* * *
1008 год. Убывающая луна едва освещает дорогу перед ним. Тропинки почти не видно. Опавшая листва шуршит и трескается под тяжестью ног. Мерлин никогда не любил осень. С самого детства ему казалось, что наступающие холода самые безжалостные убийцы. Они мучают природу, уничтожая всё то, что успело вырасти за такое короткое время. И только сейчас он начал понимать всю цикличность жизни. Чтобы родилось что-то новое, старое должно погибнуть, освободить дорогу. Мы все лишь удобрение для того, кто в будущем воздвигнет нечто прекрасное, что так же когда-то обратится в пепел. И новое вырастет на его крови. Мы все лишь удобрение. Стоит ли тогда бороться? — Не лезь ко мне в голову, Моргана. Там для тебя нет места. Она вышла из тени, скинув капюшон, едко скалясь. Годы не страшны тому, кто достиг невероятных высот в зельеварении. Она всё так же красива и молода, как и двадцать лет назад. Огненные локоны покрывают плечи, спрятанные под мантией. Она околдовывала мужчин одним своим взглядом, но было в этой красоте что-то... опасное. Кричащее на подкорке, что нужно бежать, пока ты ещё можешь. — Чем обязан? Она безумно хихикнула и медленно подошла к волшебнику. Взгляд зелёных глаз скользнул по нему от макушки до пят. Холодный и неприятный, что мурашки лизнули загривок. — Плохо выглядишь, Мерлин. — Твоими молитвами.. Её улыбка становится шире, обнажая белоснежный ряд зубов. — И правда. Подул осенний ветер, разгоняя упавшую листву под их ногами. Один из листьев взмыл вверх, подхваченный потоком. Захотелось проследить за ним. Как стремительно он поднимается в ночное небо, как поблёскивает в свете луны, сливаясь с полотном звёзд. Но Мерлин не отводил взгляд. Никогда не отводил. Ни тогда, когда рыжеволосая девчушка с превосходством взглянула на него, услышав возглас остроконечной шляпы на её голове: «Слизерин!». Ни когда она с одобрением кивнула, впервые посмотрев на него без присущего ей высокомерия на уроке астрономии. Не отвёл и тогда, когда она отказалась пойти с ним на бал, скомкано улыбнувшись и тихо произнеся: «Прости меня, милый друг». Даже корчась от её Круцио на седьмом курсе, он продолжал смотреть ей в глаза, так же, как и сейчас. Без страха, без обиды. Лишь с тенью боли в уголках глаз. — Ты никогда не заводила со мной разговор просто так. Что ты хочешь в этот раз, Моргана? — сказал он спокойно и холодно. — Я просто хотела пообщаться со старым другом. — Я никогда не был тебе другом. Ты не раз говорила об этом. — Я просто была обижена, — мило улыбнувшись, произнесла женщина. — Нет. Просто это были одни из тех редких моментов, когда ты говорила правду. Мерлин чувствовал, как злоба внутри нарастает. Клубиться в груди грозовыми тучами. Вот-вот ударит молния. — Ты слишком слаб, чтобы сопротивляться мне. — Даже под Империо я не скажу тебе то, что ты хочешь, — хрипящий кашель щекотал горло. Мерлин сильнее опёрся на посох. — Твоё заклинание бесполезно. — Отдай его мне, — она выходила из себя. Обнажалась, скидывая с себя напускную доброжелательность, как змея старую кожу. — Он мой! — Нет. Такая сила не должна никому принадлежать. Тем более таким, как ты, — приложив все свои силы, Мерлин выпрямился и глубоко вдохнул, пытаясь восстановить сбитое кашлем дыхание. — Мы создали нечто опасное, Моргана. Твоё проклятие сделало его вовсе не управляемым. Я сделаю всё, чтобы это закончилось на мне, — взгляд его смягчился. Неуверенная улыбка мелькнула в уголках губ. — На нас. — Я не позволю тебе его уничтожить, — она выхватила палочку и направила на