Страх – вязкая черная, как смоль, жижа. Она врывается в глотку вместе с, казалось бы, спасительным кислородом. Тягуче, медленно обволакивает слизистую, впитывается в кровь, заполняет нутро, пока наконец не достигает желудка. Кольцами стягивает его, как плотоядный питон, заставляет жадно глотать воздух. Но возможность дышать утрачена также, как и думать. С каждым вдохом легкие пронзают черные, острые иглы эмоций. Хочется кричать, вопить. На стены лезть, лишь бы спастись.
Внутри.
Снаружи ты замираешь. Бей, беги или замри? Нет, сил на первые два варианта никогда не хватает. Проще притвориться мертвым.
Мертвым.
Драко чувствует себя таким уже очень давно. Но что-то не дает ему умереть. Умирают люди вокруг.
Все его кошмары об этом. О страхе и смерти. Он для костлявой как радар. С помощью него она отмечает новые жертвы. Медленно убивает его близких, наблюдает, ждет, когда Драко не выдержит и отдастся ей сам. Добровольно. Будто эта игра ее забавляет. Смотреть, как ее любимая игрушка с каждым разом все больше и больше ломается, покрывается трещинами, обнажая черное полое нутро.
Она насылает на него кошмары. Яркие кровавые сны, пропитанные отчаянием, болью и ужасом. Он парализован, не может двигаться, только смотрит, дышит и ждет, когда она отдаст приказ.
Сегодня Смерть в роли тети Беллы. Ее движения резкие и четкие. Смертоносные. Он уже видел это.
Был там.
Драко беспомощно наблюдает, пока внутри эхом разносится крик гриффиндорки. Не может пошевелиться. Не может ее спасти. Смотрит, жрет эти образы и глотает. Проталкивает едкую горечь обратно в желудок. Потому что нужно. Нужно привыкнуть, что все дорогие люди умирают.
Беллатриса всегда запрещала отводить взгляд. И он смотрит до тех пор, пока она не поворачивается к нему с кривым оскалом и протягивает палочку.
— Теперь твоя очередь веселиться, племянник.
Конечности налиты свинцом, но он легко берет кривое древко в руку. Чувствует магию. Темную, тяжелую, жиреющую. Сознание внутри орет, таранит ребра сердцем. Но Малфой холодно осматривает хрупкое тело с глазами цвета карамели, в которых почти не осталось жизни.
Дрожащее движение древка.
— Круцио.
Магия током по позвонкам, венам и мышцам. Разрядом через палочку. В нее.
Малфой не слышит крик. Видит, как она плачет, кричит и извивается. Но не слышит этот блядски необходимый сейчас крик. Чтобы пощечиной, бомбардой в голову. Чтобы заставить его остановиться.
Внутри скребется что-то и скулит, как раненый пес. Шум крови — воем в ушах. Эхом о стенки черепной коробки. Горячие слезы, прорвав плотину, шпарят щеки.
— Молодец, Драко. А теперь добей мерзавку.
Слова клешнями разрывают нутро. Понимание колотится в глотке.
Убей ее. Убей. Иначе умрешь сам.
И лучше сдохнуть. Вскрыть вены и затопить кровью Мэнор, но тело не слушается. Рука выводит руну, пока слезы застилают глаза.
Он почти не видит ее. Очертания знакомых губ дрогают в еле заметной улыбке. Прощальной.
Прощающей.
— Авада Кедавра.
Зеленый луч несется в ее тело. Убивая два сердца одним ударом.
Соленая влага разъедает глаза похлеще кислоты, пока Малфой пытается сфокусировать взгляд на мерно движущихся лопастях потолочного вентилятора. Сухой, пропитанный вишневым дымом воздух вползает в ноздри, раздирая слизистую.
Нужно всего пару минут, чтобы прийти в себя и вернуться в реальность из уже привычного кошмара. Да, он привык смотреть эти мрачные картинки почти каждую ночь. Привык чувствовать запах смрада, крови и смерти. Привык не иметь возможности разбудить себя.
Не привык лишь снова видеть во сне Грейнджер.
После прогулки на яхте он почти двое суток не выходил из комнаты и работал. Едва ли это помогло не думать о том, что произошло. О том, что он слишком много ей сказал.
Глупая игра в
Кто кого вышла из под контроля. Он собственноручно всунул ей в руки козыри.
Идиот.
Драко не понимал ее. Не видел мотивов. Резкая смена ее поведения не поддавалась никакому анализу, и это сводило его с ума. То она огрызалась в ответ на его выпады, то ластилась, вжимая его возбужденное тело в острую ступеньку. Это выглядело как чья-то идиотская шутка. Совершенно несмешная.
Грейнджер словно сорняк. Одно семечко, и все его существо обрастает ей. Она везде. В каждом атоме тела. Запах осел в легких, вкус губ — на языке. Ее образ выбит клеймом на обратной стороне век. И это хуже любого проклятья. Хуже Авады в голову. Хуже всего, с чем он когда-либо сталкивался.
Потому что болезнь под названием Грейнджер не лечится. Она переходит в стадию ремиссии и бьет в сердце рецидивом при малейшем соприкосновении с вирусом.
Нужно сделать так, как делал раньше. Избегать ее и ждать, пока отпустит. Будет легче.
Будет же?
Малфой хорошо помнит тот момент, когда понял, что в полной заднице. Что у него нет ни единого шанса. И никогда не было.
Самый темный и самый счастливый день в магической Британии стал роковым. День финальной битвы за Хогвартс. Когда все решили, что Поттер мертв. Малфой смотрел на тихо плачущую Грейнджер и давил в себе желание подойти. Давил и давился им. Чтобы не сдохнуть от того, как сильно хотелось ее обнять. Защитить. Но он был трусом. Трусом, который услышал, как разбилось его собственное сердце о каменный пол, когда она вжалась в руку Уизли, захлебываясь слезами.
Именно тогда осознание хлестнуло кожаным хлыстом по хребту, вбивая в его голову простую истину.
Она никогда с ним не будет.
