Chris Stapleton – Cold
Малфой сверлит широкую спину Виктора, принимая руку Луны в свою. Три широких шага. Поворот. Положить руки на спину, чтобы быстрее начать этот танец. И быстрее его закончить. Крам нежно придерживает Гермиону чуть ниже талии. Совершенно точно не в дружеском жесте. Совершенно, блять, точно. А она никак не реагирует. Просто смеется и что-то рассказывает ему. Злость шпарит вены остервенелой кровью под эмалесносящий скрип зубов. Ярость такая горючая, что кинь спичку, и все взлетит к чертям. Разнесет острова и весь Бермудский треугольник до основания. Так сильно хочется оторвать его мерзкую руку, что почти нет сил с этим бороться. — Говорят, если долго смотреть кому-то в спину, он это почувствует, — Лавгуд как всегда таинственно-прямолинейна. — Почему ты не пригласил ее на танец? — Скажи мне, как ты можешь быть так проницательна и глупа одновременно? — Глупость и простота не одно и тоже. Тебе не говорили, что ты все усложняешь? — Говорили, что все порчу, — Драко ухмыльнулся, и взглянул на Полумну, — но это довольно синонимичные утверждения. — И спорные. Портишь кому-то и облегчаешь себе или портишь всем? И где эта тонкая грань между собственной выгодой и чужим неудобством? — Луна задумавшись, наступила своему партнеру на ногу, — прости. Отвлеклась. — Фокусироваться на двух действиях одновременно не твой конек, Лавгуд? Она что-то ответила ему, но громкий смех Грейнджер оглушил. Снова тот самый. Искренний, чистый, которым одаривала только самых близких. Которым сегодня утром одарила его. Крам смеялся утробно, глухо. Это уханье совы — так назвал Драко его у себя в голове — бесило еще больше, чем рука, находящаяся не там, где нужно. Если быть предельно честным, ему не нравилось их взаимоотношение в целом. Ее поведение. Его фривольные действия. Будто он имеет на это право. А имеет ли? Полумна продолжала что-то щебетать, периодически наступая Малфою на ноги. Но даже это не раздражало его так сильно, как Крам. Мысль — стереть болгарина в порошок — жирела с каждой секундой. Грейнджер обернулась. И ярость, так и не успевшая набрать необходимые обороты для визуального уничтожения, растворилась в воздухе от одной ее улыбки. Успокаивающей. Только для него. Плевать, даже если ему это просто показалось. Гермиона и Виктор больше не разговаривали. Он аккуратно прижимал ее к себе, улыбаясь каким-то мыслям. А она не отрывала взгляда от Драко. Малфой не выдержал первым. — Лавгуд, позволь… — шаг назад. — Наконец-то. Я думала, что мне придется отдавить тебе ноги, прежде чем ты решишься. Драко еще секунду смотрел на удаляющуюся спину блондинки. Удивительно, как эта странная девушка всего за пару дней так расположила к себе. Он по-доброму ухмыльнулся и, не медля больше ни секунды, направился совершать задуманное. Он видел, как Гермиона нахмурилась, видел, как понимание пронеслось в ее глазах и окрасилось легкой улыбкой. Видел, как она медленно отстранилась от Крама. А потом все завертелось в голубом водовороте и он услышал дрожащий голос матери. — Драко… — всхлип, — сынок. Мы в Мунго. Люциус… ему… — патронус растворился в воздухе. Древко твердо лежало в руке, пока он судорожно пытался придумать, что же ему делать. Где-то внутри зарождался мерзкий озноб, пробирающий до самого костного мозга. Мир потух. Исчез. Драко не замечал мерно покачивающиеся парочки вокруг, как и смену композиции. Как и стоящую рядом девушку. — Я отправлюсь с тобой. — Что? — голос хриплый, колючий. — Ты слышал меня. — Мне не нужна твоя помощь, Грейнджер. — И порт-ключ в Мунго не нужен? — она встретила его злобно-отчаянный взгляд и даже бровью не повела, — я так и думала, — схватив его за руку, аппарировала.* * *
