— Бомбарда!
Тяжёлая дверь с грохотом слетает с петель и влетает в помещение. Разноцветные вспышки, пыль, хаос. В воздухе пахнет кровью и страхом. Чёрные мантии и красная форма мелькают то тут, то там, не позволяя понять, где свои.
Гермионе это не нужно. Она точно знает, что тот, кого она искала, сейчас находится в кабинете, в восточной части поместья, на втором этаже. Туда она и направляется.
На широкой парадной лестнице один из авроров блокирует заклинание и выпускает Петрификус в нападавшего с серебряной маской кошки. Между заклинаниями и секунды не проходит. Никто из них не намерен сдаваться.
Грейнджер перескакивает через ступеньки в ритм своего бешено колотящегося сердца. Сбитое дыхание царапает глотку, но гриффиндорка не останавливается. Пытается сглотнуть остатки слюны. Не получается. Сухо, как в пустыне.
Бесконечные коридоры, комнаты, всё смазывается в одно серое пятно. Проносится мимо со скоростью новенькой Молнии.
Она чувствует, как страх обволакивает её. Животный, неконтролируемый, забытый. Тот, который она обещала себе похоронить в чаще королевского леса Дин, под сплетениями корней вековых деревьев. Тот, который вырывался ночами из глотки сдавленным вскриком первые годы после войны.
Плевать.
Она натренировала себя двигаться вперёд, несмотря ни на что. Бежать без оглядки, забывая про здоровье, сон, эмоции. Забывая про близких. Каждый проигрыш, каждый удар под дых погружал её в работу с головой. Она участвовала в спецоперациях невыразимцев и расследованиях аврората. Была тем самым добровольцем на самые опасные задания. Сутками пропадала на выездах и в тренировочном зале, параллельно выполняя работу первой помощницы министра. Только потому, что она всё успевала и была осторожна, Бруствер позволял ей подобную деятельность. Но был крайне недоволен.
И на это ей тоже было плевать.
Адреналин захлёстывал её. Она тонула в нём, мазохистски улыбаясь ноющей боли в мышцах и укушенной губе после тренировок по борьбе с аврорами. Для них она стала своей только спустя несколько лет совместной работы. Наконец они смогли смотреть на неё, как на равную, не боясь при очередном спарринге разбить, словно фарфоровую вазу. Но всё же избегали ударов в лицо, чтобы Старший заместитель министра могла подобающе выглядеть на приёмах.
Кингсли готовил её занять его место, но она, как взбунтовавшийся подросток, делала то, что хотела.
Гермиона не понимала, что с ней происходит. С каждым годом ей всё сложнее давалось то, к чему она стремилась с первого курса Хогвартса. Кресло министра постепенно перестало иметь оттенок главной цели её жизни. Оно стало блёклым, смазанным и пахло пылью.
После странного исчезновения Малфоя стало хуже. У Гермионы будто сбились все жизненные ориентиры. Она чувствовала себя потерянной, взвинченной и… виноватой. Словно упускала что-то.
Мысль металась в голове, как нюхлер в ювелирном, неуловимо ускользая из её рук каждый раз. И после в голове возникал он.
Это был не тот заносчивый засранец, который вечно обзывал её в школе. Драко изменился. Именно это в нём её и привлекло. Его наглость, прямолинейность, тяга к опасности. Такая же, как и у неё. Она по глазам это читала. Он даже пах как что-то взрывоопасное. Дерево, дым, вишнёвый табак и миндаль. Но было что-то ещё. Травяное, свежее. Почти неуловимое.
Она соврёт, если скажет, что не искала его в толпе лондонских улиц. Цеплялась глазами за всё, что отдалённо напоминало широкие плечи и платину его волос. Каждый раз одёргивая и убеждая себя, что это ничего не значит.
