Время направляет

— Я знаю о вас с Джейсом. Что я в этот момент почувствовала кроме испуга? Нотку облегчения от того, что эту тайну разделяем теперь не только мы вдвоем. С другой стороны, это было ожидаемо. Рано или поздно это должно было случиться. Всё бывает впервые. Но это совершенно не означает, что я смирюсь. Как говорится, надежда умирает последней. — Если бы я только знала о чём ты, дорогой брат. — Рейзель, не нужно делать вид, что не понимаешь меня. Ты спишь с ним, — воцарившееся молчание в кромешной темноте. Я слышала его сбившееся дыхание, нутром ощущала его ярость. Он был во тьме и не было в ней видно ничего, лишь только голос и дыхание, которые зеркальным эхом отражались по всей душной комнате. — Я совершенно не понимаю о чём ты. Ты заболел? — я протянула руку в темноту, где должен был находиться брат, но её перехватили и стиснули не так сильно, чтобы у меня остались синяки, но и не слабо, — Люк? Ответом был мне лишь судорожный вздох, в котором чувствовалась непривычная ярость. Где-то на задворках сознания пронеслась мысль, что есть во всем этом что-то до леденящих мурашек ужасное. Стало так холодно, будто я нахожусь совершенно обнаженная на морозе при температуре минус сорок. — Как долго? — раздался тихий голос, пропитанный холодной яростью голос, — Как долго вы спите? Я заметил это лишь только вчера, но подозреваю, нет. Нет, я точно знаю, что это длится уже давно. Рейзель, когда это началось? — он словно задыхался, когда говорил это. Его руки дрожали, я это чувствовала. Его била мелкая дрожь, словно при лихорадке, — Как ты могла так низко пасть? — Достаточно, — я попыталась вырвать руку, ощущая, как постепенно руку сжимают всё сильнее, — Отпусти, — спокойно произнесла я, хотя внутри всё играло яркими красками паники. — Это он, да? — продолжил Люк, — Он соблазнил тебя. Угрожал тебе. Тронул тебя, — неразборчиво говорил Люк, сильнее сжимая мою руку, — Он использует тебя, как дешёвую шлюху, воспользовался твоей добротой в своих корыстных целях, — нервный смешок с его стороны эхом пронесся в моей голове. — Хватит, — жестко ответила я, пересекая последующие неприятные слова, — Думай, что говоришь и о ком. Джейс Веларион — твой старший брат, твоя родная кровь, а также он рано или поздно станет кронпринцем, а затем и королём. Как бы ты к нему не относился, не смей опускаться до такой гнусной лжи. Если я сказала, что мы не спали, значит так оно и есть. Мне противно от того, что ты не веришь мне, противно и горько, — он что-то бормотал, но сейчас я слышала лишь себя, лишь свои слова. — А может быть ты сошёл с ума и теперь пытаешься перекинуть это безумие на меня? Заставить меня поверить в то, чего на самом деле не было? Следи за тем, что выдаёт твой рот. Какое право ты имеешь так отзываться о своём брате, о своей семье. Где мы провинились, что ты такого плохого мнения о нас? — слова закончились, как и воздух в легких, но сделав всего пару глубоких вздохов, я продолжила, но уже тихо, — В твоем понимании, это и есть любовь? В этом она и заключается, в желании оскорблять любимых, в желании их унизить? — я была в ярости, в ярости на правду и на саму себя, ведь это я позволила произойти случившемуся. Однако, менять что-либо уже поздно, потому что чувства прочно въелись в мое сердца, отравляя душу. Чем больше я находилась здесь, тем больше погружалась в эту ненависть, в конце концов хватка на моей руке ослабла, а затем я ощутила сильный толчок и падение. Он ушел, более не проронив ни слова, оставляя за собой полоску света и поток свежего холодного воздуха. Досадно, что порой близкие люди ранят сильнее врагов. Может в этом и есть вся суть, отдавая любовь свою, мы получаем обратное любви — ненависть, несправедливость, боль и жестокость. — Как-то холодно здесь, — тихим шепотом неосознанно произнесла я, глядя на то, как пыльные снежинки играются в бликах света. Такие нежные и игривые, как дети, а