Здесь пахло стерильностью, зельями и надеждой. Или Драко так только казалось. Он несся вверх по лестнице, игнорируя просьбы Грейнджер подождать. Цокот ее каблуков отскакивал от стен и попадал в ритм его сердцебиения. Идеально совпадая. Пролеты сменялись один за другим, смешивались в одно бело-серое пятно перед глазами. Кровь отливала и приливала, шпаря конечности то холодом, то жаром. Внутри груди паника скручивала органы колючей проволокой. Оставляла рваные порезы. Коридоры пусты и безлюдны, будто сейчас глубокая ночь. Ни целителей, ни пациентов, все словно испарились. Но Малфоя это только радовало. Не было необходимости прятать эмоции. Палата Люциуса находилась в самом конце коридора на пятом этаже. Привилегированная, большая, с новой мебелью и ремонтом. Они с Нарциссой ежемесячно жертвовали огромные суммы, чтобы она всегда была в доступе на случай непредвиденных ситуаций. Сегодня они воспользовались ей впервые за долгие годы. До палаты оставалось пара мгновений, но Драко остановился, заметив выходящего из нее человека. — Мистер Бхатт? Седовласый смуглый мужчина с пышной бородой и закрученными на кончиках усами сдержанно улыбнулся и кивнул. Даже здесь — в сером коридоре с единственным источником света в виде белоснежных левитирующих шаров — его одежда из золотого атласа сияла и переливалась как в солнечный день. — Что вы тут делаете? — Нарцисса выслала мне порт-ключ на случай, если я соглашусь лечить Люциуса, — голос индийца был мягче и ниже, чем Драко себе представлял. — Значит вы… — Все верно. Я собирался отправить сову сегодня вечером, но в этом больше нет необходимости раз ты здесь. — Мистер Бхатт… — Ох, прошу. Я слишком стар для подобных формальностей и, честно говоря, не переношу их с юности. Просто Аша. — Что произошло? — Люциус напал на Нарциссу, — Бхатт поднял руку в усмиряющем жесте, — не беспокойся. Она в полном порядке. Я предложил ей выпить Умиротворяющий бальзам и лечь спать, — мужчина прокашлялся. — Я хотел бы поговорить с тобой касаемо лечения твоего отца, — он завел руки за спину и посмотрел за Драко. Грейнджер стояла прямо за ним, как приведение, внимая каждому слову. Лицо ничего не выражало, кроме глубокой сосредоточенности. И взволнованности. Возможно. Разбираться в чувствах присутствующих сейчас не было желания. — Можешь говорить при ней. Это… — Гермиона Грейнджер. Героиня войны. Старший заместитель министра магической Британии. И ваш близкий… друг, судя по тому, что она сейчас здесь. — Все верно. — Не поймите меня неправильно, но именно из-за ее регалий я хотел бы поговорить наедине. — Все в порядке, Драко. Я отойду, — Гермиона сделала шаг назад, но Драко схватил ее за запястье. — Нет. Ты останешься, Грейнджер, — он повернулся к Аша, — если вам недостаточного моих слов, я предоставлю письменное разрешение. Только давайте после разговора. — Как пожелаешь, — Бхатт слегка поклонился и продолжил, — я подробно ознакомился с историей болезней Люциуса, а также с журналом отдела зачистки. К сожалению, я не успел провести полную диагностику, но могу с уверенностью сказать, что полученные данные не совпадают с указанными в документах, — он выдержал паузу, ожидая вопросов, но их не последовало. — Как вам, скорее всего, известно, чары памяти таят в себе невероятную силу и мало изучены на данный момент. Я потратил большую часть своей жизни, чтобы хоть немного углубить уже имеющиеся знания. Аша прочертил неизвестную Драко руну. Воздух начал клубиться и подсвечиваться, являя им картинку. — Это колдограмма мозга твоего отца. Обрати внимание на эти пятна, — он указал кончиком палочки на цветные светящиеся точки. — Как я уже сказал, чары памяти очень сильная магия. А любая сильная магия оставляет след. Обливиэйт и Мементо, используемые множество раз, могут повредить мозг волшебника, что неизменно приведет к Мнемозийной шизофрении. — Ты сказал, что данные, указанные в документах, не точны. Но именно этот диагноз был поставлен Люциусу. — А еще я попросил обратить внимание на эти пятна, — он снова указал на цветные точки колдограммы, — колдомедики Мунго верно диагностировали заболевание, но