Agony + Catharsis = Serenity

Лично ему лежать и не вставать всегда было превыше всяческих почестей, которые обязывали его быть подвижным и поспевать не просто за всеми и за временем, а с удержанием своего статуса. Разве что была неплохой одна вещь, что когда дела покидали его разум и кучу сил — никто, даже мастер малая красная панда со временем не смел тревожить его внутренний покой путём наипростейшего и наиприятнейшего способа его мгновенного достижения. И это ни что иное, как здоровый сон с тем заметно большим количеством часов, что было каждый день до его всенациональной известности. Раз в месяц уж точно подобное просто обязано было произойти, пусть при нередких вторжениях злодеев никто не станет спрашивать о достаточном сне… с чем всё же не сравнится сон после чрезмерного употребления алкоголя или случавшегося переедания «бездонным» желудком. Но сейчас он, упав навзничь, валялся мордой к изрядно пыльной земле, от множества переломов частей его тела, и то, что такое крайне неприятно, не говоря о необходимости остановить тех, кто сделал подобное… это даже не сказано мягко. А с отмазкой, полной отсутствия желания оправдываться и подобрать более ёмкие слова, ведь страдает только тот, кто лежит будто на постели, искалеченный по рукам и ногам, ревя внутри себя от ярости, только бы встать и самому сделать то же самое. Даже если статус первого воина кунг-фу нового поколения обязывает подбирать в том числе в ходе молниеносных сражений дипломатичный и милосердный подход к попыткам сдержать очередное зло окончательно. — Кх… кпф… ф-фах-х… пфу… Вы как так с моими рёбрами сделали, едва их коснувшись, а? Будь ваша воля, лёгким касанием ветра вы мне все мои кости бы сломали, чёрт? — Валяешься, как пьяный увалень… а тирады произносишь? Тебя, что ли, твой мастер тренировал красиво уходить, пусть даже балабольством? Он потерял всё — и его гордость с благополучием при его служебном положении национального героя при его жизни были на последнем месте в списке, чего бы ни за что он не позволил этому исчезнуть. Чувства самодовольства и его множества ответвлений позволяют пьянеть от фантазий при логичном осознании, что представления внутри разума никому не должны навредить. Они позволяют предаваться мечтам, и он допускал их в большей мере только по той причине, что в силах выполнить их, и в целом продолжать помогать процветанию народа, который верит в него не из-за статуса, а возможностей. Когда самовосхваление имеет место быть после совершенных высоко оценимых подвигов, он знал ему меру и был рад искупнуться в лучах славы, не задевая никого вокруг чем-то обидным ради пустой цели заставить завидовать. И пусть первое время тяжело сводить его на нет, особенно при не сходивших также одно время косых взглядов от тех, кто сам мечтал получить его титул, или был бы точно рад за того, кому он достался «по праву», а не на выдуманной основе случайности. — Мы не будем думать долго, как тебя порешить, панда… прямо как твоих друзей! С тобой должно быть поинтереснее, ведь ты такая жирная туша, что взвод хватит откормить. Ты не думал ни разу, Воиа гандона, причем последнего на очередную проститутку, что ваши групповушки слишком экзотикой отдают, фу… У вас и букашки, и членистоногие, и мелкие, один ты, блядь, крупнее любого слона. — З-з… пфах… а ну завал-ли ебало, мерзкий англичанин! Воин дракона, панда по имени По Пинг снова никогда в жизни не вообразил, что вообще будет способен на национализм даже в мыслях. Тех, кто сломил его, тоже не слишком волновало то, кто он, не имея ввиду положение в обществе… но как раз их больше волновало именно это ради следует за тем, насколько он сильный соперник. Он враг — а раз он является им для зла из двух ласок Клауса и Веруки Дюмонт, устроивших вокруг себя и панды сотни тысяч смертей, включая членов Неистовой пятерки и мастера Шифу бесшумными касаниями пальцев не без колдовских приёмов, что По ещё предстояло выяснить, стоит ему пожить ещё — должен быть устранён. Никогда прежде «большому жирному» панде, где пускай слова в кавычках недалеки от истины не во имя ущемления личности, не хотелось изничтожить своих врагов на части. Не то чтобы ликвидировать, как минимум нейтрализовав приёмами для дальнейшего их пакования в тюрьму для особо опасных преступников Китая… но буквально разорвать на части. Никогда прежде Воину дракона собственной персоной и, грубо говоря, ему, как последней надежде для стоящей