Итачи вздрогнул — один из кунаев с хвостом печати совершил неестественный вираж и устремился прямо к нему. За ним мельнула едва заметная нить чакры — противник решил выцеливать его вручную. Итачи попытался сбить его, но вражеский кунай петлей ушел от столкновения и впился в крышу у его ног. Печать разорвалась, и взрыв лилового дыма поглотил Итачи с головой. Марионетки, засевшие на дальних крышах, обозревали искусственными глазами клубящееся облако ядовитого газа. Мальчишка из Листа попался. Дымка сбивала его зрение, так что внутри лилового облака он был беззащитен, а все выходы были под прицелом. Выпрыгнет дезориентированный и попадется. Жертве нужно было не так уж много, чтобы крепко влипнуть: один вдох яда, одна царапина. Стоило отдать должное этому Анбу Конохи, до сих пор он хорошо держался. Марионетки зарядили в облако взрыв-печатями. Крышу здания разорвало яркими вспышками. В грохоте взрывов и черно-лиловом дыму заметалось воронье, в панике устремилось к спасительному небу. Несколько птиц упали на крышу с искалеченными крыльями или замертво рухнули в песок. Марионетки стали сползаться к жертве. Ядовитый газ и дым от взрывов рассеялись, показалось раскуроченное здание. Анбу Конохи на нем не было. Переваривая воспоминания от вороньего клона, с которым поменялся местами, Итачи вжался в стену переулка. Ситуация хуже некуда. Врагов много, они на своей территории. Гендзюцу — основное его оружие — бесполезно против кукол. Пусть ему удавалось вести бой все это время, но шаринган потреблял много чакры, а марионетки и их управляющие благоразумно держались от него на расстоянии. Итачи набросил хенге кота. Переметнулся на другую улицу. Мелкими перебежками он одолел квартал за кварталом, временами замирая у мусорок, чтобы не вызывать подозрения. Улицу прошило дробью. Итачи покатился кубарем. Хенге слетело. Он поднялся на ноги в своей настоящей форме, и клинок танто запорхал, отражая мелкие снаряды — сгустки железного песка. На фоне зарева далекого пожара воспарила фигура в лохмотьях. Новая кукла. Вокруг нее кружились встревоженные вороны. Итачи скопил в животе чакру, одной рукой сформировал полупечать тигра и выдохнул пламя. Гигантский сгусток огня с гулом пронесся по улице и ударился в марионетку. Занялись тканевые навесы ближайших домов. Огонь рассеялся, и на фоне луны показался щит железного песка. Марионетка укрылась за ним. Щит медленно разрушался, сливаясь в острые железно-песчаные колья, а шаринган анализировал странную технику. «Он управляет песком с помощью электромагнетизма, — понял Итачи. — Будь со мной Какаши-тайчо, пробил бы защиту Чидори». Итачи склонности к природе молнии все еще в себе не открыл. Колья выстрелили. Он ломанулся в лобовую атаку. Пропустил один снаряд над плечом. Перебросил тело в сторону и в кувырке призвал воронов. Хлопочущие крылья заслонили его от града кольев. Кукла была близко. Итачи без печатей махнулся местами с птицей за спиной марионетки. Внутренности охватила невесомая легкость падения. Перед лицом мелькнули нити чакры. Взмахнув танто, он рассек их разом, перевернулся и приземлился на ноги. Дернулся на звук за спиной. Небо рассекло на ромбы — на него летела сеть с грузами. Итачи отбился лезвием ветра. Сеть распалась на подлете, и он отскочил от ее ошметков. Позади грохнулась обездвиженная марионетка и с шелестом опали тучи железного песка. Итачи хотел было развернуться к ней, но подоспевшие куклы атаковали вновь. Он жестом напустил на них воронов и под прикрытием птичьей стаи зарядил огненным шаром в неподвижную марионетку — опаснейшую из всех. Одновременно с крыши прыгнула одна из перебинтованных кукол и скрылась в потоке пламени. Сквозь огонь прострелили ростки железного песка. Стремительно разрослись, прошили всю улицу. Итачи, уклонился от одного ростка, от другого. Побеги выстреливали новыми, сплетаясь в путанную сеть. Итачи уперся спиной, дернулся в сторону и с ужасом осознал, что двигаться больше некуда. Плечо и бедро распороло новыми отростками, конечности сдавило. Еще один отросток удлинился и уткнулся ему в горло. Итачи стиснул зубы, лихорадочно соображая, с чем можно поменяться местами. Чакра без печатей направилась нужными путями, и он выскользнул из пут, очутился на крыше ближайшего дома. В клетке песка забился ворон. Итачи сглотнул горькую слюну, прогоняя сухость во рту. Руки тряхнул легкий тремор, холодеющие пальцы покалывало на концах. Шаг, и пятка вдруг соскользнула. Он прокатился по крыше, едва успел сгрупироваться и шлепнулся на землю. Выбило дух. Внутренности и мозг будто подпрыгнули внутри, ударились о ребра и черепную коробку. Заныли ушибленные кости. — Черт… Где-то, чадя едким дымом, догорал пожар.