Храни мои следы в сердце...

Да, с одной стороны это провокация, с другой — Дазай ещё никогда не был так честен, как сейчас. Чуя хищно улыбнулся: — Как хочешь, — он резко ввёл один палец наполовину и остановился, давая привыкнуть к ощущениям. Дазай охнул, вспоминая уроки Оне-сан, и постарался расслабиться. Хотелось быстрее, больше, но он прекрасно понимал, что спешить не стоит. Оставалось только довериться Чуе, и не забывать дышать. Жар в теле, расползающийся пожаром от каждого прикосновения, и непривычный комок эмоций, главная из которых — даже не похоть, а что-то похожее на жажду… Чуя поцеловал Дазая в коленку, чтобы сгладить ощущения и медленно, плавно протолкнул палец вперёд. — Не больно? Тот помотал головой, всем видом показывая, что готов продолжать — непривычные ощущения даже недотягивали до метки «дискомфорт». Убедившись, что всё хорошо, Чуя вновь поцеловал внутреннюю сторону бедра, посасывая кожу. У него кинк. Он знает. Чуя аккуратно ввёл второй палец, третий, предельно мягко растягивая стеночки. Теперь про этот кинк знает и Дазай, и он ему очень нравится. А лёгкий дискомфорт от движения пальцев Чуи лишь немного отвлекает от наблюдения за тем, как на теле Дазая расцветают следы, закрывая шрамы, заставляя забыть об их существовании, помня лишь горячие губы на нежной коже. Чуя сглотнул вязкую слюну, тяжело выдыхая. Он смотрел на Дазая с обожанием и нежностью. Но на дне его глаз разгорался огонь похоти. Он хотел Дазая. Дико хотел. — Готов? Осаму кивнул, чувствуя, как перехватывает дыхание от одной мысли о том, что сейчас, наконец… Чуя вытащил пальцы и, быстро надев презерватив, мягко толкнулся, лишь головкой, вновь наблюдая за реакцией. Дазай слегка поморщился от непривычного ощущения заполненности, но двинул бедрами навстречу, торопя Чую. — Какой нетерпеливый, — это звучало почти насмешкой. Чуя толкнулся и замер, простонав. Узкий, горячий. Возбуждение подстёгивало и то, что в этом плане Осаму девственник. — Чёрт возьми! Вид Чуи и звуки, издаваемые им заставляли огонь пробегать по венам, а осознание, что виной этому сам Дазай, сбивали и без того неровное дыхание последнего. — Кажется, это ты собирался взять меня, — хрипло отзывается Осаму. — Босса мафии часто называют дьяволом, — Чуя подмигнул, начиная двигаться. Плавно, медленно, хотя всё внутри подстёгивало сорваться, он помнил, что у Дазая это первый раз. Дискомфорт от движений постепенно сменялся жаром, подстегивая и без того долго копившееся возбуждение. Осаму хотелось ускорить процесс, получить больше Чуи, заставить его перестать осторожничать и сдерживаться, разбудить в полной мере этот вулкан. Поэтому он нетерпеливо бросил, с вызовом улыбаясь: — Дорогой Босс, а можно прибавить скорость? Чуя сцеловал эту улыбку, напоследок довольно сильно укусив за нижнюю губу. Он впился в его бёдра пальцами и позволил себе сорваться. Темп наращивался и наращивался. Чуя намеренно изменил угол проникновения, попадая по простате. Вот теперь стало понятно, о чем говорил Дазай, когда предупреждал, что не умеет быть громким. От него нельзя было услышать стоны в постели, зато, когда ощущений становилось слишком много, из горла рвались звуки, похожие на скулеж, который он обычно сдерживал, но… Каждое движение Чуи отзывалось взрывом удовольствия, и ни о каком даже минимальном контроле над телом или мыслями сейчас не могли быть и речи. Пальцы Осаму сжимались на скомканной ткани под ним, глаза зажмурены, а губа прикушена в безнадежной попытке сдержать звук. Чуя замедлился, вернувшись к размашистому темпу: — Хей, зачем ты это делаешь? Дазай приоткрыл застланные пеленой возбуждения глаза, нахмурился, пока пытался понять, о чём тот вообще спрашивает. Чуя надавил на его подбородок, вынуждая опустить его вниз. — Я и так тебе всё искусал, — он усмехнулся, задевая простату. Вот теперь Дазай и правда натурально скулил, не в силах как-то скрыть этот позорный звук, отчего он зажмурился, так ему хотелось спрятаться от стыда. — Нашёл чего стыдиться, — Чуя мягко поцеловал его, уже не кусая, а зализывая ранки. Дазай нахмурился сильнее и, распахнув глаза, внимательно посмотрел на Чую, не