на поверку — всего лишь грязь. Мир играл серыми красками, показывая различные его оттенки, но в этом мире не было света. Там, где был источник тепла и лучистый солнечный свет — была пронизывающая тьма, от которой веяло холодом. Странно, но холодная тьма была мне роднее света, но то родство было нежелательным. Может в этом мире есть люди, которым будут знакомы мои эмоции. Может меня поймут? Я провела некоторое время в кромешной темноте, сильно зажмурив глаза. Если представить, что это ад, то всё сходится. Если представить, что это рай, то всё сходится вдвойне. Кажется, мне просто нет места во всей этой истории, кажется, что я клякса на чистом белом листе, где прекрасным аккуратным подчерком расписывается судьба этого мира, все его детали, все значимые события и все люди. Кто я? Ошибка, которую не скрыть теперь. Ошибка, которая отразилась на всей красоте истории. Да, скорее всего, это так, я — клякса. — Хватит, хватит уже страдать, — прошептала я с закрытыми глазами, — Бесишь уже, да сколько можно? Сколько можно нервничать, пытаться что-то сделать, когда можно просто сделать ничего. Вот и правильно, вот на этом и порешали. Наконец-то я собралась с мыслями и встав с холодного пола, вышла из темноты прямиком к свету, подставляя лицо светлым лучам, которые были моей фантазией. Хоть это и было иллюзией, полетом моей фантазии, чтобы отвлечься от всей этой боли, но мне казалось, я вышла из темной пещеры прямиком в летнее поле, под яркое солнце, которое отражалось во взгляде, в движениях, в цветах. Здесь не пыльно, а очень даже свежо и пахнет цветами. Словно новая жизнь течет по венам, ослабляя узы старой. В иллюзиях, в прекрасных и теплых летних мечтах, я уходила прочь от бесконечной лютой зимы, что накрыла меня с головой, унося ноги прочь от опасных троп, песней моря, солнца и ветра сопровождали меня в страну грёз, где я была единственной звездой и где луна цвела бы вечно. Я шла по тропе, которая рождалась прям передо мной. С каждым шагом дорога из полевых цветов расцветала, а тихий ласкающий ветерок толкал вперед. Впереди чудо, а по бокам сочная зеленая трава с белыми вкраплениями пушистых одуванчиков. С каждым моим шагом, с каждым движением наполненного насыщенным цветочным ароматам ветерка, — мягкие пушистые комочки разлетались на тысячи белых парящих птиц. Они взлетали в глубокие небесные воды. Выращенные в согревающих объятиях солнца, наполненные энергией ветра — они переродились и теперь летят к яркому светилу. Умиротворенность и спокойствие, свобода и лёгкость — я ощущала себя королевой цветов, которая идет по аллее из васильков, ромашек, фиалок и лютиков, прямиком к трону из нежнейших цветов, готовая занять своё место под солнцем, но вместо этого натыкаюсь на дверь. Дверь в свою комнату. И вот оно опять — я тут. Пришла к тому, с чего всё начиналось. Серые кирпичные стены, холодные пол, на котором вальяжно расположился печальный, некогда игравший красками ковер, скучная и унылая мебель, да в этой комнате даже жизни нет. Я будто попала на собрание заплесневелых и чопорных аристократок. Кажется, эту комнату покинула радость, оставляя за собой только холод и грусть. Да, пожалуй, это именно то, что я сейчас ощущаю. Хочу отдохнуть от всего этого, расслабиться и выйти в мир, в мир, который распахнёт передо мной свою дверь, приглашая меня зайти, словно я была желанной гостьей. Я хочу почувствовать себя той, которая будет вопреки всему, вопреки всем счастлива. — Принцесса, — подала голос Керра, которая встречала меня с милой кукольной улыбкой, — Как прошла прогулка? — Приемлемо, — сухо ответила я, продолжая осматривать комнату не замечая служанку, которая нервно теребила ткань своей юбки. Когда это вдруг мир утратил краски? Это из-за отсутствия солнца или же…дело во мне? — Принцесса, я хотела бы вам рассказать о своем плане, — начала служанка, но так и не дождавшись от меня ответа продолжила, — Есть