ошиблись с причиной его возникновения. Виной было вовсе не то, что была стерта значительная часть его жизни. Посмотри, эти зеленые пятна – воздействие Обливиэйта, — он указал на скопление точек, — а эти красные пятна — последствия Мементо. — Кто-то возвращал ему память? — Совершенно верно. И, судя по размеру пятен, стирали и возвращали ему воспоминания примерно одинаковое количество раз, — Бхатт расправил плечи и едва заметно выдохнул, — по словам твоей матушки, Люциус ни с кем не контактировал и не покидал поместье с дня исполнения приговора. Не считая случаев посещения отдела зачистки. — Ты поэтому хотел поговорить наедине? Потому что подозреваешь Министерство? — Малфой напрягся. Хотя, казалось бы, куда сильнее? — Драко, я — целитель. Моя работа — лечить волшебников. Поиском виновных пусть занимается аврорат. Я всего лишь озвучил предположение, — он широко улыбнулся. — Но это невозможно. Палочки Стирателей ежедневно проверяются на применяемые заклинания. Если бы подобное произошло, об это сразу же узнали. — Грейнджер, вы с Поттером нарушали большую часть школьных правил еще будучи детьми. Кому как не тебе знать, что это возможно, — он выплюнул эти слова прямо ей в лицо, смешав с щедрой порцией яда. Снова ее святая наивность. — Боюсь, я должен согласиться с Драко. Министерства пристально следят за тем, что происходит за их стенами, но совершенно не обращают внимание на то, что происходит внутри, — Бхатт поклонился, — прошу простить за столь вольное высказывание. — Упустим лишние любезности, — Малфой зачесал пятерней волосы и тяжело выдохнул. Дико хотелось курить, — как его вылечить? — Это зависит от состояния сознания Люциуса. Оно сейчас разбито на осколки, которые необходимо собрать и склеить. И чем они крупнее, тем проще это сделать. При благоприятном варианте — я рассортирую его воспоминания, восстановлю сознание и заблокирую то, что необходимо по решению Визенгамота. — А при неблагоприятном? — Я бы сказал, при более вероятном, — Малфой нервно усмехнулся и потянулся к пачке, наплевав на правила. Аша покачал головой и продолжил, — если его сознание расщеплено сильнее, отделить зерна от плевел будет невозможно. В данном случае единственным вариантом будет полностью восстановить ему память. — Без возможности удаления какой-либо информации. Я правильно понимаю? — выдохнул дым носом и снова затянулся. — Драко, это же больница. Тут не курят. — Грейнджер, я ежемесячно жертвую им такую сумму денег, что уверен, они простят мне одну сигарету. — Ты правильно понял. Его сознание, как фарфоровая ваза. Склеенная. Любое применение чар памяти будет своеобразным толчком для повторного разрушения. Люциус также потеряет возможность к окклюменции и легилименции. — Министерство не позволит вернуть ему память. Как и отказаться от дальнейшего вмешательства в его голову. Напряжение в воздухе можно было резать ножом. Вишневый дым материализовал его, делал видимым. Драко подошел к окну. Прохожие семенили куда-то, даже не взглянув на здание с вечным ремонтом и странными манекенами. Они не догадывались о существовании магии, волшебников, этой больницы. Им было плевать. Так же как и высшему правительству на здоровье бывших Пожирателей. Сейчас он не мог струсить и сдаться. Только не в этот раз. Он знал, что от жизни Люциуса зависела жизнь Нарциссы. А потерять еще и мать было выше его сил. — Когда будет известно наверняка? — окурок вспыхнул. — Мне нужно еще несколько дней для проведения полного обследования. Я отправлю сову, как только получу результаты, — Аша взмахнул палочкой, уничтожая остатки дыма в помещении. — Я хотел бы поговорить с матерью. — Советую не делать этого сегодня. Ей необходим отдых. Так же как и тебе. Выпей чашечку мятно-ромашкового чая перед сном. Поможет крепко уснуть. — Тогда не смею больше задерживать. До свидания, Аша, и… — Драко слегка повернул голову к нему, — спасибо, что не отказал, как