Это был бесконечный, всепоглощающий ужас.
Отдельные сцены и короткие эпизоды, будто в бесконечном кино, проигрывались один за другим. Иногда совершенно бессмысленные, наполненные только страхом, болью и непониманием — отголоски детских кошмаров, страшных снов. Иногда целыми кусками воспроизводилась её жизнь. Самые горькие её моменты.
Бесконечный фильм ужасов.
Лейла пыталась убежать. Но бежать было некуда. Она пыталась закрыть глаза, зажать уши. Но от видений Межпространства не отгородиться. Не ей, простой человеческой девушке.
Она не помнила, как долго это уже длилось. Фонд научился погружать её в это состояние искусственно. И теперь Лайонс прогонял её через этот кошмар день за днём, давая передышки лишь на несколько часов. Во время которых Лейла просто отключалась, забывалась сном, проваливаясь в блаженное забытие — вымотанный мозг не был способен даже на новые кошмары. Но на следующий день всё начиналось с начала.
Снова и снова.
— Прекратите это, прошу. — прошептала она, обхватив голову руками и закрыв глаза. — Я устала. Я так устала.
— Отдохни, — раздался откуда-то новый голос. Тихий женский голос.
Лейла отняла руки, оглянулась. В вихре Межпространственного хаоса вокруг перекатывались вспышки молний. Ритмично, будто биение сердца. Потом хаос отступил, водоворот красок и звуков отдалился, поутих. И снова стал слышен голос.
— Отдохни, милая. Ты ведь хочешь отдохнуть...
Из хаоса проступила фигура, медленно подошла.
Красивая. Лет тридцати, невысокая и слегка полноватая. Вьющиеся каштановые волосы, зелёные глаза, вздёрнутый нос. Эта женщина казалась смутно знакомой.
"Она похожа на меня"
— Отдохни. Засыпай и не просыпайся. Как я.
"Я ведь где-то её видела. Где?"
Женщина протянула к Лейле слабые руки. Её пальцы, отёкшие, напоминали сосиски. Складки пролегали по запястьям. Кожа белая, как мел. Лицо почти бесформенное от отёков, под глазами мешки. Эта женщина была сильно больна.
— Я заснула и больше не страдаю. Благодаря тебе.
И тогда Лейла вспомнила. На старых семейных фото, эта женщина, весёлая и здоровая, стояла рядом с отцом, улыбалась, держа маленького Саймона на руках.
— Мама. — слово было непривычным на губах. У Лейлы никогда не было мамы. С самого рождения. Но теперь, глядя в глаза этой женщине, она вдруг ощутила, какая страшная зияющая дыра была в её душе на том месте, где должны были быть родители.
Одиночество.
— Да. — мама призрачно улыбнулась. Протянутые руки коснулись лица Лейлы. Горячие. — Милая. Как ты?
— Мама, — Лейла подавила всхлип, накрыла мамины руки своими. — Это правда ты?
Женщина молча улыбалась. Её лицо становилось бледнее с каждой секундой. Её руки обжигали, потянуло неприятным больничным запахом.
— Мама, мне тебя так не хватало. Так не хватало. Я... Я бы так хотела знать тебя. — она заглянула ей в глаза. Мама будто не видела ничего перед собой. Она улыбалась куда-то в пустоту, глядя куда-то сквозь неё. — Мама? Ты слышишь?
— Меня здесь нет, милая. — её руки опустились, безвольно повисли вдоль её больничного халата. — Я ведь умерла.
— Я помню. — как она могла не помнить? — Я знаю. Конечно...
— Из-за тебя.
— Что?
Перед глазами вспыхнула память о том, как когда-то давно она нашла свидетельство о смерти Элоизы Фокс среди отцовских бумаг. В строке "причина смерти" значилось "Послеродовые осложнения на фоне преэклампсии".
— Я умерла из-за тебя, милая. — мама подняла пустые стеклянные глаза на неё. — Ты убила меня.
— Но... я ведь... Я не хотела.
— Убила. — мама не двинулась, но её фигура будто отдалилась. Голос стал холодный и звенящий, будто лёд. — Ты отняла жизнь собственной матери. Ты отняла любимую у своего отца. Ты отняла мать у своего брата. Ты. Убила. Меня.
— Я не... Я же не...
