* * *
— Грейнджер, где тебя носило? Мы искали тебя всю ночь! — заверещала Паркинсон. Джинни и Пэнси заняли столик, за которым они сидели вчера. Все красно-розовые украшения исчезли, оставив бар в своём первозданном виде. Посетителей почти не было, несмотря на обеденное время. Большая часть приехала сюда для празднования дня Святого Валентина и выехала еще утром. Гермиона, в сопровождении трех слизеринцев, присоединилась к подругам. — Всю ночь? — Ой, не слушай её. Она пятнадцать минут бегала по дому в поисках твоего крема. Пробухтела себе под нос, что не обязана никого ждать, и легла спать, — Джинни кинула быстрый взгляд на Драко и вернула его Гермионе, давая понять, что знает, чем та была занята ночью. — Ну и что! Это не значит, что мы не переживали! — Девушка, можно потише? Я своих мыслей не слышу за вашими криками, — процедил бородатый мужчина в аляпистой гавайской рубашке с соседнего столика. — Я буду тише, только если вы перестанете так громко чавкать. Это бесит и отбивает аппетит, знаете ли. — Простите её, пожалуйста, — встряла Грейнджер прежде, чем мужчина разразился своими недовольствами. — Её вчера парень бросил. В день Святого Валентина, представляете? Пока Гермиона сочиняла невероятно слезливую историю расставания Пэнси и её воображаемого бывшего парня, с которым она была вместе со школы, Джинни сдерживала яростные крики подруги о том, что это неправда и что она не сумасшедшая, чтобы посвятить всю свою юность только одному мужчине. Драко и Блейз решили не вступать в бессмысленный спор, молча наблюдая за происходящим и тихо посмеиваясь над тем, как мужчина постепенно менялся в лице. Забини сверкнул глазами в сторону гриффиндорки, похлопал Драко по плечу и одними губами произнёс «поздравляю». Поздравлять было не с чем. Пока. Они так и не обсудили с ней, что и почему вообще произошло. Просто позволили всему идти своим чередом. Чувства и желания, которые он сначала маскировал под неприязнью и агрессией, а потом прятал в самом тёмном и пыльном углу своей души, чтобы было не так больно, вырвались наружу. Как он уже говорил Гермионе, ему не нужен был секс по дружбе. Эта девушка нужна ему полностью. С её вездесущим любопытством, бараньим упрямством, львиной кровью и гордо вздёрнутым носом в веснушках. Ему нужны горы её книг в его квартире и её рыжее лохматое чудовище, именуемое котом. Да что уж там, он даже готов терпеть посиделки с семейством Поттеров по выходным. Малфой точно сошел с ума. Спятил. Чокнулся. Повернулся на ней, если готов на это. Готов перечеркнуть всё и изменить свою жизнь. Бросить мир к её ногам. Всё, что она пожелает. — Какого чёрта, Пэнс? — Я бы сама с ним справилась. — Что вообще на тебя нашло? — Драко заметил, что Грейнджер, даже когда злобно шипела, была невероятно притягательной. — Испорченное свидание в глаз попало, — Паркинсон метнула взгляд в сторону бара. — Я же серьёзно. Что произошло? — Гермиона ласково погладила плечо подруги. — Я серьёзна, как никогда. — Ты с кем-то познакомилась? — все уставились на Паркинсон. — Я не хочу об этом разговаривать, — слизеринка осмотрела друзей и тяжело вздохнула, — нечего рассказывать. Он вчера напился и очень быстро ушел, — она выхватила пачку у Блейза из рук и закурила, — а теперь закроем тему. — А вот и мы, — Тео отлевитировал поднос с едой и напитками на стол. — Блейз, у них закончились сиропы. А я не пью без них кофе. Впрочем, как и ещё сорок восемь процентов населения планеты. Бармену пришлось вручную сделать мне его из манго. Реши, пожалуйста, это досадное упущение, — произнесла Лавгуд строгим голосом. — Они не закончились, Луна. Их там никогда не было, — ухмыльнулся Забини, — но я обязательно включу его в список закупок, а еще премирую бармена за находчивость. Драко налил себе яблочный сок и уставился на горизонт. Птицы, как обычно, метались над поверхностью океана в поисках еды. Редкие росчерки облаков полосовали светло-голубое небо, медленно расползаясь в стороны. Было спокойно. Но не в голове Драко. Несколько дней назад все пошло кувырком. Зашифрованные патронусы, появление Грейнджер, защита пещеры, болезнь отца. Все события будто ждали чьей-то отмашки, чтобы с размаху впечататься в неподозревающего ничего Малфоя. Сомнения метались надоедливыми мухами, подкармливая профессиональную подозрительность. Он не запомнил точный момент, когда мысль вспыхнула в голове голодным пламенем, пожирающим всё на своем пути. Когда каждый человек на этом острове превратился в потенциально опасный объект. Это инстинктивно. Вся его жизнь зависела от инстинктов. Именно они каждый раз спасали Малфою жизнь. И именно из-за них министр отправлял его на самые важные и опасные задания. «Там ничего сложного, Драко. Зайти в пещеру, забрать артефакт и выйти. Это не помешает твоему отпуску». Действительно ли Адриан ничего не знал? Случайно ли его исчезновение по личным делам? И зачем ему нужен артефакт, пролежавший посреди океана с десяток веков? Недосказанности и пробелы в информации делали Драко раздражительным и нетерпеливым. Хотя стоило признать, что появление в его жизни Грейнджер значительно сглаживало острые углы. — Драко, ты