Охота на паузы

      Хината присела на колени подле отца. Пятна приглушенного света отражались в полированном деревянном полу зала. Суматошная ночь.       Перед ними опустилась молодая девушка из побочной ветви. Изуродованный печатью лоб скрывала белая повязка. Темные волосы были забраны в узлы из кос на затылке. Ее звали Шока. Она работала в госпитале.       — Какие новости? — спросил отец.       — Доставили раненых Анбу. Они живы, но… Хиаши-сама, у них поражения внутренних органов из-за блокировки центральных узлов тенкецу. Я посчитала, что вы должны знать.       — Спасибо, — бесстрастно ответил отец. — Можешь идти.       Девушка низко поклонилась и покинула зал.       «Блокировка тенкецу, — думала Хината. — Неужели…»       — Это… — начала она робко и умолкла, страшась своих предположений.       — Хьюга. Предатель. Ты понимаешь, что это значит, Хината?       Она понимала. Проступок предателя бросал тень на весь клан. Так когда-то было с Учиха. В академии не распространялись о предпосылках жуткой трагедии Кьюби, но Хинату готовили к роли будущей главы, потому из рассказов отца и старейшины она знала больше других.       Отец поднялся.       — Идем. Мы должны вмешаться в расследование до того, как они выйдут на кого-то из наших.       

****

      Карин сжалась на скамье, притянув колени к груди. Их с мамой притащили в это место прямо в пижамах. Да и где было переодеваться? Половину их дома разнесло взрывом.       Мама стояла у стены, скрестив руки и прикрыв глаза. Наверняка сенсорно наблюдала за чем-то далеко отсюда. Рядом ожидал Годайме Хокаге — мужчина с суровым лицом — а из глубин коридора эхом разлетался стук деревянной палки. К ним медленно приближался одноглазый дед. Морщинистое лицо старика стягивали бинты, подбородок был отмечен крестообразным шрамом. Годайме наблюдал его приближение с недовольством.       Одноглазый остановился напротив Хокаге.       — Предатель внутри корпуса Анбу, — произнес он спокойным обвиняющим голосом. — Это серьезный промах. По твоей недальновидности мы едва не лишились джинчурики.       Лицо Годайме осталось каменным.       — У команды «Ми» повреждена система циркуляции. По ним отработали мягким кулаком. Среди моих Анбу нет Хьюга.       «…к сожалению», — добавил он мысленно.       Фугаку бы не отказался от бьякугана в Анбу. Однако немногочисленные члены главной ветви не стремились посвящать себя служению в тени Хокаге, а члены побочной были запечатаны и находились под контролем главной. Нельзя было допустить, чтобы члены элитнейшего и преданнейшего власти спец-корпуса контролировались извне.       — На самом деле есть, — невозмутимо ответил Данзо. — Не Хьюга, но тот, в ком течет их кровь. Кохината Мукай.       Единственный глаз Данзо ехидно кольнул взглядом, словно смакуя реакцию.       — Я знаю Мукая. Его предки отделились от клана Хьюга много поколений назад, — Фугаку остро взглянул на Данзо. — Без бьякугана невозможно нанести такой урон системе циркуляции. Разве что случайно. Но он повторил это дважды и не промахнулся.       — Тем не менее, двое твоих Анбу лежат в госпитале с травмой системы циркуляции. А Кохината Мукай, насколько я знаю, так и не пришел на общий сбор по тревоге.       — Вы хорошо осведомлены. Удивлен, что ваши люди не предотвратили это нападение. Вы еще давно проявляли заботу о джинчурики. Что ж так?       — Прошу прощения за вторжение, — прозвучал холодный голос Хиаши.       Глава Хьюга явился в отдел допросов посреди ночи как ни в чем не бывало: бодрый и властный, в белых одеждах и темной накидке. С ним пришла и старшая дочь.       — Поскольку под подозрением владеющий стилем мягкого кулака, с вашего позволения, клан Хьюга присоединится к расследованию, — оповестил Хиаши тоном человека, который в разрешениях привык не нуждаться.       — Вы заинтересованная сторона, господин Хиаши, — возразил Данзо. — Это весомый повод держать вас на расстоянии от расследования,       — Мы не станем выгораживать предателя, замаравшего имя клана, доверие Хокаге… и моё доверие, — твердо сказал Хиаши. — Если в преступлении повинен Хьюга, он понесет наказание.       Карин переводила взгляд с Хокаге на отца Хинаты, с него на старого Данзо. Во всех этих людях было слишком много внутренней силы. Их воли невидимо схлестывались в воздухе, а она, сидящая на перекрестье, сжималась от холода и впитанной ледяной ярости присутствующих.       