Силы покидали тело. Лейла осела на землю. Её раздавливало. Болью. Пониманием. Мама была права. Если бы не Лейла, мама была бы жива. А может быть и отец тоже.
Вина.
— Зачем ты это сделала? — на месте мамы теперь стоял отец. Такой, каким он ушёл на работу в свой последний день. Редеющие волосы, в усы закралась седина. Полицейская форма висит на нём как на вешалке. — Зачем ты родилась?
— Папа?.. О чём ты говоришь?
— Если бы не ты, Эли была бы со мной. Она была бы жива. Любящая, живая и здоровая. Моя Эли.
На боку по его рубашке расползалось темное пятно, но он этого не заметил.
— Папа... Отец. Прошу. Я ведь просто хочу жить. Я ведь... твоя дочь.
— Зачем ты родилась? — повторял он. В его голосе не было обвинения. Только усталость и грусть. — Ты отняла больше, чем могла дать. Ты мне не нужна.
Пятно на его боку начало влажно поблёскивать, потекло вниз. Кровь. Там, где его застрелили.
— Не говори так. Я ведь...
— Ты никто. — Он отдалился, также, как до этого мама. — Тебя не должно было быть.
А потом и его поглотил бушующий вихрь Межпространства. Лейла осталась одна.
Отверженная.
Виноватая.
Ненужная.
Потерянность.
— Лейла... — позвал голос сзади, и сердце на короткий миг встрепенулось. Это был Саймон. Брат. Любимый. Родной. Её опора и...
Она вскочила на ноги, оборачиваясь, — и обмерла.
Саймон стоял на четвереньках, уронив голову, и мелко дрожал. Будто бы упал и не находил сил подняться. Он выглядел обессиленным и истощённым настолько, что, казалось, едва дышал. Руки и рубашка в непонятных темных потёках. Такие же тёмные пятна влажно блестели под ним на земле.
— Саймон? — она подошла к нему на ватных ногах. Медленно опустилась на землю рядом. — Саймон, что?..
— Зачем ты делаешь это со мной? — он поднял на неё измученное лицо. Мертвенно бледное, странно отрешённое. — Зачем мучаешь меня?
— Что? Я не понимаю.
На его лице были такие же тёмные брызги. При ближайшем рассмотрении сомнений не осталось. Это была кровь. Он был весь в крови.
"Но откуда?"
Тут Саймон выпрямился, садясь, и тогда она поняла, откуда. Его рубашка была расстёгнута, а под ней — сплошное кровавое месиво. Глубокие борозды многократно пересекали его грудь так, что не оставалось живого места. Будто дикий зверь драл его за живо когтями, пытаясь добраться до внутренностей. Кожи местами не осталось, оголённые мышцы сочатся кровью, заливая живот. Лейла содрогнулась. В голове помутилось. Подкатила тошнота.
Страх.
"Это всё видения. Кошмары. Человек с такими ранами бы не двигался. Не говорил бы."
— Ты разве не понимаешь? — прохрипел Саймон.
— Чего? — она с трудом оторвала взгляд от его груди, посмотрела ему в глаза. В них блестели слезы. Такие же красные. Он протянул к ней кровавые руки.
— Я ведь люблю тебя. Зачем ты так со мной?
— Я... Я тоже люблю тебя. — она неуверенно взяла его ладони. Скользкие и холодные. Нечеловечески холодные.
Саймон грустно улыбнулся одними губами, медленно покачала головой.
— Не так, как я тебя. Понимаешь? Не так... — красные дорожки побежали из его глаз.
— Я...
— Я люблю тебя сильнее, чем что-либо в этом мире. Сильнее, чем саму жизнь. Я люблю тебя так, что иногда становится страшно...
Лейле в этот момент тоже было страшно.
"Что происходит, о чём он говорит? Почему..."
— Но ты отвергаешь меня. — его руки бессильно выскользнули из её ладоней. Его кровь осталась на её пальцах. — Не хочешь замечать, что на самом деле происходит. Ты ведь всё видела и понимала, но предпочла не замечать. Что ты творишь со мной?...
Саймон поднял руки к груди, и Лейла вскрикнула — его пальцы глубоко впились в сочащееся месиво, начали драть и разрывать, закапываясь всё глубже. Он буквально отрывал от себя куски, они свешивались отвратительно поблёскивающими лоскутами. Кровь хлынула с новой силой. Сквозь безобразную кашу белым проступили рёбра. Его лицо при этом даже не дрогнуло.