остальные. — Всего хорошего, Драко, — неглубоко поклонился девушке, — Гермиона, — развернулся и ушел в палату. Тишина резала перепонки. Мысли притихли, как и чувства. Затишье перед бурей? Не важно. Просто выпить зелья сна без сновидений и уснуть. И подумать обо всем завтра. Он молча подошел к Гермионе, взял ее за руку и достал порт-ключ — ракушку. Слабость сковала конечности, когда он наконец ощутил пол под ногами. Перед глазами все кружилось вместе с вывернутым наизнанку желудком. Не до тошноты, но приятного мало. Малфой не глядя сел на кровать и спрятал лицо в ладонях, поставив локти на бедра. Виски сдавило резкой мигренью, но он лишь немного сморщился, не желая менять позу. Как он мог добиться разрешения на возврат Люциусу памяти? Скорее Мерлин воскреснет, чем у него что-то получится. — Драко? — Малфой дернулся от неожиданности и поднял голову. — Грейнджер. Почему ты еще здесь? — Драко подошел к окну и раскрыл его настежь. Свежий морской ветер растрепал платиновые пряди. Океан серебрился отсветами убывающей луны, частично скрывающейся за иссиня черными облаками. Весь мир сейчас был черно-синим, будто шкодливый ребенок разлил краски и измазал ими все вокруг. — Я хотела поговорить. — Давай не сегодня. У меня нет ни сил, ни желания. — Я лишь хотела сказать, что поговорю с Бруствером. Я смогу его уговорить, — смех получился усталым, нежели язвительным. — Твоя наивность порой утомляет, — он повернулся к ней, губами выуживая сигарету из пачки, и щелчком пальцев зажег кончик, — ты действительно веришь в то, что это решает Кингсли? Если так, то ты глупее, чем я думал. Лунный свет серебрил дым, делая его блестяще-прозрачным. Сквозь него Драко наблюдал, как любопытство и желание возразить борются в кудрявой голове. Ее замешательство было неоправданно прекрасным. Она сложила руки на груди и надула губы. Грейнджер не озвучивает вопрос, но неоновый вывеской отсвечивает в каждом ее движении. Зажав сигарету в зубах, Малфой принялся медленно снимать с себя рубашку. Хлопок тихо похрустывал при движении. Глаза Драко впивались в Гермиону, сканируя каждое изменение, но она даже не моргнула. Еще одна затяжка и рубашка падает в кресло в углу. Серебристая пряжка ремня брякает под скрип зубов Грейнджер. Уголок губ ползет вверх, скрываясь за полупрозрачным дымом. Она не выдерживает первая. — Что ты делаешь? — охрипла или ему показалось? — Хотел поплавать. Составишь компанию? — брюки летят к рубашке. — Мы еще не договорили, Малфой! — Я с тобой договорил, Грейнджер. А ты можешь продолжать вести со мной диалог и в мое отсутствие. Драко натянул шорты и отправился в сторону океана. Он знал, что она пойдет за ним. Ведь нельзя оставлять Гермиону Грейнджер в неведении. Она этого не позволит. Это знание приносило какое-то извращенное удовольствие. Понимание того, что она будет стойко ждать, выжигая его взглядом, только чтобы получить ответы, разливалось в душе приторно-сладким ощущением контроля. Власти над ней. И он готов был смаковать его целую вечность. Шум волн заглушал все звуки, но Малфой поставил бы свое состояние, что слышал, как крупинки песка шуршат у нее под ногами. Ей же просто необходимо отвесить очередной идиотский аргумент в доказательство своей правоты. Грейнджер аппарировала прямо перед ним, когда до воды оставалось пару метров. — Ты не сдвинешься с места, пока мы не поговорим, — она ткнула кончиком палочки ему в грудь. — Если ты не хочешь составить мне компанию, советую дать мне пройти. — Почему Кингсли это не решает? С чего ты это взял? — Салазар. Ты же знаешь ответы на все вопросы. Так залезь к себе в голову и найди их там, — он сделал шаг в сторону, но она снова преградила ему путь. Драко закатил глаза и снова сделал шаг. Гермиона снова оказалась перед ним. — Ты не сдвинешься с места, пока не ответишь. Если нужно будет, я тебя свяжу. — Экспеллиармус. — Эй! — Никогда, — он спрятал обе палочки за спину