Карин вздрогнула: на плечи опустился плед. Над ней склонился мамин ухажер. Узкие глаза, утонувшие в смуглом, изъеденном шрамами лице, смотрели на нее с неожиданной теплотой. Карин рвано укуталась в плед и поежилась. Этого еще здесь не хватало.       Он ободряюще тронул ее за плечо.       — Не бойся. Здесь вы в безопасности.       Карин дернула плечом, стряхивая его руку, и уткнулась носом в колени.       Ибики незаметно вздохнул. Сильные мира сего выясняли отношения, позабыв о ребенке, который едва не расстался с жизнью по их вине. Никто из них не сумел защитить ее, когда это было действительно необходимо. И он не смог. Это бремя пало на плечи женщины, которую он любил всем сердцем.       Ашитаба стояла с закрытыми глазами, опустив голову. Ее лицо прикрывали короткие красные пряди. Утомилась. Босая, в теплой кремовой пижаме с рисунком листьев, она казалась беззащитной и мягкой, и все такой же молодой, как годы назад. В этой женщине скрывалась редкая сила. Столько лет она в одиночку противостояла опасностям, которые угрожали ей и ее дочери здесь, в этой чужой для нее деревне. Все еще чужой, в этом Ибики был уверен.       Он хотел бы стать для нее опорой; стать тем, кому она могла бы довериться. С кем смогла бы по-настоящему расслабиться. И каждый раз убеждался в том, что она опять справилась сама, а он так ничего и не смог для нее сделать.       Ашитаба открыла глаза.       — Они здесь.       Немного погодя в коридор ввалились двое Анбу. Они тащили под руки пленника: высокий скуластый мужчина едва держался на ногах; его грудь в местах, не прикрытых пластинами серой брони, пестрела бурыми кровоподтеками. Он был без маски. Русые пряди растрепались и лезли ему в лицо. Ибики помнил его другим. Уверенным, с гордо расправленными плечами и аккуратно собранными в хвост волосами.       Ибики вышел навстречу, перехватил предателя за шиворот и встряхнул перед Ашитабой.       — Этот напал на вас?       Она кивнула.       — Идем, ублюдок, — прорычал Ибики. — Сейчас ты все выложишь.       Вымотать из него вместе с информацией всю душу — хотя бы это он умел превосходно.       — Я и так всё те расскажу, — предатель снисходительно ухмыльнулся. — Мне ж лучше.       — Пошел!       Все последовали за Ибики. Карин, преисполнившись любопытства, потянулась было тоже, но Данзо остановил ее взмахом трости.       — Генины остаются здесь. Вашей дочери это тоже касается, Хиаши-сама.       — Верно, — согласился Хокаге. — Допросная комната — не место для экскурсий.       Хината скромно склонила голову.       Дверь за ними закрылась. Карин глубже укуталась в плед и прикрыла глаза. Очаги и эмоции всей компании ощущались в соседней комнате. Информации от них, к сожалению, было немного.       Хината присела рядом с ней.       — Я… — начала она неловко. — Мне очень жаль, что на тебя напали.       — А-а. Не понимаю, какого черта ему от меня понадобилось.       — Возможно, это из-за твоих способностей?       — Пф-ф. Было б ради чего стараться. У тебя вот способности…       — На меня тоже как-то напали. В детстве…       Карин прикусила язык. Они были знакомы давно, но знала она о Хинате не так много. Робкая одноклассница вообще говорила мало, а о себе так и вовсе ничего не рассказывала. Казалось, что где-то там, в загадочно великом клане Хьюга, она ведет непримечательную серую жизнь, о которой и рассказать-то толком нечего.       — Хокаге-сама и этот… Данзо говорили о неком «джинчурики», — вспомнила Карин. — Ты не знаешь, что это?       — Джинчурики… Что-то связанное с… боевыми позициями? — предположила Хината. — Хотя «джин», скорее всего, «человек». Или «божество». Или «клинок»… — ее голосок взлетел до ноток отчаяния и растерянно угас.       — И «чуу» вообще может быть что угодно, — буркнула Карин. — Хоть «насекомое».       — Зато «рики» наверняка обозначает «силу».       — Сила божественного насекомого… Черт. Как это все загадочно.       — Возможно, они будут говорить об этом?       Хината сложила печать. Вены на ее висках вздулись.       — Надеюсь, нам за это не отвесят. — Карин шаловливо поболтала ногами. — Ну чего там?       Взор бьякугана проник сквозь тонкие стенки допросной.       