одно место, которое находится в глубинах под замком, туда очень сложно попасть, но не волнуйтесь, я вам обязательно расскажу, как туда добраться, — протараторила девушка, а затем совершенно спокойным и ровным тоном произнесла, — Сопроводите туда принца Эйгона, — милая улыбка превратилась в злобную ухмылку, а дивные туманные глаза посмотрели в мои меланхоличные, во взгляде её раскатами грома гремела жажда мести, это придавало девушке торжественный и в некотором роде зловещий вид. Занимательно. — Кто ты такая? — Что, простите? — ухмылка не сходила с невинного милого лица, а глаза темнели туманным бедствием. — То, о чем ты говоришь, откуда знаешь про это место. Я уверена, что даже короли прошлого о нём не знали, так откуда простой прислуге знать? — спокойно говорила я, на этот раз внимательно следя за девушкой. — Принцесса, я слишком отличаюсь от простой прислуги, прошу меня простить, — ни намёка на раскаяние, лишь злостный ураган, — Моя покойная тетушка была ужасно любопытной особой, также она была фрейлиной покойной королевы Эйммы, она-то мне и рассказала про это место. Она же может быть подслушала за кем-то, проследила и всё, — горделиво произнесла она, следя за моей реакцией. Что за вздор? Такое может выдать любой человек, а вот доказательства есть не у каждого. Если так подумать, то она и про это место может лгать, потому что слабо верится, что под замком есть место, о котором не знают правители, о котором даже в книгах не упоминается, но об этом знает эта девушка. Может она сумасшедшая? И зачем только я согласилась на эту авантюру? Внезапно перед моими глазами возникли маленькие огоньки. Они танцевали вокруг меня, весело кружась, то парно, то в одиночку. За ними полупрозрачной огненной лентой струился свет. Постепенно огоньки стали скапливаться, выстраивать что-то из себя. Когда послание было закончено, то я расширившимися от шока глазами прошлась по тексту. — Это ты. Это твой голос я должна была услышать, — едва шевеля губами пролепетала я, внимательно изучая девушку. Та хмыкнула, и посмотрела на меня ехидным недобрым взглядом, от которого становилось не по себе. И почему всё самое нехорошее происходит со мной? Ситуация требовала, чтобы я не паниковала, поэтому я и не паниковала, разве что совсем капельку, чуточку, процентов так на девяносто. — Должно было быть круто драить мою комнату, да, Азура? Огоньки мигом разлетелись по всей комнате, сливаясь с воздухом и тая в нем, так что через минуту их тут уже не было. Однако, они оставили послание, которое горькими ощущениями оседало в моем мозге.

До ваших ушей доносится зов луны и солнца

Явитесь на зов Азуры в указанное место.

ВНИМАНИЕ! Начался отсчет времени!

Успейте попасть по ту сторону времени до истечения срока.

Осталось: 02:59:00

Штраф за провал: смерть, смерть Эйгона.

— Никакой же сестры нет, да? Тогда зачем тебе Эйгон? — мысли в сбивчивом ритме метались в моей голове — Твой удел подчиняться тем, кто избрал тебя, следовать беспрекословно указам тех, кто выше тебя, — некогда милый голос сменился грозным эхом, который пронзал душу и тело. Мне хотелось разобраться, хотелось понять смысл того о чём она говорила. В конце концов, почему избрали именно меня? И если уж предстала такая возможность и передо мной возникла та, в чьей власти была моя жизнь, то уместно будет задать вопрос. — Почему я? Лицо богини исказилось в гримасе гнева и непонимания. Создавалось впечатление, что её взбесило именно то, что я не понимаю очевидного, и она не понимает то, почему я ничего не понимаю. Но истина в том, что за мышлением других не угнаться, пусть то будут даже боги. — Ты получишь ответы, но лишь тогда, когда судьбу исполнишь ты свою, — процедила она, смотря на меня самым убийственным взглядом. Не смотри так на меня, госпожа богиня, я чиста в своем непонимании и горжусь этим. Но не смотря на всё это, отсчет пошёл и мне не хотелось умирать.