с нами? — Что? — ответил Малфой, всё ещё размышляя. — Мы хотим отправиться на пляж, — Забини чеканил каждое слово. — Ты с нами? — Угу. — Тогда поднимай свою бледную задницу и пошли, — блондин глубоко вздохнул и уже начал закатывать глаза, когда услышал, — и даже не думай закатывать глаза. Компания почти вышла из бара, когда тот мужчина в гавайской рубашке нагнал их. — Девушка, я хотел извиниться. Я же не знал о вашем горе. Главное, не переживайте, вы такая молодая и ещё найдете свою любовь. Вот, возьмите, — он протянул ей клочок бумаги. — Это имя и адрес моего младшего брата. Лучший сотрудник министерского архива, молод, в разводе. Мне кажется, вы с ним поладите. А этот ваш бывший будет ещё локти кусать, что бросил Вас. Друзья тихо посмеивались, пока тот продолжал расхваливать своего брата и бормотать утешительные, по его мнению, слова. Пэнси стояла красная от злости, готовая вцепиться в бедного мужчину или запустить в него Непростительное. — Что это сейчас было? — спросил Тео, не скрывая удивления. — Результат невероятного актёрского таланта Грейнджер, — Блейз рассмеялся в голос. — Не понял. — Салазар, ты никогда ничего не понимаешь, — Пэнси скомкала клочок и сунула в карман.* * *
Солнце давно спряталось за горизонтом, погружая остров в объятия ночи. Компания друзей окружила зависшее в сантиметрах от земли пламя и тихо общалась, попивая сливочное пиво. Темы плавно перетекали одна в другую, лишь иногда прерываясь коротким тёплым молчанием. Малфой смотрел на Грейнджер и не мог поверить, что всё это происходит по-настоящему. Все почти сразу заметили их робкие взгляды и едва заметные касания. Блейз пытался пару раз их подколоть, но каждый раз получал локтем под дых от Джинни и сразу же замолкал, ехидно улыбаясь. Сейчас теплый свет пламени мягко играл тенями на её лице. Она сидела на песке, вытянув согнутые в коленях ноги вперед. Гермиона слушала Пэнси и смеялась. А Драко влюблялся. Незаконно быть такой. Это преступление – с размаху врываться в его жизнь и нагло воровать покрытое льдами сердце Малфоя. Еще хуже то, что, кажется, оно начало оттаивать. Следующие действия казались ему безумными и абсолютно необдуманными, но он позволил себе отключить орущее сознание. Взмахом древка Драко трансфигурировал лежащую рядом ветку в гитару. Длинные узловатые пальцы перебирали струны, проверяя чистоту звучания. Он игнорировал недоумевающие взгляды. Игнорировал весь мир, лишь бы не передумать. Однажды на задании ему пришлось торчать в старой лачуге посреди леса со сквибом в течение нескольких недель. Из развлечений там были только несколько магловских романов и побитая жизнью гитара. Так они и проводили дни: Драко залпом читал пожелтевшие книги, а Джоэл перебирал струны, напевая себе под нос. Пока однажды любопытство Малфоя не взяло вверх. Песня, которая рвалась из его груди сейчас, была той, которую он выучил первой. Эдвардс её дописал там – в дряхлом домике посреди древнего леса в компании первого слушателя в лице своего старого знакомого. Драко проталкивает плотный и влажный воздух в пересохшее горло. Дрожащие пальцы крепко сжимают гриф, выстраиваясь в правильное положение аккорда. Он концентрируется на них, вспоминает бой. Остальное отключает. Ни бешеное сердце, ни душащая паника сейчас не спасут. Его уже ничего не спасет.Deepest Blue, Matt Schwartz – Give It Away (Acoustic Version)
Вдох. Фаланги ударяются о натянутые струны. — I never return to love somebody. Now all that I need is all i see in you, And only you. Голос низкий, хриплый. Горло раздирает рвущимися наружу эмоциями. — And if you get lost I'll always find you. You're all that I need your heart will keep you true, My only you. Глаза зажмурены. Слух и чувства выкручены на максимум. Драко ощущает каждый бой струн, каждую вибрацию гитары. Слышит, как мелодия вязкой патокой вливается в пространство. — You make me fall and I can't sleep, You're holding on but it's too deep. And I can't give it away. I just can't give it away. Странное пузырящееся чувство щекочет горло. С каждым словом, каждым аккордом хочется кричать, рвать связки, лишь бы она услышала. Поняла, что у него к ней. Насколько глубоко Грейнджер проникла под кожу. — When you slowly close your eyes, We play the moment in your life. Just give it away. Just give it away. Гермиона не моргает. Завороженно смотрит блестящими глазами. Не двигается. Не дышит. Господибоже, кусает губы и сжимает колени трясущимися руками. А у Драко сердце орёт в такт музыке. Растекается сладкой болью между ребер. Шпарит нутро потоками нежности невысказанных признаний. — Don't ever forget to tell somebody. The feelings inside to make your dreams come true. I dream of you. Признание легко слетает с языка и больше не страшно. Паника не сдавливает внутренности. Неуверенность осыпается осколками прошлой жизни прямо под ноги. И Малфой без сожаления топчет их под тёплым взглядом карих глаз. Ставит точку. Закрывает книгу, чтобы начать новую. Счастливую. Она обливает мосты бензином. Он кидает спичку, чтобы сжечь всё к чертям, не оставив ни единого упоминания о былом страхе, ненависти и печали. Грейнджер