В комнатушке за стеклом скопились наблюдатели. В саму допросную вошел только мужчина со шрамами на лице. Прикованный к стене предатель провис в цепях, уронив голову на грудь.       — Кажется… Кажется, этот человек потерял сознание, — сказала Хината.       Фугаку налёг на выступ у затемненного стекла. Ибики еще даже не начавший разворачивать свой пыточный арсенал, склонился перед Мукаем и прощупал пульс под челюстью.       — Что с ним? Был приказ брать живым! — рявкнул Фугаку.       — Это не мы, — ответил Анбу. — И не Анко. Он столкнулся с Корнем.       Фугаку развернулся было к Данзо, но тот, неторопливо постукивая палкой, уже входил в допросную. Доковыляв, этой же тростью он отодвинул с пути Ибики, закатал рукав водолазки пленника и вонзил шприц в вену.       «Противоядие», — понял Фугаку.       Минута за минутой Мукай медленно приходил в себя.       Он разлепил тяжелые веки. Комната расплывалась, силуэт Ибики троился. Боль от ран в груди тянула пульсацией в онемевшем теле. Хвала богам, он все еще был жив…       — Ибики… — прохрипел Мукай. — Семья…       В глазах потемнело. Губ коснулся стакан, и прохладная вода освежила спекшийся сухой рот. Мукай припал было к воде, но стакан садистски отобрали.       — Данзо-сама… — стальной голос Ибики выдавал подспудное недовольство.       — Ты что-то сказал про семью, — небрежно отметил Данзо. — Продолжай.       Хищники. Они все. Данзо вцепился в его семью и дал ему напиться просто потому, что подхватил уязвимую точку для шантажа. Ну и пусть… Ему терять нечего.       — Моя семья ни при чем, — сказал Мукай. — Они не знали.       — Допустим, — согласился Данзо.       Мукай почувствовал, что это просто слова. Все, что он скажет, не будет иметь никакого веса. Его исповедь станут анализировать, выискивать правду и ложь, крупицы ценной информации; прогонять через круги допросного ада его близких, сверять показания…       Он посмотрел в единственный глаз Данзо.       — Я знаю, что не в праве просить…       Холодный взгляд советника не дрогнул. Мукай отвел глаза.       — Спасите моего сына. Он никак связан… — он сглотнул вязкую слюну.       Вошел Хокаге.       — О чем ты?       — Заказ на джинчурики… — Мукай задохнулся и покраснел от натуги, на его висках проступили сосуды. — Этот заказ от…       Он осатанело дернулся в цепях.       — Дерьмо!       — Закладки, — сказал Ибики.       Данзо кивнул.       — У них мой парень, старшой, — Мукай порывисто дышал, раскачиваясь. — Я б сказал… Я правда пытаюсь сказать, где… Отведите меня на нормальный допрос. Пусть Яманака размотает мою память, черт возьми! Снимите эти гребаные тормоза. Вы все увидите!       Фугаку обернулся.       — Он не врет, — ответила застывшая в дверях Ашитаба. — Или врет, но убедил даже себя самого.       Мукай взглянул на нее исподлобья.       — Прости уж. И не пяль так. За свою малую ты б и не на такое пош…       Ибики ударил его. Головая Мукая стукнулась о стену, звякнули дрогнувшие цепи. Предатель, откашливаясь, повернулся. Подбородок его заливала кровь из разбитой губы и носа.       — Годайме, прикажете подготовить ментальную допросную? — осведомился Ибики.       Один из Анбу шагнул в комнату.       — Если он не будет сопротивляться, я могу просканировать его прямо сейчас.       — Давай, братец… — сказал Мукай. — Скорей!       Анбу в маске с фиолетовым рисунком опустил ладонь на его лоб. Мукай прикрыл трепещущие веки. Быстро лизнул разбитую губу и выдохнул, расслабляясь.       — Когда тебе поставили ультиматум? — спросил Данзо. — Так будет проще перейти сразу к нужному пласту твоей памяти.       — Два дня назад.       — Расслабься еще, — сказал Анбу.       Разум Мукая сопротивлялся подсознательно. Вспучиваясь темным клубящимся туманом, отгораживал драгоценные воспоминания от вторженца. Анбу метался вслепую, на голом опыте отыскивая нужное направление. Наконец показался чистый розовенький мозг — так техника чтения разума визуализировала закрома чужого сознания.       Анбу протянул руки. Розовая масса заворочалась. Выплюнула торец свитка. Мозг тут же прожгли черные символы, слились в ленты и врезались в извилины. Где-то снаружи во внешнем мире Мукай замычал от боли. Анбу быстро сложил печати и погрузил ладони в мозг Мукая. И кто бы мог подумать, что здесь встретятся не просто закладки?       — Первоклассная защита, — сказал Анбу. — Вторжение в его разум автоматически запустило программу самоуничтожения.       — Мы не можем его потерять, — Данзо занервничал. — Нам нужна информация.       — Отмени самоуничтожение! — приказал Хокаге.       — Так точно.       Анбу попытался выдавить из мозга ядро техники. Мукай взвыл. Пережатые извилины разбухали. Ядро все никак не показывалось. Оно словно осело одновременно везде. Тончайшая работа мастера фуин. Анбу вновь сложил печати. Из чертогов разума вырвались цепи и обвились вокруг лент фуин, оттянули их с искалеченных извилин.       Анбу вспотел от натуги. Вязь фуин все равно стягивалась с неумолимостью отпущенной пружины.       — Я не могу, — процедил Анбу. — Могу только задержать.       — Посмотри… — Мукай уже хрипел. — Посмотри время и место… Скорей.       Струйка свежей крови стекала из его носа по губам и подбородку.       Анбу сцепил пальцы в замок, удерживая своей техникой вражескую печать самоуничтожения. Одновременно, повинуясь его воле, распахнулся свиток памяти…       …темный лес летел на него. Мелькала листва. Скрипели ветки под весом прыжков. Лес казался бесконечным…       Свиток завертелся быстрее.       …щелчок зажигалки. Бородатый парень в бандане прикурил от его огонька и расслабленно откинулся на спинку стула. Они были в тихой забегаловке. Вонь курева поедала запахи сакэ и маринованной редьки.       — Спасибо за информацию, — сказал бородатый. — Но ты знаешь, какое сейчас время. Одной только информации мало, дружище.       Бородатый неторопливо затянулся, с влажным хлопком отлепил губы от сигареты и выдохнул дым. Белые клубы завораживающе таяли.       — Ты о чем?       — Цель нужно убрать.       — Исключено, — отрезал Мукай.       Бородатый неприятно ухмыльнулся и вновь припал к сигарете.       — Я раскрою себя. Вы больше не сможете получать информацию.       — Это ничего. Если джинчурики не станет, информация о ней нам будет уже не нужна.       — Я отказываюсь.       — Ты еще не понял? Ты не можешь отказаться.       Бородатый вытянул из-за пазухи фотографию. Поле зрения сжалось до деталей одного мятого снимка. В кадр с нелепым растерянным лицом смотрел мальчик. Спутанные русые пряди свешивались над протектором на его щеки. Рубашка выбилась из-за пояса, приоткрыла грудь в сетчатой майке.       — Если выполнишь задание и сможешь выбраться, получишь со своей семьей политическое убежище как союзник Кумогакуре. Если откажешься… Я знаю места, где за свежее мясцо дают хорошие деньги.       Бородатый подмигнул.       Образ собеседника и забегаловки с деревянными стенами заглушило наплывом тьмы. Анбу отвлекся на технику самоуничтожения и влил больше чакры для ее удержания.       — …три дня. Встретимся на развилке за тем подвесным мостиком.       — Каким, мать его, мостиком? — процедил Мукай.       — В пяти километрах к северу отсюда, — Бородатый затушил сигарету об стол. — Ты разве не по нему добирался? Ах да. Не пытайся сбрехать. Наш человек поймет. Если принесешь еще и тело, будет неплохо.       Бородатый пустил чакру на фуин-ярлык и спрятал его за пазуху. Исчез барьер, скрывающий от чужих ушей их беседу…       Забегаловку и бородатого засосало во тьму. Анбу попытался перехватить контроль над техникой сдерживания, но голова закружилась, и его потянуло во мрак следом.       Ибики подхватил его, сомлевшего.       Мукай взвыл. Глаза на раскрасневшемся лице закатились. Из горла вырвался глухой скрипучий скулеж. Он раскачивался в цепях, словно это могло помочь ему избавиться от техники, сжирающей мозг, несколько раз ударился затылком об стену и безвольно обвис в цепях. Из уха вытекала струйка крови.       — Жизнь покидает его, — сказала Ашитаба.       На висках Хиаши проступили вены.       — Чакра угасает.       — Ты что-то узнал? — спросил Данзо.       — Прошу прощения… — выдавил очнувшийся Анбу. — Я выяснил не так много, но знаю время и место встречи. Там была фотография ребенка. Возможно, это сын Мукая. Если мне покажут фото, я могу опознать.       — Скорее всего, сын действительно ни при чем, — сказал Фугаку. — Мы отправим команду.       — Обязательно, — поддержал Данзо. — Мукай обладал бьякуганом. Не исключено, что глаза передались наследнику.       — Семья Кохината давно отделилась от Хьюга, — тяжелым голосом произнес Хиаши. — Их глаза не защищены печатью «Птицы в клетке».       