Храни мои следы в сердце...

Осаму вздохнул, глядя на Чую, и на миг отстранился, снимая футболку. После этого с сомнением замер, вновь испытующе взглянув на Накахару, словно спрашивая разрешения или ища в его глазах уверенность. Да, конечно, ещё во времена Двойного Чёрного Чуя не раз видел его частично раздетым, да и, вытащив из подвалов мафии, перевязывал и менял бинты, но… Чуя ободряюще кивнул. — Я могу помочь тебе? — он видел, что это даётся Дазаю очень нелегко. Чуя поймал себя на мысли, что гордится им. — Ты же можешь снять их быстро, — не вопрос, скорее просьба. Да, Осаму чувствовал, что его выдержки может не хватить на разматывание всех слоев, проще было бы срезать, но этого он не скажет ни за что. Чуя кивнул и разорвал бинты способностью. В его глазах не было ни отвращения ни непонимания. Лишь безграничное обожание, гордость и сожаление. За то, что не защитил. Дазай не любит боль. Чуя невероятно мягко, невесомо провёл по руке Осаму вверх, переходя на плечи и грудь. Шрам под ключицей от ножа, схваченного на миссии. Чуя не увидел. Шрам на груди от осколка. Чуя не успел. Продольный шрам на плече. Совсем новый, и двух недель нет. Получен на нулевом этаже. — Ты прекрасен, — шепнул он. У Дазая, который прикрыл глаза, стараясь не смотреть на себя, мурашки побежали по коже от прикосновений Чуи — нежных, бережных, словно тот боялся причинить боль. «Ага, особенно меня украшают странгуляционные полосы на шее и множество шрамов на всех крупных венах…» — мысленно вздохнул Дазай, считавший эти шрамы напоминанием о своей слабости. Чуя обнял его и погладил по голове. — Ты очень сильный, я безумно горжусь тобой, моё солнце. Осаму лишь едва слышно недоверчиво фыркнул, но спорить не стал — упрямство рыжего по отношению к таким вещам сейчас увеличивалось его чувствами, пусть думает, пока не разочаровался. — Чуя скоро меня совсем разбалует, — но теплый взгляд карих глаз, направленный на рыжего выдавал смущение. Чуя пожал плечами. — Заслуживаешь, — он поцеловал Осаму в нос и погладил по щеке. С этим тоже спорить не хотелось, тем более, когда тебя буквально купают в нежности. Сейчас Дазаю даже почти не было страшно. Бояться и проматывать в голове все ситуации, когда всё может привести к катастрофе, он будет после, когда останется один, а пока… Он просто прикроет глаза, улыбнется, чуть повернув голову и, не давая себе времени передумать, осторожно коснется губами чужих пальцев, ласкающих его лицо. Почувствовав ощущение чужих губ на своих пальцах, Чуя вздрогнул. Но не попытался отнять рук. Наоборот, продолжил гладить Дазая, но уже медленнее, позволяя себе насладиться неожиданной лаской. Он и не думал прятать чуть покрасневшее лицо. Пальцы жгло приятным теплом. Чуя уже всё понял, но пока Дазай не скажет, он даже надеяться не смеет. А чтобы что-то сказать, Осаму стоило самому понять и принять, но обычно гениальный, в вопросах личных эмоций он был абсолютно слеп и всё ещё считал, что не умеет любить. Ну, а то, что ему нравится любоваться Чуей — так он всегда на него залипал, он умеет видеть красоту! — Наверное, в прошлой жизни я был хорошим человеком, — улыбнулся Дазай, — а вот за что тебе такое «счастье» — не знаю… — Действительно. У меня-то прошлых жизней не было, — Чуя игриво усмехнулся. — Где я успел так накосячить? — А вдруг ты был страшным злодеем? — почти серьёзно предположил Дазай, не обратив внимание на слова Чуи об отсутствии прошлых жизней, как и прежде игнорировал любые намеки на то, что он не человек. Он задумчиво улыбнулся, пытаясь представить Чую каким-то властелином тьмы. Перед глазами отчего-то упорно появлялся голубоглазый некромант в черной мантии с длинными белыми волосами, просто потому что злодеям рыжими быть неприлично. — И что же я делал? Вырезал деревни и пил кровь девственниц? — Чуя усмехнулся, наблюдая за улыбкой Дазая. Что он там себе нафантазировал? — Ага, и поднимал армии мертвецов для спасения котиков от людей, как самый настоящий некромант… Вот представь — вокруг ночь, огонь и толпы нечисти, и ты летишь себе спокойно над всем этим хаосом, весь такой красивый, во всём чёрном и только белые волосы развеваются от ветра… — Дазай аж зажмурился от представленной картины. — Значит и там мы встретились, раз я поседел? Раз я некромант, поднимающий орды нечисти, то ты священник, что эту нечисть упокаивает и спасает целые страны от такой напасти, как я. Дазай от такого предположения ошарашено замер, после чего засмеялся, представив описанную картину, а конкретно — себя в даосской рясе… — Не, я скорее