Самообман как наркотик. Попробовав однажды, уже не слезешь. Вот так Гермиона Грейнджер, золотая девочка, спасалась, вкалывая щедрую дозу лжи в вены, чтобы быстрее дошло до мозга, что она не изменилась. Она всё та же храбрая гриффиндорка, которая хочет стать министром магии. Она не адреналиновый наркоман. И она совсем не скучает по Драко Малфою. По грёбаному слизеринцу, который не ответил ни на одно её письмо с просьбой поговорить, но анонимно прислал ей на день Рождения бутылку виски. Ту самую, с золочёным изображением фестрала, которую они распивали на яхте.
— Круцио!
Гермионе хватило секунды, чтобы увернуться и заскочить в ближайшую комнату. Перекатившись за кресло, она осмотрелась. Ветхая мебель была накрыта белыми простынями. У дальней стены располагалась огромная двуспальная кровать с дырявым балдахином, изъеденным молью, на котором был изображён истлевший временем герб. Было в нём что-то знакомое.
Грейнджер медленно приблизилась, вглядываясь в орнамент на покрывале. Мерзкий комар на подкорке визжал, пытаясь напомнить о чём-то.
— Экспеллиармус! — древко вылетает из рук Гермионы, с глухим стуком ударяется о лакированный паркет и закатывается под шкаф. — Ну что, красавица? Попалась?
Серебряная маска волка поблёскивает в лунном свете, пробивающемся через тёмные плотные шторы. Его движения медленные и уверенные, как у хищника. Он загоняет её в угол, играет. Только Грейнджер – не добыча.
Она оглядывает комнату глазами. Отступает. Шаг, ещё один. Пока голень не упрётся в твёрдую резную тумбочку, а рука не нащупает холодный металл канделябра.
Мгновение, пока она обдумывает свои действия, тянется, как патока. Гермиона уже чувствует тонкий мускусный аромат нападающего. Он что-то ещё говорит, запугивает, но она не слышит ничего, кроме…
Тук-тук.
Тук-тук.
Тук-тук.
И кровь в ушах шипит, как ядовитая змея. Поёт свою смертельную песню. Флэшбеки плотным полотном мелькают перед глазами. И снова страх душит, лижет загривок, лишая остатков рациональности.
Нет.
Она обещала себе двигаться вперёд.
Маска волка совсем близко. Через прорези виднеются неестественно жёлтые радужки, в которых отблесками играет лунный свет.
Гермиона сильнее сжимает металлическое основание подсвечника и со всей силы замахивается, целясь прямо в висок. Немедля отталкивает его и бежит к шкафу. Хватает палочку и выбегает из комнаты, что есть сил. Сзади слышится леденящее душу рычание. Нечеловеческое. Громкое.
— Не уйдёшь, — голос искажённый, неестественный.
Гермиона бежит, пытаясь блокировать заклинания и отстреливаться. Двое в капюшонах перекрывают ей дорогу. Поворот. Ещё один. Прямо по коридору.
Она выучила карту особняка наизусть, но страх и адреналин пеленой застилают глаза. Главное – дышать. Она выберется. Всегда выбиралась.
Двустворчатая дверь со скрипом поддаётся, и она вваливается в большое, просторное помещение. Палочка наготове, направлена в сторону входа.
Никого. Темно и тихо. За дверью не слышны звуки, словно кто-то наложил заглушку. Где-то глухо тикают часы, отмеряя каждый разорванный нерв.
Тик-так.
Тик-так.
Она даже не заметила, как тихо отворилась створка двери в дальнем углу комнаты, настолько кровь в ушах заглушала все остальные звуки. Только спустя пару секунд поняла, что это была не кровь. Шум доносился снаружи.
В комнату вбежали трое в капюшонах. Их серебристые маски скрывали большую часть лица, но в темноте Гермиона видела, что глаза двоих светятся.
— Аккуратней, она нужна живой, — мужчина в маске филина сделал шаг в сторону и хищно ухмыльнулся, — сделаем подарок La bête. Он любит красивые вещи.
— Долго же мы ждали, когда ты клюнешь на нашу ловушку, сладкая, — проговорила елейно-женским голосом маска пантеры. — С твоей любовью к риску ты не сильно торопилась встречаться с нами. Неужели так испугалась?