под угрозой для вечности Поднебесной не приходилось быть переполненным яростью. За всех, кто погиб вокруг, и может умереть куда больше, не останови он зло, которое сейчас сломило его со всех сторон. И до такого поражения было совсем не до шуток и капельки лёгкого отношения к тому, что было необходимо предотвращать несущие смерти вторжения в ни в чем не повинный социум — пусть развлекаются охотой на живые мишени в своих мечтах взаперти и навечно! Но вот сейчас они, в лице зла, не там… а здесь, прямо перед ним, не думая уходить, и это отчасти правильно, пока не пришла в голову идея отправиться продолжать быть жнецами для чужого народа. Просто так, для разогрева подрывать, взрывать и потрошить — да и поиск смысла в этих деяниях очень неблагодарен, какие бы более «весомые» причины не стояли за жаждой океанов крови. — Тебя как ещё отпиздить, придурок, за то, что ты позволил себе сравнение по принадлежности к нации? Не встреть мы тебя по нашему пути, где никто не выживает, не знали бы о тебе ни слова и продолжили бы класть хуй на тех, кого правительства повышают по всем ступеням. Сколько эти двое «ущербных» созданий себя помнили, они задавались вопросами, для чего делают разрушать и делают это везде вокруг, лишь единожды. Тем более панду перестало удивлять всё то, для чего ласки наделали столько трупов, до чего бы не дошла ни одна война с мечами, луками и копьями… стоило им, как брату с сестрой, жарко поцеловаться перед ним в середине схватки. Глаза б его такое больше никогда бы не увидели, и даже вонзившийся в землю меч рядом с его дергающимся мокрым носом не вызывал больше желания ничего не видеть, в отличие от этого! Вот только Клаус давненько был рад допускать и делать такое… свёл бы до минимума, если бы Верука, сейчас раскрасневшаяся не то от пятен крови по щекам, не то от сравнимого с сексуальным возбуждением предвкушения, захотела убить его на месте за кровосмешение, прежде подумав о том много раз и все равно предаваться страсти скорее от бессилия, а не любви без иллюзий. — Отхуячить тебе голову, панда с огромной шеей будет той ещё жёсткой проблемой. Но знаешь… профессионально наточенные с обеих сторон… и камни могут в один миг разрубить? За свою достаточно давнюю карьеру Воина дракона По довольно часто приходилось сталкиваться с худшим исходом угрозы своей жизни и жизни товарищей, народа, в общем всех тех, кто верит в него. И пусть всё ещё оставалось предостаточно тех, кто скорее перестрахуется множеством вариантов в запасе, доверясь панде наполовину… для него оставалось честью защищать нацию и тех, кто ей товарищ далеко не только потому, что он однажды поклялся. Делом жизни, что бы некоторые не думали за его спиной. Конечно, стоит им увидеть его очередную «неожиданную» победу, где доля правды есть в том, что в его способности снова никто не верил до завершения новой масштабной битвы победой добра — и начнется прозрение до скорого следующего раза. Что ж, что до таких, то… начнут ли они теперь обвинять бедного всемогущего По, у которого, как у смертного, тоже есть свой предел, с какими бы духовными силами не только от мастера Угвэя он ни был связан? В данный момент шагнувший далеко за годами развивавшуюся выдержку, что не сдержал натиск таких мелких созданий, которых и вблизи с трудом разглядишь… Или наконец придет осознание с последующим сокрушением глубоко в сердце, что находятся и будут являться те, кто сильнее не на словах, эта сила может быть непомерна, а потому десять таких же обученных мастерами кунг-фу высшего звена По Пингов вряд ли выдюжат, принимая смерть, как печальный исход. — Это и есть ваша ненасытность, проклятые Дюмонты? Ну так знайте, что я повидал таких очень много, у всех их будто нет своей фантазии или даже своего голоса — все как один зомбированы на разрушения и огромные поля трупов, что вы здесь устроили. Не дождетесь, что я скажу, будто вы хоть чем-то отличаетесь, поняли, кп-пфу… ти-пи-чные, ясно? — Да, да, все типичные крошат ёбла и никто их не в силах остановить? Клаус смотрел на поднятый из ножен одного из трупов мечника и вонзенный в землю меч, естественно, не просто так. Так же, как и Верука неотрывно смотрела на познавшего ужас По, всё ещё лениво вертящего головой и не опускавшего от ярости некоторую красноту его глаз, только спустя время убрав свою улыбку от того, что ей это надоело. Гляделки ни делу не помогают, ни даже время толком не выигрывают, но дарят мгновение