Потому что она — гриффиндорка, а он — слизеринец. Она — член Ордена, а он — Пожиратель. Она всегда всех спасала, а он не смог спасти даже себя.
Она уже любит. И никогда не полюбит его.
Купидон — злобная сука с отвратительным чувством юмора, если решил, что влюбить Драко в Золотую девочку будет неплохой идеей. Натянуть бы ему крылья на задницу и запустить в космос.
С тяжелым вздохом Драко поднялся на локтях и осмотрел комнату. Лунный свет мягко подсвечивал контуры предметов. По правую руку, почти свисая с кровати, лежало исследование по мертвым языкам Англии.
Утром, когда Блейз грозился вынести дверь, Малфой вспомнил про порт-ключ в Министерство. Адриан так и не ответил ни на одно его сообщение. Это стало дополнительной причиной свалить из своей крепости, пока Блейз не успокоится или, правда, не вынесет дверь.
Вышагивая по мраморному полу в сторону приемной министра, Драко считал картины. Просто чтобы не думать. Не давать мозгу даже возможность на рефлексию. В голове из без того стало слишком много чувств. Это раздражало.
Раздражение — это тоже чувство?
— Bonjour, monsieur Malfoy!
— Bonjour, Michelle, — слова, знакомые с детства, легко слетали с языка, — Adrien au bureau?
— Monsieur Clemenceau est absent plusieurs jours pour des raisons personnelles, — блондинка сказала так быстро, будто повторяла эту фразу несколько раз на дню. Скорее всего так и было.
— Il t'a dit comment le contacter?
— Malheureusement non, Monsieur Malfoy. Je peux dire que vous le cherchiez quand il est revenu, — зачарованное перо застыло над желтоватыми страницами ежедневника в ожидании ответа.
— Pas besoin, merci, — Малфой подошел к двери, но в проеме развернулся, — J'ai soumis une demande formelle pour les livres nécessaires à la bibliothèque du Ministèree…
— Oui, les livres sont prêts à être expédiés. Si cela vous convient, vous pouvez les récupérer vous-même.
Как Драко и предполагал, книг оказалось немного. Километровые абзацы, описывающие возможные формы строения слов и причины отказа от футарка в пользу латинского алфавита. Разбираться во влиянии исторических событий на становление языковой культуры у него не было ни времени, ни желания. Но делать было нечего.
Спустя уйму потраченных часов он почувствовал, как мозг вскипает, готовясь вылиться из ушей. Книжная пыль уже въелась в слизистую глаз, покрывая ее ровным слоем белой пленки, через которую Драко с трудом мог различить хоть что-то. Проморгавшись и выкурив очередную сигарету, он с удвоенной силой погружался в текст.
Но сон все же забрался под веки, заставляя погрузиться в кошмарные воспоминания на несколько долгих часов.
Еще раз проведя рукой по лицу, стараясь смахнуть остатки сна, Драко на ощупь двинулся в сторону душа. Надо смыть липкую пленку кошмара. Сейчас же.
Холодные струи выстукивали свою тихую мелодию на бледной коже. Малфой стоял, оперевшись руками о плитку, и ждал, пока мерзкое чувство раствориться в воде.
Белесые платиновые пряди потемнели от влаги, превращаясь в расплавленное серебро. Они липли и лезли в глаза, но его это не напрягало. Невидимая точка на белой плитке забирала раздражение и тревогу, всасывала в себя мысли, как черная дыра, отправляя их на другой конец Вселенной. Все, кроме одной.
Отражение твоей души.
Что это может значить? А главное – что с этим делать?
Вероятность того, что перевод второй загадки, найденной в пещере, неточен, был сведен к нулю. Это была хорошо знакомая ему латынь. Понятнее от этого не становилось, но все лучше, чем ничего.
Он увеличил температуру воды и подставил лицо под струи. Мысли отказывались уходить. Они метались в голове, лавируя между нейронными связями, словно игроки сборной по квиддичу на поле.
Идея полетать на метле над океаном возникла сама собой.
Драко, не желая ждать ни секунды, наложил на себя Чары горячего воздуха, натянул черный спортивный костюм и, схватив свой старенький Нимбус, подаренный отцом еще в школе, вышел из комнаты.
Перед его дверью лежал длинный сверток пергаментной бумаги с привязанной маленькой запиской.
«Прости»
Драко усмехнулся. Погрузившись в работу, он совсем забыл о «небольшой» ссоре с Тео. Малфой отбросил записку и, словно ребенок, начал раздирать бумагу.
Под ложечкой засосало от предвкушения. Сегодня не Рождество и ему уже давно не десять, но чувство восторга, которое волнами разрастается в груди, пронизывая до кончиков пальцев, не спрашивает разрешения.
Черное лакированное древко приятно ложиться в руку и кажется легче, чем привычный Нимбус.
У самого кончика рукоятки Драко нащупал рельеф и взглянул поближе. Выжженный герб Малфоев был почти не виден глазу и сливался с натуральным рисунком дерева. Нотт явно заморочился, чтобы искупить вину.
Все еще возбужденный щенячьим восторгом Драко направился к выходу на пляж, но остановился, будто ударившись об увиденное.
Блейз сидел на настиле веранды, запустив ноги в песок, и смотрел на горизонт. Малфой прищурился. Два пустых бокала стояли на столике вместе с пустой тарелкой от фруктов. За горлышко, между двумя пальцами, повисла длинная бутылка из темного стекла. Явно почти допитая.
Малфой присел рядом, достал сигарету и протянул пачку другу. Блейз усмехнулся, махнул палочкой и поджег обе.
— Ты выбил мою дверь, Блейз.
— Это мой дом, Малфой.
Оба рассмеялись.
— Что за повод? — Драко стрельнул глазами на бутылку.
— У Луны день Рождения, — блондин свел брови в немом вопросе, — девочки утром отправились в Майами. Мы, как оказалось, не входили в их планы.
— Обиделся, что тебя не позвали?
— Считаешь, я настолько мелочный?
— Тогда по какой причине ты напиваешься в одиночестве?
— Когда осталось полбутылки, — он покачал ей в воздухе, — Тео предложил сходить за добавкой. Надеюсь, по пути его похитили пикси, иначе я не знаю, как можно ходить в бар целый час.