— Вы следили за мной?
Паника тугим комом ворочалась в груди. Гермиона наивно верила, что она за ними гонится. Она здесь хищник. Понимание, что ей лишь позволили так думать, душило. Затягивало вокруг шеи толстую верёвку, перекрывая доступ кислороду и мыслям.
— Это было несложно, — продолжила женщина, медленно обходя комнату и выбирая позицию для атаки. — Газеты делали за нас всю работу. С кем ты, где ты. Когда и почему. Всё можно узнать в
«Пророке» и
«Придире». Министр приложил много усилий, чтобы сделать из серой заучки публичную личность. Благо чистая случайность дала тебе возможность выровнять длинные зубки, правда?
Грейнджер не ответила. Она осматривала комнату в поисках отхода. Ей нужен был их неверный ход. Маленький. Чтобы замешательство сыграло ей на руку.
— Хватит с ней болтать, — прорычал звериным рыком тот в маске волка. Сбоку виднелся скол и трещина. Удар был тяжёлым.
— Круцио.
— Протего.
Завязался бой. Гермиона отступила к стене, следя за каждым движением нападавших. Ей нужна была их ошибка. Иначе ей конец.
— Злишься, что я приложила тебя канделябром? Неужели я первая, кто смог это сделать?
И он ведётся. Мужчина яростно бросает в неё проклятия, игнорируя крики и действия своих напарников. Двигается на Гермиону. Она считает.
Шаг, второй, третий. И он встаёт под старинную люстру.
— Бомбарда.
Крепление цепей со звоном разрывается. Массивные позолоченные ветвления люстры летят вниз, вбивая мужчину в пол.
Гермиона запускает ещё одну бомбарду в оставшихся и бежит к выходу.
Двери отворяются, и в проходе появляется Гарри. Время замедляется. Она видит, как его лицо меняется. Как страх и злость смешиваются в искрящийся коктейль в его зелёных глазах. Грейнджер не успевает обернуться, прежде чем чувствует ударную волну, а следом колюще-режущую боль в руке.
Она слышит свой крик. Слышит хлопки заклинаний и чьи-то голоса. На потолке отражаются разноцветные вспышки, но темнота сильнее. Она медленно обволакивает её, пока совсем не погружает Гермиону в небытие.
Егеря гнались за ними. Ветки хлестали её по лицу. Листва под ногами обманчивая, скрывающая неровности почвы. Ноги подворачиваются. Проклятья летят сзади, взрывая землю в сантиметрах от неё и ребят. Но они продолжают бежать.
Главное – спастись.
Главное – спасти Гарри. Он их единственная возможность на спасение. Он должен выжить. И Гермиона готова пожертвовать собой ради этого.
Она видит, как их окружают. Останавливается, смотрит на Гарри, пытаясь вложить в этот взгляд всю любовь к другу. И выпускает в него жалящее.
— …Мерлина она тут делает? Мы же дого… — её сознание дрейфует, то погружая в реальность, то заглатывая обратно во тьму.
— … должна была сидеть в точке сбора… прослежу… —
Гарри, голос Гарри?
— …охотились за ней… слишком рискует… следи за ней, иначе…
Гермиона пытается раскрыть глаза и рассмотреть второго, но веки не слушаются. Перед тем как окончательно отключиться, она лишь видит, как что-то серебрится под тенью капюшона.
Бледное обезображенное оскалом лицо в сантиметрах от неё. В глазах плещется безумие вперемешку с садистским наслаждением и превосходством. «Грязнокровка» звучит везде и отовсюду. Голосом, будто лезвием по перепонкам. Чёрные кудри обволакивают. От них не спрятаться. Они липкие, как смола, скручиваются вокруг горла, забирая такой необходимый сейчас кислород.
Где-то на краю этого кромешного Ада сознание улавливает глаза цвета грозовых облаков. Только по ним можно понять его чувства. Увидеть его настоящего. И по дрожащей руке, сжимающей палочку, дёргающейся каждый раз, когда Гермиона кричит.
