Храни мои следы в сердце...

— Спрыгнуть с маяка было глупой идеей, зная, что я рядом, — Чуя вновь заглянул в коробку. — Опа! — он достал стопку старых тетрадей. Все идеально оформленные, с высшими баллами. Но тетрадь по литературе была самой занимательной. Практически под каждым заданием были длинные замечания учителя и придирки по поводу и без. Рюноске она не любила. Под каждым замечанием было длинное опровержение всех замечаний, написанное рукой Дазая. Словесные баталии занимали почти всю тетрадь. В конце подключился уже Чуя, настолько витиевато послав учителя, что Рюноске запретили писать в этой тетради. Дазай лишь фыркнул, не напоминая, что в тот момент мог обнулить способность Чуи и таки совершить двойной суицид. Но даже тогда он ни за что не собирался позволить рыжему умереть, поэтому покорно дал себя поймать, дотащить обратно и был бы доволен ощущением падения и последующим полетом, если бы не очередной синяк на скуле и ушибы от кулаков злого Накахары. Взгляд зацепился за знакомую обложку и Дазай потянул на себя тетрадь: — А вот за это мне вообще можно памятник терпения ставить! — фыркнул он. Рюноске задумчиво кивнул. Это было странно, но со школьным домашним заданием Дазай помогал ему удивительно терпеливо. Сидел по несколько часов и вдумчиво объяснял все непонятные места. Конечно, так было не всегда. и он мог сорваться, но это происходило сравнительно редко. — Только мне пришлось объяснять учителю, кто это всё писал. Я ещё помню, как вы объяснялись с ним про однополую семью, — он улыбнулся. — Забирать-то можно было только родителям, а родительские права есть только у тебя. Для него театр, который развернул тогда Осаму, был очень забавным. — А мне стоило больших трудов просто не пристрелить эту вредную женщину, чтобы показать, кого не стоит обижать! Да, несмотря на то, что чаще всего «обижал» Рюноске сам Дазай, он достаточно ревностно относился к ученику, не позволяя его трогать кому-то другому. Чуя кивнул: — Я и Мори-сама буквально отбирали у него всё оружие, когда он ходил к тебе в школу. На лице Рюноске появилась смущённая улыбка. Он прекрасно помнил, как его защищали от школьных нападок, особенно в начальных классах. В средней школе он начал самостоятельно ввязываться в драки, после которых сильно получал от Дазая. Нельзя светиться ни во внутришкольном учёте ни, тем более, в изоляторе для несовершеннолетних. В младшей он тоже не давал себя в обиду но лишь словесно. В средней в голову ударил переходный возраст. Очень вовремя Чуя вытащил из коробки окровавленный учебник химии. Его просто вывели на лабораторной. — Простите. — А вот это он вспыльчивый в тебя, — Дазай кивнул Чуе, словно не он только что раздумывал, что хотел сделать с учительницей. — Есть такое, да, — Чуя хохотнул. Рюноске неопределённо повёл плечами. Не было смысла отрицать очевидное. Двойной чёрный очень сильно повлиял на его личность и буквально сделал его тем, кто он есть сейчас. — Я помню, как прятался от тебя по всему штабу и просил Чую поговорить с учителем за тебя. В кабинете-то: «Да, мы обязательно с ним поговорим», — он явно изображал тон и мимику Чуи в те моменты. — А как только выходили — меня трепали по волосам и говорили, что я молодец. — Драки это нормально, а ты должен уметь защищать себя и без способности. Дазай обиженно надул губы: — Чувствую себя так, словно я в этой семье — строгая мамаша! Нет, он прекрасно понимал и даже поддерживал точку зрения Чуи, просто приходилось старательно «не отсвечивать», что в то время было сложно. — Ну, по сути… — Чуя не договорил, но было понятно, что он имел в виду. — Ты иногда тоже ей бываешь, — мстительно заметил Рюноске. — Таблетки не забудь, поешь. Мне девятнадцать, а не девять. Дазай тихо фыркнул, но под взглядом Чуи поднял руки, показывая, что сдается, хотя и буркнул тихо: — Я тоже уже взрослый, но это, Рю-кун, нисколько не спасает. — Я это делаю потому что люблю вас, придурки, — Чуя сделал обиженный вид. — Не цените вы заботу. Рюноске слегка боднул его в плечо. — Спасибо. Чуя растрепал его волосы: — Подлиза. — Очень ценим и любим, только иногда стоит и о себе не забывать! — Дазай с улыбкой смотрел на эту сцену. — Не забываю я. Осаму вздохнул, вспоминая реки бумаг, нескончаемым потоком стекавшиеся на стол Чуи и периодически даже