поможет начать сначала. Она дала ему второй шанс. Как и обещала много лет назад. Доверилась ему, чтобы сейчас он смог довериться ей. — И когда ты собирался рассказать, что у тебя такой шикарный голос, Малфой? — воскликнул Тео, когда гитара снова обернулась лежащей на песке веткой. — Я раньше никогда не пел. — Салазар, ты хоть что-нибудь делаешь не идеально? Хотя, кого я спрашиваю. Гермиона прожигала его глазами. Он кожей ощущал весь огонь, который плескался внутри девушки. Друзья встали и отошли к океану, не проронив ни слова. Не нужно было объяснять, что им нужно поговорить. — И что это было, Драко? — Песня, — он зажал фильтр между губами и ехидно ухмыльнулся. — Ты не очень проницательная для Старшего заместителя министра. — Просто песня? — прищуренные глаза хуже сыворотки правда. Так и хочется сдаться. — А что по-твоему это было, Грейнджер? — Признание. «Да». — Нет, — азарт щекочет изнутри, разжигает пожар. — Мы же поспорили, что ты первая влюбишься. А я не намерен проигрывать. — Значит вот так, да? Даже не уступишь? — Только если ты сходишь со мной на свидание. Грейнджер облизывает губы. Смотрит, смотрит. Прожигает своими чернющими глазами, в которых космоса больше, чем за пределами земной атмосферы. Таким взглядом ломают, насаживают на булавку, словно бабочку. — Да ладно тебе, Грейнджер. Всего одно свидание, — голос ломается. Чёртов предатель. — Хорошо. Но я хочу, чтобы все было по правилам, — она поднимается, всё ещё не сводя с него глаз, и отряхивается от песка. — Мне нужно принять душ и собраться, а потом ты зайдёшь за мной с цветами. Скажем, часа через полтора. — Через час, Грейнджер. Я не смогу так долго ждать. — Договорились. И даже не думай опаздывать. — А то что? Накажешь меня? — тон вкрадчивый, игривый. — Узнаешь, — взмахнув палочкой, Гермиона аппарировала. Драко затянулся сладким дымом до хруста ребер. Его уже давно так сильно не ломало. Казалось, что каждая клеточка тела заряжена электричеством и энергии столько, что он мог спокойно снабжать ей Лондон целый месяц. Эта девушка делает с ним немыслимое. Кажется, она делает его счастливым. Блейз и Тео плескались в Джинни и Пэнси водой, пока те пытались увернуться и защитить свои причёски. Смех и крики наполняли вязкое пространство теплом. Прекрасный вечер. Чуть левее на берегу светился тусклый огонек Люмоса. Лавгуд расчерчивала воздух палочкой. — Это может прозвучать странно, но ты мне сегодня снилась, — сказал Драко, присаживаясь рядом. Полумна легко двигала древком, наблюдая, как песок принимает форму величественного замка, похожего на Хогвартс. Башни медленно тянули вверх свои остроконечные крыши. Лишний песок оседал, вырисовывая мелкие детали в виде окон и черепицы. — Вообще-то это был не совсем сон, а воспоминание… — Я что-то тебе сказала? — песочные птицы вторили движениям древка, кружа над замком. — Не совсем. Ты дала мне карту, очень похожую на игральную. На ней была изображена башня. Полумна нахмурилась и потянулась к сумочке. Карта, которую девушка показала ему, была один в один, как в его сне. На утесе, нависшем над бушующими волнами, возвышалась башня из тёмного камня. Крыша и верхние этажи горели, охваченные жёлтым пламенем. Иссиня-чёрное небо полосовали вспышки сверкающих молний. Картинка на волшебной карте, как и на колдографии, двигалась, бесконечно показывая момент разрушения. От неё несло отчаянием и страхом. Драко мог поклясться, что чувствовал наэлектризованный воздух и слышал крики из башни. — Это она. Ты дала мне во сне её. Что это? — предчувствие скручивало внутренности голодным удавом. — Это Таро. Помнишь, мы проходили на Прорицании? — Я не ходил на Прорицания. Что это значит? И, какого гриндилоу, она мне снится? — Иниго Имаго в «Оракуле Снов» утверждает, что карты Таро во снах всегда несут за собой предупреждения. И что ни в коем случае нельзя их игнорировать. — И о чём же меня предупреждают? — О кардинальных изменениях. Разрушении старого. Буквально, о крушении чего-то, к чему ты привык, через болезненные обстоятельства, — спокойно сказала Луна и пожала плечами. — Превосходно, — Малфой сжал пальцами переносицу и зажмурился. — Хочешь вытянуть несколько карт? Вдруг они прояснят всё? — Я не верю в эту чушь. Благодарю. — Если передумаешь, я буду рада тебе помочь, — девушка убрала колоду в сумочку. — Во сне было ещё что-то необычное? Драко зажал сигарету между пальцев и закурил. Дым клубился, не торопясь смешиваться с темнотой ночи, вырисовывал серебристые узоры. Будто хотел сказать о чём-то слизеринцу. — Кажется, после того, как передала мне карту, ты кивнула и превратилась в свой патронус. Кролик же? — Заяц, вообще-то. Но ничего, многие путают, — Луна взмахом палочки вызвала патронус. Зверёк сделал в воздухе пируэт и остановился перед Малфоем, дёргая полупрозрачными ушками. — Профессор Люпин рассказывал, что телесный патронус принимает форму животного, которое отражает черты характера человека. Даже те, о которых мы не подозреваем. Словно это существо – отражение нашей души. Истинная сущность волшебника. — Что ты сказала? — сердце бешено колотилось в горле. Кровь шумела в ушах, — про отражение. — Что патронус – отражение нашей души? Это как пощечина. Хлёсткая, отрезвляющая. Вбивающая гвоздь догадки молотком в лобную долю. — Мерлин, — Драко вскочил на ноги, — Пресвятой Мерлин, — он метался из стороны в сторону, пытаясь уложить услышанное в голове. Недостающие пазлы складывались в картинку. Ответ нашёлся там, где Малфой даже не думал искать. — Лавгуд, ты чёртов гений, — он с размаху сжал хрупкую девушку в объятиях и так же быстро отпустил, — Мне срочно нужно в… Просто нужно, — палочка твёрдо лежала в руке, готовая выпустить искрящуюся на кончике магию. — Скажи Грейнджер, что я зайду за ней. А если опоздаю, то… — Не переживай. Я отвлеку её внимание чашкой ромашкового чая. — Спасибо.* * *