— Тебе не кажется странным, что он часто куда-то пропадает?
— Мне плевать. А ты что, волнуешься за него, папочка? — Забини ухмыльнулся и сделал последний глоток, — видимо, придется самому идти.
— Тинни!
Через секунду возник эльф в легком платье в цветочек с огромными голубыми глазами.
— Мастер Малфой.
— Будь добра, принеси пару бутылок огневиски Блишена и...
— Три, — добавил Блейз. Малфой ухмыльнулся и кивнул.
— И бутылочку эльфийского вина 1983 года из моих личных запасов.
Через пару минут эльфка вернулась с алкоголем и щелчком пальцев обновила тарелку фруктов на столике.
— Спасибо, Тинни. Пожалуйста, передай вино Полумне Лавгуд с моими поздравлениями, — Драко отлевитировал бокалы и наполнил их.
— Мастер, миссис Малфой просила передать…
— Не сейчас, Тинни.
— Но мастер… — она прижала уши.
— Я сказал, не сейчас, — эльфка кивнула и испарилась.
Письмо от матери пришло вчера вечером. Три коротких слова стали еще одним камнем в гору нерешенных
нерешаемых вопросов.
«Ему стало хуже».
На днях должен прийти ответ от целителя из Индии, который специализируется на побочных действиях чар памяти. Аша Бхатт — последняя надежда на то, что отцу еще можно помочь. Но он уже не надеется на положительный ответ.
Драко делает большой глоток. Огненная жидкость опаляет глотку и стремительно несется на дно желудка. Мысль царапалась где-то в затылке, дробила сознание на мелкие осколки. До боли, до кривой пляски желваков. Еще глоток, чтобы заглушить мерзкое чувство. И еще, чтобы потеряться в эфемерной иллюзии спокойствия.
— Так каков повод? — Драко мотает бокалом, наблюдая за маленьким водоворотом.
— Не твое дело, Малфой.
Он уже знал. Понял еще на яхте, когда заметил косые взгляды Блейза. Пазлы медленно складывались в ясную картинку, вытаскивая наружу темную тайну друга. Лезть не в свое дело не хотелось, но сейчас срочно нужно было отвлечься, переключиться со своих проблем. И Малфой не намерен был отступать.
— Давно?
— Что давно?
— Не делай вид, что не понимаешь, о чем я.
— С четвертого курса.
— Почему не признался?
— А почему ты не признался?! — процедил он злость сквозь зубы, но, наткнувшись на холодный грозовой взгляд, отвернулся, — не задавай вопрос, если знаешь ответ.
— У меня другие обстоятельства.
— Хочешь сказать, что не будь ты Малфоем, то поступил бы по-другому? Херня все это. И ты сам это знаешь.
В голове было пусто. И тихо. Будто мир замер, наблюдая за напряженной сценой в ожидании развязки. Но ничего не происходило. Забини гипнотизировал бокал, а Драко наблюдал, как сигаретный дым, поблескивая на фоне ночного неба, закручивается, рисует узоры и исчезает в темноте.
— Я знал, что это случится, — голос Блейза был глухим и бесцветным, точно Дементор высосал из него всю жизнь, — просто не был к этому готов.
— Они вместе с седьмого курса.
— Я знаю, — совсем тихо, — знаю. Я пытался отпустить, даже прерывал общение. Забывался в девушках, но это не помогало. Она застряла там, — ткнул пальцем себе в висок, — как рыбья кость в горле, и не хочет уходить. Это жрет меня, Малфой. Понимаешь? Убивает изнутри.
— Она знает?
— Как ты себе это представляешь? — печальной усмешкой, —
Джинни, я влюблен в тебя с четвертого курса. Но ты не переживай, я буду продолжать улыбаться вам с Поттером и ничего не испорчу, — и совсем тихо, скорее себе, чем Драко, — она считает меня другом.
Малфой не ответил. Не знал, что. Он был знаком с этой обреченностью и бессилием. Знал, каково это, когда чувство рвется наружу, дробит кости, но ты ничего не можешь с этим сделать. Только натянуть маску и делать вид, что ничего
блять не происходит.
— Вот вы где! — из-за угла показался Тео.
Уверенная походка Нотта, которой он медленно приближался, скорее походила на несуразные па хромого танцора. Но он правда пытался.
— Где ты шлялся? — Драко даже не заметил, как Блейз переключил эмоции и теперь смотрел с безразличием на их вусмерть пьяного друга.
— Я встретил Монтегю в баре, — Тео неуклюже плюхнулся на песок и потянулся к бокалу Драко, который тут же отодвинул руку и поймал падающего Нотта.
— Это ты с ним так надрался?
— Я не надрался. Я совершенно трезв.
— Ага. А я Кандида Когтевран, — Блейз искренне посмеялся и достал палочку.
— Если вы будете меня доставать, я уйду, — Тео попытался подняться, но идея оказалось отвратительной. Через пару безуспешных попыток он все же сдался, — Ладно, посижу с вами.
— Вот, выпей, — Забини протянул ему склянку с зельем.
— Мне не нужно отревяющ…отрзвлщ…отрзв…от-рез-влю…блять.
Драко прятал смех за бокалом, Блейз еле сдерживался, но все же смог выдавить из себя с напускной серьезностью:
— Не заставляй вливать его тебе в глотку.
Нотт надулся, выхватил пузырек и махом выпил.
Градус веселья с приходом друга явно повысился. То ли из-за его
легкого опьянения и забавной неуклюжести, то ли из-за его вечно детской беспечности. Теодор и серьезность всегда были антонимами. Даже злобный пристальный взгляд Снегга не мог заставить его взять себя в руки и сфокусироваться на материале урока. Именно поэтому у него был абонемент на мытье котлов и перебирание флоббер-червей после занятий, примерно с третьего курса.
Они разговаривали до глубокой ночи. Нотт рассказал, что Монтегю прятался в баре от своей девушки, которая строго-настрого запретила ему пить, а Тео, как настоящий друг –
неизвестно, когда они успели подружиться – помогал ему прятаться. Малфой убрал подальше новенькую Молнию, дабы инцидент со стиранием памяти не повторился, хотя Теодор ее даже не заметил.
