Юность со вкусом.

      Как бы радужно и по-своему интересно не развивались истории подростков, что только-только ступили в этот взрослый мир, где-то на задворках, мимолётом, всегда будет человек, которому повезло в разы меньше, чем остальным. Нет, конечно, и у других его нынешних друзей случались свои сложности в жизни, но проблемы Хан Джисона были совершенного иного толка и куда более крупного масштаба, нежели о подобном компанейском весельчаке можно было сказать на первый взгляд.       «И на Солнце есть пятна.»       Маленький Хан родился в далеко не самой благополучной семье. В квартире, где жил Джисон с родителями, не проходило и дня без криков, попеременно случающихся драк и тяжёлой атмосферы, что почти что разряженным воздухом создавала некое подобие вакуума, от которого у мальчика не приятно звенело в ушах. Джисона не били, но вот мать альфа с отцом омегой довольно часто именно такими способами выясняли отношения. В любом случае, это было лишь одним из факторов, что тяжёлым грузом свалились на хрупкого мальца.       После нескольких лет непрекращающегося ора, стены отчего дома внезапно затихли, когда родители Хана решили таки развестись. Джисона оставили матери и он до сих пор не знает, изменилось ли что-нибудь в его жизни, если бы тогда права на опекунство перешли его отцу, ведь за все будущие годы тот ни разу не появлялся в жизни своего сына. А женщина, жёстко подсевшая на выпивку после каждого рабочего дня, беззастенчиво разглагольствовала перед маленьким омегой о том, что они даже никогда не хотели его появления на свет и та роковая случайность, когда папаня залетел, привела их к ненужному браку, а в дальнейшем и к её в дребезги разрушившейся жизни. Омега и так уже давно чувствовал свою гнетущую ненужность в глазах и действиях родителей, но после услышанного, всё стало куда более понятней.       Мальчику пришлось с ранних лет воспитывать себя самому, а когда мать таки начала слезать с пути пагубного алкоголизма, то внезапно решила влиться в жизнь сына. Женщина альфа пыталась вложить в ещё не совсем окрепшее сознание Хана, что как бы хреново и тяжело ему не приходилось, он всегда должен улыбаться и показывать окружающим свою идеально сотканную маску того, что у него всё хорошо и более чем в порядке. «Не показывай своих слабостей другим» — та фраза, что, въевшимся грязным пятном, навсегда поселилась в голове омеги.       Но даже после того, как один из родителей Джисона всё же начал фигурировать в его жизни, та самая отрешённость и ощущение, что это делают лишь ради «присутствия», оставалась ещё очень долго. Тонкая и нежная натура мальчика омеги не имела в себе никаких потайных углов с самого начала, но сложное и, в каком-то смысле, бесцельное существование, с каждым зачёркнутом в календаре днём, словно панцирь, наращивала на нём острые лезвия шипов. А на периферии, точно заевшая плёнка, пробегало чёртово словосочетание «всегда улыбайся» и он беспрекословно подчинялся этим безумно не правильным буквам, поддерживая образ вечно позитивного паренька. Всегда.       Когда в дом недо-семьи Хан из двух человек пришло письмо из Хогвартса, мать внезапно прозрела и разглядела в сыне талант. Всегда мрачная и почти что безучастная женщина вдруг начала крутиться вокруг сына и причитать о том, что тот, наконец, вытащит их из этой жопы. Мальчик в кое-то веке ощутил что-то похожее на заботу и любовь, но вся псевдо-заинтересованность женщины альфы была чистейшей наигранной лестью, дабы, в прошлом не радивый сынок, позаботился о ней после окончания подобного заведения и нахождения работы в каком-нибудь достойном месте. И Джисон это прекрасно знал, он понимал для чего мать так над ним носится, что каждая улыбка и хороший поступок в свою сторону — ложь в чистом виде.       Несомненно, такое поведение единственного родного человека легло в основу понятия мира паренька, что и по сей день сеяло свои плоды, заставляя того считать, что даже новообретённые друзья на самом деле врут в своих хороших намерениях к нему. Он свято верил, что такой как он попросту не достоин чего бы то ни было. Но мягкая душа Хана всегда желала лишь добра окружающим, потому, омега безвозмездно стремился помогать знакомым и приятелям всем, чем только сможет. Эдакий синдром спасателя сформировался и пустил мощные корни в побитом судьбой парне.       