волшебника. Испуганная, злая, словно загнанная в ловушку рысь. — Когда камень высосет из меня последние капли энергии, я умру. Ему больше нечем будет питаться. Он начнёт саморазрушаться, пытаясь найти магию, — Мерлин развернулся и двинулся в сторону леса, тихо постукивая посохом о землю. Но вскоре обернулся и бросил через плечо. — Ты сама это сделала, Моргана. Именно твоё заклинание послужит концом кристаллу. И без того безумный взгляд стал совсем не узнаваемым. Сдерживая дрожь руки, держащей палочку, она хватала воздух ртом, словно хотела что-то сказать, но не могла. Испуг сменился ненавистью. Черты лица заострились. Тени очертили лицо, делая его ещё более зловещим. Мерлин сжал палочку под мантией. Он не знал, что от неё ожидать. Она всегда была загадкой. Даже в те годы, когда они звали друг друга друзьями. Когда сутками работали над улучшением кристалла. Моргана всегда поступала так, как хотела. Просчитывала ходы наперёд, пользовалась людьми, манипулировала ими, как пешками, играя свою победную партию. Она не умела проигрывать. Выгрызала себе путь. Шла по трупам и головам людей. Мерлин просто был одним из них. Ферзём, которым в итоге она пожертвовала ради своих целей. — Нет. Я. Тебе. Не позволю, — она взмахивает палочкой. Магия искрится, вычерчивая руны в воздухе. — Ты не уничтожишь его. Из ниоткуда поднялся ветер, раскачивая кроны деревьев. Листва, подхваченная потоками, закружилась вокруг ведьмы. Какая-то часть Мерлина кричала, чтобы он защищался, бежал. Сделал хоть что-то, а не стоял как вкопанный. Другая же, та, которую он так и не сумел похоронить глубоко внутри, спрятав за все возможные замки, тихо шептала: «Она тебя не тронет. Это же Моргана. Та девочка, которая помогала тебе на уроке Зельеварения. Та, с которой вы мечтали о великом будущем, сидя на астрономической башне, глядя на звезды. Она обнимала тебя, когда было плохо, и вставала на защиту, когда остальные отворачивались. Она не может тебя обидеть». — Только она и может, — Мерлин выставляет палочку вперёд. — Протего. Луч заклинания ударяется о прозрачный купол, разбивая его на осыпающиеся созвездия. Мерлин опирается на посох, уворачиваясь от следующего луча. — Ты не убьёшь меня, — шепчет через одышку. У него уже давно нет сил на сражения. Кристалл высосал из него почти всё. — Но это и не нужно. Мне осталось всего несколько дней. Я уйду и унесу с собой то, что мы создали. — Нет, — Моргана сжимает палочку крепче и делает к нему шаг. — Не позволю, — Мерлин не замечает, как она вычерчивать руну, — Флипендо. Заклинание ударной волной бьёт в грудь, с силой отбрасывая тело назад. Палочка выскальзывает из рук и падает в траву. Он пытается вдохнуть, но не получается, словно рёбра сжали тисками лёгкие. Мир вращается. Звёзды движутся по кругу, вычерчивают замысловатые силуэты, оставляя дымку млечного пути на иссиня-чёрном небе. Он видит перед глазами лицо матери. Заботливое, родное. Давно забытое и потерянное в ворохе детских воспоминаний. Паутинка морщинок в уголках глаз, но не от старости. Она всегда улыбалась. Искренне, с любовью. Никто не умел так, как она. Эта женщина вмещала в себе доброту целого мира. Лучик, согревающий всю их семью, погасший от чёрных когтей болезни так рано. Слишком рано. Она шепчет что-то. Тихо-тихо, что приходится напрягать слух. — Не позволю. Вдох. Резкий. Тысячи игл пронзают лёгкие. Моргана смотрит на него блестящими от слёз глазами. Кончик её палочки светится, вычерчивает руны в воздухе. — Дай мне уйти, — он чувствует, что готов. Уже очень давно. — Я не дам тебе умереть, — короткая яркая вспышка ослепляет его. — Прости меня, милый друг. Он чувствует горячее прикосновение её губ к щеке, и тьма забирает его.* * *