Они обсуждали своих одноклассников и делились слухами. Вспомнили, как перед выпускным Флитвик застал их за подмешивание огневиски в пунш и чуть не лишил празднества. Как Пьюси уменьшил себя и влез в женскую спальню, где был пойман сестрами Кэрроу и посажен в банку в знак наказания.
— А помните, как в Хэллоуинскую ночь, на пятом курсе, Блетчли зачаровал дверные ручки девочек электрошоковым заклинанием? Паркинсон чуть голову ему не открутила, — хорошо охмелевшие слизеринцы дружно рассмеялись.
— А давайте… — безумный блеск очередной гениальной идеи заискрился в глазах Тео.
— Нет, — Драко замотал головой, — Блейз только что сказал, что Пэнси чуть голову Блетчли не открутила, и ты решил, что нас она пощадит?
— Они даже не узнают.
— Много идиотов в округе, которые занимаются подобной ерундой? Правильно, ни одного. Мы будем единственными подозреваемыми. Паркинсон током билась еще два дня. Она нас на месте прикончит.
— Да ладно вам. Давайте повеселимся. У меня еще пара вредилок Уизли завалялось. Давно хотел их опробовать.
— Это смертельный приговор. С Пэнси мы еще может справимся, но четырех разъяренных ведьм точно не потянем.
— Трусишь, Малфой?
Блейз молча наблюдал за перепалкой друзей. Участвовать в подобном мероприятии со стопроцентным летальным исходом не входило в его планы. Но с другой стороны, когда они последний раз позволяли себе что-то подобное?
Они стояли перед стеклянной дверью, всматриваясь в чернеющую темноту комнаты. Координация подводила. Как и рациональность, адекватность и инстинкт самосохранения. Все они дружно взялись за ручки и ушли по-английски.
— Это отвратительная идея.
— Не будь таким скучным, Малфой. Мы уже пришли, не возвращаться же обратно, — шикнул на него Тео.
— А если они не спят?
— Спят. Сейчас четыре часа ночи.
— Я не хочу испытать на себе всю силу злости Грейнджер, если что-то пойдет не так.
— Значит гневная Паркинсон тебя пугает меньше, чем гневная Грейнджер? — Блейз дернул бровью в ироничном жесте, на что Драко лишь отмахнулся.
— Заткнитесь уже. Чем дольше мы тут стоим, тем больше вероятность, что нас заметят, — с этими словами Нотт отодвинул створку и вошел внутрь, — не тормозите.
Внутренняя обстановка не сильно отличалась от бунгала, в котором жили слизеринцы. По крайней мере Драко так показалось. Глаза упрямо отказывались привыкать к темноте, вынуждая двигаться по наитию.
— Это чертова полоса испытаний, — зашипел Драко, наступив на деревянный гребень для волос, — почему тут такой бардак?
— Лавгуд называет это творческим беспорядком. Не нуди, замени их стаканы, — Тео всунул ему в руку пару кусачих кружек и повернулся к Блейзу, — а ты чего застыл?
— Я постою на стреме, вдруг кто-то проснется, — потянул Забини, так и оставаясь в дверях.
Теодор с грацией тролля маневрировал между мебелью, спотыкаясь и почти падая, каждый раз слишком громко выругиваясь себе под нос. Драко проклинал его и крыл в три этажа, понимая, что сам двигается не тише. Гриндилоу его дернул согласиться на эту абсурдную авантюру. Эта идея изначально ему не нравилась, а сейчас и вовсе казалась самым идиотским поступком.
Малфой двинулся в сторону кухонного островка в поисках посуды. Но все ящики были пустые. Ни намека на то, что тут хранилось последние пару лет что-то еще, кроме пыли. Надо сказать Блейзу, что домовики халтурят с уборкой.
В носу уже зудело и безумно хотелось чихнуть. Кружки гремели, пронизывая своим звоном подлую тишину. Казалось, даже волн не слышно. Куда делось шарканье Тео?
Он поднялся в тот момент, когда Блейз метнулся к Нотту, заваливая его за диван.
Из-за угла показалась темная фигура, движущаяся ровно по направлению к Драко.
Твою мать.
Он с тихим стоном упал на пол, ударившись локтем о столешницу, и пополз, стараясь обогнуть кухонный островок с противоположной стороны. За диваном вырисовывался нечеткий силуэт головы Блейза, который усердно на что-то кивал.
Какого Мерлина ему надо?
Тусклый огонек Люмоса следовал до кувшина с водой, рядом с которым Драко оставил кусачие кружки.
Осознание прошибло холодом каждый позвонок.
Надо валить, пока не поздно. У них всего минута, чтобы успеть ретироваться, избежав жертв в лице трех пьяных идиотов.
Сколько раз Драко проклинал себя, что согласился на очередную дурацкую идею Нотта? Ах да, всего какой-то
миллион гребаных раз!
Драко на карачках двинулся в сторону лунной дорожки спасения, проходящей через открытую створку. Он мотнул головой, давая знак Блейзу, что надо сейчас же трусливо капитулировать. Тот тащил за собой еле стоящего на ногах Тео, который то ли от страха, то ли от алкоголя совсем перестал соображать и двигался медленне улитки.
До спасения оставался всего метр, когда Малфой обернулся и увидел, что Нотт дернулся в обратную сторону.
— Тео, блять, — злобным шепотом. Блейз держал того за шиворот, пока кудрявый идиот рвался обратно к дивану.
— Палочка, — еле слышно протянул Теодор, — я оставил палочку.
Со стороны Пэнси послышалось журчание наливающейся в стакан воды. У них осталось не больше десяти секунд. Блейз и Драко обменялись испуганными взглядами и замерли. Всего на мгновение, прежде чем Драко невербальным Акцио призвал древко друга и бросился к выходу, Тео, не заметив этого, яростнее дернулся к мебели, повалив Блейза на пол.