и наклонился к ее лицу, — не озвучивай свои дальнейшие действия. Иначе ты рискуешь проиграть. — Верни мою палочку, Драко! — она попыталась заглянуть ему за спину, но он блокировал ее выпад. — Повторяю в последний раз. Если не собираешься ко мне присоединиться, отойди в сторону, — они еще пару секунд прожигали друг друга взглядами. Но никто не намерен был уступать, — как пожелаешь. Драко резко хватает Гермиону и закидывает к себе на плечо, предусмотрительно спрятав палочки в передний карман. Девушка била его по всему, до чего могла дотянуться, и громко ругалась. А Драко смеялся и думал о том, что она спокойно могла воспользоваться невербальным Акцио и призвать древко. Но не делала этого. И он ни за что не поверил бы, что эта идея не пришла к ней в голову сразу же. — Отпусти меня сейчас же! — Как пожелаешь, — он повел плечом и скинул ее в воду. Ее хрупкая фигурка летит вниз и мгновенно пожирается водной пастью океана, скрывая ее от глаз. Пузыри поднимаются на поверхность и тут же лопаются, оставляя после себя лишь белую пену. Эти пару мгновений, пока Гермиона всплывала, Драко думал, что несмотря на все дерьмо, которое сегодня произошло, сейчас он удивительно спокоен. Будто Грейнджер — его успокоительное. Не нужно вкалывать внутривенно или запивать горькое зелье водой, чтобы не так мерзко. Нет. Достаточно одного ее присутствия. Гордо вздернутого подбородка и жидкой ярости в карих глазах. Гриффиндорка всплывает. Вода водопадом течет с ее волос, платья, насквозь промокшего и оттого абсолютно прозрачного. — Ты с ума сошел? — Грейнджер, ты знала, что в гневе ты особенно прекрасная? Гермиона молчит. Драко улыбается. А в голове умиротворяюще тихо. Все мысли в своих норках. Прячутся или спят. Не важно. Главное, что они больше не кружатся, не кусаются и не царапают нутро. Его демоны спокойны. Она их приручила. — Когда ты злишься, ты забавно морщишь нос. А вот здесь, — он касается внешнего уголка левого глаза, — появляется легкая паутинка морщинок. После каждой фразы ты вздергиваешь подбородок и выпрямляешь спину. Пытаешься казаться выше и задавить авторитетом, — странно, но курить больше не хочется, — а глаза становятся янтарными. — Драко… — она пытается что-то сказать, но так и не произносит. — Грейнджер, у меня сегодня был очень дерьмовый день. И я не хотел бы объяснять тебе свои слова и действия, даже если тебя распирает от количества вопросов. Просто… — он обхватывает ее лицо ладонями, поглаживая большим пальцем скулы, — просто знай что то, что я сейчас сделаю, мне правда очень… очень необходимо, — и впивается в ее губы.Two Feet – You?
Действия выходят отчаянными, рваными. Они смотрят друг другу в глаза. И он видит, как в них разгорается внутренняя борьба. Удивление, страх, понимание сжигают черное пространство зрачка. Темного и бескрайне глубокого – утонуть можно и остаться там насовсем. Гермиона не двигается, стоит бронзовым изваянием и, кажется, даже не дышит. Смотрит, смотрит. Не моргает. Он успел проклясть себя, возненавидеть и назвать самыми нецензурными словами из своего лексикона. Но губы словно прилипли к ней. Когда он захотел отстраниться, нежная кожа слегка натянулась, не желая терять такой необходимый контакт. Он не успел ничего понять. Она врезалась в него всем телом, выбивая воздух из легких. Гермиона вложила в этот поцелуй все свои страхи и невысказанные желания. Драко ведет руку ей на затылок и оттягивает волосы. Она вторгается языком в его рот. Влажно. Горячо. Вырывает хриплый стон из его глотки клещами губ. Сознание мутнеет. От усталости, от абсента, от тяжести дня. От животного желания. Он подхватывает ее, давая возможность обнять ногами его бедра, чтобы еще ближе. Неуклюже поворачивается и бредет в сторону берега. Волны облизывают их тела, мешают двигаться, раскачивая их в стороны. Ее язык проходится по деснам. Сладко. Последние нити терпения с треском рвутся. Драко обхватывает