Если бы она тогда всё знала. Если бы хотя бы догадывалась, что он хочет переметнуться. Чтобы она сделала? Забрала бы его с собой? Нет. Он бы не пошёл.
Всё сложилось так, как сложилось. Так было суждено. Прошлое нельзя исправить. Мы способны изменить только своё будущее.
Так она и поступит.
Первое, что Гермиона чувствует – запах зелий и трав. Сквозь веки пробивался белый больничный свет. Мышцы словно одеревеневшие. При малейшем движении боль разливается словно горячее масло по телу.
— Гермиона?
Глаза будто смолой склеены, больно разлепляются, обнажая озабоченное лицо друга.
— Что случилось, Гарри? Почему мы в Мунго?
— Что последнее ты помнишь? — Поттер кинул быстрый взгляд на карточку с историей её болезни.
— Меня отбросило заклинанием, и, кажется, я ударилась головой.
— В тебя попали проклятьем. Колдомедик сказал, что всё уже в порядке. Но тебе нужно немного отдохнуть.
— Я не собираюсь сейчас отдыхать, Гарри Поттер, — Грейнджер, игнорируя слабость и головокружение, поднялась на локтях и неуклюже села. — Вы поймали его? Хоть кого-нибудь?
— Мы схватили двоих. Сейчас их допрашивают. Но скорее всего это ни к чему не приведёт. Их осудят и упрячут в Азкабан.
— Почему? Вы же их поймали! Мы вытащим из них информацию! — злиться почти больно.
— Не выйдет.
— Почему?!
— Гермиона, один из них откусил себе язык, когда узнал, что нам одобрили использование Веритасерума. Вероятно, так же поступит и второй. Сейчас мы добиваемся доступа к их воспоминаниям. Но Международная Конфедерация магов против. Они граждане не нашей страны. Это не наша юрисдикция. По правилам мы обязаны отправить их на родину и предоставить все материалы местному аврорату для продолжения дела уже там.
— И гражданами какой страны они являются?
Она знала ответ, но обязана была задать этот вопрос. Просто потому, что надежда всё ещё теплилась где-то на подкорке. Ну не могло всё сложиться именно так. Не могли они так облажаться и из всех сторонников Зверя поймать именно…
— Они французы.
— Нет-нет-нет. Это шутка какая-то. Не может быть. Оба?
— У второго двойное гражданство, мы выясняем, какое.
— Гарри, ещё есть надежда. Мы ещё можем выведать информацию.
— Больше никаких «мы», Гермиона, — твёрдым и колючим голосом проговорил Поттер, — ты больше не участвуешь в наших операциях.
— Что ты такое говоришь? Ты что, злишься из-за того, что в меня попали? Да это ерунда.
— Ты подставилась. Я сказал тебе сидеть в засаде и не высовываться, а ты полезла в самое пекло. И знаешь, что самое страшное? — Поттер замолчал, нагнетал атмосферу и давил на чувство вины. Так умел делать только он. — Они знали, что ты полезешь сама искать Зверя. Это была ловушка, чтобы схватить тебя.
— Но у них же ничего не получилось!
— Почти не получилось, Гермиона. Нет гарантий, что они не попытаются сделать это снова, — он присел на край кровати и взял её руку, мягко поглаживая костяшки. — Я знаю, как для тебя это важно. Но не намерен больше тобой рисковать. Я уже сообщил Кингсли, что отказываюсь допускать тебя до операций, — он поднял ладонь, заранее останавливая тирады девушки. — Это решённый вопрос. И точка. А сейчас – отдохни.
— Я не буду отдыхать, Гарри. И не буду сидеть без дела, даже если
ты отозвал мой допуск к операциям, — девушка вскочила на ноги и твёрдой походкой направилась к выходу.
— Мерлин. Ты также невыносима, как и… — Поттер устало потёр переносицу, — неважно, — и вышел следом.
* * *
— Посмотрите кто вернулся.