***

Эйгон проснулся со странным ощущением. С одной стороны, ему хотелось напиться в хламину в ближайшем борделе и оттрахать всех баб на районе, чтоб потом народ слагал легенды о загадочном светловолосом любовнике, который вломился в бордель в разгар рабочего дня и спас прекрасных дев от одиночества. Конечно, все знали, что это Эйгон Таргариен, но ради приличия и сохранения самооценки принца, решили не показывать виду, что знают столь медийную личность. Поэтому по вечерам в тавернах завсегдатаи активно обсуждали, как светловолосый любовник спас шестерых женщин за ночь. Королевская Гавань — оплот первых героев, аж гордость за столицу берёт. С другой стороны, он хотел немного пригубить какого-нибудь полусладкого и пойти в поход с семьей куда-нибудь в Речные земли, где он бы пил и ловил рыбу, а возможно даже и познакомился бы с каким-нибудь медведем и трахнул шлюху вместе с братом. Типичные семейные будни, со всеми было, да? Эйгон лежал и представлял, как учил бы Хелейну нырять бомбочкой в омут с головой или варить самогон из ядовитого плюща и болотных стручков. Конечно же Эйгон не практиковал это и всё у него сейчас рождалось из головы. Он представлял, как Визерис в обличие старого китайского мудреца взбирается на какую-то гору, преодолевая кочки, спотыкаясь о каждый камень и падая лицом в траву, проклиная свою долгую жизнь, всё-таки взбирается на вершину горы лишь для того, чтобы нарвать горной крапивы, ведь она так помогает от боли в суставах. А затем он бы позвал Эйгона, который бы бодрячком взобрался к горному отцу и тот бы показал ему, стоя на самой вершине, где владения Рейниры, а где паслась его кобыла когда-то давным-давно, когда трава была зеленее, а в реках и озёрах плавали не только рыбы, но и рыбаки. А затем, он бы спустился с дряхлым китайским Визерисом прямиком к Эймонду, который на костре делал бы картошку, попутно затирая Дейрону про «свято место пустовать не будет» и горделиво и как-то излишне победоносно и даже изящно проткнет картошечку мечом, который использовал, как шампур. А Дейрон посмотрит на это исподлобья и скажет, «Пустое место святым не будет» и драматично подбросит хворост, который собирал в лесу, отбиваясь от комаров и медведя, который явно спутал его с Эйгоном. И вот, весь мокрый, грязный и дрожащий от холода он приютился у костра в надежде согреться, но всю поляну занял Эймонд, который благоухал вместе с картошечкой. А возле него ютились детишки Эйгона, которые норовили прыгнуть в полыхающий костер, но их останавливала Алисента, которая то и дело тешила их рассказами о всяких чудовищах болотных, которые заберут детей, если они не перестанут баловать. За всей этой картиной наблюдал бы Отто, который находился на страже порядка, что бы кто-нибудь не устроил пожар. Конечно, Эйгон был бы рад, чтобы поход с семьей был с перчинкой, с огоньком, так сказать, но вездесущий дед бы его за эту маленькую шалость в виде полномасштабного поистине королевского пожара в пять баллов не просто бы убил, скорее даже не убил бы, а отправил в колонию особого режима, то бишь на Стену, а Эйгон вообще не хотел менять свой привычный образ жизни на жизнь олуха в чёрном. Все варианты развития событий были заманчивы, но душа лежала к чему-то более изысканному, тому, что он ещё ни разу не делал. Ведь больше всего ему хотелось встать с кровати и пойти вслед зову, который звал его. Во сне он видел не иначе, как пророчество, но вот исполнять его желания не было от слова совсем. Однако природное любопытство и желание пристроить свою безумно симпатичную и восхитительную, в его понимании, пятую точку, куда-то надо было. Ему не хотелось разбираться в пророчестве, которое каким-то левым боком коснулось его, но в душе будто завертелась стрела компаса, которая показывала ему на самое сокровенное, на то, что желала его душа. — Лишь бы это не привело меня к проблемам, — тихо произнёс он, одевшись и направляясь к выходу из комнаты. Когда он открыл дверь, какое-то внутри содрогающее всё тело чувство заставило его повернуться и в последний раз взглянуть на комнату, где он так долго жил. Что-то внутри подсказывало, что вот-во начнется новый этап его жизни. Конечно, Эйгон не был готов к изменениям, но почему-то казалось, что его не спросят хочет ли он что-то менять. В последний раз окинув свои покои, он спросил себя, а стоит ли это делать? Стоит ли перешагивать порог и идти дальше, оставив всё привычное и идти за горизонт. Терзая себя сомнениями, он осматривал каждую вещь, которая на первый взгляд не имела значения, но если присмотреться, то в каждой детали был заложен смысл, воспоминания. И сейчас, когда