***
Крышка депривационной камеры задвинулась, щёлкнула, закрываясь. На экранах в операторской тут же вспыхнули графики. Регистрация пульса, давления, прочие мелкие биологические показатели, которые Сонг уже не понимала. На отдельном небольшом экране демонстрировался вид изнутри, в тёмно-серых тонах ночного видения — в камере была тьма. Лейла Фокс, обклеенная датчиками, боязливо моргала в темноте. Цифры на её лбу причудливо переливались, глаза и соляной раствор, в котором она лежала, поблёскивали в специфичном спектре камеры. — Подать препарат B-9. — скомандовал Лайонс. Операторы засуетились, на экранах замелькали программные строки. Сонг ждала. Скоро Лейла Фокс начала реагировать. Показатели на графиках начали падать, замедлился пульс, дыхание, изменился рисунок мозговой активности. На экране с видом изнутри Сонг видела, как расслабилось лицо девчонки. Её губы разжались, веки приспустились. Она будто засыпала. — Сэр, наблюдаю усиление Тета-волн. — подал голос один из операторов. — Внимание, мы на пороге АР-0. — Лайонс подошёл к пульту, готовый лично вести операцию. — Подготовить Декседрин. Сонг мало что понимала, поэтому снова отвернулась к экрану с трансляцией происходящего внутри. Лейла Фокс не шевелилась. Но в какой-то момент картинка на экране вдруг пошла рябью, коротко раз. Потом другой. Затем часть пропала за помехами. Будто сигнал ухудшался. Сонг с подозрением нахмурилась. Потом Лейла Фокс внезапно приоткрыла глаза — и в следующий миг камеру наблюдения засветило резкой короткой вспышкой из её глаз. Картинка пошла пикселями. Сонг отпрыгнула от экрана. — Есть! — воскликнул Лайонс, — есть переход в АР-0. — Он нажал пару кнопок. — Начинаем.***
Лейла шла по Межпространству. — Бран? Его нигде не было. Она шла вперёд. Что-то изменилось. Белая пустота вокруг больше не была пустотой. Лейла уже видела здесь небо и землю раньше, а пару раз Бран даже воссоздавал полноценные иллюзии реального мира — обычно знакомые родные места из её воспоминаний — но в этот раз всё было по-другому. В этот раз тут был хаос. Обрывки видений мелькали то тут, то там — но всегда где-то на границе видимого, улавливаемые лишь краем глаза. Стоило оглянуться, попытаться рассмотреть — они искажались, смазывались. Растворялись в вихре красок и звуков, оставляя лишь лёгкое послевкусие. Эпизоды её жизни. Вот их старая школа. Маленькая Лейла, десяти лет, прилежно сидит на занятиях. Она не такая смышлёная, как её брат, но она очень старается и получает хорошие оценки. Саймон же, вопреки советам учителей применить свои таланты в науке, прогуливает и снова дерётся с кем-то на заднем дворе. "Он всегда был таким. Не проходило недели без очередной драки или хулиганства" А вот улица у родительского дома. Зима, и отец стоит на стремянке у крыльца, развешивая рождественские гирлянды по дому, а Саймон с Лейлой ему помогают. Тот вечер они провели вместе, втроём. Вкусно ели и открывали подарки. Редкий счастливый семейный вечер. "Отец подарил кукольный дом. А брат — ручку с диктофоном, как у крутых шпионов или журналистов. Он знал меня лучше" А вот весна, много лет позже. Клиника психического здоровья, и Лейле восемнадцать. Терапевт в кресле напротив поправляет очки. — То есть они все были похожи на вашего старшего брата? — Мои парни? — вдруг приходит осознание, что так и есть. Каждый её парень чем-то напоминал Саймона. — Ну, кажется, да. — Это вполне объяснимо, — он кивает, — такая вещь как импринтинг... — дальше он пускается в долгую лекцию, но она его не слушает. Она вдруг чувствует себя полностью потерянной. Её начинает мелко трясти. — Я не могу, — прошептала она, пока очередное видение рассыпалось и таяло, сменялось другим. — Этого не может быть. Поздняя осень, поздняя ночь. Она только что вернулась с поездки к брату в другой город. Там они ели тако, и он радовался её поступлению. Там она попыталась признаться ему в том, что поняла про себя недавно. Но он этого не понял. Теперь, дома, она ворочается в постели, не в силах уснуть. Тело вспоминает их последнее объятие, и она не осознаёт, как её рука сама тянется к паху, проникает под трусики. Прямо как в том бреду, когда ей мерещилось, будто её ласкает её брат. Вскоре она уже сдавленно стонет, закусив угол