В пещере было темно, влажно и скользко. Люмос разрезал густую тьму светом, указывая дорогу. От нетерпения и восторга, что скоро с заданием будет покончено, Драко потряхивало. Он уже предвкушал, как остаток отпуска проведёт с Грейнджер в наглухо заколоченной заклинаниями комнате, чтобы Блейз не смог до них добраться. Какие бы Забини не строил на него планы, Малфой желал сейчас только одной компании. Той, которую пришлось ждать долгих пять лет. Пройдя каменную арку, он оказался на широкой открытой территории, покрытой мхом и грибами. Слева, на стене, виднелся выступ с выгравированной надписью на латинском. «Imago animae tuae». Драко зажёг Люмос Максима и еще раз обвёл глазами пространство. Крупная птица с огненно-золотым оперением гордо восседала на выступе под потолком. Золотой клюв и когти сверкали, а длинный хвост струился вниз, переливаясь в свете Люмоса. Но одно перо выбивалось из алого изобилия своим белёсым блеском. Словно поседевшее. Такое Драко видел только у… — Фоукс? Птица гортанно прощебетала и посмотрела в сторону. Сзади раздался треск. Драко лопатками почувствовал летящий в спину луч. Молясь Мерлину и всем основателям, что это не убивающее, блокировал заклинание при помощи Протего и перекатился в сторону. Чёрная фигура сливалась с тенью в дальнем углу пещеры. Лишь цветные вспышки проклятий едва очерчивали фигуру. Время неистовым вихрем неслось по венам, смазывая вязкое пространство. Инстинкты Невыразимца включились как по щелчку. Гибкое, подготовленное тренировками тело уворачивалось от световых лучей, подбираясь ближе к противнику. Воздух наэлектризовался и шумел в ушах. Злость зудела под кожей, порождая мощную магию, отправляя через древко туда, где должен быть противник. Тело уже болело от ударов о холодный камень. Мышцы стягивались тугими узлами от напряжения. А ярость всё жирела. Разбег между заклинаниями увеличился. Драко почувствовал, что неизвестный выдохся и перешёл в наступление. Инсендио, Иммобулюс, Петрификус. Он, не думая, направлял всё, что приходило ему в голову. — Сектумсемпра, — белый луч вырвался из кончика и скрылся в тени. Послышалось тихое шипение и шаги. Он убегал. У Малфоя была всего минута, прежде чем фигура выбежит за границу противоаппарационных чар и исчезнет в ночи. Это нельзя было допустить. Он бросал проклятия вперед, не целясь. Узкий коридор пещеры серебрился лунным светом. Фигура бежала, не разбирая дороги, уворачивалась от лучей. Левая рука прижимала правое плечо. В боку жглось и скручивалось, воздух царапал глотку. Но Драко только увеличивал темп. Бежал, что есть сил. Нельзя упустить. Нельзя. Нога скользит на камне. Малфой переносит вес и вываливается из пещеры. — Петрификус Тоталус, — незнакомец отталкивается, пролетает через барьер и аппарирует в воздухе. Луч пролетел сквозь. — Блять, блять! Какое гадство. Драко всматривается в горизонт, зная, что ничего там не увидит, но не может по-другому. Его метает. Внутри ядерная смесь из ярости и бессилия. Чиркни спичкой, и все взлетит к чертям. Хочется орать. Накопленная усталость, непонимание, гнев – всё рвётся наружу. Бьёт молотками где-то ниже ключицы. Драко позволяет себе лишь прорычать и размашистым шагом вернуться в пещеру. — Экспекто Патронум, — выплёвывает концентрированной злобой в воздух. Непонятно, как не давится ей. Как вообще смог вызвать патронус, будучи в критической стадии бешенства. Феникс сидел на том же месте и наблюдал, наклонив голову в бок. Могло даже показаться, что птица щурится, пытаясь не упустить ни единой детали, словно человек. Но Малфою было не до этого. Он следил, как светящееся существо кружилось под потолком пещеры, вытянув голову вниз, осматриваясь. Его широкие крылья то и дело исчезали в камне, не помещаясь в размеры пещеры. Дракон искал. Драко нервничал. Слизеринец чуть не начал читать молитву, набрав полную грудь воздуха, но вспомнил, что не знает ни одной. Патронус развернулся и спикировал к дальнему проходу, ведущему к подземному озеру. Дракон на секунду завис возле плоского камня, напоминающего деформированную плиту. А затем вплыл в него, растворившись сгустками тумана. Секунды тянулись, как тянучка из магазина Уизли. Это сводило с ума. Нервы Драко готовы были лопнуть от напряжения. Но тут камень засветился и упал, обнажая пыльное темное пространство за ним. Внутри стояла резная шкатулка небольшого размера из материала, напоминающего слоновую