— Прекрати! — она вцепилась в его запястья, пытаясь остановить, но он был непоколебим. Его руки, сильные и неподдающиеся, будто стальные клешни экскаватора, раз за разом впивались во все больше открывающуюся дыру, терзали и вгрызались. Ногти заскребли по кости. — Остановись! — Её пальцы соскальзывали из-за крови. Глаза застило слезами.
Он не слышал. Лицо его не изменилось. Он смотрел ей в глаза всё также устало, продолжая рвать себя на куски. Хрустнула кость. Потом ещё раз. Потом одна рука нырнула вглубь.
— Посмотри. — он рванул, дёрнувшись всем телом, вынул из себя крупный живой кусок. — Посмотри на это. — Кусок бился в его кулаке, толчками исторгая алую кровь. Его собственное сердце. — Оно ведь бьётся для тебя. Только для тебя...
Она замерла, не в силах осознать то, что видела. Дыхание встало, перекошенное в ужасе лицо свело. Саймон вложил сердце в её одеревеневшие пальцы, накрыл их своими ладонями. — Чувствуешь? — Он улыбнулся, расслабленный. Будто засыпая. — Почувствуй.
Она чувствовала. Горячее, бьющееся, скользкое.
— Саймон... Не надо...
Его пальцы ослабли. Его взгляд отдалился. Остекленел. Затем он медленно завалился вперёд и упал лицом в её колени. Его руки опали по бокам от неё.
— Саймон?
Он не шевелился. Темная лужа ним
медленно расползалась, пропитывая её штаны. В носу засел запах мокрого железа. Сердце в её руках, холодея, толкнулось ещё пару раз.
Потом замерло.
Он был мёртв.
— Саймон... — она невидящим глазами смотрела перед собой, не в силах опустить взгляд.
Ужас.
— Саймон... — снова и снова повторяла она севшим голосом. Она не могла осознать.
"Он мёртв"
Он не может умереть. Он ведь её брат. Её опора. Её защита.
— Саймон...
Её надежда. Без него не было её жизни. Он сделал для неё всё и даже больше. А теперь его нет...
Просто нет.
Она убила и его.
***
— Работает, — прошептал Лайонс, будто боясь спугнуть успех. — Вы только посмотрите, куратор, работает!
Он был почти в восторге.
Сонг молча жевала губы. Пятый день она наблюдала новый курс в его работе. И пятый день она боролась с собой. С сомнениями. Сонг Раон за свою долгую службу в Фонде насмотрелась всякого, но теперь сомневалась.
Девчонка страдала. Все предыдущие месяцы издевательств были детским садом по сравнению с тем, что происходило сейчас. Да, успех был на лицо. Они добились того, чего хотели. Таймер на её лбу почти встал, скорость отсчёта упала на восемьдесят девять процентов — но стоило ли оно того?
"Мы ведь даже не знаем, к чему ведёт этот отсчёт. Только теперь, стабилизировав фактор времени, Лайонс приступит к изучению непосредственно этого вопроса. И что будет тогда?"
Сонг зло хмыкнула.
"Только посмотри на себя, куратор. Сонг Раон, грозный инспектор Фонда, беспощадная и безжалостная — сострадает? Сочувствует объекту?"
***
— Лейла.
Она открыла глаза. Крови не было, мертвое сердце в её руках исчезло. Грохот звуков, хаос Межпространства вокруг утих. Саймон, живой и здоровый, сидел перед ней. Одной рукой мягко провел по её щеке, заглядывая ей в глаза. Заботливо. С тревогой.
— Саймон?
Он качнул головой. — Нет. Это я, Бран.
Ну конечно. Глаза. И голос. Как она могла его не узнать?
— Бран...
— Прости. Добраться до тебя становится всё сложней. С тех пор, как Фонд насильно вгоняет тебя в Межпространство, вокруг тебя будто вырастает стена...
— Помоги. Прошу. — Она поймала его руку. Вцепилась в неё, будто в спасательный круг. — Выведи меня отсюда. Я так больше не могу.
Он помолчал. Потом подсел ближе, взял её в свои теплые объятия.
— Я не могу. Это не какой-то фокус. Это Межпространство. Оно существует вне Времени, все законов природы. И уж точно вне моих сил. Мне жаль.