Нотт сидел на диване в окружении книг и пергаментов. Гермиона сама попросила его работать в её кабинете, когда есть такая возможность. Причиной тому было нежелание оставаться одной или что-то другое, она так и не поняла. Точнее не хотела разбираться, отправив вопрос в ящик
«Подумаю потом». И с каждым днём туда летело всё больше и больше вопросов.
Потом. Всё потом.
— Я слышал, Поттер запретил тебе участвовать в аврорских операциях.
— Не сейчас, Тео. Мне нужно занести министру отчёт, — Гермиона стала рыться в бумагах, имитируя бурную деятельность. Шутки Тео сейчас были не к месту.
— И ты даже не попытаешься уговорить Кингсли отменить решение?
Он знал её, как зачитанную до дыр книгу. И сейчас это дьявольски бесило.
— Даже если и так, то что? — она выплюнула в него эти слова.
— Гермиона, — проговорил Тео спокойным тоном, подходя к девушке, — может тебе пора убавить пыл? Ты сутками пропадаешь на работе. Забросила свои прямые обязанности и таскаешься по опасным заданиям, хотя должна сидеть в кабинете и разрабатывать очередной великий проект по спасению всех бедных и несчастных.
— Не тебе и не Гарри решать, что и как мне делать. Хватит опекать меня, как маленького ребёнка!
— Ты словно специально рвёшься навстречу неприятностям. Ходишь злая и угрюмая. Вечно кричишь на всех. Да что с тобой не так?
Температура в кабинете нарастала. Девушка слышала, как гнев и магия резонируют пространство. Ощущала молнии и ток на коже. Злилась. Закипала. И это бесило ещё больше.
Глубокий вдох и резкий выдох.
Не помогло.
— Последние полгода я живу с чувством, что где-то сильно облажалась, и не могу понять, где. Пытаюсь использовать себя на максимум, но чувство не проходит. Я словно…
— Словно что?
— Словно… неважно. Мне нужно к Кингсли.
Тео схватил её за запястье.
— Гермиона, стой. Давай сходим сегодня куда-нибудь. Выпьем по бокалу вина. Что скажешь?
— Скажу, что подумаю, Тео. Но ничего не обещаю, — она выдернула руку и вышла за дверь.
Коридоры, коридоры, бесконечные двери и сотрудники. Всё вокруг смешалось в одну серую безликую массу и не имело никакого значения.
— У вас хронический стресс, мисс Грейнджер. Важно давать себе отдохнуть. Как Вы проводите своё свободное время?
— Читаю книги. Смотрю сериалы.
— А встречи с друзьями? Походы на мероприятия?
— У меня нет на это времени.
— У Вас нет времени на вашу жизнь?
На этих словах она вышла из кабинет и больше не возвращалась…
Да что могут знать эти психологи и колдопсихиатры? Они прошли войну в 18 лет? Нет. Они сражались с Тем-кого-нельзя-называть? Или, может быть, хотя бы встречались с Пожирателями? Нет! Большинство из них трусливо капитулировали в Европу. А по возвращении стали строить из себя мудрёных жизнью волшебников, готовых давать неработающие советы направо и налево.
Кто-то поздоровался с Гермионой, но она лишь бросила грозный взгляд и ускорила шаг.
Злоба внутри закипала. Бурлила, лопаясь большими пузырями и плескаясь в разные стороны. Токсичность превышала все мыслимые пределы. И самое поганое во всём этом было то, что Грейнджер даже не знала, почему. Что служило главной причиной неконтролируемой ярости.
— Мисс Грейнджер, министр Вас ожи… — секретарь не успела договорить до того, как дверь захлопнулась.
Бруствер вдумчиво изучал документ за дубовым столом. В кабинете всегда пахло мелиссой, книжной пылью и сладостями, что очень напоминало Гермионе о детских вечерах, когда она с родителями пила чай, а папа читал вслух её любимые истории. Её всегда это успокаивало.
Всегда. Но не сегодня.