Настоящее время. Гермиона сидит на веранде, укутавшись в тёплый плед. Раскрытая книга лежит на коленях, давно забытая. Лишь ветер изредка перелистывает тонкие желтоватые страницы. Она ещё чувствует слабость в груди, но с каждым днём боль всё больше утихает. Мерлин отпаивал её какими-то неизвестными ей зельями, каждый раз уклоняясь от вопросов о составе одной единственной фразой: «Мисс, я всё вам расскажу, когда вы поправитесь. А пока отдыхайте». Мысли о Драко не покидают ни на минуту. Что с ним? Смог ли он выбраться невредимым? Выжил ли… Она нервно тряхнула головой. Что за ерунда? Конечно выжил. Иначе и быть не может. Он всегда выживает. Прям как Гарри. Улыбка мелькает в уголках губ. Кто бы мог подумать, что жизнь так перевернётся и они начнут работать вместе. Забыв школьную вражду. Так хотелось отправить им записку, патронус, хоть что-то. Маленькую весточку с одной единственной буквой или даже точкой, чтобы они знали – она жива. Она вернётся к ним. Но Мерлин не позволил. Никто не должен про него знать. Ещё не время. — Ваш чай давно остыл, юная леди. Гермиона посмотрела на вошедшего волшебника и кротко улыбнулась. Она уже привыкла к его неожиданным появлениям, порождавшим в груди чувство, что он всегда где-то за углом. Наблюдает за ней своим пронзительным, но тёплым взглядом голубых глаз. — Вы сегодня рано, — девушка закрыла книгу, отложив её на край стола, и нагрела заварочный чайник заклинанием. Мерлин взмахнул палочкой и налил новую порцию напитка в чашки. С лёгким мерцанием посреди стола появились вазочка с волшебными сладостями и тарелка с сочными фруктами. Отложив трость, Мерлин устроился в кресле напротив. Он был живым воплощением какой-то величественной сдержанности, королевского благородства и правильности. Даже складки на его выглаженном костюме были геометрично безупречными. Внутренний перфекционизм девушки метался по образу мужчины в поисках хотя бы пылинки, искажающей эту слепящую идеальность, но всё было безрезультатно. Сейчас же Гермиона просто в очередной раз подметила маячащую мысль, что именно такое впечатление она всегда хотела производить на людей. Девушка поднесла фарфоровую чашку к губам, наслаждаясь запахом свежих трав. — Есть новости? — К счастью, ничего плохого. Пока, — Мерлин сделал глоток и отставил чашку на стол. — Пока? — Я давно наблюдаю за Фатумами. Поверьте, они никогда не останавливаются. Что-то похожее на печаль тенью скользнуло по его лицу, сделав Мерлина ещё старше. Словно все прожитые годы мгновенно обнажились. Захотелось отвернуться. Каково это, жить так долго? Одному. Без единой родственной души. Только ты один против всего мира. Против времени. Нестареющий, нетленный. Улыбающийся пролетающим мимо годам, просто чтобы не сойти с ума. — Почему вы не уничтожили кристалл? Ведь должен же быть способ. — Знаете, я долго размышлял, почему череда случайностей, удач и неудач, сложилась именно так. Почему польстившись на невиданную доселе мощь, я связал свою магию с ядром камня? Почему Моргана воспользовалась этим и зачаровала его истощать мои силы? Как вышло так, что моей анимагической формой оказалась не умирающая никогда птица, что привело к тому, что моя смерть – единственный способ уничтожить камень – стала невозможной? И знаете, к какому выводу пришёл? Гермиона неуверенно покачала головой и сильнее укуталась в плед. Осень одаривала в этом году непривычными