Эйгон почти перешагнул порог, оставив всё старое, дав начало чему-то новому, он спросил себя, «А готов ли я?». Действительно, готов ли он был похоронить всё и начать с нуля? Нет. Было бы забавно, даже неправильно, если бы он ответил иначе. В один момент мы не можем измениться, не можем просто бросить всё и начать с начала. Страх перед неизведанным, перед препятствиями, которые будут такими же неизведанными, как и дорога, выбранная тобой. Но постигая новые горизонты, мы расширяем свои границы, границы наших возможностей, которые каждый день приближают нас к непостижимым вершинам. — Нет, я не готов, — Эйгон вернулся в комнату и закрыл дверь, отскочив от неё, как от огня, — Не готов, — он отвернулся и сжал одной рукой другую руку, которая прикоснулась к ручке, растирая её, будто прикосновение металла к коже оставил на ней след, который теперь нещадно жёг, — Не готов. Эйгон расхаживал по комнате, не понимая, что гложет его душу. До этого дня ему не хотелось что-либо менять в своей жизни. Не то, чтобы он любил свою жизнь, но она хотя бы была ему знакома. Он не хотел выходить и исследовать что-то новое, но он определенно хотел хоть что-то. Как же узнать, что уготовано там, за порогом. Вдруг, всё обернётся бедой? — Нет, я не готов, — Эйгон посмотрел на дверь, решая что-то про себя, как в шахматах выстраивая ходы, пытаясь достичь победы над собой, но проиграв очередную партию, отвернулся от двери и посмотрел в окно, — Как мне узнать, что уготовано судьбой? Если я знаю, что не готов, то почему я должен принять тот факт, что готов? — Не понятно было кому это говорил принц, то ли городу, то ли своему едва заметному в глади окна отражению, то ли птицам, которые хоть и были свободными, на самом деле не пользовались этой свободой так, как надо. Свобода — это когда ты пользуешься всем тем, что предоставила тебе жизнь, пользуешься по максимуму, не ограничивая себя ни в чём, но эти треклятые птицы даже и не знали какой привилегии они удостоены. Вместо того, чтобы жить, они лишь деградируют. — Как? — с дрожью в голосе спросил он. По щеке потекла одна единственная слеза, которую Эйгон сразу же начал растирать ладонью по свей щеке, стараясь избавиться от следа своего страха. — Я НЕ ГОТОВ! — крикнул он в пустоту, стараясь сдерживать себя в руках, что у него бы получилось, если бы не голос, который послышался позади него. Голос со стороны двери. — Ну не готов, так не готов, что бубнить-то? — Эйгон резко обернулся, чтобы увидеть ту, кто говорил с ним. Девушка была ему знакома, даже больше, чем просто знакома — она его родственница. — Рейзель? — Пошли, дистрофик, время пришло в гости отправиться, — сказала она, фривольно улыбнувшись, протягивая принцу свою руку в чёрной кожаной перчатке. Эйгон отступил на шаг, подальше от потенциального источника проблем, который сейчас стоял в дорожном костюме, — Эйгон, мать твою, у нас мало времени, так что засунь поглубже в себя своё необузданное дикое животное и эволюционируй обратно в человека. — Ты что тут делаешь? — он в недоумении посмотрел на эту юродивую и продолжил, — Какие гости? И почему ты в дорожном костюме? Что вообще происходит? Если бы Эйгон знал, как же некоторых людей бесят сотни вопросов в самый ненужный момент, если бы он знал, как Рейзель хотела взять его за шкирбон и потащить в эпицентр полного хаоса и беспорядка, если бы он знал, но он не знал. В данный момент Эйгон вообще ничего не знал. — Эйгон, — Рейзель опустила глаза и тихо, медленно выдохнула, посмотрев на него измученным взглядом грешника, продолжила, — Если ты сейчас же не пойдёшь со мной, то этот день станет последним для тебя, как и для меня, — она кинулась вперёд, схватив его за руку, — Это не учебная тревога, мы сегодня умрём, кретин! Эйгон посмотрел на неё внимательно, изучая весь спектр эмоций, которое передавало её личико. Если это игра, то в чём смысл? Он вышел из того возраста, когда такие игры были смешными и больше всего обидными. Но Рейзель выглядела действительно напуганной. Если это игра, то безусловно хорошая, а если нет? Что им вообще может угрожать, если замок хорошо защищен. Но затем Эйгон вспомнил, что, не смотря на охрану, происходило много событий, что до него, что при нем, когда охрана была вообще бесполезной, а порой случились инциденты, когда охрана была источником чего-то непоправимого и безусловно мерзкого. Рейзель. Дорогая Рейзель, венец всех проклятий, если это шутка, то она довольно предсказуема, но если нет… Не каждый способен быть на что-то способным. — Хорошо, — сказал Эйгон, посмотрев ей прямо в глаза, напряженное лицо девушки заметно расслабилось, — Я пойду с тобой.