торжества, которое пусто и бессмысленно без каких-либо дальнейших действий. Но это неважно, когда один, потрясенный фактом случившегося уничтожения всех его друзей и родных, пытается хвататься за соломинку, а двое перед ним нагло взяли власть над всем таким образом, будто оторвали кусок мяса от живой плоти. Обезьяна, Богомол, Журавль, Гадюка, все годы личного знакомства с пандой вечно гордившаяся своим телом из железной брони Тигрица… даже Шифу с приемами лотоса при поддержке силы ветра, и то оказался четвертован взмахами рук, пусть и мог первые секунды сдерживать такое. Что до населения и военных вокруг, то их всех будто подорвали тем самым оружием, которое однажды применял лорд Шень, чтобы похоронить кунг-фу под своими костлявыми когтистыми ногами. Только порох на сей раз не служил двигателем для пальбы огромными увесистыми зарядами, а как будто двигал невидимые ядра. Иначе как ещё объяснить кучи несходивших клубов черного дыма вокруг… И всё из-за изначально любопытного, но впоследствии самого страшного оружия, как какой-то нагрудник из неизвестного серебряного элемента, жгуты которого входили прямо в сердца ласок, будто обнажая его из их груди наружу, многократно увеличивая магические силы по всему телу. Оттого глаза Дюмонтов были практически полностью черны, пусть и при видимых зрачках, и такой передатчик усиления магии по всем венам мог бы заставить их действовать беспорядочно, где было бы недалеко до ссоры друг с другом. Где стоит ещё немного подождать — и особо опасные преступники в мелких тельцах могли друг друга буквально сожрать, если даже не самих себя. Но раз они сильно любят друг друга, похоже этому не бывать, раз при великом множестве убийств они разговаривают как обычно, и действуют без излишних эмоций… так холодно, что и в погодное пекло можно серьёзно замёрзнуть и отморозить себе что-нибудь. — Говорит тот, кто всё встать и поднять свою сраку не может после боя. Адреналин и мимолётный кайф… бля-ядь, даже когда я ебу Клауса своим напором, секс, как ни печально, не сравнится с тем, когда мы обмазываемся кровью и в ней плаваем. И это далеко не всё, сладенький жирный труп… вона, очередная огромная армия пиздошит сюда на всех парах, чтобы просто нас попытаться разрезать, аж пятки от шпор уже проткнуты. Эти верные своему правительству бляди даже не соображают кучу стрел одновременно в нас запустить. А теперь смотри, милый, и запоминай эти последние кадры. Дослушивая сестру, Клаус понял, что она имела ввиду, на время решив воспользоваться По как заложником, чтобы быстро приближающаяся армия не задела его своими выстрелами. В то же время дав Воину дракона намёк, будет ли объединенная армия соседствующих с Китаем стран защищать его неприкосновенность, как гордости взошедшей над всем миром звезды кунг-фу, тем более когда сейчас других совсем не осталось. Либо пустит в расход, лишь бы ликвидировать безумцев в степени выше крайней, умеющих исполнять все свои действия с расчетом и предусмотрительностью. Поэтому ласка просто встал ногой на всё ещё практически неподвижного панду, будто ему парализовало все конечности. — А ну не трогай меня, инце… ай, блядь, это твоя фишка — по губам ногой бить, мудак? — Ты признавай своё поражение поскорее и не пизди почём зря. Сейчас весь этот лижущий очко императорам взвод пушечного мяса подойдёт — я с тебя слезу. И не тебе судить… не буду подъебывать тебя, что тебе с твоим пузом, а то есть огромным весом, даже если член нормальный, вообще хоть раз перепадало потрахаться. А моя родимая у меня под боком, хоть щас тебе бы продемонстрировать… но как раз это пустая трата времени в сравнение с тем, что ты сейчас ещё увидишь. Не в силах и не желая ничего отвечать, валявшийся По сумел разглядеть поблескивающий напёрсток на указательном пальце. Понял, что у старшей Дюмонт предположительно такой же, не представляя, как сейчас в оцепеневшем состоянии сломанными ребрами снимет его. Ведь будь он подвижным, совершил бы подножку и начал применять отвлекающие маневры не только для этого, но и чтобы сорвать нагрудники у обоих со всей силы, чтобы вместе с ним вырвать и их сердца. Потому про себя молил Угвэя дать ему сил свыше для последнего рывка, где следом ему оставалось полагаться на него и использовать доли секунд, чтобы совершить всё это… оторвать крепкой хваткой хотя бы эти дьявольские магические вещи, пусть ласки тут же умрут, стоит вырвать с нагрудниками и из сердца.