— Вот отчет по отделу зачистки. Все документы готовы. После вашего заверения отдел будет упразднён, — каждое слово было отчеканено. Чётко, ясно, холодно.
Кингсли не спешил. Он медленно отложил бумаги и поднял испытывающий взгляд. Не хмурился, не был напряжён. Ни единый мускул не дёрнулся на его лице. Но смотрел он так, словно отец отчитывает вернувшуюся далеко за полночь дочь.
— Если у Вас нет комментариев, я бы хотела вернуться к своей работе.
— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? Я слышал, тебя ранили сегодня.
— Всё прекрасно. Меня просто отключило на пару часов. В остальном я чувствую себя замечательно, — она рефлекторно сжала кулаки, надеясь, что министр не заметит её раздражительности.
— Присядь, пожалуйста, я бы хотел с тобой кое-что обсудить.
— Какого рода будет разговор? — Гермиона не шелохнулась.
— Я бы хотел поговорить с тобой, как твой друг.
Нет. Нет-нет-нет. Только не этот тон. Будто разговаривает с затравленным животным. Будто это поможет снизить градус накала в комнате, где раньше она любила бывать без повода. Думала, как она обустроит кабинет, когда займёт место министра. За какие вопросы возьмётся в первую очередь, и как это повлияет на всю магическую Британию.
Теперь ей было тут тесно. Не хватало воздуха и света. Словно её хотят запереть в золотой клетке и выставить на всеобщее обозрение.
— Министр, я бы хотела как можно скорее приступить к работе. Предпочитаю переносить личные разговоры на свободное время.
— Что ж, раз так, то ты не оставляешь мне выбора. Сегодня ты отстранена от работы. Направляйся домой и отдохни. Завтра нам необходимо обсудить несколько важных моментов.
— Что значит отстранена?
— Я думаю, ты и без меня знаешь значение этого слова. Ступай, — он не позволил продолжить.
Бруствер уткнулся в бумаги, давая понять, что не намерен обсуждать свои решения. Тут же в комнату вбежала Пенелопа со стопкой папок. Гермиона почувствовала, как за девушкой шлейфом развевался до боли знакомый аромат.
— Пенелопа, ты давно куришь?
— Простите? — девушка подняла на Гермиону недоумевающий взгляд и замерла.
— От тебя пахнет вишнёвыми сигаретами.
— О, наверное, предыдущий посетитель курил в приёмной и запах ещё не выветрился, — Кристал бросила беспокойный взгляд на замершего над бумагами министра и нервно заправила локон за ухо. — Что-то не так?
— Нет, всё в порядке.
Гермиона ещё минуту смотрела немигающим взглядом куда-то за спины присутствующих и, импульсивно тряхнув плечом, вышла за дверь.
— Вам не кажется, что ей стоит знать, министр?
Кингсли не ответил. Он вдумчиво просматривал и подписывал документы, которые девушка протягивала ему. Казалось, он вообще не услышал вопроса. Но секретарь уже долго работала с ним. Слегка отрешённый взгляд, нервное движение пальцев и тяжёлое дыхание говорили о том, что Кингсли думает. Взвешивает и продумывает свои ходы наперёд, чтобы понимать, к чему может привести его действие.
Перо скрипнуло на последнем пергаменте, и Бруствер, облокотившись на спинку кресла, закрыл глаза.
— Вызови ко мне Поттера, пожалуйста. С этим пора заканчивать.
Коротко кивнув, девушка вышла за дверь.
***
В квартире было тихо и темно. Лишь глухой шум от проносящихся мимо машин разрывал густое пространство комнаты.
Гермиона скинула полотенце и натянула на себя безразмерный чёрный худи. Тот самый, который так ему и не вернула. За прошедшие месяцы она затаскала его чуть ли не до дыр, оставила пару пятен едой из китайской забегаловки и стирала примерно тысячу раз, но сознание всё равно услужливо подкидывало запах вишнёвого табака. Словно специально мучило.