кость. Углы, замок и крепления сделаны из чеканного серебра. Сверху, на крышке, лежал серебряный ключ. Тонкие пальцы аккуратно коснулись холодного металла. Неужели это всё? На него не посыпятся проклятья, он не провалится под землю, и небеса не упадут? Нет. Как-то это было… Ну? Чего замолчал, Малфой? Договаривай. Просто? Это было просто? Да хрена с два это было просто! Замок щелкнул. Малфой медленно поднял крышку. На чёрной бархатной подушечке лежал фиолетовый необработанный кристалл. Внутри него, словно кровь в венах, циркулировали потоки серебристой энергии, соединяясь в самом центре в светящийся сгусток. Он так и манил прикоснуться к нему. Взять в руку, почувствовать магию, исходящую от него. Дальше всё как в тумане. Острые углы камня царапают ладонь. Кристалл вспыхивает, и руку пронзает электричество. Оно проникает под кожу, несётся по мышцам, сосудам, вонзает в каждый атом острые когти магии. Малфой скулит, но крепко сжимает его. Глаза слезятся. Голову пронзают острые иглы. Блядски больно. Внутри будто все перекраивается, перешивается. Начинает функционировать по-новому. Он чувствует мощь. Силу. Власть. Хочет больше. Сильнее. Ещё-ещё и ещё. Вспышка. Темнота. Драко приходит в себя через несколько минут на холодном камне, рядом со шкатулкой, всё ещё крепко сжимая кристалл в руке. В голове каша вместо мыслей. И что произошло — непонятно. Феникс сидит рядом и клюёт его руку. — Отстань, — птица продолжает. — Отстань, говорю тебе, — Драко не глядя отмахивается. Сноп искр осыпает птицу, та кричит и улетает. Драко смотрит на свою руку. Он двигает пальцами и видит, как между ними натягиваются электрические нити. Сверкают крошечными вспышками молний. Память окатывает воспоминанием, как ушатом ледяной воды. «В летописях упоминается, что он буквально пускал молнии из пальцев». «Я предполагаю, что Мерлин создал некий артефакт, увеличивающий силу и концентрацию магии. Или нашёл». «Честно говоря, я давно изучаю этот вопрос. В «Древней истории Магии» автор пишет, что за несколько лет до предположительной даты смерти, Мерлин исчез на целый год. Мне кажется, он что-то прятал». И снова пазл складывается в яркую картинку, обнажая мерзкую правду о друге. Ярость закипает в груди. Бурлит. Выплескивается наружу искрами энергии из пальцев. Не хватало ещё кого-то случайно убить. Драко хватает шкатулку, закидывает внутрь кристалл и запирает. От греха подальше. Выбегает из пещеры. Не заметив, как пристально за ним наблюдают чёрные глаза-бусинки.* * *
— Где Нотт? — Малфой появляется так быстро и неожиданно, что Блейз роняет бокал, выливая щедрую порцию виски на штаны. — Блять. Ты сдурел, Малфой? Какого хрена? — Где Нотт? — он стискивает челюсть, пытается успокоиться. Выходит хреново. — А я откуда знаю? Он свалил сразу после тебя. Драко рычит, почти чувствуя, как глотка рвётся от искрящейся злости. Его заносит. Он мерит комнату размашистыми шагами. Думает. Сатанеет. Снова думает. — Что происходит? — Ничего. Мне просто нужно найти Теодора. — Зачем? Блядство. Только расспросов сейчас не хватало. — Надо. Забини всматривается в лицо друга, щурится. Выдыхает. — Берти! В центре комнаты появляется эльф в костюме швейцара. — Слушаю, мистер Забини. — Нужно найти Теодора Нотта. — Мистер Нотт снял бунгало №8. Сейчас он там, — домовик улыбнулся, радуясь, что уже знает ответ. — Перенеси меня к нему, — рявкает Драко. — Но мистер Нотт просил его не беспокоить, — Берти сжимается от страха и смотрит на Блейза. Тот кивает. — Хорошо. Эльф протягивает маленькую ручку. Драко тут же её хватает, и они аппарируют. Небольшой домик находился в глубине острова и был окружён изобилием зелени. Словно хотел спрятаться от всех. — Берти может сообщить мистеру Нотту о вашем появлении… — Нет! Просто открой мне дверь. — Но Берти не может… — испуганный эльф пятится. — Открой мне дверь. Или я вынесу её Бомбардой, — Малфой держался из последних сил, чтобы не снести бунгало вместе с его содержимым. Подлым и гнилым содержимым. Домовик кивает, щёлкает пальцами. Дверь отворяется. Тео стоял у кухонного островка и наливал вино в бокал. Ублюдок, видимо, решил успокоить нервишки. Драко подлетел резко, не дав ничего осознать ни себе, ни ему. Кулак впечатался в нос* * *
В комнате было темно. И это символично. Вся жизнь Драко была существованием в тёмной, наглухо заколоченной и прокуренной вишневыми сигаретами комнате. Неинтересный факт – после десятой выкуренной подряд сигареты горло перестаёт гореть. Ты не чувствуешь запах и вкус. А в кровь поступает примерно сорок миллиграмм никотина. Смертельной считается доза от пятидесяти до сотни миллиграмм. Интересно, если выкурить пять пачек подряд, можно умереть сразу? Дверь с тихим скрипом отворяется, впуская сначала золотую полоску света, а затем хрупкую фигуру девушки. — Драко, ты тут? Да. Но сил хватило только выдохнуть дым. — Ты не пришел. Я волновалась, — Гермиона присела на угол кровати. — Что-то случилось? Драко хмыкнул и поднялся. Сигарета вспыхнула, всего на секунду осветив сидящую перед ним девушку. Её облик давно уже отпечатался на обратной стороне век. Даже если захочешь, не вырежешь. Ни время, ни