***

Если бы ещё вчера Эйгону сказали, что завтра он пойдёт вместе со своей племянницей и с какой-то недослужанкой прямиком в бездну, чтобы пересечь так называемый «Горизонт событий» ради какой-то миссии под страхом смерти, то он скорее всего посчитал бы это пьяной шуткой. Эйгон не видел себя в компании Рейзель, он вообще не видел себя в компании бастардов своей старшей сестры. Все они казались ему странными, но безусловно самой странной была Рейзель. Из всего помёта она была не от мира сего, как и его сестра-жена, но если та была мирной, то эта шамбала была как скрип старых петель двери в тиши ночной, в комнате страдающего от похмелья Эйгона. Сами понимаете весь этот ужас, да? Нет, она не была шабутной и занозой, но в ней была какая-то червоточина, которая втягивала в себя всю адекватность, всю логику и здравый смысл. Её нельзя было назвать глупой, но детская наивность и непосредственность, а также излишняя эмоциональность в ней мелькали, как косяки рыб в солёных водах Узкого моря. Вот промелькнёт радость, а за ней свора из необдуманных поступков, которые мог сделать только отчаявшийся человек, положившийся на эмоции. Именно такой её видел Эйгон, который и сам был не без греха. Пожалуй, за всю свою несчастную жизнь алкогольного принца, Эйгон научился наблюдать. Да, он пристрастился к алкоголю, к сексу, — но это не сгубило его мозг. Даже удивительно, учитывая сколько Эйгон хлебал, то он уже на девяносто процентов должен был состоять из чистого спирта. Многие думали, что его так легко споить и они были правы, точнее только лишь наполовину. Для принца, который постоянно под градусом, он хорошо притворялся невменяемым, ведь это было легко и достаточно удобно. Практически тоже самое, если притвориться дураком. Тебя не воспринимают всерьёз, ты волен делать что хочешь и от тебя не будут ждать чего-то сверхгениального, потому что все изначально думают, что ты идиот. Удобно, да? Эйгон напивался, доходило даже до прихода белочки, почему-то всегда эта белочка навевала на него грусть, возможно дело в весенних глазах и рыжих волосах, а возможно в этот момент в нём пробуждался настоящий философ. Как науку, философию принц не любил, но поговорить за жизнь, это всегда «К вашим услугам». Пожалуй, именно в этот момент он понимал, что постоянные пьянки, постоянные попытки заглушить боль где-то там, глубоко в сердце — это путь, который в конечном итоге приведёт его прямо в могилу. «Может быть, пускай хоть так, чем сходить с ума на бессмысленных уроках», — думал принц. Эйгон не любил различные науки, которыми должен был обучаться, как представитель славного правящего рода, для него они казались серыми и скучными, унылыми и совершенно ненужными в какой-то степени. — Книги — это мудрость предков. В книгах заложен опыт, который нам передают мудрые учёные мужья. Постигая оплот знаний, ты становишься совершенней с каждым днём, становишься увереннее, обретаешь богатство и силу духа, — причитала его мать, стараясь наставить своего блудного сына на путь истинный. — Но разве не интересней самому набираться опыта? — произнес маленький Эйгон. — Есть вещи, которые ты никогда не затронешь, которые никогда не будут происходить в твоей жизни, но знать о них ты обязан, — Алисента провела рукой по маленькой потрепанной книжке. Мягко и нежно, так обычно относятся к младенцам, но его мать обращалась так к какой-то книге, — Запомни, сын, иногда знания могут спасти тебе жизнь. — Бред какой-то, — прошептал Эйгон себе под нос, спускаясь куда-то вниз, по спиральной лестнице, прямиком в бездну. Иначе это назвать и нельзя. Рейзель привела его в старую часть замка, в которую никто и никогда не ходил. И первой мыслью Эйгона была «Если это шутка, то она выходит из по контроля. Что делает эта сумасшедшая?» Старая часть замка ничем не отличалась от всего остального замка, разве что повсюду было пыльно и ступени под ногами были изломанными. Куски кирпича то и дело отламывались прямо под ногами, а перила отсутствовали напрочь. Но это не всё, что отличало эту часть замка от всего остального. Дело в том, что эта часть находилась под самим замком, даже ниже зала, в котором находился череп великого дракона Балериона. Это было угрюмое, страшное место, в котором случались не