Дай себе волю, чтобы остановить меня.

Кровь сейчас льется океаном, а ты щёлкаешь еблом.

Число жертв растет, а чем больше криков — тем сильней пьянею.

Так пусть у тебя снесет башку, пока есть живые!

Почувствуй, как нарастает одержимость.

Это как ёбаная болезнь, и может, ты поймёшь меня?

— Не думай песком нам в глаза сыпать или землёй, не дорос ещё до подлых приемов… сам не зомбированный ли добром, коль нас такими называешь? Всё равно и близко не подойдёшь, пока вокруг нас активно поле древнего Дзанги. Уже вовсе не жаль, что этот древнейший фетишист-извращенец поставил магической печатью условие долговременного пользования полем только при возбуждении от средней степени и выше. Ещё слово о необходимости быть на пределе от половых фантазий, а тем более их вынужденного воплощения — и По наплюет на свои конечности, лишь бы достать эти запрещённые магические товары. Кстати, о них, ведь мастер старая черепаха, от гениального ума сдержавшая свой престарелый возраст в мире духов, судя по всему услышал мольбы своего воспитанника. По всегда чувствовал обязанность и ответственность перед Угвэем, как не испытывал этого ни перед чем — давнее исполнение мечты быть мастером кунг-фу и любимым сыном для двоих его отцов всё же чуточку уступали. Не то что панда был в восторге быть ответственным во всём, но со временем он стал любить это ради себя и своего внутреннего покоя — было бы для него личным обманом через силу вершить свою зрелость для того, чтобы её видели другие — его друзья, семья, все те, кто любил его. Неужели Дюмонты отнимут у него эти чувства, что он моргнуть не успеет, стоит всему исчезнуть? Как недавно проморгал, занимаясь дачей отпора своей техникой ведения ближнего боя, тут же следом внимательно смотря и сокрушаясь… с того, какой смертью погибает Пятерка и учитель. Хватит с него болезненных образов наяву, когда это никакие не роли, а реальные происшествия с реальными зачинщиками этой чертовщины. — О, ну вот это всё мудачье наконец прискакало на погибель… Ёпта, Клаус, миленький, мотив танца и подпевки помнишь? Согласен, что танец для войны, которых у нас куча — тот самый, из нашего юношества перед тем, как мы сбежали — подходит для поля, которое всех их разорвёт на корм собакам? Недолго думая, пока силы начали восстанавливаться, По окончательно решил не вслушиваться в желания этого мелкого вёрткого отродья, чтобы не начинать жалеть или понимать их, чем часто «грешил» перед врагами, и это иногда срабатывало на удивление мощно. Но они… слишком много сделали того, чтобы пытаться давать им любой шанс, пусть об этом они будут умолять его на коленях! Или же смерть для них ничто… как чужая, так и своя, когда обычно для преступников пытки и неволя с пожизненным сроком гораздо страшнее. Они собрались танцевать, дергать своими плоскими телами… неслабо целовавшиеся брат с сестрой, о чем По с Тигрицей мог даже не пытаться мечтать, собрались устроить здесь замечательное мгновение танца влюбленных, когда кругом поля размазаны трупами, а на земле раскопано множество зияющих дыр. Тем более не собирался вслушиваться, что эти поехавшие несут, чтобы сосредоточиться на предположительном приливе сил, которое даруется ему милостью Угвэя, который обошёлся без видений, которое мог видеть тот, к кому он обращается. «Туман» в голове мог захлестнуть бедного По с головой гораздо раньше, даже с его многочисленными тренировками своего мастерства на реальных боях, и «донорство» духовной энергии от черепахи было тем, чем нужно, чтобы больше не слышать этих… Пока По на мгновение начал приходить к выводу, что для того, когда Клаус и Верука буквально насилуют здравомыслие и логику, нед подходящего емкого ругательногл слова под описание их кровавого кромешного цирка. Они стали танцевать вальс в ускоренном темпе, почти сразу переходя на танго в