был светлым героем, который хотел спасти весь мир, но столкнулся с тобой лично, влюбился и остался доводить тебя, пока ты сам не сдался, лишь бы я от тебя отстал! На слове «влюбился» Чуя заинтересовано вскинул бровь: — Я влюбился в тебя настолько сильно, что использовал какой-то там некромантский ритуал и связал нас нерушимыми цепями. Теперь наши души обречены перерождаться вместе! — пафосно изрёк он. — Хмм, да уж, никогда не знаешь, когда наивный белый герой переродится хитрым холодным змеем, — усмехнулся в ответ Дазай, уже мысленно расписавший всю их прошлую жизнь. — Так что — сам виноват, терпеть тебе меня и дальше, — он состроил слегка виноватую моську. — А я и не расстроюсь. Так и было задумано, — Чуя подмигнул ему. — И какой змей? Так, маленькая змейка, пригретая на солнышке, от которой пахнет корицей, — он притянул Дазая к себе, обнимая. — Эй, маленький тут ты, рыжий фенёк, — проворчал Дазай, вновь не удержавшись от того, чтобы взлохматить Чуе волосы. Чуя непонимающе моргнул: — Чего? Это ещё кто такой? — Ну-уу-у, — поняв, что проговорился, Дазай вздохнул и пояснил: — Это лиса такая, только маленькая, — он не стал объяснять дальше, опасаясь, что при фразе — «очень милая маленькая лиса, размером с кошку, с большими ушами» — Накахара обидится. Чуя поджал губы. Обижаться смысла нет. — Солнце, ты знаешь сколько сейчас времени? — он указал на часы. Одиннадцать. — Отпустите меня переодеться. Прежде, чем убрать руки, Дазай внимательно проверил настроение Чуи, только потом улыбнулся и отпустил: — Так и быть, соизволяю, но ненадолго. Ты горячий, а я, кажется, замёрз… — говорить, что это не столько физическое ощущение, сколько эмоциональное, Осаму не стал. Чуя поднял руки: — Окей, окей, я — Флэш. Он действительно переоделся довольно быстро. Вернувшись, Чуя подогрел остатки крабового супа и с двумя тарелками, уселся на диван. — Нам обоим надо поесть. Дазай, за весь день после завтрака не вспоминавший о еде, сейчас был обеспокоен другим — стоит ли одеться в пижаму, чтобы не светить руками без бинтов, открытыми в наспех накинутой футболке. Чуя заметил, как Дазай смотрел на свои руки. — Ты же знаешь, что мне не противно. Если ты хочешь ходить без бинтов, ходи. Если с ними — ходи, но только если ты сам этого хочешь. — Я сейчас, — всё же решив, что на первый раз достаточно, Дазай быстро скрылся в спальне, натянул пижамные штаны и рубашку, у которой рукава пусть и не закрывали всё до ладоней, но, по крайней мере, теперь он не чувствовал себя голым. Чуя лишь кивнул. Это его тело и его решение. — Я всё равно горжусь тобой, — для Чуи шрамы были естественны и он ничуть не стеснялся своих. — Но ужин не отменяли! Дазай постарался не натягивать рукава, а просто забыть о них, словно ничего не было. — Да знаю я, что умереть с голоду ты мне не дашь, — привычная шутка сорвалась сама по себе. — Вот-вот, — Чуя пропустил шутку мимо ушей, дабы не всколыхнуть только-только улёгшийся шторм. Как только Дазай уселся рядом, Чуя поднёс ложку ему ко рту. Если собрался его накормить, то сделает это. Тот попытался избежать угрозы, подняв руки и напомнив, что уже выздоровел достаточно, чтобы суметь поднять ложку. Эту самую ложку ему впихнули. Чуя качнул головой в сторону тарелки, мол: «Давай, давай, я смотрю». Тишину во время еды Накахара никогда не любил и сразу попытался её разбавить. — Сегодня приятного было мало, но спрашивали, когда ты вернёшься. Только пришёл и на тебе. Дазай действительно с удовольствием ел суп, слушая новости. — Даже интересно, кто это по мне так соскучился? — он недоверчиво приподнял он брови. Чуя усмехнулся: — Многие. Рю, Гин, Хироцу-сан. Особенно твои подчинённые, даже новички! Я думал, после твоих тренировок они будут шарахаться, ан нет. Глаза горят — я дал тебе мазохистов. — Я запомню, что им нужна усиленная программа, — улыбка Осаму была многообещающей, но довольной, он и не думал, что кто-то кроме Рю и Чуи хотел его возвращения. Чуя с подозрением посмотрел на эту улыбку: — Не убей их, пожалуйста, они мне ещё нужны. У Такао хорошая способность, хоть его оставь! — Он ещё со времён двойного чёрного помнил имена и личные данные даже самых низких шестёрок. Никто не удивлялся когда Накахара, мимоходом, поздравлял какую-то мелкую сошку с днём рождения или ещё чем-то. Дазай фыркнул: — Лично ради тебя оставлю, — он обладал хорошей памятью, поэтому понял, о ком говорит Чуя. — Ловлю на слове, — дальше он рассказал пару смешных случаев, свидетелем которых Дазай не был в силу болезни и, доев, поманил того спать.