Намертво приросшие к светловолосому парадигмы тот никогда не озвучивал, как и не выдавал своих истинных эмоций, которые, несомненно, варьировались от пучины отчаяния, до радостного созерцания побед своих друзей, а на лице Джисона была всегда одна и таже милая улыбка. Так было очень и очень долго. Тем не менее, всему в нашем мире рано или поздно приходит свой конец. Вот и у Хана настал тот самый переломный момент. Но обо всём по порядку.       Когтевранец со всеми был очень дружелюбен и безумно общителен, потому, к солнечному мальчугану тянулись сами и тот за краткие сроки обзавёлся множеством знакомых буквально на каждом шагу в новой школе. А мысль о сборе собственной дружной компашки пришла в шальную голову омеги совершенно неожиданно. И кто он такой, что бы не попробовать? Не получится — и ладно, а если идея обретёт успех, то, может быть, Хан сможет найти особенно близких друзей, ибо, до этого, все его приятели имели лишь временный характер, то резко объявляясь на горизонте, то пропадая на неопределённый срок, сменяясь кем-то другим.       Однако, выстроив настоящую сплочённую банду, светловолосый юноша не почувствовал того облегчения, о котором грезил. Он, к своему превеликому огорчению, (но ему и не привыкать собственно) получил то, чего никогда бы не желал в здравом уме, слепо судя по опыту родителей, — одностороннюю влюблённость.       Как только чистокровный маг альфа слизеринец вступил в общую компанию вместе с его одногруппником Ли Феликсом, будни Хана вдруг окрасились в какие-то неизвестные доселе оттенки. Само собой, мальчик 11-ти лет не сразу осознал то, что именно испытывает к Минхо, но, вместе с ростом, к мелкому омеге приходило и более развитое мышление. В конце концов, Хан понял и попытался принять необычную привязанность к старшему и долгие два года наслаждался прибыванием вблизи объекта своих воздыханий, а тот даже частенько одаривал его своей заботой и вниманием, что ещё сильнее подпитывало влюблённость Джисона.       На пятом курсе обучения блондин, наконец, принял сложное для себя решение — открыть свои чувства слизеринцу. Тем более, за последние продолжительные каникулы, старший стал в разы более взрослым, мускулатура проявилась наилучшим образом, черты лица обострились, головокружительный лесной аромат стал буквально сносить крышу, а холодная и совершенно неземная красота альфы, стремительно преодолевала любые мыслимые и не мыслимые границы слабого омежьего сердца. Джисон уже чисто физически был не способен прятать свои явные восхищённые взгляды. Да и гормональный всплеск, который, к слову, захватил всех участников их дружной компашки, лишь подбрасывал дров в горящее пламя либидо, обильно поливая всё это месиво не хилым таким количеством горючего из особо-мягкого отношения того к когтевранцу.

Heather (Acoustic) — Conan Gray

      И вот наш, полный надежд, Хан, выбрал для себя место и время для волнующего признания, решив сделать это в канун Рождества, которое, как он узнал задолго до празднества, Минхо планировал отметить в школе среди друзей. Судорожно готовил речь и даже небольшой подарок, дабы задобрить старшего, но всем его грандиозным планам не суждено было сбыться, ведь за несколько дней до торжества, слизеринец рассказал им, что начал встречаться с девушкой омегой из пуффендуя. За эти, казалось бы, короткие несколько минут, пока альфа воодушевлённо разглагольствовал о долгожданных первых отношениях, в мирке когтевранца что-то с мучительным хрустом надломилось, а пространство, в считанные секунды, будто перестало существовать. Глубокая прострация накрыла парнишку с головой, из-за чего тот несколько дней блуждал как потерянный, пока товарищи не забеспокоились о состоянии омеги. Тогда на лицо Джисона вернулась по прежнему невозмутимая, отточенная годами, улыбка, а в, трещащей по швам, черепной коробке раздался первый слог отчаяния, что постепенно перерос в кричащее «не достоин».       