то время, когда этих слов и в помине не было… По продолжал быть в прострации, но краем глаза не желал смотреть на это убожество, приплетая романтический инцест как самое главное желание ни за что не глядеть. Пока не понял, для чего эти ненасытные животные-сектанты пустились в пояс… еле-еле несчастный, но чувствоваший, что может встать, сдерживал блевотину внутри себя, пусть и давно ничего не ел. Не было отвратительнее зрелища того, как Верука задирала ногу в сторону — и одна армейская шеренга превратилась в куски мяса вокруг этой чертовой пары. Ну а Клаус со временем закружил её, когда поле среагировало сильнее, и только солдаты стали набегать на них со штыками — моментально превращались в фарш, да такой, что армейской формы и вовсе не видно среди этих гранул из плоти! По хватило одной минуты этих многочисленных зрелищ после чудовищного истребления одного полка, чтобы заорать про себя. И стоило ему почувствовать силу при благодарности мастеру Угвэю за восстановление… даже если он ни при чём или у самого Воина дракона в запасе было очень мало времени… как он начал надрывать от ярости свою глотку. Вскочил, будто на обед с тазом дим-самов, и сам пробовал налететь на них, пытаясь предугадать момент отсутствия поля, чтобы настичь незащищенность ласок и самолично связать всё из их частей тела, что успеет попасться под лапу. Раз наперсток мощен до безобразия, сейчас для По было священным делом достать, сломать и схватить. Он бежал, переполненный… чем именно, не желал знать по одной важной причине, что в этот крайне невыносимый день, особенно после гибели всех друзей-приятелей, он высвобождал свою жестокую сторону. И это могло раздражать панду, которому теперь стало не до того, чтобы поведением и жаждой быть собой. Вовсе не тем, кого часто принимали за наивного, эскапистского, вечно проваливающегося в своих детских мечтах в том числе на поле битвы. А того, кто буквально врожден с добродушием и открытостью, оставаться интеллигентным зверем — разве нет такому охота тянуться абсолютно всем? Пусть для некоторых это расстроенная струна и попросту обман с последующей необходимостью вывести на чистую воду — теперь двух убийц, где ему стало понятно, что они станут убивать всё больше и молниеносно, нужно просто убить самому. Пусть имидж доброго воинах серьёзно пострадает, стоит По применить тот меч, на который оглядывался Клаус, пока выяснял всё между ним и Воином дракона — смотреть на это в итоге будет некому, если продолжится так и дальше! По стал не против случайностей, стоило ему обрести этот титул, совершенно не понимая, что тогда происходило… и как тот самый давний первый день вгонял его глубоко в землю, пусть детская мечта и осуществилась. И сейчас она бы очень здорово помогла ему, стоит только попасть лапой в нужный момент, нанеся удары, откинув наперстки и вырвав доспехи на груди. Но от такой в постоянстве бдительной предусмотрительности ему становилось отвратно так, что ужас на его глазах был «прочтен» державшей всё под контролем отвлёкшейся Веруки… с последующей коварной улыбкой, страстным облизывнием верхних губ и наглым притяжением пальцами другой руки на подбородок, чтобы поцеловать его. Ещё секунды назад По Пинг несся на источавшую энергетический жар розововолосую ласку… так и не узнавший о том, жив ли его названный папа мистер Пинг, и удалось ли скрыться с этого напрочь окровавленного места его настоящему отцу Ли Шаню. Ещё секунды назад был перед ней, убедительно пытаясь доказать, что он перед ней совсем не как на ладони, но пользовался последними силами свыше, чтобы остановить их дела. Ну как можно было мгновенное превращение членов войск первого полка в огромные и мелкие куски плоти с разлетавшимися повсюду органами строения их тел называть делом… когда случилось и с ним то же самое, не успев он и поглубже