затекавшие к ним домой. — И чего это ты так вздыхаешь, — Чуя подозрительно прищурился и хотел дотянуться до Осаму, но его внимание привлёк Рюноске. Тот издал непонятный звук, держа в руках альбом. Совсем новый. — Здесь фотографии уже после твоего ухода, — пояснил Чуя. Дазай поежился, словно в комнате прошел сквозняк. Вспоминать о своем уходе и его последствиях он не хотел, особенно сейчас, когда у них такие мирные семейные посиделки… Чуя уловил его настроение и плавно съехал с темы: — Там в принципе ничего особо интересного, как только Рю дали право выбора он отказался фотографироваться. Есть только пару кадров, которые я успел заснять, — Чуя открыл альбом на фото, где хмурый Рюноске показывал фотографу язык из-за поворота. Сам Рюноске смутился при виде неё. В моменты, когда он позволяет себе ребячиться, ему стыдно за своё поведение. А вот Осаму разглядывал фотографию с каким-то странным выражением лица, в коньячных глазах мешались почти болезненное любопытство, вина и умиление. Рюноске на него покосился: — Ты чего её так пристально разглядываешь? Тот только покачал головой, потянулся, прикрыв глаза и передвинулся так, чтобы оказаться головой на коленях Чуи. Его самого удивляло, как быстро он привык в такие моменты искать тепла своего рыжика. — Наш ребенок очень милый, правда? Чуя зарылся пальцами в его волосы и начал ласково почёсывать: — Согласен. Рюноске покраснел до кончиков ушей и потупил глаза в пол. Он встал и попытался свалить, но Чуя быстро перехватил его и вернул обратно. — Ты чего? В ответ Чуе только тихо что-то пробубнили. Осаму обеспокоенно завозился, настороженно взглянув на Рюноске, опасаясь, что мог напомнить о чем-то плохом. На самом деле Рюноске был крайне смущён и всеми силами пытался это скрыть. Вот только от внимательного взгляда Дазая не укрылся лёгкий румянец на щеках Акутагавы. — Рю-кун, ты покраснел! — голос мгновенно успокоившегося Осаму был искренне довольным. — И что в этом хорошего? — Самое ценное в том, что ты умеешь смущаться, — уже куда тише откликнулся Дазай, а потом, словно и не было этого маленького откровения, усмехнулся, потрепав Рюноске по волосам. — Я хочу завести новый альбом и точно знаю, что там будет много фотографий с милым смущенным Рю! Рюноске слабо кивнул, и тут послышалась вспышка. Чуя стоял с фотоаппаратом, тряся получившуюся фотографию. — Я думаю их будет много, — он показал им фото. Спокойный, домашний Рюноске и Дазай с нежностью во взгляде. Осаму удивлённо приподнял брови, глядя на старый, но, как показала практика, вполне себе рабочий фотоаппарат. — Не думал, что он у тебя сохранился… Рюноске оживился: — Ты не представляешь, что хранит этот дом. Перед тобой самый настоящий хомяк, который тащит к себе в нору всё, что надо и не надо. Я однажды нашёл у него зелёную кожанку. На фото он был в ней в пятнадцать лет! Чуя пожал плечами. А вот Дазай посмотрел на него возмущённо: — Я же говорил тебе сжечь это старье, когда ты только пришел! Чуя поднял бровь, насмешливо смотря на Дазая: — Кто ты такой, чтобы я тебя слушался? В другое время, всего месяц назад, Дазай бы завел привычную перепалку на тему игр и собак, но сейчас он промолчал, нахмурившись, но быстро вернул себе прежний легкомысленный вид. Чуя лишь кивнул и сел обратно. — У меня просто осталась привычка, а эта куртка ещё и память. Осаму понимающе кивнул, он знал, откуда эта привычка и на самом деле не собирался высказывать что-либо о ней, ведь это была просто одна из деталей жизни Чуи.

***

Чуя мельком глянул на часы: — Что я предлагаю? Ужин и спать. После этих слов Рюноске встал и хотел попрощаться, но был перебит: — Остаёшься. — Но… — Остаёшься, — Чуя был категоричен. Он встал и поставил некоторые альбомы на полку. Рюноске по шумок забрал свою игрушку и отправил её в комнату. Дазай улыбнулся, наблюдая за ними и отгоняя лишние мысли. — А может просто спать? — привычно уже попытался канючить он, не чувствуя себя голодным. Рюноске согласно кивнул и Чуя на него зыркнул. — Возражения не принимаются! Тем более твою голубую бурду нужно пить после еды. Дазай обречённо вздохнул, но поднял руки, хотя и проворчал, что раньше даже Мори игнорировал эту рекомендацию. Ну, просто прежний Босс прекрасно понимал, что заставить Дазая поесть куда сложнее, чем выпить незнакомое лекарство.