Драко неуклюже оборачивается, хватает Блейза за ногу и тянет на себя, пока тот пытается подняться, не выпуская друга из хвата.
— А-а-а, — громкий крик разрывает барабанные перепонки фатальностью происходящего, — Какого Мерлина!
В комнате включается свет, ослепляя слизеринцев. Слышатся одновременные хлопки нескольких дверей и вскрик, не предвещающий ничего хорошего.
Когда глаза привыкают к освещению и осматривают пространство, понимание прошибает хребет.
Малфой стоит на четвереньках, сжимая ногу Блейза, который лежит на полу, хватаясь за ногу Тео, лежащего лицом в диване. Паркинсон трет укушенный, красный нос, метая в них молнии. Гермиона и Луна помятые, в одних пижамах, стоят в боевых стойках с направленными на них палочками. Джинни, почти впечатавшись в зеркало, пытается уложить свои волосы, по которым расходятся разряды тока. Видимо, Теодор успел наложить чары на одну из дверей.
Дьявол.
Они в полной…
— Какого Салазара вы тут забыли?! — Паркинсон в ярости вопила как мандрагора.
Драко и Блейз одновременно молча поднялись, отряхиваясь, и приняли такой непроницаемый вид, будто это не они ворвались в чужой дом.
Станиславский бы аплодировал стоя.
— С прошедшим, Лавгуд, —
самое время, Малфой. Браво.
— Спасибо за подарок, Драко. Вино было чудесным.
— Ну собственно, это все, за чем мы приходили. Доброй ночи, дамы, — с этими словами Забини неожиданно для всех аппарировал.
Чертов предатель.
Драко потянулся к палочке, молясь Мерлину и всем основателям, чтобы они помогли скорее убраться отсюда. Но Забини испортил эффект неожиданности, отобрав у него все шансы на чудесное спасение.
— Даже не думай, — Паркинсон выбила древко простым Экспеллиармусом, — до Забини я еще доберусь.
— Пэнс, ты такая красивая,— неожиданно для всех, молчавший до этого Теодор, подал голос. Его пьяные косые глаза облизывали фигуру Пэнси, которая, оказывается, была в одном кружевном белье.
Девушки до их прихода определенно крепко спали. Растрепанные волосы и следы от подушек на лицах говорили красноречивее заспанных глаз.
Серые встретились с карими.
Плотно сжатые губы, напряженная челюсть и ехидство в глазах. Замечательно. Грейнджер над ним смеялась. Просто прекрасно. Избегать ее два дня, чтобы так тупо опозориться на третий. Малфой только что получил приз, как самый выдающийся идиот этого года.
— Это можно как-то исправить? — все обернулись на жалостливый писк Джинни, которая пыталась привести свои волосы в порядок.
Пэнси, тихо рыкнув себе под нос, подошла к подруге.
— Пойдем. Я знаю хорошее контрзаклинание, — она взяла ее за руку и повела в спальню, но на пороге обернулась и, сверкнув глазами, процедила, — а с вами я разберусь завтра.
Напряжение с громким выдохом вырвалось из его рта, оставляя жуткую усталость.
Драко окинул взглядом
бывшего кудрявого друга, который, конечно же – Гриндиллоу его дери – успел уснуть. Теперь еще тащить его на себе. Этот вечер определенно входит в пятерку худших.
— Оставь его, Драко. Пусть спит тут. Я прослежу, чтобы Пэнси не убила его утром, — Лавгуд мило улыбнулась и повернулась к Гермионе, — проводишь нашего неожиданного гостя? А я пока помогу девочкам с волосами.
— Не нужно, я и сам могу дойти, — разворачиваясь, Драко споткнулся о тот же треклятый деревянный гребень, как бы подтверждая предложение Луны и закапывая себя все глубже в яму позора.
— Ты еле на ногах держишься, Малфой. Не упрямься, — Гермиона подхватила его под локоть и потянула за собой.
Ночь еще укрывала звездами небо, но на горизонте уже виднелась желто-голубая полоса рассвета. Четыре часа сна напомнили о себе свинцовой тяжестью в конечностях. Мысленно он поблагодарил Полумну за нежеланную провожатую – если бы не Гермиона, он был уснул, так и не дойдя до своей кровати.
Они шли молча. Никто не решался прервать этот неловкий момент. За последние три дня он успел опозориться перед Грейнджер больше двух раз. Это фиаско.
На Гермионе были легкая шелковая майка и короткие шорты. Девушка обхватила себя руками в попытках согреться. Чем она думала, когда выбегала на улицу почти голая?
Тяжело выдохнув, он стащил с себя худи и молча протянул ей. Она недоверчиво покосилась, кивнула и натянула его на себя. Ее маленькая хрупкая фигурка утонула в безразмерной кофте, которая оказалась ей до середины бедра. Драко хмыкнул от мысли, что Грейнджер неплохо в ней смотрится, но тут же отогнал ее, как назойливую мошку.
Точнее попытался. Воображение лепило красочные картинки ее с растрепанными волосами, в одной из его рубашек, с закинутой на одеяло ногой. В его постели. Уставшее и истерзанное алкоголем сознание больше не могло держать все эти образы под замком. Они смертельным ураганом вырвались из его личного ящика Пандоры.
Отрицать очевидное он не мог. Грейнджер влекла его, притягивала, как свет мотылька, а он, как завороженный, летел прямо к своей погибели.
Драко задумался о том, что она никогда не была ему безразлична. Эта заучка раздражала и бесила. Выводила из себя вечным знанием всего на свете. Он соперничал с ней, желая обогнать по оценкам в табеле. Пытался ненавидеть за нечистую кровь. Вечерами думал, как правильно ее подколоть, чтобы поставить выскочку на место. Но ему никогда не было плевать.
Это его и погубило.
Тихий хохот вывел Драко из размышлений. Раскаты смеха становились все громче и громче, пока не превратились в паралитические тихие вздохи. Он смотрел на нее, как на умалишенную, совершенно не понимая, что могло так сильно ее рассмешить.
— Слабоумие и отвага? Серьезно, Малфой?
— Прости?
