Через Пустоту

Щёлкнул переключатель, и полумрак комнаты тускло осветила большая светодиодная панель на стене, густо обклеенная снимками мозговой активности. Доктор Лайонс обежал взглядом графики и распечатки, нашёл нужный сегмент. — Сводка номер восемьдесят три. — начитывал он в диктофон, — Регистрация ВНД объекта демонстрирует скачок в состояние Альфа на двадцать пятой минуте испытания. Наблюдаются... — он отошёл к столу, взял свободной рукой одну из свежих распечаток, — признаки расслоения сознания. Однако, ни разу за прошедшие три месяца тестов объект не проявлял психопатических расстройств. — он снова подошёл к световой панели, вложил диктофон в нагрудный карман, — Это определённо не диссоциация личности, последний допрос с фотостимулятором под удвоенной дозой сыворотки B-8 подтвердил это. Остаётся предполагать, что аномалия наконец проявила себя. Она связана с состоянием сознания и, возможно, с психофизическим ответом тела на него... Лайонс прикрепил новую распечатку к панели рядом с похожей от другого числа. — Имеющиеся на данный момент показатели демонстрируют переход в состояние Альфа с расслоением — далее "Состояние АР-0" — в особенно критические моменты испытаний, при возникновении угрозы жизни объекта. — он пробежал глазами по графикам с динамикой изменений, — Биофизические показатели в этот момент стабилизируются, но часть сознания объекта отделяется от тела и... "А что если..." Он снова отцепил последний лист и приложил поверх к предыдущему, сводя снимки на просвет. — Сверяю снимки ВНД в момент АР-0 с последнего допроса и с испытания. Подсвеченные пучки нейронов на снимках зарябили, как звёздное небо, когда смотришь на него с похмелья, будто двоится в глазах... Ещё одно осторожное движение, и точки на снимках сошлись, идеально совпав. — Наконец-то, — прошептал Лайонс. Закрепив лист распечатки в этом положении магнитиком, он отошёл, скрестил руки на груди, рассматривая результат. — Итак, судя по всему, АР-0 наступает вне осознанной воли объекта, лишь триггерится стрессовой ситуацией. Боле того, АР-0 — суть конкретная и что главное — повторяющаяся реакция. Предполагаю, что... Дверь с грохотом распахнулась, прорезая полумрак светом из коридора. В кабинет влетела разъярённая Сонг Раон. — Лайонс! — рявкнула она, тот даже не вздрогнул. — Какого хрена ты вытворяешь?! Доктор неспеша расцепил руки, достал из кармана диктофон, отключил запись. Снова эти людишки не дают покоя его учёному уму. — Я жду пояснений, Лайонс. Невозмутимый, он повернулся к ней. Глаза горят, на щеках лёгкий румянец, из идеальной укладки выбилось несколько волосков. Халат, носимый обычно на плечах, отсутствовал, слетел, видимо, по пути сюда. Прекрасная иллюстрация гнева, надо запомнить. — Куратор? — Что произошло на последнем допросе? — Что конкретно вас интересует? — Не прикидывайся идиотом, Лайонс. — прошипела Сонг, тряхнула головой откидывая прядь с лица, — Ты довел девчонку до сердечного приступа! — Реакция на повышенную дозу сыворотки оказалась критичной... — Оказалась критичной?! Ты накачал её двойной дозой модифицированного амобарбитала а потом шарахал стимулятором — ты ждал чего-то другого? "Мне полагается оправдываться? До чего же мелочная тугодумка. Все они." — Необходима была более наглядная картина особой реакции, которую я наблюдал уже какое-то время... — Ты чуть её не убил, — процедила Сонг, скалясь и щуря глаза. "Изумительная мимика. Даже почти завидно" — Но она жива, куратор, — Лайонс отвернулся к светопанели, — А я получил ценнейшие сведения, и только что сделал прорыв в исследовании, так что, если позволите... Краем глаза он заметил, как Сонг, помедлив, подняла руку к лицу, потёрла бровь, успокаиваясь. Наконец сдержанно вздохнула. — Чёрт с тобой, рассказывай.