расстояние, ничто не избавит его от неё. Особенно теперь, когда он узнал, каковы на вкус её поцелуи. Малфой медленно закатал рукава и протянул ей ладонь. Грейнджер поднялась. Между ними и снитч не проскочит. — Я обещал тебе свидание. Прости, что не сдержал слово, — он уткнулся носом ей в макушку и повел рукой по её бедру. — Мы можем сходить на него завтра, если ты ещё раз меня пригласишь, — она трётся носом о ворот его рубашки. А у него дыхание перехватывает. — Ты этого хочешь? — нежно касается её руки и ласково ведет вверх. — А ты? Драко спотыкается пальцами о свежий рубец на нежной коже и хмыкает. — Нет. Теперь уже нет. Гермиона отшатывается от него, но идти некуда. Сзади кровать, а спереди он. Смотрит на неё глазами-стеклами, что порезаться можно. — Что происходит, Драко? Малфой выхватывает её палочку из гартера и пятится назад. Сердце больно стучит о рёбра. Но это только начало. Будет хуже. — Давно у тебя этот шрам? — стреляет глазами на её правое плечо, — вчера ночью я его не заметил. Она молчит. Пресвятой Мерлин. Просто молчит и тупит взгляд. Даже не пытается оправдаться. — Что было тогда утром, Грейнджер? Что ты стёрла? — голос высушенный. Стерильный. — Мы ведь не просто переспали, верно? Блядство. Как же тяжело дышать. Воздух густой, колючий. Драко проталкивает его, удивляясь, как не давится. Как корсет рёбер не ломается от прилагаемых усилий. — Почему ты молчишь? — с надрывом. Громко. Больно. Она смотрит в пол. Даже глаза не поднимает. Ничего, блять, не делает. Уничтожает его своим бездействием. У него больше нет сил ждать. Он сделает всё сам. — Легилименс. Гермиона мерит комнату шагами. Весь план летит коту под хвост. Как можно было втереться в доверие к тому, кто этого не хочет? К Драко мать-его Малфою. Как прикажете ей любезничать с ним, когда он так нахально вторгается в её личное пространство? Ох, Мерлин… Короткие ногти стучат по камням украшения на шее. Этот звон успокаивает. Всегда успокаивал. С того самого момента, когда она впервые примерила неожиданный подарок от того, кто пожелал остаться неизвестным. Любопытство подбивало разгадать загадку, найти таинственного отправителя. Но ни связи, ни её невероятный мозг ничем не смогли помочь. У неё были только бархатная чёрная коробочка с изумрудным чокером и веточка сакуры. Всё. Три переменных. Ни одного ответа. Вот такая математика. — Не думал, что ты будешь его носить. Гермиона вздрагивает, но не подаёт виду. Она не доставит ему такого удовольствия. Он уже достаточно сегодня её унизил. — О чём ты? — Украшение, — коротко бросает он, без разрешения проходя в комнату. Каков наглец. — Я думал, ты не оценишь выбор… цвета. Драко улыбается, а у неё пол плывет под ногами. В голове яркими картинками всплывает разговор с Пэнси. — Да он сох по тебе весь восьмой курс. — С чего ты это взяла? Он сам тебе сказал? — Конечно нет. Это же Малфой. Но его взгляды на тебя даже слепой мог заметить. Тело прошибает ледяной иглой от затылка до пяток. Нет, нет. Этого быть не может. У неё глаза размером с галлеон, а он наслаждается этим. Гермиона понимает это по его коронной ухмылке. Хрупкое украшение теперь тянет шею. Вес правды оказался слишком огромен. Правды, которая рушит все её планы на корню. — Я искала тебя. К чему эта нелепая конспирация? — хотелось сказать грубее, чтобы уколоть. Но дрожащий голос подводит. — И ты бы приняла его? Та Грейнджер приняла бы его от того Малфоя? Жалкого труса и предателя. От Пожирателя смерти. Приняла бы? Нет, конечно не приняла. Шарахнулась бы, как от прокажённого, и даже не прикоснулась, боясь какого-нибудь проклятия. Та, прошлая Гермиона, сделала бы именно так. Грейнджер даже себе боялась признаться, что разговоры с Тео о Драко заставили её пересмотреть своё отношение к нему. Нотт рассказывал об их детстве, и как маленький Драко мечтал играть в квиддич. Как они вместе искали сокровища в саду Нарциссы, а потом получали от отцов за выкопанные кусты роз. Как повлияла ссора Люциуса и Нотта-старшего на их дружбу. И даже то, как Малфой не хотел принимать метку, но испугался пойти против воли отца. Грейнджер не делала это специально, просто иногда её посещали мысли о том, что было бы, если бы она знала всё с самого начала? Смогла бы она его понять? Смогла бы закрывать глаза на грязные ругательства? Смогла бы рассмотреть в его душе свет, который видели его друзья? Ответила бы на его чувства после войны, если бы он признался? Тогда у неё не было выбора. Она не знала всего. Зато знает сейчас. — Почему признаёшься сейчас? От него пахнет деревом и миндалем. И вишнёвым табаком. Ей нравится. — Потому что однажды ты сказала, что каждый имеет право на второй шанс. А я за все эти годы так и не смог выбросить тебя из головы, — он был слишком близко. Еще шаг и между ними снитч не проскочит. — Твой запах фантомно преследует меня с того самого дня, когда ты спасла мою никчёмную жизнь. Когда сказала, что даёшь мне второй шанс и взяла с меня обещание не сдаваться, — он наклоняется к ней и замирает в секундах от её губ. — И я не намерен сдаваться. Драко не напирает, даёт возможность отступить, отказать ему. Но чёрт. Как