ее талию одной рукой и тянется к палочке. Грейнджер сильнее вжимается и запускает руку в пепельные пряди. И когда он почти теряет равновесие, рука выводит руну аппарации. Кровать встречает их шелковыми объятиями. Захваченная вода звонко шлепается об пол и мгновенно впитывается в постель. Грейнджер извивается под ним как змея. Тянется к узелку платья на груди и одним движением развязывает его. Небольшая упругая грудь обнажается. Недостаточно. Драко прокладывает влажную дорожку поцелуев от скулы, по шее. Ведет языком по острой ключице и ниже. Обдает горячим дыханием розовый сосок и замирает, наблюдая, как она закусывает губу и сильно зажмуривается от желания. Ее щеки красные, влажные волосы рассыпаны по простыне. Малфой прикусывает и сразу же зализывает возбужденный бугорок. Гермиона стонет и сжимает бедра. Он хватает ее за руку, усаживая, стягивает ненужную мокрую ткань через голову. Ее руки тянуться к его шортам, оттягивая их вниз. Всего на секунду задерживает взгляд на ее стройной фигуре в лунном светом. А затем так яростно впивается в нее поцелуем, что крышу сносит. Вместе с гвоздями вырывает. Она стягивает шорты с бельем, царапая ногтями кожу. Вскрывая оголенные нервы, шпарящие током. Малфой чувствует, как она заползает к нему под кожу, обустраивается. Вышивает свое имя металлическими нитями на костях, чтобы навсегда там остаться. И он не против. Он готов сдаться ей. Добровольно проиграть, лишь бы она так горячо стонала ему в рот целую вечность. Жалкие остатки терпения горят, пожираются Адским огнем ее прикосновений. Она ломает его изнутри, своим сладким запахом травит внутренности, подсаживает на ее касания, как на наркотик. И ему все мало. Он хочет больше, дольше, глубже. Сильнее. Ближе. И так хочется подразнить ее, поиздеваться, но самому не хватает чертовой выдержки, которая дала по съебам, как только она ответила на поцелуй. Гермиона посасывает его пульсирующую венку на шее и прикусывает мочку. Руки дрожат и самообладание рвется с оглушительным треском прямо в центре головы. Малфой обхватывает себя рукой, проводит по нежным складкам. Салазар. Челюсть сводит от напряжения. Он аккуратно входит, и она, подмахивая бедрами, заставляет зайти глубже. Они стонут в унисон от фейерверка эмоций, не желая их сдерживать. Движения рваные, неконтролируемые. Он целует ее, она царапает его везде, где может дотянуться. Что-то шепчет. Но он не может разобрать ни слова. Кровь шумит в ушах. Слышится хлопок двери и приглушенный смех. Кажется, что Блейз и Тео вернулись домой. Но ему плевать. Мысль ускользает так же быстро, как и появляется. — Драко… заглу… заглушающее, — она хрипит и шарит рукой по кровати. — Плевать. Он целует ее шею, грудь, ключицу. Сжимает руками ее бедра еще сильнее, наращивая темп. Гермиона выгибается и скулит. — Я не смогу тихо. Он медленно нагибается и облизывает языком ее нижнюю губу и говорит: — Значит, кричи, Грейнджер. Гермиона кусает его плечо и стонет. Громко. Горячо. Он чувствует, как она сжимается вокруг него. Драко протискивает руку между ними и надавливает пальцами на возбужденную точку. Кольцо ее мышц сжимается сильнее, вырывая мокрый стон. Он утыкается ей в шею и ускоряется. Мелкая дрожь бьет их обоих. В глазах дикий фейерверк вспышек. Чертов фестиваль фейерверков. Ее стоны, руки, грудь. Она была везде. Она была всем. Горячим воздухом, сжигающим легкие. Истерикой, застрявшей в глотке. Диким звериным желанием, от которого сладкая судорога по всему телу. Он не контролировал себя. Яростно терзал ее шею. Хотел оставить отметины. Его отметины на ее нежной коже. И это сводило с ума. Ему нужно всего несколько движений, прежде чем мышцы Грейнджер резко сожмутся и расслабятся, а он последует за ней. Малфой перекатывается на спину и тянет ее к себе на грудь. Рукой обнимает за талию и утыкается носом в ее кудри, вдыхая аромат. Вишня. Ее вишня. Без примеси табака и горечи. Кисло-сладкая с цветочными нотами. Все, как он помнил. — Пара часов, — шепчет он. — Что? — она поднимает голову и заглядывает в глаза. — Дай мне пару часов сна, и мы продолжим. Он целует ее нежно, медленно. А затем накрывает их одеялом и позволяет усталости взять вверх. Сквозь дремоту Драко ощущает, как заклинание высушивает постель и слышит ее голос: — Я никуда не уйду. И почему-то он уверен — она улыбается. Так, как улыбалась только близким.* * *