***

Я привык к новым ощущениям. Как бы странно это ни звучало, я привык, что при каждом новом Посещении, меня потрясает совершенно новая гамма чувств и ощущений. Каждый новый Мир: новая форма жизни, новые стороны восприятия, новые принципы бытия. Новый опыт. Такова моя суть. Я — Собиратель. Когда приходит время, в Межпространстве открываются двери, я выбираю случайную и ступаю в новое путешествие. Наиболее показательный представитель местной доминирующей формы жизни выбирается Великим Жребием, и я сливаюсь с ним в его коротком пути. Последнем пути. Жребий всегда падает на тех, кому осталось недолго, но кому доведётся стать свидетелем чего-то важного в своём мире. И я проживаю с моим избранником этот путь до конца. А после, забираю всё пережитое в Библиотеку. Это великая миссия. Но иногда — парадоксально — мне бывает одиноко. Моё имя — если кому-то когда-то понадобится звать меня-истинного по имени — это перечисление всех миров, которые я Посетил, всех жизней, что Собрал. И на то, чтобы произнести это имя вслух, в мире людей уйдёт около пятидесяти лет. Я опытный коллекционер. И как я уже говорил, я привык открывать что-то новое. Однако, в этот раз я столкнулся с чем-то, к чему оказался не готов. С любовью. С самого начала всё пошло наперекосяк. В самый момент моего Посещения вмешались местные выскочки — кто бы знал, что тут есть такие технологии — и теперь мне только и оставалось, что пытаться привести всё в норму. Я был потерян. Сама моя сущность оказалась разорвана между двух людей. Мой Жребий и мой временный носитель. Первый вне досягаемости, второй — упрямый осёл, разум которого сдаёт от одной только попытки выйти с ним на контакт. Чёртов мир. Чёртовы люди. Так я думал. Но время шло и в какой-то момент я начал подозревать, что, возможно, в этот раз моя миссия была неоднозначна. Ведь в самом деле, Велики Жребий, властитель Времени и Пространства, уж точно мог бы исключить это недоразумение с Фондом, не допустить заточения моей избранницы и моё вынужденное слияние с её братом — всей этой путаницы. А значит, именно такой путь мне и предстояло запечатлеть. Путь двоих. Двух любящих душ. Как Собиратель, я сливаюсь со своим избранником во всей его сути. Мне открыто его сознание, его воспоминания, его эмоции, ощущения. Я переживаю всё на собственной шкуре, я становлюсь им. Саймон Фокс не был избранником — более того, он подсознательно отвергал моё присутствие как только мог — но моя миссия брала своё, и я стал проживать всё, что проживает он. И я открыл для себя Любовь. И именно его любовь к сестре показала мне, каким одиноким существом я на самом деле являюсь. — Ты никогда не чувствовала ... одиночества? Мы сидели на лавочке в парке на берегу озера в её родном городке, в Коннектикуте. Я воссоздал в Межпространстве это место, не смог отказать себе в радости сделать ей приятное. В тот день лабораторных испытаний не было, и Лейла Фокс, заснув, пришла ко мне в хорошем настроении, а я редко видел её такой. — Одиночества? — она болтала ногами под скамейкой, щурясь на солнце, — Нет, не думаю. Хотя... — она вдруг склонила голову куда-то вниз и вбок, задумалась. — Был небольшой эпизод. Когда мне было шестнадцать, умер наш папа. А Саймона, брата моего, не было в городе. — она чуть запнулась на слове "брат", — Служил. И на какое-то время, да, я, пожалуй, почувствовала себя одинокой. Но я была маленькой безмозглой девчонкой. Не умела понять, что у меня было, кто у меня был. Наделала тогда глупостей... Да, Саймон тоже недавно вспоминал то время. — Глупостей наделала? Она скривила лицо. Забавно. — Я даже не буду рассказывать. Не проси. Я не удержался и улыбнулся уголком рта. Человеческие реакции перенимались удивительно легко. — Значит, говоришь, кто-то всегда был? И одиночество тебе показалось? — Ну-у, если так ставить вопрос, то, пожалуй, да. — Родители? Друзья? — Не. Маму я не знала, а папа... Отец не был с нами близок, пропадал на работе. У меня была добрая няня. Ну и Саймон, конечно. Саймон был мне и мамой, и отцом. Он... Он очень много для меня делал. — А как же парни? Мужчины? Она снова скривилась. В этот раз с грустью. — Честно говоря, там всё как-то... не очень. Она неуверенно замолчала. Я не стал подгонять. — Не везло, можно так сказать. — наконец проговорила она. — Не везло? — Ну-у, они все были какие-то... не те. — Не те, значит. — Я не сноб, если ты сейчас об этом подумал, — она вдруг повернулась ко мне, брови упрямо собраны, но взгляд усталый. — Я этого не говорил. — Но подумал. Я этого и не думал, но не стал спорить. Она опустила взгляд куда-то на мои руки, снова задумавшись. — Было раз или два... неплохо. — она легонько улыбнулась воспоминаниям, — Одного звали Сэм, другого Киллиан. Но Сэм в выпускном классе получил место в программе по обмену и очень скоро перестал мне писать. Думаю, нашёл себе кого-нибудь поинтересней. А Киллиан, он... — её лицо омрачилось, — По началу он был действительно хорошим парнем. Но потом вдруг... — она замялась, вжала голову в плечи, — Я... Я не хочу об этом вспоминать. Но она вспомнила, хоть и не произнесла вслух. И эхо её воспоминаний здесь, в Межпространстве, долетело и до меня. Там было предательство, много боли и... страха. — Меня снова выручил Саймон, — она улыбнулась, и улыбка эта почти светилась, — Когда Киллиан вдруг решил, что получил от меня, всё что хотел, и... В общем тогда именно Саймон помог мне не сойти с ума, или... сделать ещё чего похуже. — Ты, похоже, любишь его. Саймона. — Так и есть, — она говорила уверенно и с нежностью. Наши взгляды встретились, — Он никогда не обижал меня. Он по-настоящему хороший человек. — Она всё ещё не видела во мне его. — Так что да, я люблю его.