подушки. А после стыдливо плачет. — Это было простое заблуждение, — сказала она громче. — Я не такая... Бран! Где ты? "Останови это, прошу" За долгие пять лет университета у неё так и не появилось постоянного парня. Она утешает себя сама — она научилась делать это хорошо — либо напивается на студенческих вечеринках и предаётся разгулу. Она не запомнила имени ни одного из парней, с кем спала за те годы. Ей этого не хотелось. Ей не хотелось, чтобы был кто-то ещё. — Бран! Видения стали слишком живыми. Они отзывались в теле, в эмоциях. Всё ощущалось слишком остро. Слишком наяву. В животе потяжелело. Потеплело. Какую-то невидимую струну, будто натянутую от самого лона куда-то к сердцу, тронули. И теперь тихий звон, щекотящий внутренности, вибрировал, медленно набирая мощь. Резонируя со всё новыми и новыми видениями. Разрывая изнутри. Она ублажает себя в ванне, закрыв глаза. Ей уже двадцать два, но в такие моменты она думает всё о том же. Перед мысленным взором всё тот же образ. Она убеждает себя, что это лишь образ, и не более. Что она не представляет себе никого конкретного. Она обхватила себя за плечи, коротко вздохнув. В голове странно помутилось. Кожа же, напротив, вдруг стала невероятно чувствительной. Настолько, что даже случайное движение плечами вызывало массу впечатлений. А движение ногами — массу восторга. Она чувствовала, как работают её собственные мышцы. Чувствовала, как стягиваются и растягиваются гибкие ткани, приводя в движение скелет. Как смещаются органы от положения тела. Слышала, как бежит кровь по венам, как глубоко и завораживающе шумит воздух в лёгких. Ощущала, как учащается сильное сердце, в нетерпении. И как в заветном уголке, в самом её центре, сладко вздрагивает влажная плоть. Изнывая. Резкий спазм в глубине, снизу вверх. Она непроизвольно свела колени, тихонько охнув. Правая рука нырнула между ног. Левая стиснула правую грудь. "Что со мной? Откуда такое внезапное возбуждение?" Она в ду́ше в своей небольшой квартирке в Бриджпорте. Ей скоро двадцать пять, и она уже год встречается с коллегой. Милым парнем, спокойным и мягким. Пожалуй, даже слишком мягким. Ему самую малость не доставало жёсткости. Его жёсткости. Час назад, на очередном свидании он предложил переехать к нему. А она растерялась. И теперь, дома, наедине с собой, она привычно помогает себе снять напряжение перед сном. Её руки гуляют по телу, всё чаще, все резче раздражая чувствительные места — и конечно снова представляется он. За прошедшие годы она почти убедила себя, что это не её брат. Но лишь почти. — Поговорю с ним, как только увидимся снова. — шепчет она себе уже позже, тяжело дыша. — Поговорю, и мы оба посмеемся над всем этим. Но она не убедила даже себя. — Так нельзя!.. — она упала на четвереньки. Тело содрогалось истомой, кожа на спине и плечах пошла мурашками. — Так... Нельзя... — Ты уверен? Брат смотрит на неё серьёзно, брови сведены. — Абсолютно. Я пробил по базам полиции, он полностью чист. Даже штрафов за парковку нет. — Надо же. — она начинает жалеть, что попросила его проверить своего парня. Она надеялась, что тот окажется каким-нибудь негодяем. Скрытым маньяком, садистом, как все предыдущие. Она хотела разочароваться, найти повод отказать. — Сестрёнка. — брат вдруг улыбается. Неуверенно. Но очень по-доброму. — Он хороший парень. Ты... — он отводит глаза. — Ты с ним будешь счастлива. "Но я хочу не его" — Да. Наверное. Спасибо. — Рад помочь. — Я не хочу его. Это неправда! — она с усилием поднялась на ноги. Побрела вперёд, не разбирая пути. Но видения не прекращались. — Саймон? Можно с тобой поговорить? Это очень важно. — Э-э. Да, конечно. Её двадцать пятый день рождения. Она уже пару месяцев живёт с парнем, а недавно ей предложили командировку в горячую точку. Брат выключает камеру и идёт вслед за ней в спальню, подальше от шума вечеринки. Она рассказывает ему о предстоящей поездке, делится опасениями. Он убеждает, что это хороший шанс продвинуться. Он прав. Но он понимает не всё. — Саймон, я... Я хотела тебе сказать ещё кое-что. — Да? — он совсем рядом. Он так близко, что она чувствует его тепло и запах, и по спине пробегает знакомый зуд. — Понимаешь я... Ты наверно посчитаешь меня ненормальной... Она подходит