Lonely Boat

Как помнила Саша, в год, когда ей исполнилось семнадцать, лето в Москве выдалось на редкость жарким. Спортсмены привычны вкалывать до седьмого пота, но от палящего солнца кожа, особенно на лице, покраснела и ужасно зудилась. Юлия Константиновна переживала, что её скромных познаний в медицине явно не хватало, чтобы помочь юной гостье. Аня в свою очередь успокаивала встревоженную мать: «Если Саше станет хуже, она скажет, и я отвезу её в больницу». Отговорка не самая убедительная, но женщина не стала возражать и молча наблюдала, как Яна вынесла во двор пару стаканов апельсинового сока — двум счастливым подружкам по команде, что беззаботно возились с собаками. За неделю до летних сборов отец Саши должен был сопровождать Егора, тоже спортсмена, на соревнования под Москвой, а мать с другим младшим братом отправлялась в Рязань уладить кое-какие дела. Она обсуждала этот вопрос с Тутберидзе, когда Аня предложила свою помощь и пригласила её к себе. Только прибыв в маленький загородный домик Щербаковых, Саша узнала, что они на этой неделе тоже собирались уезжать на отдых в Швейцарию. — А ты разве не едешь? — спросила она Аню, растерянно моргая. — Скоро сборы. Боюсь после каникул оказаться не в форме и поэтому остаюсь, — бодро отвечала Аня, пока поправляла и взбивала подушки. — Значит, мы будем одни? — Да, послезавтра мы будем только вдвоем. Через широко распахнутое окно ворвался ветер и взметал светлые занавески. Аня с улыбкой обернулась к Саше. В солнечных лучах сияли и развевались распущенные каштановые волосы. Из всех воспоминаний того лета только эта улыбка преследовала Сашу в её обрывочных снах. Казалось, девушка видела её множество раз, но, на деле, случилось это лишь однажды. Общение с семьей Ани давалось нелегко, что вовсе не значило, что с ними сложно ужиться, просто Саша редко гостила у кого-то. Аня понапрасну потратила уйму сил в попытках вытащить её из комнаты, но домашние питомцы куда лучше справились с поставленной задачей. Катаясь по ковру в компании собак и кошек, Саша даже делилась восторгами в адрес канадского «Крикет Клаба», в который надеялась съездить и понаблюдать за тренировками. — Выглядит дорого! — Она взахлеб обсуждала с Яной роскошную обстановку клуба, так словно не она во время завтрака едва ли могла попросить кусочек хлеба. К счастью для Саши, Щербаковы уже улетали. И пусть они беспокоились, но уважали дочь и хотели верить, что два почти взрослых подростка способны о себе позаботиться. Что ужасного могло произойти? Эти двое вечно торчат на тренировках и уж точно не подожгут дом. Но всего Щербаковы предвидеть не могли. На следующий день после их отъезда из-за неполадок в Хрустальном вырубился свет, и фигуристок отправили домой. Дети по-своему проводят каникулы. Недалеко от дома Щербаковых текла небольшая речка. На берегу ждали тенистые деревья, скамейки и ветки, оставленные гнездящимися птицами. Песок был мягким, и девушки прямо на него бросили покрывало, а рядом поставили корзинку, набитую фруктами и фрисби. Поиграв немного, первой устала собака Сэнди, которая, пыхтя и высунув язык, легла у ног Ани. Девушка пристроила её под своеобразную меховую подушку и, обгладывая грушу, продолжила лениво перелистывать сборник Лермонтова. Вторая её любимица также наигралась у реки и плюхнулась рядом. От поджарого тела неудержимо несло летним зноем. Саша достала из корзинки мармеладку, похрустела немного, а затем, как тюлень, перекатилась прямо в объятья Ани. Как ни в чем не бывало, потревоженная Аня разложила книгу на её хорошенькой головке и вернулась к чтению. Но показное затишье длилось недолго. Кое-кто с настырностью игривого щенка жаждал её внимания, книга полетела в сторону, и знакомство со стихами классика пришлось отложить. Дерево, под которым они расположились, было не очень густым. Солнечные лучи просачивались сквозь редкую листву