Действительно, а кто он такой, что бы чистокровный в своём роде, невероятно талантливый, умный и обворожительный альфа, начал встречаться с каким-то грязнокровным отпрыском из бедной никчёмной семейки магглов? Такого как Ли Минхо действительно была достойна лишь девушка Хезер, которая так же была из высокопоставленной семьи магов, отличалась своей поразительной добротой, и, бесспорно, привлекательными внешними данными. А о природном запахе вообще не могло идти и речи. Изящная лаванда успокаивала и нежным флёром, совершенно идеально, ложилась на свежий древесный мотив аромата альфы. Омега была самой походящей партией для слизеринца. Не Хан. Точно не он. Может, было бы на много лучше, если бы он был Хезер… Если бы только…       Когтевранец самолично наблюдал как Ли по другому смотрит на эту ученицу. Он явно был влюблён. А тот свитер, который Джисон так трепетно хранил у себя в шкафчике, что однажды отдал ему старший в день, когда Хан не по погоде легко оделся на занятия, а Минхо самолично натянул на омегу синтетическую ткань, бросив краткое «на тебе он смотрится лучше, дарю», парень, с болью, пытался окрестить чем-то вроде дружеского жеста, хотя до этого молился на то, что не только для него самого этот подарок являлся чем-то важным. Особенно сильно сжималось в тиски бедное, трепыхающиеся из последних сил, сердце, когда слизеринец отдал другой свой свитер новоявленной избраннице. Теперь всё внимание старшего доставалось единственной омеге, а блондин медленно, но верно, погибал в своих непрекращающихся страданиях.       Он даже словил себя на мысли, что возненавидел Хезер, но за что? Та была сущим ангелом. Её минимальные грешки можно было фактически по пальцам пересчитать. И Хан это прекрасно понимал. Но почему тогда бесконтрольные мысли о желании убить Хезер, не прекращались? Почему от смеси влажности леса и лаванды его так часто тошнило? Ревность? Естественно, но не до такой же степени. Он и сам был божьим одуванчиком во плоти. Так он думал до этого момента, по крайней мере.       Спустя год мучений с ненавистной игрой в «хорошего друга», когтевранец начал осознавать, что душа его куда более прогнившая, нежели он считал, а сил на излучение лучей счастья и тепла, которыми он переполнял всех окружающих раньше, с трудом хватает даже на обычное поддержание улыбки.

Oliver Tree — Jerk

      Ещё один учебный год окончен и через долгие месяцы каникул, прогремел новый шестой курс. Огромное количество учеников с вдохновением и радостью встречи со старыми друзьями, вступило в новый семестр, чего нельзя было сказать о Джисоне. Тот, за время в дали от Минхо, очень долго размышлял и пришёл к выводу, что раз единственное, чего он желал всеми фибрами души, всё-равно парню не видать, то продолжать держать маску невинного омеги — нет больше никакого смысла.       Внешне он не сильно изменился. Всё так же улыбался, веселился и продолжал поддерживать друзей, но развязные шутки его порою выходили за грань, а речь могла разить желчью и чёрным юмором. Не заметил Хан и того, как к слизеринцу его отношение стало куда более грязнее и фамильярней, чем раньше.       Даже новость о расставании Минхо с Хезер не изменило политики когтевранца. Парень уже даже и не пытался думать о том, что у них с Ли может что-то выйти. А место всеобъемлющей дыры в районе грудной клетки омега забивал любыми возможными способами. Начал курить, но не помогало. Пробовал уйти в учёбу, но тоже не то. Когда же к в разы более привлекательному омеге, нежели тот был в детстве, с сочным, пленящим запахом зелёного яблока, стали подходить знакомиться альфы, Джисон решил опробовать и этот элемент юношеской жизни. И даже нашёл в нём некоторое успокоение. Правда, лишь эфемерное. Он давал шанс практически любому симпатичному парню, что, в итоге, и вылилось в несколько непродолжительных отношений за всего-то почти год учёбы.       К слову, взаимоотношения когтевранца со слизеринцем скатились почти что на самое дно, откуда уже вряд ли смогут выбраться, ибо Джисон дошёл до той степени безысходности, что начал абсолютно отвратительно флиртовать с Михо, беззастенчиво давая понять тому о своих явных плотских желаниях. А поступал он так как раз таки потому что был на все 100% уверен, что альфа никогда не посмотрит на него в подобном плане. И убедился Хан в этом ещё сильнее, когда однажды, на какой-то мини-тусовке старшекурсников, напился и предложил Ли секс без обязательств, а слизеринец показательно скривился и напрямую выдал фразу: «Даже будь я в бреду — у меня бы не встал на тебя, Джисон. Ты же спишь с кем попало. Найди себе кого-нибудь другого.»       