— Вы завалились посреди ночи в дом к четырем ведьмам, чтобы разыграть их, как глупые первокурсники, вредилками из магазина Уизли. Мне кажется, эта фраза очень точно описывает ситуацию.
— Больше похоже на девиз Поттера, — Гермиона на секунду замолчала, прежде чем снова разразиться смехом, — меня беспокоит твое психическое здоровье, Грейнджер. Тебе бы провериться.
— Прости. Просто что-то подобное я говорила Гарри с самого первого курса. Так что в чем-то ты, наверное, прав, — она хитро прищурилась и добавила, — но знаешь, вид распластавшихся на полу наследников древних аристократических семей теперь входит в тройку лучших зрелищ, которые я наблюдала.
— Всегда рад стараться, Грейнджер.
Вышло совсем недружелюбно, но она, казалось, даже этого не заметила, продолжая улыбаться своим мыслям.
Чтобы Драко к ней не чувствовал, а идти с ней вот так и просто разговаривать было крайне странно. Сейчас его трусливое бегство два дня назад казалось ему детским максимализмом, а не взрослым взвешенным решением, как он думал в тот момент. Да, поцелуй был совершенно неуместен. Но общение с ней отвлекло его от неприятной реальности. С ней было… просто.
Да, это самое подходящее определение.
— Вот скажи мне, с каких пор самая главная заучка носит такие короткие платья?
— Мне казалось, тебе понравилось, —
колкостям у Паркинсон училась?
— Я не сказал, что не понравилось, — игра в
Кто кого продолжается, — а спросил, с каких пор. Помню тебя в ужасных полосатых свитерах и странных магловских штанах.
— Это были джинсы, Малфой. И я очень любила свои
ужасные свитера.
— Любила?
— О, это очень интересная история о том, как Паркинсон выносила нам с Джинни мозг три часа кряду. Угрожая тем, что прекратит с нами общаться, если мы
сейчас же, — она передразнила подругу звонким голосом, — не сменим гардероб.
— И вы повелись на такую дешевую манипуляцию?
— Конечно нет. Она просто сожгла все наши вещи, — они громко засмеялись.
— Видимо, хранилище Поттера опустело на несколько тысяч галеонов.
— Гарри был в ярости, потому что вместе с вещами Джинни, она сожгла часть его рубашек, которые он так удачно положил не в тот шкаф.
— Хотел бы я видеть лицо Поттера в этот момент.
— Поверь, незабываемое зрелище. Эта случайная –
хотя мы все еще в этом не уверены – ошибка заставила ее заняться и его гардеробом, но он вовремя успел наложить защиту на шкаф. Его, конечно, это не спасло, но он хотя бы сохранил свои вещи.
— Кто бы подумал, что Избранный, победивший самого сильного темного волшебника, не сможет справиться с вредной слизеринкой.
.
— Ты многое упустил, — Гермиона опустила голову, пряча от него глаза.
— Я не из твоего мира, Грейнджер. Никогда не был и не буду, — почему-то зверски захотелось курить, — я не просто так переехал во Францию. Ты не глупа, чтобы это не понимать.
Рука сама нашла пачку и выудила из нее сигарету. Он было потянулся за палочкой, когда Гермиона вытащила руку из кармана, крепко сжимая твердое десятидюймовое древко. Он совсем забыл про незаблокированный Экспеллиармус Пэнси.
Сдержанный кивок и быстрое движение руки. Кончик задымился, впуская в насквозь прокуренные легкие щедрую дозу яда. Надо было бы спросить Грейнджер, не против ли она, но в пять часов утра было совсем не до этикета и манер.
— Ты просто боишься, — брови сами поползли вверх от столь неожиданного обвинения, — боишься жить нормальной жизнью, искренне веря, что за это тебя будут попрекать. Ведь
Пожиратели не заслуживают этого. Но ты ни в чем не виноват. Ты никого не убил и помог нам, — она заходилась, сбивала дыхание в своем драматическом монологе, — ты не обязан всю жизнь отмаливать грехи отца.
— Ты ничего не понимаешь, Грейнджер.
— Нет, это ты ничего не понимаешь. Ты спрятался в своей Франции, как хорек в норке, закрылся в четырех стенах от общества и друзей. Оправдывая это тем, что ты, — Гермиона ткнула ему в грудь тонким пальчиком, — восстанавливаешь фамилию своей семьи. Ты, видите ли, почему-то обязан это сделать. Но правда в том, — она прищурила темнеющие от злости глаза и, понизив тон, склонила голову, — что ты боишься быть отвергнутым, боишься, что всех твоих действий недостаточно, чтобы смыть кровь с Малфоев. Ты боишься чуть шире открыть глаза, чтобы хотя бы попытаться заметить что-то хорошее вокруг. Ты просто трус, Драко.
— Что ты сказала? — что-то мелькнуло в уголках глаз, но она не отступила.
— Ты. Трус.
— Не это, — он покачал головой, наблюдая, как ее мозг начинает обрабатывать информацию в поисках ответа, — ты никогда не звала меня по имени.
— Это все, что ты услышал? — усмешка вышла доброй. Даже слишком.
— Скажи еще раз, — Малфой повернулся и встал прямо перед ней, слегка нависая.
Грейнджер была ниже и, чтобы посмотреть ему в глаза, ей приходилось запрокидывать голову. Рука, не спрашивая разрешения, убрала кудряшку за ухо и нежно коснулась щеки.
— Драко…
Внутри все трепетало. Чертовы мурашки ровными рядами пустились в поход по его коже, волнами разнося неоправданный прилив нежности.
Она закусила губу, и он тут же впитал это движение. Драко держал голодного зверя, который рвался к ней, как преданный пес, срывая звенья стальной цепи. Он закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу. Сладкий запах ее парфюма кружил голову, впитывался в кожу, проникая в самую суть.
Чертова вишня.
Чертова женщина.
Чертово все.
— Ты сводишь меня с ума… — скорее себе, чем ей.
Она смотрела на него из-под полуопущенных ресниц и не смела пошевелиться, лишь тяжело дышала, хватаясь за шов его футболки.