и били прямо в глаза Саши, лежавшей на коленях у Ани. Она беспокойно ёрзала в поисках тени, но солнце было неумолимо. Саша не выдержала и спрятала лицо в ладонях. Аня брала и по одному разводила её пальцы в сторону, чтобы открыть глаза. Чистое голубое небо и темная зелень кроны стали идеальным обрамлением для Ани, от которой было сложно отвести взгляд. Даже когда чужие пальцы нежно, словно пытаясь удержать бабочку, касались ресниц Саши. — Знаешь, какого цвета сейчас твои глаза? — Светло-зеленые, — моргнула она в ответ, щекоча ресницами подушечки аниных пальцев. — Бирюзовые, как морская волна, и сейчас в них играет солнце. Аня ласково провела рукой по её горячей щеке и запотевшей брови, и Саша неожиданно засмущалась. Тогда она в ответ тыльной стороной ладони коснулась подруги, но это тоже показалось немного странным. — А у тебя глаза… карие, — прочистив горло, произнесла она серьезным голосом. Аня засмеялась и ущипнула её за ухо. — Мы соревнуемся с пяти лет, и ты только заметила, что у меня карие глаза? Конечно, это было не так. И без того взволнованное лицо Саши вспыхнуло от веселой подколки. Она хотела сказать: «Твои глаза — чистые и светлые, как янтарь», но не смогла вымолвить ни слова. Аня всё еще хихикала над ней, и терпеть такое было нельзя. Они начали бороться на покрывале. Ошеломленная Сэнди испугалась и гулко рявкнула, от чего девушки засмеялись еще громче. Легкая одежда и горячая кожа терлись друг о друга, тонкие пальцы Ани скользили между ребрами и рельефными мышцами спины. Обе запыхались, прежде чем поняли, что дружеская толкотня обернулась объятиями. Странное смущение вернулось, и Сашу одолела нестерпимая жажда. Но прежде, чем она успела встать, Аня кончиками пальцев мягко удержала её за подбородок. Касание было легче одуванчика, подхваченного ветром, но Саша всё равно не могла пошевелиться. Её отражение в янтарной радужке глаз становилось всё ближе и ближе. Кто сделал первый шаг? Неважно. Короткий вздох обжигал, глаза сомкнулись, сердце стучало, готовое вырваться из груди. Они обе должны были слышать его удары, гулкие, бьющие прямо по барабанным перепонкам, и единственное, что осталось в мире, — это безумное биение сердца, которое невозможно остановить. Странное, потрясающее чувство. Адреналин кипел и рвался наружу, будто она только что прыгнула пару четверных. Но за этим скрывалось что-то ещё, что-то неуловимое и куда более приятное… Она никак не могла распознать, что же именно это было. Губы Ани казались такими мягкими, и Саше всё больше и больше хотелось пить. Машинально она провела кончиком языка по сухим, как казалось, губам, но нечаянно коснулась чего-то ещё более мягкого, влажного и горячего, что заставило её вздрогнуть и почти отпрянуть. Но это же Аня, растерянно подумала она и наконец поняла, что у поцелуя был вкус виноградной мармеладки, той самой, что она недавно сжевала. Открытие позабавило, и она коротко усмехнулась, на что Аня недоуменно выгнула бровь. Задыхаясь, они смотрели и изучали друг друга, будто прокатились в Нарнию, туда и обратно, и теперь вынуждены заново узнавать друг друга. Так Саша открывала для себя горящие щеки Ани, ее маленький, слегка вздернутый носик, вновь знакомилась с губами, красными и влажными от поцелуя. Это знание Саша решила сохранить в секрете. Скрытый восторг переполнял и приводил в недоумение. Она не знала, что с ним делать, поэтому обняла одной рукой лежащее на ней тело и перекатилась, оказавшись сверху. Ошарашенный вид Ани пробивал на смех, Саша зарылась лицом ей в шею и глубоко вздохнула: — Прости, меня вдруг осенило, что ты пахнешь совсем, как я. Тогда она ещё не знала, какими пророческими окажутся её слова. Стрекот насекомых, лай собак и свист удочек, забрасывающих крючки с далекого моста, стали вечным саундтреком их последнего лета перед гоном. Их золотой век начинался и заканчивался отсюда.