видя ни капли насмешки. А ведь Чуя мог, и именно Чуя больше всего имел права после стольких лет шуточек Дазая на собачью тему… — И чего ты так удивлён? Я подкалываю только, когда повод есть. Осаму не отвечал, только потянулся за новым поцелуем, стараясь в нем потопить все страхи, а заодно и скрыть столь смущающее свидетельство своего удовольствия. Чуя с готовностью ответил, безумно нежно обхватывая его губы. «Я никогда тебя ни в чём не упрекну». Привычный шифр отбился по запястью. Он начал постепенно возвращается к быстрому темпу. Дазай вновь прикрыл глаза. Он верил, потому что с Чуей просто не может быть иначе. Охватывающий всё тело огонь собирался внизу живота, а из горла Дазая вырывался уже не только скулеж, а почти всхлипы, когда казалось, что он вот-вот сгорит в этом рыжем пламени по имени Чуя. Чуя, слыша всхлипы, сильнее сжал бедро Дазая. Синяк там точно будет. Вот только самому Осаму на все синяки глубоко плевать, он чувствовал, что осталось ещё чуть-чуть, и неосознанно потянулся рукой к позабытому члену. Чуя перехватил его руку и уложил обратно, предупреждающе сверкнув глазами. Он сам сжал член Дазая, настраивая на свой собственный ритм. — Так же лучше, чем вразнобой? — Чуя и сам близок к разрядке. Дазай лишь в первый момент протестующе охнул, но стоило Чуе самому коснуться средоточия его возбуждения, как любые возражения растаяли, так и не родившись. Он с трудом мог держать глаза открытыми, но очень хотел видеть Чую на пике удовольствия. Да, он прекрасен всегда, но вот такой, с растрепанными прядями, блестящими глазами, почти чёрными от возбуждения, покрасневшими от поцелуев губами, властным взглядом и напряженными мышцами, четко видимыми сейчас… Чуя прекрасно видел этот взгляд. В глазах Дазая сейчас горело восхищение. Он самодовольно улыбнулся. — Теперь ты понимаешь, что я испытываю, смотря на тебя? — хрипло поинтересовался Чуя. Дазай понимал, о чем тот говорит, но принять было куда как сложнее. Хотя и возразить он не мог, да и нужно ли… Если Чуе для счастья не хватает одного «бинтованного придурка» рядом, то кто такой Дазай, чтобы лишать и его и себя этого счастья? — Ты знаешь, что ты слишком громко думаешь? — Чуя нахмурился. — Просто чувствуй. — Он ускорился, чаще попадая по простате и приближая разрядку обоих. Да, метод Чуи «вытрахать из головы Дазая все глупости» был эффективным — тот уже через пару мгновений вообще забыл обо всём, действительно, чувствуя. И хватку руки на бедре, и приближающийся вал удовольствия, от каждого движения внутри, не хватало лишь капли. Чуя и сам чувствовал: обоих скоро накроет. Он переместил одну руку на шею Дазая, держа крепко. От прошлого сомнения не было и следа. И именно этого не хватало Осаму, который всё же зажмурился, выгнувшись и замирая на пике удовольствия. Чую накрыло через секунду. Он вышел и повалился рядом. Приятная нега растеклась по телу. Дазай, все ещё чувствуя приятную слабость и отголоски удовольствия, улыбался так счастливо, не в силах пока даже осознать то чувство эйфории и нежности, только зная, что виной всему — Чуя, а ещё — хорошо бы так было всегда. Это и есть любовь? Если так, то он готов признать, что умеет любить… Увидев эту улыбку, Чуя замер. Она была такой новой и открытой для Дазая, что захотелось запечатлеть её навеки. Он не смог сдержать ответной улыбки, слабо поглаживая Осаму по щеке. Глаза Дазая искрились, отражая его эмоции. Он не прятался, надеясь, что Чуя увидит то, чему сам Дазай боялся дать название. И Чуя видел. Видел привязанность, нежность. Видел любовь. Он ласково улыбнулся: — Я тебя люблю. Очень-очень сильно. Он минут пятнадцать отходил от оргазма. — Надо взять себя в руки и пойти помыться. В ответ на последние слова Дазай что-то невнятно простонал, явно не в силах сдвинуться с места. Он даже не помнил, когда был в таком состоянии и был ли вообще. Чуя довольно усмехнулся, поднялся и ушёл. Через пять минут он вернулся, схватил Дазая на руки и вместе с ним залез в ванную. Осаму не запомнил, как они потом добрались до кровати. Кажется, Чуя ещё умудрился поменять простынь, прежде чем, наконец, улечься, обняв Дазая и укрыв их обоих.