вдохнуть! Да, она, прикоснувшись к его щеке рукой без наперстка сил пяти некро-пастырей успела глубоко поцеловать его, сколько позволяли это от силы несколько секунд, меньше десяти… После чего произнеся без всякого ехидства то, что было не нужно из-за полного превосходства содержания высказанного, смачно влепила рукой с наперстком ему об голову. Никогда прежде По не было так невыносимо ощущать боль, иначе и не скажешь, ведь с момента выкрика последовало расщепление костей и взрыв абсолютно всего его огромного необъятного тела… теперь эта тварь может обнимать его желудок, лёгкие, пищевод и сердце сколько захочет! «Ты меня очень удивил… прощай, мелочь, моя самая любимая игрушка». Чтобы прощальный поцелуй был настолько жестоким, По ни в жизнь представлять не приходилось! У него были однажды частые сомнения, нормален ли он, когда мало того что продолжал покупать любовные романы известных в этих кругах китайских и иностранных авторов одного и того же, так ещё и, забирая их с доставки, был разодет скорее как прокаженный, чем какой-то странник. Читая их, не пытался действовать первым не совсем из-за стеснительности при своей якобы потрясности, о которой он жужжал каждый нефритовый день Пятерке и Шифу… теперь мертвым Пятерке и Шифу, без представлений, как можно было покончить с ними гораздо жёстче этого, если речь не о душах в вечных муках. Если и могла подвернуться опять же случайная ситуация с последующими чувствами — где чаще всего случалось спасение или помощь в деле тому, кого Воин дракона всей своей жирной милостью соизволил посчитать своим лучшим другом — начав, он не отступит и не сойдёт с дистанции ради любви, до получения отказа. Но эти секунды до взрывоопасного отвратительного момента, когда и его огромное тело нету состоянии это сдержать… эти мгновения перед, как с ужасом оказалось, неизбежным абсолютно не укладывались у По в голове! Да, он настойчиво убедил себя ни в коем случае не понимать злодеев и их поводы грабить, насиловать и убивать… ведь перестал интересоваться этим, стоило ему осознать, что слушая, и не дай Будда, соглашаясь, как-то он мог впустить их настроения глубоко внутри себя, а о последствиях оного оставалось только догадываться. Даже если дело не то чтобы в деньгах и плотских удовольствиях, а нечто метафорическое, на чем Дюмонты основывают свои действия, отчасти руководимые учениями их секты Мастера Тьмы, но больше по своей собственной чрезмерно прожорливой для этих мелких существ прихоти. Урок с бывшим членом первой Пятерки, совой Фенгхуан, панда не забывал ни при каких обстоятельствах. Ну и что с того, ведь он все же погиб, и честь умереть героем не спасла его от смерти… будто это автоматически давало гарантию, что ему было рано умирать и он бы ещё повоевал в свои-то тридцать лет, а потому был необходим решающий рывок из ниоткуда? — Верука, ёб твою мать, ты там совсем охуела, одного меня оставлять разбираться со всей этой имперской сранью… ю… О-о-опа… вот оно что-о! Ласка только было собралась заржать во весь её грубый писклявый голос, аналогичный как если бы могла разговаривать пиявка… только было собралась выйти из пятисекундного эмоционального оцепенения от того, что натворила и какая красная «прелесть» предстала перед ней в огромном масштабе! — Блядь, надо будет — оставлю, чтоб самой на яркое солнышко подрочить, идиот! О нашем главном блюде здесь совсем забыл или что? Младший брат во врождённой черной шубке со светлой мордой, грудью и ниже только «оклемался» от завершившегося растворения в жидкую пыль «подосланных грязных собак, которые дают в попу ради продвижения в военной карьере», как он считал по своему скромному мнению. Был недоволен не то тем, что сестра на миг оставила его разбирать с армейским полком самому, не то тем, что из-за нее прервался замечательный танец с ней, до которого