Жалкие крохи рациональности кричали, что это неправильно. Но как же чертовски хотелось ее поцеловать.
— Мое аристократическое воспитание не может позволить девушке провожать меня до дома, — Гермиона смотрела на него непонимающим взглядом и ломала брови.
Собрав остатки самоконтроля, Драко потянулся и оставил на ее розовой щеке невесомый поцелуй.
— Приятных снов, Гермиона, — и шагом направился к себе, чтобы не передумать.
На ходу стянув с себя футболку и бросив ее куда-то в угол, он плюхнулся на кровать, чтобы поскорее заснуть.
Подушка пахла вишней. Все вокруг, блять, пахло вишней от его сигарет. Но сознание решило напрочь вычеркнуть нотки табака, оставив лишь запах ее парфюма.
Драко втянул воздух носом. Нужно просто уснуть. Уснуть и все. Представить, что это было сном.
Уходя в темноту, Драко думал, почему она взяла его кофту, а не наложила на себя согревающее.
* * *
Ему ничего не снилось. Совсем.
Сплошная непроглядная тьма. Если бы не пронизывающая каждую мышцу бодрость, он бы подумал, что не спал вовсе. Даже вчерашний огневиски не наградил его утренней мигренью.
Волшебство — не иначе.
Настроение было подозрительно нормальным. Если не сказать хорошим. Драко определенно нравится это утро.
Подсушив мокрые волосы Чарами горячего воздуха, он открыл шкаф и потянулся к своей форме Невыразимца. Точнее к тому, что он называл формой.
Единая форма для невыразимцев не предусмотрена по всему миру. Отдел Тайн назывался так не спроста. Все, что происходило за дверьми отдела, которые всегда тщательно были скрыты от всех кроме сотрудников, находилось в строжайшем секрете. Единая униформа бы вызывала много вопросов у других работников Министерства. Но так как большая часть обязанностей была связана со смертельным риском, выбранную волшебниками одежду зачаровывали несколькими десятками защитных заклинаний.
Закрепив последний ремешок портупеи и вставив древко в кобуру, Драко услышал звон стекла и громкие крики из гостиной.
— Верни мне палочку, Забини.
— Верну, как только ты успокоишься, Паркинсон, — Блейз ловко увернулся от очередной летящей в него чашки и посмотрел на Нотта.
Теодор стоял, облокотившись локтями на кухонный островок и прикладывал пакет льда к правому глазу, не обращая на пару внимания.
— Он свое уже получил. Даже не смотри на него.
— Ты страшная женщина, Пэнс. Мы просто дурачились, а ты сейчас занимаешься нанесением физических увечий.
— Джинни до сих пор бьется током. А у меня распух нос, — она указала пальцем себе на лицо, — это не физические увечья? Если бы мы вас не остановили, то вы бы нам подсунули что-то похуже?
— Не преувеличивай, это все лишь розыгрыш.
— Розыгрыш?! — завопила Паркинсон так громко, что где-то явно треснуло стекло, — Бэлл из-за
одной конфеты Уизли двое суток пила крововосполняющее. Пока ее дотащили до Помфри, она залила своей кровью половину коридоров Хогвартса и была белее бороды Дамблдора!
Вмешиваться в гневную тираду слизеринки было не лучшей идеей. Тем более говнюк Забини это заслужил, решив смыться по-тихому. Пусть теперь выслушивает.
Драко тихо выскользнул из своей комнаты и направился к выходу, почти прижавшись к стене. Мантия невидимка была бы сейчас как нельзя кстати.
Малфою оставалось каких-то пару метров, но тут инстинкты невыразимца сработали, и он резко шагнул вперед, уворачиваясь от снаряда. Кажется, это была антикварная ваза.
— А ты куда собрался?
— Полетать.
— Сейчас ты у меня полетаешь, Малфой, — она так не орала даже на Блетчли, — ты же самый рациональный из вашей троицы идиотов. Какого черта ты их не остановил?!
— Кто-нибудь дайте ей Умиротворяющий бальзам, — он спокойно стряхнул с мантии осколки династии Юань и взял Молнию, — иначе она разобьет весь антиквариат твоего отчима, Блейз, — и вышел за дверь.
Истеричка.
Да, сказать это вслух было бы опрометчивым шагом. Паркинсон хорошо управляла своими эмоциями и даже немного владела окклюменцией. До того момента, пока ее не доведут до крайней степени кипения. Тогда она превращалась в бешеного нунду. Разнести гостиную Слизерина? Превратить тебя в жабу? Сожрать целиком? Да запросто. Просто выбеси ее.
Не успел Малфой отлететь далеко от берега, как заметил голубой сгусток магии.
Часы показывали 10:30.
— Venandi patronus, — голубой дракон вырвался из палочки и ринулся в сторону магического шара.
Каждый день, в одно и тоже время, кто-то отправлял патронус с острова. Это не было бы таким подозрительным, если бы это происходило в разное время. Или если бы кто-то не пытался сорвать операцию Малфоя.
Дракон закрутился вокруг патронуса, заставляя его остановиться. Шар мерцал, принимая форму существ.
— Говори, — но ничего не произошло.
Морды самых разных животных смотрели на Драко холодным, безжизненным взглядом, издавая еле слышное шипение, похожее на помехи.
— Шифрующее заклинание. Дьявол.
Он знал, что без пароля ничего не выйдет. Драко еще пару секунд разглядывал существо, прежде чем произнести
Фините.
Ему нужно срочно поговорить с Адрианом.
* * *
Блейз и Тео играли во Взрывного дурака в тот момент, когда посреди гостиной материализовался Драко. Весь в грязи, водорослях и еще какой-то гадости, которую нельзя было идентифицировать. Со зверским рыком он вбежал в свою комнату, захлопывая за собой дверь.
Даже взглядом не удостоил. Какой важный.
Карта в руках Нотта взорвалась, оставляя на его лице пятна черной сажи.
— Ты мухлюешь, Блейз. Это уже шестая карта подряд, — очистил лицо заклинанием.
— Не сваливай отсутствие своих навыков на мою
придуманную нечестность.
Это была правда. Частичная, конечно же.