Разноцветные вспышки мелькали то тут, то там, проносясь в сантиметре от Малфоя. Каменная пыль густым туманом расстилалась по коридорам замка, въедаясь в слизистую воспаленных глаз. Вокруг царил хаос. Самый настоящий Ад. Взрывы, гул, крики — все смешивалось в единую симфонию битвы. Так звучит война. Драко крепко сжимает свою палочку, сканируя окружающее пространство. Он не знал, откуда ждать выстрела. О том, что он на стороне Ордена, знала только Макгонагалл и еще кучка учащихся. Остальные могли либо напасть на него, либо все-таки рассмотреть красный лоскут ткани, заботливо привязанный старухой. Неужели она правда верит, что кто-то рассмотрит его в пылу битвы, а не выстрелит в него раньше? На другом конце зала Чжоу отстреливалась от двух Пожирателей. Не раздумывая, он ринулся к ней. Все будто сразу же заметили его. Он увернулся от голубого луча, блокировал чей-то Петрификус и даже успел обезвредить Пожирателя. Все вертелось в смертельном калейдоскопе. Измотанный мозг не успевал обрабатывать информацию. Проклятия летели в таких количествах, что возможности защититься от всех не было никакой. Хотелось просто лечь на пол и притвориться мертвым. Он не совсем понимал, зачем вообще тут находится. Ради чего помогает Ордену? Может лучше сбежать? Пересечь границу страны и исчезнуть? — Протего, — и следом, — Иммобулюс, — Пожиратель валится лицом на землю и замирает. Драко не нужно переворачивать его и снимать маску, чтобы узнать, что это тот, кто вечно доставал его. Тот, кто доставлял его семье кучу проблем, стоило ему просто открыть рот. Слизеринец присаживается на корточки и спокойно произносит: — Молись, чтобы ты сдох здесь, Долохов. Иначе я достану тебя даже в Азкабане, — плюнул ему в спину и поднялся. Драко посмотрел туда, где раньше отбивалась Чжоу, но ее там уже не было. За эту минуту вообще все перевернулось с ног на голову. Количество черных масок уменьшилось, и Орден медленно теснил их в угол, окружая со всех сторон. Что-то тут было не так. Малфой судорожно пытался вспомнить что-то, что забыл. Или помнил, но не мог ухватиться. Он замечает, как один из Пожирателей в самом углу аппарирует. Бежит? Нет. Эти психи хотят крови и не сбегут, пока ее не получат. Вспышка. В голове возникают очертания гостиной мэнора и мерзкий смех Эйвери. Он рассказывал отцу о каком-то магловском маневре, который довел до совершенства. И назвал в свою честь. Самовлюбленный ублюдок. Вся суть заключалась в том, что… За спиной послышались хлопки. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… двадцать два, двадцать три… — Аппарируйте, живо. Они хотят заключить нас в купол, — Драко орал, не помня себя, — они сожгут всех заживо. Уходите. Он отбивался от проклятий. Движения древка стали рваными и неточными. Приходилось уклоняться и отскакивать, чтобы избежать незаблокированных заклинаний. Паника билась где-то в глотке, шпаря жаром. Он совсем перестал видеть смысл во всем происходящем. В таком состоянии нельзя аппарировать. Но выхода не было. Мир размылся и сжался до размеров атома. Неведомая сила давила на органы бетонной плитой. Малфой чувствовал, как гнутся кости и рвется его кожа. Вакуум. Полное ничто из мелькающих картинок перед глазами. И затем твердый камень под ногами. Ноги дрожат и подгибаются. Коленные чашечки встречаются с холодным камнем, чудом не разбиваясь на осколки. Где-то в районе груди беснуется дикий зверь, раздирая прутья костяной клетки ребер. Ком в