менее страшные вещи. Когда-то давно, эту часть замка реставрировали, точнее пытались. Постоянно происходили срывы работ, то кто-то умрёт, что типичным было на то время, но смерти были в таком количестве, что рабочие просто отказывались работать, за что их конечно никто по головке не гладил, но пусть уж лучше так, чем внезапная смерть. Действительно, люди погибали там очень часто, по самым разным причинам. Даже если ты защищён, это не гарантировало тебе полную безопасность. То рухнувшая люстра на голову раздробит твою голову на мельчайшие кусочки, то ты с лестницы навернёшься и переломаешь все кости. А бывало даже так, что люди ни с того, ни с сего задыхались и падали замертво с кровавой пеной у рта. Люди боялись туда ходить, потому что все знали, что с этим местом что-то не так. Не бывает столько смертей в одном месте. — Я так понимаю, сегодня мы умрём, — очевидную, казалось бы, вещь сказал Эйгон, внимательно смотря под ноги, стараясь не упасть, одной рукой держа факел, а другой опираясь о стену, будто та в случае чего не даст ему совершать самый захватывающий рейв в его жизни. Впереди Эйгона шла Рейзель, которая на дрожащих ногах шла вперёд, боясь факела в своей руке, держа его как можно дальше от себя, чтобы в случае чего её длинные распущенные волосы не загорелись. И кто в здравом уме пойдёт в так называемое приключение, надев дорожную одежду и при этом не заплести волосы даже в самый банальный хвост, лишь бы те не мешались? Впрочем, Рейзель логикой никогда не блистала, а если и случались проблески, то это было мимолётно и скорее похоже на блеск падающей звезды. — Что за дичь ты несёшь? — прошипела Рейзель, которая была явно на нервах. Она старалась держаться стойко, но выходило это у неё не очень убедительно, — Нам ещё долго идти? — подрагивающим нервным голосом спросила она у девушки, которая легко и изящно шла впереди. Кажется, ей было всё равно на опасность сего пути, ибо лестница и вправду была очень крутой и старой, а кромешная тьма вокруг не делала эту картину безопаснее. — Долог ли путь или короток, но лишь познав испытание можно достичь цели, — нараспев произнесла девушка, а затем слегка повернув голову спросила, — Надеюсь, мне не придётся пояснять вам что к чему? — Конечно мы поняли уже, что этот бесконечный спуск с минимальным шансом выжить и есть наше испытание, — ответила ей Рейзель, которая уже тысячу раз за последний час успела проклясть себя, Эйгона, треклятую Азуру, да и весь мир в целом. — Ты ничего не понимаешь, глупая девчонка, — вздохнула Азура, — Мальчик, а ты что думаешь? — Я думаю, что ты слишком многое себе позволяешь, — угрюмо, практически под нос сказал Эйгон. Часть этого ответа услышала Рейзель, которая тут же остановилась, чем спровоцировала цепью следующих событий. Эйгон, который был поглощён собственным бубнёжем, а всё его внимание было сосредоточено на своих ногах, не заметил этой остановки и влетел в Рейзель. От этого толчка девушка потеряла равновесие и в попытке ухватиться за что-то, выронила факел и схватилась за Эйгона. Тот естественно еще находился в непонимание из-за всей ситуации, которая развернулась перед ним за какие-то несчастные три секунды. Не понял он ничего и тогда, когда летел куда-то вниз вместе с Рейзель, которая кричала что-то матерное. А затем всё закончилось. Просто закончилось. Ступеньки исчезли и двое молодых людей лежали внизу. Кажется, они даже не дышали. Эйгон Таргариен лежал на девушке, которая была без сознания. Волосы на её голове стали постепенно намокать из-за расшибленной сзади головы. Она была тихой и неподвижной, тихой и смиренной. Принц же был в сознании, когда под ними засиял яркий фиолетовый свет, который узором стал распластаться от них по всему полу, постепенно освещая место, в котором они находились. Когда узоры, наполненные фиолетовым свечением, окропили звездным небом весь пол, они перешли на стены. Плавные, ровные линии вырисовывали какие-то знаки, уходя всё дальше, всё выше, проходясь по колоннам, стремясь к потолку. И когда свет настиг центра потолка, когда свет коснулся параллели своего начала, произошла вспышка и над молодыми людьми появилась воронкам. — Это он, — послышался голос Рейзель, которая еле-еле могла говорить, — Горизонт событий.