холодами и промозглыми ветрами. — Просто так вышло, — он улыбнулся и продолжил, — это уже случилось. Зачем ломать голову вопросом «почему?». Просто прими или придумай, как исправить, если такое возможно. Ответы на самые сложные вопросы всегда простые. Пусть и абсурдные, — Мерлин откинулся на спинку кресла, разминая спину, и глубоко вдохнул. Дождь таранил деревянный навес над их головами барабанной дробью. Солнце беспомощно пробивалось сквозь свинцовые тучи, превращая всё вокруг в декорации для нуар фильма. Даже цветастые шапки деревьев выглядели тусклыми и потерявшими все краски. Она перевела взгляд чуть дальше, в сторону тропы, ведущей к небольшому озеру. Скользнула чуть выше, к границе перехода земли и неба. Переливающаяся, еле заметная дымка заклинания ненаносимости стала заметнее при проливном дожде, но не настолько, чтобы быть обнаруженной. — Как думаете, она знала, что вы сможете обойти её проклятье? Волшебник одарил Гермиону улыбкой, с которой обычно общаются с маленьким детьми. Наивными и неопытными. — Моргана никогда не славилась добротой или, хотя бы, крупицей эмпатии. Но остроте её ума могла позавидовать даже Кандида Когтевран. Она продумывала каждое своё слово, каждое действие. Даже мельком брошенный взгляд значил что-то. Но знала об этом только она, — он посмотрел на кутающуюся в пледе Гермиону и, достав палочку, наложил согревающее. — Я видел, как она создавала проклятие закрепления анимагической формы. Наблюдал за её неудачами и победами. Предполагаю, что Слизерин помогал ей. Я много лет потратил на поиски контрзаклинания, но увы, ни найти, ни создать его не смог. — Но вы же смогли ослабить его. — Не совсем так. Суть заклинания в том, чтобы вывернуть человека наизнанку и сделать анимагическую форму основной. То есть полностью перекроить функции живого существа. Предпочтения в еде, длительность жизни, даже восприятие мира меняется. — А если твоя анимагическая форма феникс, то ты сможешь обнуляться, сжигая себя. — Верно, мисс, — старик с довольным видом выудил из вазочки со сладостями лакричную палочку. — В основе этих чар лежит заклинание анимагов. Это базис, на который наслаивается другое, не менее важное, некий аналог заклинания Обращения, только работающий в обратную сторону. Оно вытаскивало анимагическую форму на передний план, закрепляя, превращая волшебника в животное до самой смерти. Или как в моём случае до скончания веков. Гермиона смотрела на Мерлина, с наслаждением жующего лакомство, словно он маленький ребёнок. Сколько ему потребовалось времени, чтобы принять свою судьбу? Пятьдесят? Сто? Пятьсот лет? — Как вы живёте с этим? Мерлин закинул последний кусочек палочки в рот и, медленно жуя, словно оттягивая момент, смотрел вдаль. Куда-то за кромку леса. За прожитые года. Она хорошо помнила этот взгляд ещё со школы. Когда Дамблдор вызывал их к себе после очередного происшествия. Не отчитывал, не злился. Лишь загадочно улыбался, глядя через стёклышки полумесяцев, храня за ними очередную тайну, известную лишь ему одному. Он оставил после себя так много загадок и вопросов, что и жизни не хватит, чтобы найти на них ответы. А может и не нужно... Как любил говорить её папа, глядя на погруженные в книги маленькую Гермиону: «Меньше знаешь, крепче спишь, милая. А ты, видимо, совсем не хочешь спать». Видимо, не хочу. Гермиона в последний раз взглянула на утонувшего в своих мыслях волшебника в надежде всё-таки услышать ответ, но он продолжал хранить молчание, в котором они так и продолжили сидеть в этот дождливый осенний день.