можно устоять, когда тебе открывается тот, кого так давно хотелось разгадать? Как можно не поддаться плену этих грозовых глаз? Она тянется вперёд. И это точка невозврата. Потому что Малфой хватает её так крепко, что точно останутся синяки. Рычит ей в рот, вылизывая небо. Жадно. Влажно. Господибоже горячо. И реальность уплывает из под ног. Она замечает, что они аппарировали, только потому, что стало темно. В нос ударил горький запах табака. Гермиона пытается стащить с себя босоножки, но он роняет её на кровать и делает это сам. Аккуратно расстёгивает тоненький ремешок и следом целует колено. Делает тоже самое второй раз. Прочерчивает дорожку поцелуев, медленно задирая платье. — Ты даже представить себе не можешь, как давно я мечтал о тебе, Грейнджер, — голосом, от которого свихнуться можно. — Как долго я ждал, что ты хотя бы посмотришь в мою сторону. Она извивается. Желание растекается под кожей, а он своими речами только сильнее распаляет. Издевается. И целует так, как…господибоже, да, ещё …ещё никто не целовал. Ей мало. Она хочет больше. Сейчас же. Иначе просто с ума сойдет. Грейнджер хватает его за рубашку и тянет на себя. Он борется. Не поддаётся. И, черт, улыбается. Самодовольный упрямец. Дьявол во плоти. Драко поднимается выше, кусает шею. Стягивает через голову платье. Гермиона больше не медлит. Обхватывает ногами его талию, отталкивает и переворачивает его на спину. Теперь ведёт она. — Так нечестно, — шепчет она ему в ухо. — Ты ещё одет. И она готова поклясться, что видит, как черти в его глазах пляшут. Под её дудку. Малфой стаскивает рубашку через голову, трясущимися руками расстёгивает ремень. Она видит, как его ломает. Глаза стеклянные. Они оба не в себе. Внизу живота тянет. До боли. До блядской лихорадки. Гермиона не позволяет себе думать. Только не сейчас. Не сегодня. Малфой хватает её руки и прижимает к изголовью. — Чего ты хочешь, Грейнджер? Второй рукой скользит к горячим складкам. Рычит себе под нос, пока Гермиона выгибается дугой, навсегда выпадая из реальности. — Скажи мне, Грейнджер, — шипит как змей. Искушает её. — Тебя. И это короткое слово срывает напрочь все предохранители. Малфой впивается в её губы. Кусает, зализывает. Сотрясает нутро своими стонами. И входит. Резко, без прелюдии. Плевать. От этого только слаще. Горячая волна расходится мурашками по коже от рваного толчка. Он всё ещё крепко держит её руки над головой. И адреналин от этого чувства связанности только сильнее шпарит по венам. Драко шире разводит её ноги, заходя глубже. Трение на клитор увеличивается и это всё. Просто всё. Потому что искры в глазах ослепляют сразу же. Гермиона кричит надрывно, не успев себя сдержать. И Драко затыкает её таким поцелуем, что внизу снова тянет. — Ты – моё сумасшествие, Грейнджер, — Гермиона сильнее сдавливает мышцы, словно поощряя за такое откровение, — ох, чёрт, да, сделай так ещё раз… да. И она делает. Пока тело Малфоя не расслабляется и он не перекатывается в бок, перехватывая её поперёк талии, прижимая к себе. Гермиона гладит его предплечья, прислушиваясь, как его дыхание становится глубже. Она ненавидела себя. За то, что сделала, и за то, что обязана сделать. Никто не виноват, что она дала эмоциям волю. Её изначальный план провалился с оглушительным треском. Ещё в тот самый момент, когда она позволила Малфою посещать свои мысли. Гермиона сама загнала себя в ловушку. Провалить задание и подставить свою страну или воспользоваться чувствами Драко и сделать ему больно? Мерлин свидетель, она не хотела ни того, ни другого. Хотелось скулить по-сучьи. Давай же, Грейнджер! Ты же самая умная ведьма столетия. Придумай что-нибудь. Хоть что-то. Она аккуратно убирает руку Драко с талии и поднимается. Её платье валялось на полу невзрачной тенью. У неё не было выбора. Она это прекрасно понимала. Но поцелуи Малфоя ещё жгли кожу ожогами. Она не сможет себя простить. Она не такая. Гермиона Грейнджер не предаёт близких. Она за них глотки перегрызает и смотрит смерти прямо в лицо. «Это очень важно, Гермиона. Если Адриан получит камень Мерлина, война будет только вопросом времени», — голосом Кингсли в голове. Война. Самое страшное из всех слов, которое она знает. Потому что видела её своими глазами. Кожей ощущала. Она ещё там, осела пеплом в лёгких. Напоминает о себе кошмарами. У неё нет выбора. Она должна попытаться. Попытаться погнаться сразу за двумя зайцами. Гермиона находит свою палочку под кроватью. Осматривается. — Акцио, — прислушивается. Ничего. — Акцио камень Мерлина, — снова ничего. Она предпринимает ещё с десяток безуспешных попыток. Думает, анализирует. Подходит к комоду и открывает верхний ящик. Переворачивает вещи, складывает их. Потом следующий. Ещё раз осматривается. На прикроватной тумбе лежат книги. Она раскрывает каждую, листает страницы. Затем ещё одну. И когда она почти отчаивается, замечает кончик записки, спрятанной в обложке.«La grotte est située sur une île dans la partie nord du Triangle des Bermudes. Tenebris vous montrera le chemin à l'heure convenue. Une fois que vous avez trouvé l'artefact, transplanez au ministère en utilisant la clé de port.