ближе. Берёт его за руку. Как тогда, когда пыталась сказать это в первый раз. Он смотрит на неё странно. Он очень напряжён. Он почти испуган. Чего? — Саймон, я... — А не пора выносить торт? — Что? — Торт. — он отстраняется, он почти шарахается прочь. Ей физически больно. — Я заказал свечки, — мямлит он, — "2" и "5". Но кажется поставил их наоборот... — Саймон, я пытаюсь сказать... — Лейла, — он вдруг становится очень серьёзным. Какое-то время молчит. — Лисёнок, сегодня твой день рождения. Давай праздновать, ага? — его рука ещё в её руке. Он чуть поворачивает кисть, поглаживает пальцем её запястье. — А на серьёзные темы поговорим потом. Идёт? Она опускает глаза. Он прав. Но она всё равно ему скажет. После командировки — точно. — Идёт. Но с командировки она так и не вернулась. — Я люблю его. — она уже почти бежала, прочь от всех этих воспоминаний. Прочь от неправильных чувств, — Конечно люблю, ведь он мой брат. И импринтинг... тут ни при чём... Видения смазывались, закручивались. Перемешивались. Бешеный калейдоскоп воспоминаний. — Бран... Он — тот, кто был нужен ей сейчас. Он умел помочь ей в этом жутком месте. Умел навести порядок. Он поддерживал её. Он — её спасение. Пусть даже он не Саймон. — ...где же ты? Хаос и безумие вдруг оборвались, будто ножом отрезанные — и Лейла полетела в черноту. Низ и верх перепутались, её швыряло и болтало в невесомости, в неопределенности. Долго или быстро — время потеряло смысл. А потом она оказалась перед дверью. Простая деревянная дверь, в конце небольшой прихожей, тускло освещённой единственным светильником в запыленном плафоне. — Бран? Она вошла, дверь тихо скрипнула. В комнате было темно. В слабом свете уличных фонарей, просачивающихся сквозь шторы, угадывалась скудная обстановка. Письменный стол, стул, небольшой комод, узкая кровать в углу. Лампа, судя по всему, упавшая с ночного столика и откатившаяся, лежала под окном. Всюду какой-то сор. — Ты здесь? Она сделала шаг, но тут же встала — на кровати шевельнулся человек. Застонав, он тяжело повернулся, поднял голову, посмотрел на неё. У него был усталый вид. Он осунулся, зарос недельной щетиной, под глазами залегли тени. Но она его узнала. Натянутая струна внутри лопнула. И её затопило огнём. Она бросилась вперёд, к нему. Она не могла себя остановить. — Лейла? — он приподнялся, щурясь, — Это ты? — Это я. — она подлетела, толкнула его обратно на кровать и взобралась на него верхом. Перекинула волосы на бок. На секунду нависла над ним, упираясь руками по обе стороны от его головы. — Это я, — она наклонилась. Прикрыв глаза, нашла ртом его губы. От него пахло крепким алкоголем. Мгновение он казался удивлённым. Но потом он ответил. Его руки сомкнулись на её талии, двинулись по спине вверх, собирая складками рубаху её фондовской формы. Она провела ладонью по его груди, изучая пальцами рельеф его торса сквозь футболку. Ему это понравилось. Он шумно втянул воздух носом, подался к ней, делая поцелуй глубже, жарче. Смял её рубаху в кулаке. Сверхчувствительную кожу её спины будто пронизало иголочками от движения ткани. Она разомкнула поцелуй, чувственно вздохнув. Ей явно что-то вкололи, там. Там далеко, в реальном мире... А потом его пальцы коснулись её кожи на боках. Скользнули внутрь, по её обнажённым грудям, по животу. И по телу побежали мелкие молнии, будто лёгкие разряды тока, заставляя вздрагивать от каждого его движения. Она полностью оторвалась от его губ, запрокинула голову вверх в наслаждении. Он использовал этот момент, чтобы задрать её рубаху выше, и, приподнимая голову, поцеловал между её грудей. Затем облизнул. От ощущения его влажного языка на своей коже, она почувствовала, как становится влажной сама, в другом месте. Перенося вес тела назад, она подняла корпус, садясь. Он немедленно поднялся следом, помог ей скинуть рубаху. Отшвырнул прочь. Её волосы наэлектризовались, и отдельные волоски поднялись в воздух. Мгновение двое смотрели друг другу в глаза в темноте. Она на нём верхом, руки на его плечах. Он опирается одной рукой сзади, другой крепко обнимает её за спину. — Не останавливайся. — прошептал он. — Не теперь. Она спустила руки с его плеч, нашла край его футболки, потянула вверх. Он тут же подчинился, отстранился на