Она не признается, что каждый раз глубоко втягивает воздух носом и задерживает дыхание, смакуя то, что осталось от запаха Драко. Это уже на рефлексах. Как моргать при ярком свете или уворачиваться от опасности.
Гермиона открыла холодильник и уставилась на бутылку вина. Пэнси принесла её несколько недель назад. В тот вечер их прервал появившийся на пороге Тео. После нескольких минут криков Паркинсон вылетела в слезах. Нотт аппарировал прямо из комнаты.
Той дружной компании больше не было. Она развалилась так быстро, что никто не успел ничего понять.
На свадьбе у Поттеров Блейз напился и признался Джинни в своих чувствах. На сцене. При всех. Гарри был в ярости.
Через несколько месяцев Нотт и Паркинсон сильно поругались. Тео молча уехал к Забини, на острова. На следующий день Паркинсон нашла его в постели с какой-то брюнеткой.
После исчезновения Драко всё пошло кувырком. И этому не было объяснения.
Теперь все они общались по отдельности. Тео всё больше времени проводил в Министерстве с Гарри и Гермионой. Паркинсон и Джинни, как и прежде, иногда звали Грейнджер в бар, а Блейз полностью погрузился в работу, отгородившись от всех, кроме Нотта.
Дрим-тим распалась.
Гермиона громко хлопнула дверью холодильника и схватила кружку с надписью
«Любимой дочери». Диван привычно принял её в свои объятия, а звук наливающегося в стакан огневиски успокоил нервы. Она обвела пальцем золочёную фигуру фестрала, выдохнула и отставила бутылку на журнальный столик.
Всё тот же дымный аромат с приторной сладостью ударил в нос. В темноте комнаты жидкость казалась такой чёрной, что не видно было дна белой кружки.
Накрывшись клетчатым пледом, Грейнджер уставилась в стену.
Потерянная, ненужная, разбитая. Даже Живоглот сторонился её последний месяц. Лишь укоризненно смотрел из угла своими блестящими в темноте глазами, будто говоря:
«Посмотри, в кого ты превратилась».
— Не смотри на меня так. Я тебе ничего не сделала.
Кот фыркнул и демонстративно отвернулся.
Пальцы сами нашли чокер. С того момента она его больше не надевала, просто не могла. Он душил её. Напоминал о нём. Но всегда носила с собой, в кармане. Чтобы помнить. И когда чувство тоски скручивало ржавой проволокой грудь, она сжимала его сильнее. Это успокаивало. Потому что это единственное доказательство, что он что-то к ней испытывал.
Что-то.
Она так и не узнала, что. Ведь он просто испарился из её жизни по непонятным причинам. Как дымка по утру или мимолётный проблеск солнца на сером от туч небе.
Несколько часов бездумного щёлканья каналов старенького телевизора не привели ни к чему, кроме разочарования. Неинтересные ток-шоу, мелодрамы. Она сдалась, остановившись на музыкальном шоу с до ужаса занудным ведущим.
Если бы бутылка заканчивалась, она бы осушила уже половину. Или больше. Алкоголь в крови убаюкивал, склеивал веки и тянул голову к подушке. Живоглот всё-таки сжалился и лёг на ноги хозяйки, усыпляя своим теплом ещё больше.
Тук-тук.
Гермиона даже бровью не повела. Сегодня ей было достаточно компании кота. Она не хотела никого видеть.
Тук-тук.
…
Тук-тук-тук.
— Никого нет дома, — прокричала девушка. Уткнулась лицом в подушку и пробормотала, — оставьте меня все в покое.
Стук повторился, но гораздо громче и нетерпеливее.
— Гарри.
Только он будет донимать её до тех пор, пока она не захочет с ним поговорить.
— Надеюсь, ты пришёл сообщить мне, что вернул мне допуск к операциям, иначе я не понимаю такую упёртость.
Гермиона щёлкнула замком и повернула ручку. Но прежде чем дверь открылась и явила незваного гостя, гриффиндорка задохнулась от запаха вишнёвых сигарет.
— Ну привет, Грейнджер. Скучала по мне?