Теодор, со всем своим огромным гениальным умом, совершенно не умел играть. Ни в карты, ни в шахматы, ни в плюй-камни. Да ни во что. Он так сильно концентрировался на своих действиях, что совершенно забывал наблюдать за противником. И его палочкой. Чем Забини нагло пользовался.
— Блять, блять, блять… — из комнаты Драко послышалась череда отборных ругательств.
— Какой-то он буйный последние дни. Раньше я за ним этого не замечал, — Теодор уставился на дверь, и Блейз снова воспользовался этим, — Мерлин. Еще одна? Да ну его. Не хочу больше, — под заливистый смех Забини он скинул карты и потянулся за стаканом сока.
— Не замечал, потому что этого не было. Мне кажется, он из-за Грейнджер такой бешеный.
— Может все-таки стоило его предупредить об их приезде? Он шарахается ее с окончания школы, а тут такая подстава, — парень посмотрел на дверь и добавил, чуть тише, — Вспомни, как на приеме у Нарциссы он чуть в окно не вылез, лишь бы с ней не пересекаться.
— Не преувеличивай. Ему просто стало душно.
— Когда становится душно, обычно выходят на балкон. А не пытаются нервно открыть окно, которое в принципе не открывается. Неужели она так сильно его раздражает?
— Скорее наоборот, Тео, — Блейз подкурил сигарету и глубоко затянулся.
— Хочешь сказать, что наш слизеринский принц влюблен в гриффиндорскую принцессу? Чушь. Он понос
ил ее, на чем свет стоит, сколько я помню. «
Грязнокровок нужно ставить на место», — попытался передразнить друга.
— Иногда оскорбление – единственный вариант привлечь к себе внимание. А ты по себе знаешь, что слизеринцы идут к своей цели любыми путями. Даже самыми сомнительными, — на край стола, за которым сидели друзья, села сова, — Ме-ерлин, что еще нужно моей вездесущей матери.
Пока Блейз вчитывался в письмо, которое определенно его не порадовало – судя по постоянно закатывающимся глазам и тяжелым вздохам, Тео рассматривал пятнистую птицу с суровым взглядом. Он протянул руку и потрепал серую макушку. Сова блаженно закрыла глаза и придвинулась ближе.
— Вот знаешь, мне всегда было интересно – Мерлин действительно был великим волшебником или он тоже шел к своим целям, используя сомнительные пути?
— Величие и находчивость не исключают друг друга, Нотт, — Забини осмотрел друга с ног до головы и добавил, — но не в твоем случае.
— Что это? Кажется кто-то только что дерьмово пошутил, или мне показалось? — Тео приставил руку к уху, будто прислушиваясь.
Они пару секунд посмотрели друг на друга с вызовом и разразились смехом. Блейз дописал последнюю строчку и протянул конверт сове.
— Но если серьезно, — Нотт смотрел на взлетающую птицу, — есть легенды, что Мерлин мог управлять магией без помощи палочки.
— Это называется невербальными заклинаниями, самый умный ты наш.
— Ты сам прекрасно знаешь, что невербальные требуют сильной концентрации и всеобъемлющего понимания своей магии. Дамблдор в совершенстве владел этой техникой, но даже он не мог сотворить без палочки защитный купол на несколько десятков миль и щелчком пальцев уничтожить стаю дементоров.
— Ой, все это сказки для доверчивых первогодок, — Блейз махнул рукой, словно отгоняя надоедливую мошку, — Афина Синграфес писала, что нашла упоминание в одной из древних библиотек Уэльса о встрече Круглого стола, где Мерлин зачаровал доспехи рыцарей двенадцатидюймовым древком из английского дуба с, предположительно, сердечной жилой дракона.
— И она же писала, — повысил голос Теодор, — что это единственное упоминание о его палочке. При том, что записей о его магической силе и волшебной помощи Артуру в войнах огромное количество. В летописях упоминается, что он буквально пускал молнии из пальцев.
Они даже не заметили, как из своей комнаты вышел Драко и уже несколько минут наблюдал за их перепалкой, тихо попивая чашку чая.
— Ты хочешь сказать, — начал он, сделав глоток, — что Мерлин от рождения имел способность к невербальной магии?
— Не совсем. Нет ни одного задокументированного случая рождения такого сильного волшебника. Но, — он осмотрел своих друзей, — я предполагаю, что Мерлин создал некий артефакт, увеличивающий силу и концентрацию магии. Или нашел. Не знаю.
— Тогда почему ничего об этом неизвестно? Если что-то подобное существует, должны были быть хоть какие-то упоминания об этом.
— Честно говоря, я давно изучаю этот вопрос. В «Древней истории Магии» автор пишет, что за несколько лет до предположительной даты смерти, Мерлин исчез на целый год. Мне кажется, он что-то прятал.
— Это лишь твои теории.
— Тут слишком много нестыковок, — сказал Тео с видом безумного ученого, — Советник, который ни разу не покидал своего короля, бесследно пропал, а потом также резко объявился снова и при простеньких охранных чарах использовал палочку. Когда за пару лет до этого одним движение руки наслал смерч на войска Мордреда. Вам не кажется это странным.
— Это было десять веков назад. Его могила так и не была найдена. Записи могли потеряться. Да что угодно могло произойти. Скорее всего, мы уже никогда этого не узнаем, — резюмировал Блейз.
В комнате повисла тишина. Каждый думал о своем, анализируя все сказанное.
— Допустим ты прав, — Малфой смотрел немигающим взглядом в пол, — зачем нужно было отказываться от такого сильного предмета и прятать его от всех? Если он был опасен, почему просто не уничтожить, например?
— Может он не смог?
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вошли девушки.
— Вы что, еще не готовы? — Паркинсон продефилировала к дивану, где сидели Забини и Нотт, — мы же договаривались в семь быть готовыми.
— Готовыми к чему? — Драко дернул бровью и осмотрел девушек.
Легкие коктейльные платья с блестками, открытые босоножки и уложенные волосы предупреждали о чем-то, что совершенно точно ему не понравится.
— К танцам, Малфой. Бегом переодеваться.