A.C.»
— Что ты делаешь? Гермиона дёргается, роняя книгу на пол. Драко присматривается. Всё понимает сразу же. Тянется к палочке. Медленно, чтобы не спугнуть. — Грейнджер, — таким голосом разговаривают с загнанным животным. Такой она сейчас и была. Загнанной в угол. Пойманной с поличным тем, кому не хотела причинять боль. — Прости меня, Драко. Мне очень жаль. — То, что было…было ради этого? Как же сильно хотелось всё ему объяснить. Рассказать всю правду. Но у неё снова не было выбора. — Обливиэйт.Duncan Laurence – Arcade
Это как вынырнуть из бассейна с пауками. Всё закончилось, но ты ещё фантомно ощущаешь их мерзкие мохнатые лапки на коже. Отвратительно. Когда Тео озвучил ему перевод, он надеялся, что ошибается. Что это глупое стечение обстоятельств и она тут не при чём. Но сейчас. Сейчас всё вставало на свои места. Пазл складывался в чёткую идеальную картинку болезненной правды. «Путь откроет грязная кровь» Именно её кровавая ладонь коснулась того камня. Её грязная кровь сняла защиту с пещеры. Но это была не помощь. Грейнджер всё спланировала заранее. И ждала, когда Малфой преподнесёт ей камень в зубах, как преданный глупый пес. Блядство. В голове шумит свирепый ураган. Стискивает воронкой до основания позвонков. Сердце разрывается от презрения к девушке, которую, кажется, успел полюбить. И это не просто больно. Это грёбаный пиздец. Словно тебя связали колючей проволокой и протащили по битому стеклу. Хотя нет. Это гораздо больнее. Грейнджер не смотрела на него. Даже после того, как он узнал, она не смогла набраться смелости и просто посмотреть ему в глаза. Смелость – отличие гриффиндорцев? Значит Распределяющая шляпа ошиблась. Но это даже ему на руку. У него есть время натянуть самую холодную и безразличную маску из своего арсенала. Чтобы она не увидела, как его ломает изнутри. Как накручиваются на лезвия мясорубки органы; кости и хрящи дробятся в труху. Драко тонет в этой боли. Хлебает её и захлёбывается. Глушит истерику на дне лёгких, утрамбовывает глубже. И будто почувствовав это, Гермиона поднимает глаза. Но на неё уже смотрят два ледяных осколка. Острых и колючих. Одним взглядом можно глотку перерезать. — К своим целям любыми способами – это к слизеринцам, Грейнджер. Тебя бы там приняли за свою. — Всё совсем не так, Драко. Ты не понимаешь. — Я видел твои воспоминания. Ты планировала это с самого начала. Я не идиот, чтобы не сложить два плюс два после того, что увидел, — злоба такая едкая, что кожу на губах разъедает. — Ты всё подстроила: поездку, нашу встречу, даже защиту пещеры сняла. А дальше мозгов не хватило? — Дальше появился ты. — Ах, точно. Не рассчитывала, что я свою защиту наложу? Думала, я работаю как дилетант? — Не в том смысле, — тихо, почти шепотом. — Я боролась с собой. Не могла сделать выбор. А сегодня поняла, что влюбилась в тебя, Драко. Ты выиграл. Усмешка горькая. Истеричная. — Ты же знаешь, Грейнджер, победители всегда проигрывают. — Что ты будешь делать? — и смотрит с такой вселенской усталостью в глазах, что почти хочется ей верить. — Ты сама уже догадалась. Зуб за зуб, Грейнджер. Она сидит, сгорбившись на кровати. Губа уже в кровь искусана. Тихие слезы заливают щеки. Но ему всё равно. И он почти в это верит. — Прости меня, Драко. Конечности налиты свинцом, но он легко берёт древко в руку. Чувствует магию. Злую, отчаянную. Сознание внутри орёт, таранит рёбра сердцем. Но Малфой холодно осматривает девушку, к которой теперь отвращения больше, чем к себе. Дрожащее движение древка. — Обливиэйт.