горле такой огромный — ни вдохнуть, ни сглотнуть. Драко ничего не видит. Лишь размытые силуэты и вспышки. Зеленая была особенно яркой. И, кажется, становилась больше. Только посмотрите на него. Драко Люциус Малфой — наследник древнего магического рода — стоит на коленях и почти плачет. Готовый принять свою смерть. Готовый сдаться, лишь бы все закончилось. Жалкий, трусливый хорек. Вот, кто он. Он опускает голову на грудь и ждет Аваду. Она должна ударить в грудь. Один. Два. Удар в правое плечо и невесомость. Затылок встречается с шершавым полом. — Совсем с ума сошел?! Почему ты не защищался? — этот голос. Снова этот голос, преследующий его в кошмарах, — умереть захотел, Малфой?! Какого Мерлина? — Вот именно, Грейнджер. Какого Мерлина? Она сидела на нем сверху прямо так, как приземлилась. Левая нога Драко лежала между ее бедер, ее руки по обе стороны от лица слизеринца. Кончики волос прятали их за непроницаемыми шторками. — Ты не имеешь ни малейшего права на то, чтобы сдаться. Ты слышишь меня? Ты обязан бороться, Малфой, — каштановые кудри щекотали кончик носа. Ее волосы пахли вишней. Кисло-сладкой с цветочными нотами. — Зачем? — голос такой тихий, что он сам себя не слышал. — За что мне бороться, Грейнджер? У меня ничего не осталось. — Гермиона, нам нужно идти, — она не отреагировала. Искра какой-то эмоции пронеслась по карим радужкам и тут же скрылась в черноте зрачка. Последний раз Драко видел ее так близко, когда она со всей силы ударила его кулаком в нос. Всего доля секунды. Но ему хватило, чтобы заметить созвездия веснушек, рассыпанные по ее щекам. Сейчас они побледнели, почти исчезли. Ее кожа была тоньше, прозрачнее. Под глазами пролегли темные тени. Она сильно похудела за этот год. Война не щадит никого. Только кто-то продолжает бороться, а кто-то уже готов сдаться и сам запрыгнуть в ее черную смердячую кровью пасть. Драко был готов. Пока его не спасла храбрая гриффиндорка. — Ради чего, Грейнджер? Я все равно обречен. — Каждый достоин второго шанса, Малфой, — она перевела взгляд на красную ленту на его плече, — и если Макгонагалл дала его тебе, то и я смогу. Мы все сможем, — она поднялась и протянула ему руку, — пообещай, что не сдашься. Он смотрит на ее ладонь. И видит не просто помощь. Видит в ней надежду. Смысл в продолжении борьбы. Все то, что он успел растерять. Вот она. Дает все это, не требуя ничего взамен. Просто так. Дает ему свое доверие. Дает ему второй шанс. В груди больно кольнуло, будто что-то щелкнуло. Тумблер ненависти к этой девчонке переключился на другое чувство. Неизвестное ему до сих пор. Но это он поймет позже. — Обещаю, — Малфой протягивает руку и поднимается на ноги. — Гермиона, нам нужно бежать, — Рон за ее спиной оглядывается на каждый громкий звук. — Да, идем, — она крепко пожимает руку Драко и кивает, прежде чем убежать. Он почему-то уверен, что она не обернется. Просто скроется за углом вместе с Уизли. Исчезнет из его жизни на долгие годы. Но она оборачивается, улыбается так искренно, как улыбается только самым близким. Как улыбалась ему сегодня ночью. Вспышки флэшбэков пронзили голову острыми иглами. Веранда. Короткое черное платье. Сакура. Черный огневиски. Поцелуй на яхте. Будто кто-то влез ему в голову и насильно вталкивает чужие воспоминания. Утро. Пляж. День Святого Валентина. Больно. Голову сжимает тисками. Что-то течет из носа. Густое. Теплое. Мунго. Его комната. Ночь. Ее громкий стон. И все прекращается. Это был сон. Или он сейчас во сне? Все вокруг слишком реальное. И раны саднят по-настоящему. И кровь из носа теплая. Тогда откуда он знает, что будет дальше? Откуда знает, что Волан-де-Морт падет? Откуда знает, что его помилуют не без помощи Поттера и Грейнджер, а отца приговорят к зачистке. Малфой уже все это видел. Был здесь. Это его воспоминание. Даже дырки на брюках в тех же местах. Все было точно так же. Кроме улыбки Грейнджер и … — Лавгуд?