— Я так больше не могу. — повторила она. — Если это продолжится... — она вжалась в его плечо. — Я просто сойду с ума. Если успею. Скорее я просто умру. Я ведь не выберусь отсюда. — Эта мысль уже не первый раз посещала её за время заточения в Фонде, но до сих пор она не переставала надеяться. Теперь же надежды не осталось. — Я не выберусь отсюда никогда. Я умру. Рано или поздно я просто не выдержу...
— Выдержишь. Осталось немного.
— Что? — она отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо. — О чем ты?
— Он идёт за тобой. Дождись. Ты должна.
— Саймон?
— Мы оба. Я сделаю всё, что...
Голос Брана вдруг прервался, фигура исказилась. На месте его светящихся глаз проступили простые зелёные, на щеках проявились дорожки кровавых слёз. Рубашка покраснела, снова пропитываясь кровью. Липкая и горячая, она начала заливать и Лейлу.
Видения возвращались.
— Нет. Прошу. Только не снова...
— Дождись. — сказал он ещё голосом Брана.
А потом это снова был Саймон. Умирающий в её руках.
***
Сонг белым вихрем вылетела из операторской, чуть не столкнувшись на выходе со своим человеком. Каменная глыба, он стоял на страже, в ухе наушник, руки скрещены на груди. Заметив Сонг, он опустил на неё взгляд, приподнял брови.
Он был чертовски хорош в своей форме оперативника.
— Яков... — она подавила желание броситься ему в объятия в поисках утешения. Не здесь. Не при всех. — На сегодня всё. Я направляюсь к себе.
Он молча кивнул. Она хотела добавить что-то ещё, но не находила слов. Да и какие слова подошли бы? "Я не могу на это смотреть"? "Я сомневаюсь, что мы правильно поступаем"? "Это заходит слишком далеко"?
— Я устала, — только и сказала она.
Он снова кивнул. Медленней. Он всё понял. Он всегда понимал.
Сонг развернулась и широким шагом двинулась по коридору. Яков следом. Она слышала, как он достал рацию на ходу.
— Сворачиваемся. — отдал он короткий приказ. У него всё ещё проскальзывал лёгкий акцент.
— Принято. — отозвались на том конце.
Эхо их шагов гулко перекатывалось по опустевшим коридорам жилого блока. Наконец нужная дверь. Сонг остановилась. Яков в шаге позади. Она достала ключ-карту, вставила её в замок, пневматика с шипением открыла дверь. Сонг сделала шаг в темноту своих временных апартаментов. Остановилась, обернулась.
Яков всё ещё стоял там. Спокойный и сильный. Только глядя на него, Сонг вспоминала, что вопреки всем своим обязательствам и долгу, она всё же оставалась женщиной.
Женщиной, которой иногда нужна была поддержка.
— Яков. Задержись. — "Прошу. Ты нужен мне сегодня"
Он какое-то время молчал. Камеры наблюдения покрывали каждый метр в Фонде, а он знал, что проблемы с репутацией Сонг не нужны.
— Я вернусь. — одними губами прошептал он. — Отпущу ребят, раздам поручения на утро и вернусь. — затем развернулся и ушёл.
Сонг не позволила себе даже посмотреть ему вслед. Она всё-таки оставалась куратором.
Она скромно поужинала, приняла короткий душ и легла в постель.
А потом вернулся Яков. И принёс мороженого. Только он знал об этой её слабости.
"Где только он достал его тут? Из автомата в комнате отдыха? Мерзость какая."
Но к мороженому они так и не притронулись.
— Яков, ты спишь?
Он открыл глаза в темноте. Повернул к ней голову. Он походил в этот момент на льва. Большой, спокойный, уверенный.
Молчание затягивалось.
— Ты сомневаешься. — наконец сказал он.
— Так и есть.
— В чем?
Сонг размышляла минуту.
— В своём чувстве правильного.
Он не ответил. Может не понял, может ждал продолжения.
— Впервые за мою карьеру это чувство противоречит моему долгу. — она перебирала пальцами волосы на его груди. — Понимаешь? Я не знаю, как поступить.
Он взял её руку, закинул себе на шею, поворачиваясь на бок, лицом к ней.
— Ты всегда делаешь правильный выбор. — его тяжёлая рука легла на её бок, глаза снова закрылись. — И ты знаешь: я с тобой, чтобы ты ни решила. Поступай, как считаешь нужным.