С тех самых пор, Хан абсолютнейше перестал стесняться перед Минхо, считая каждую реакцию на себя маленькой победой. Будь та жестом отвращения или презрения — не важно. Парень незримо хватался за любую возможность взаимодействия с Ли, сам того не осознавая. Вожделел по запаху альфы, мечтая навечно вбить свежую древесную вуаль в свою память.       Впрочем, вместе со собственной непонятной, почти что беспорядочной, личной жизнью, Хан действительно загорелся желанием свести своих неловких друзей в лице Феликса и Хёнджина. Как говорится, для других он личный психолог и помощник номер один, а в своей же бедовой ситуации — пускает всё на самотёк.       Но, бесконечно долгими годами накапливаемая, злость и обида на грёбаную жизнь, что так любит на ним издеваться, подкидывая всё новых проблем, должна была неминуемо достичь своего апогея. И, в конечном счёте, это и произошло.       Внимательно проследив за тем, что бы после игры в Квиддич Хёнджин узнал о том, что Феликс слишком спешно ретировался с трибун, по словам когтевранца, «увидев обилие омег вокруг парня», Хан, начав лекцию о том, что часики тикают, а обещанной подружки у того всё нет и нет, подтолкнул Хвана к поискам Ли, дабы, в процессе дополнительного спиритического сеанса, попытаться узнать у него примерное время встречи с суженной. И как только гриффиндорец убежал на поиски слизеринца, который уже итак давным давно предначертанный ему судьбой, но тот, обалдуй такой, всё никак не прозреет наконец, Джисон отправился прямиком к Минхо. Идея того, что можно было бы рассказать о ситуации Феликса и ему, попросив сыграть роль свахи в плане по сближению двух дуралеев, пришла к белобрысому неожиданно и тот без зазрения совести высказал всё подчистую и самому альфе.       — Ты думаешь я поведусь на этот бред? : скептически прищурился Ли, косясь на рядом идущего вдоль длинного школьного коридора когтевранца.       — Почему же бред? Неужели и сам не видишь как они друг на друга смотрят постоянно? : не унимался Джисон, с улыбочкой, насквозь пропитанной какими-то совершенно хитрыми намерениями, с наслаждением кутался в самый любимый из всех существующих запахов — влажной лесной свежести.       — Вижу, но с чего ты взял, что они не смогут и сами разобраться со своими отношениями? : тяжело вздохнул Минхо.       — Потому что Ликси решил, что игнорить Джинни на протяжении нескольких лет — это самая лучшая идея. Ты серьёзно думаешь, что он просто так возьмёт и признается? Э не. Скорее будет загибаться от неразделённой любви всю жизнь, чем хотя бы попытается.: выдал Хан, наконец отводя пристальный взор от слизеринца.       — Да ты прямо знаток.: отчасти передразнил недавнюю реплику когтевранца в свой адрес, альфа, поправляя синеющие в лучах дневного солнца пряди волос.       — Поверь, да. Я в этом дерьме тоже давно варюсь.: выпалил Джисон, снова обратив взор к собеседнику и залипая на мягкие движения альфы, прежде чем осознать сказанное. А потом, с резким пониманием, начал замедлять шаг.       — Неужели? Есть какая-то давняя неразделённая любовь? Не похоже что бы ты страдал, вон сколько альф вокруг таскается.: усмехнулся Ли, продолжая двигаться вперёд.       — Забудь. Это не так важно. Главное сейчас — Ликс и Джин.: сменил тему блондин, понижая голос и совсем останавливаясь, потупив взгляд в серый каменный пол холла.       Альфа, вдруг, почувствовал как привычная яблочная кислинка заметно ослабла и, обернувшись, увидел, что Джисон остался позади.       — На первое место нужно ставить свою жизнь, а не чью-то ещё, Хан.: более серьёзно произнёс слизеринец и, не услышав ответа от омеги, продолжил: Но, так уж и быть, я помогу. Феликс — мой самый близкий друг и я, естественно, желаю ему лишь счастья.       Хан поднял взгляд на неподалёку стоящего старшего и постарался натянуть самую счастливую улыбку из своего арсенала, говоря: Отлично! Тогда я напишу тебе, когда придёт время. Чао! : после чего, пулей вылетел из учебного корпуса, оставляя Минхо ещё некоторое время смотреть тому вслед.