миг, стянул с себя футболку и тут же снова обвил её руками. Крепкими уверенными руками. Прижимая к себе тесно. Его обнажённая грудь ощущалась раскаленной плитой, прижатой к её животу. Их губы снова встретились. Запах алкоголя усилился. Его подбородок кололся и царапал. Она взяла его лицо в ладони, провела пальцами по жёсткой щетине. Правая ладонь нащупала полоску, где щетина прерывалась. Шрам. Шрам на щеке, прямо как у... Она не успела додумать мысль, потому что он вдруг оторвался от её губ, подхватил, и, прижимая к себе всё также крепко, стремительно повернулся. Уложил её на спину на своё место, сам оказавшись сверху. Прильнул к её шее, под ухом, щекотя своим горячим дыханием кожу. Рукой тем временем сильно, почти жёстко сжимая её бедро. Голова пошла кругом. Он будто знал о ней всё, лучше её самой. — Только не прекращайся сейчас... — разобрала она его шёпот, — не дай мне проснуться. — Что? Но он её как будто не слышал. Он двинулся губами ниже. К её груди, покрывшейся гусиной кожей. — Это самый... реальный, — говорил он между поцелуев, — самый... прекрасный сон... на моей памяти. "Сон?" Спросить вслух она не могла — его губы коснулись её заострившегося соска — и она громко охнула. Запрокинула голову. Её пальцы, обнимавшие его за спину, свело, ногти впились в его плечи, заскребли. Он поднял на неё взгляд, прерываясь. — Как наяву, — он снова перебрался на уровень её лица, прочно опираясь на локоть у её головы. Второй рукой начал сновровисто снимать её штаны. — Люблю тебя, Лисёнок, — прошептал он почти беззвучно, ловя ртом её тяжёлое дыхание, — Люблю, как никого. До неё начало что-то смутно доходить. — Как... ты меня назвал? На мгновение на его лице отразилось удивление. Но в следующий миг его глаза занялись слабым белым свечением, и лицо снова расслабилось. — Прости. Я не хотел вмешиваться. — сказал он вдруг изменившимся голосом. — Не пугайся. Не останавливайся. "О чём ты вообще?" — хотела она спросить — "Что тут происходит?" Но тут его уверенные пальцы добрались до самого главного. Она не сдержала стон. Ногти снова глубоко впились в его плечи. — Ты прекрасна. Вы оба. — ещё разобрала она, — Жаль только, что соединиться нам до́лжно не так... А потом всё резко оборвалось. Глубокая чернота, глубже чем самые далёкие слои Межпространства, утянула её прочь из его объятий, прочь из этой полутёмной комнаты. Прочь, во мрак.***
— ... введите её обратно в Тета-фазу! — орал Лайонс, перекрикивая сигнал тревоги. — Немедленно! И держите там, пока Декседрин полностью он вымоется. Если бы Сонг не знала его лучше, она бы подумала, что доктор напуган. — Уже, сэр. — отозвался оператор. Сигнал тревоги утих. Теперь только ритмично пикали биологические показатели. — Состояние АР-0 только что прекращено. Мы её вернули. — Хорошо. Лайонс резко хлопнул по крупной клавише на пульте, графики и диаграммы на мониторах встали. Сонг оглянулась на экран с видом изнутри депривационной камеры. До сих пор у девчонки было странное выражение. Брови собраны и приподняты, она закусила нижнюю губу. Но сейчас начинала видимо расслабляться, неясное свечение из глаз полностью потухло. — У неё что, — Сонг замялась, подбирая слова, — только что был эротический сон? Лайонс повернулся к ней с видом уставшего лектора, имеющим дело с тупящим студентом. — Если выражаться максимально примитивно — да. Как я и говорил, куратор, мы работаем с базовыми инстинктами. — Ага. — Сонг не стала обращать внимания на явный намёк на её якобы глупость. — Тогда почему вы прервали сеанс? — Потому что я получил результат. — Он указал на один конкретный график, растягивая шкалу времени на экране шире. — Взгляните сюда. Видите, что произошло? Сонг некоторое время изучала показатели. Наконец, до неё дошло. Страх холодным душем окатил со спины. — Таймер... ускорился? — Именно. В момент переживания эпизода таймер явно ускорился, но сейчас вернулся в норму. — И... что это значит? Она снова глянула на Лайонса. Тот уже вернул самообладание и теперь неспеша разглаживал манжеты своего халата. — Это значит, куратор, что я нащупал рычаг, воздействующий на АИ-366-1. Только потянул его в неверном направлении. — он аккуратно сложил руки перед собой. — В следующий раз я буду действовать по-другому.