не доходили руки из-за их занятости убийствами и сборами самых неординарных предметов-проводников черной магии. Но увидев и поняв, хотел было похлопать ее по голове в знак одобрения, как какую-то пустышку, тогда как она увернулась, не желая испытывать этого глупого жеста. Не поворачиваясь в сторону Клауса, Верука дала ему кулаком по прессу от руки без наперстка, чтобы он заткнулся и не испортил момент окончательно. Однако, как мало было нужно, чтобы вернуть чувство такого пусть и совершенно безбожного, но личного превосходства, что куда важнее для собственной самооценки. — Ты, сука, чуть не сбил мне всё настроение, ублюдок, я только что… кха-ха-ха, ты понимаешь, что вообще… тут! Ещё больше стекавшей крови с лба, окрасившей розовые волосы, что в итоге не прибавило им яркости или некоего контраста, но показало налицо ужасный вкус в цветах… мало того, небольшие ошметки этого забавного в своем пустоголовом идеализме панды, на которых видны частицы его кожи с чёрно-белой шерстью падали со лба или оставались на ее расплывшейся в улыбке остроносой мордашке. Как же быстро это снова стало заводить до протекающей сверху донизу теплоты, как в первые мгновения, когда Воин дракона от этого наперстка с сумасшедшей силой начинал разрываться в клочья. Она, отдышавшись и стоя на месте, смеялась с надрывом всё громче и с умеренным злым тоном больше минуты, пока сам её смех не стал напоминать напитавшуюся мертвой плотью гиену или падальщика. Ну а он, не думая о том, что сейчас сестра должна быть неприкасаема, пока пребывает в «наркотическом» эмоциональном пределе от веселья, подошёл и обнял ее за плечи… тут же просунув другую руку при его отброшеном на землю напертске за её штаны прямо к промежности. — Ох и давненько же ты так не текла, моя богиня чёртова… а-ах, пахнешь пиздец как от крови и смазки вместе. Блядь, когда они не смешаны, а запах такой, что из этого снадобье сделали на целый взвод, который мы хуйнули танцем! Никто не торопится приближаться, вояки сбежали от страха, ну… ну давай, моя сладкая… чего тебе стоит при таком поводе, зая! Кончив ржать громче любого крика и кончив на свои трусики прямо Клаусу на пальцы, что он немедля облизал, осторожно вытащив и вкусив, как какой-то сильно бьющий по мозгам напиток, Верука тут же быстро жестом заставила его вернуть ладонь на место. Брат очень старался успеть вылизать с пальцев все последствия первого оргазма сестры, чтобы поскорее засунуть обратно для сильного сжатия и немедленной игры мокрыми пальцами с клитором… пристраиваясь сзади набухающим членом и гладя им её ягодицы, пока они всё ещё были в плену одежды. Их пальцы на тех руках, где на указательном был и оказался сброшен на землю этот дьявольский наперсток, сплелись вместе, пока родные по крови ласки завлекли себя в волшебный вкусный плен губ друг друга, стоило им успевать мгновенно возбуждать друг друга вроде оказывается психологической поддержки друг другу натираниями одного полового органа и вторжениями пальцами внутрь другого. Одни ужаснутся, проклянут и всем сердцем пожелают гореть в огне в том месте, которое и жители ада побояться представить в своих снах… а другие увидят милое представление, пусть и среди совершенно безнравственного фона, где секс брата с сестрой — не самое провокационное, что можно было наблюдать здесь. И каждый будет прав по-своему, без нужды давать картине объективную оценку, пока эти взрослые ласки с чудинкой, где и такое слово не опишет всего их последовательного безумия, жарко стонали друг другу в пасти.

Так продемонстрируй мне свою ярость, ёбаный членосос.

Покажи мне всё, с чем ты можешь пойти против нас, мамкоёб!

Яви нам всю мощь, которой хвалишься!

Или всерьез думаешь, что она у тебя есть?

Кажется, мы всегда нуждались в ярости.

И только избранный может нам показать ее настоящую.