Данзо смерил его внимательным взглядом. Вслух сказал:       — Пока что сосредоточимся на возвращении мальчика.       — Позвольте мне принять участие, — вызвался Анбу. — Я визуально понял местность и могу прочесть память захваченных.       — Не возражаю, — кивнул Фугаку. — Только восстановись. Ты на ногах не стоишь.       — Это временно. Просто расщеплять разум на две задачи — чертовски сильная нагрузка.        Карин пыталась угадать, что происходит внутри, но чувствовала только гаснущий очаг убийцы. Хината уже долгое время молчала, сосредоточенно вглядываясь в стену и продолжала машинально читать по губам редкие реплики. Фокус метался от одного человека к другому, а в голове навязчиво бились немые слова отца и ответ старого Данзо.       «Их глаза не защищены печатью…»       «Пока что сосредоточимся…»       Пока что.       Она была еще неопытна во взрослых интригах, но будущее семьи Кохината представлялось ей весьма четко.       Все члены побочной ветви, не имеющие бьякугана, получали печать «Птицы в клетке» наравне с остальными. Из этой жесткой иерархической структуры вырваться было невозможно. Случай отделения Кохината был уникальным в общей истории их семей. Все нынешние Кохината были потомками Хьюга, уже много поколений не наследовавших додзюцу. Генетические отбросы, они не представляли ценности для укрепления бьякугана. Старейшины свободно одобряли их браки с внешними, и кровь с каждым поколением разбавлялась все сильнее. Когда они вышли из клана, в их глазах даже внешне не оставалось ни капли сходства с бьякуганом. Хьюга в них больше не нуждались.       Став свободными людьми, бывшие отбросы унесли с собой традиции, основы стиля тайдзюцу и два фамильных иероглифа.       Хината понимала, почему Мукай скрывал додзюцу. Хьюга ревностно оберегали секрет бьякугана. Если давно отделившиеся потомки все еще сохраняли шанс пробудить додзюцу, значит, они должны были находиться под контролем Хьюга. Инцидент с Мукаем провел черту в независимости семьи Кохината. Скоро этим займутся.       Хината уже представляла перепуганные лица этих людей, которых ставили бы на колени перед отцом и порабощали печатью. Совсем как брата Неджи! Если бы она была главой, она бы не стала. Но ее время еще не наступило. Сейчас все решали отец и старейшины.       …как не решал ничего отец на фоне Хокаге.       «Идем, — откликнулся в голове голос отца. — Мы должны вмешаться в расследование до того, как они выйдут на кого-то из наших».       Хината погасила бьякуган.       — Они собирают команду, — сказала она. — Хотят спасти сына этого человека. Его захватили в заложники, чтобы заставить… — она несмело покосилась на подругу, — чтобы заставить его отца убить тебя.       Карин поежилась. Как-то слишком было много интереса к ее персоне.       — Говорили про это «божественное насекомое»?       Хината прижала к губам согнутый палец.       — Тот человек что-то сказал про «заказ на джинчурики».       — Он пытался убить меня и при этом они все время упоминают «джинчурики», — со злостью выпалила Карин. — Как это, черт возьми, связано со мной?!       — Может быть… ты спросишь их?       Карин фыркнула и обняла себя за живот.       — Они не взяли нас на допрос. Не хотят, чтобы мы знали.       — Похоже на государственную тайну, — деликатно заметила Хината. — Я…       Карин взглянула на нее, смущенную.       — Что ты?       — На самом деле… Я хочу попроситься в эту команду, — призналась Хината. — Получается, что отец этого мальчика погиб. Он где-то там один в заложниках, и в Конохе его тоже не примут. Он сын предателя. Ему понадобятся союзники.       Сын убийцы представлялся Карин нечетким размытым образом с чертами отца. Она не могла до конца понять, как относится к нему, но какая-то часть ее распространяла неприязнь к отцу на сына. Хотя она понимала, особенно на фоне речи милосердной Хинаты, что это, наверное, совсем неправильно.       Дверь отворилась. Вышел Хокаге, за ним и другие.       Карин смотрела на их уверенные заматеревшие фигуры. Все они несли в себе тайны. Тайны о джинчурики. О мотивах убийцы. И где-то в глубине души Карин чувствовала, что эта таинственная «рики», обозначающая «силу» в нерасшифрованном слове, имеет отношение непосредственно к ней.       Она покосилась на решительную Хинату.       «Попроситься в команду, значит?»