Притворство

Спустя пару дней, её семья отбыла в Штормовой Предел. Отец получил письмо от мейстера, где говорилось о ухудшении состоянии Эллин. Неизвестная хворь выжигала её тело изнутри, а озноб бил снаружи. Родители решили незамедлительно вернуться домой, беспокоясь за самую младшенькую. Баратеон была раздосадована их скорым отъездом и плохими вестями, но не стала огорчать ещё больше, пожелав хорошей дороги и скорейшего выздоровления сестре. В день отъезда собственной семьи, с Драконьего камня прибыли родственники Эймонда. Она видела принцессу Рейниру лишь девочкой, а её мужа, принца Деймона, и вовсе ни разу. Как и их детей, которые со дня свадьбы считались её родней. Король пожелал собрать всех близких на ужине, к тому же, поводов для празднования было предостаточно. Флорис же праздновать было нечего. Всё такое простое и понятное ранее, вдруг свалилось на неё непосильной ношей. Эймонд, после консумации брака, ни разу к ней не прикоснулся. И её это тревожило гораздо сильнее, чем хотелось признавать. В ночь, которую они провели вместе, девушке показалось, будто что-то изменилось. Таргариен брал её несколько раз, выцеловывал кожу и ловил короткие вздохи губами. А после, пожелал ночевать в своих покоях. Вероятно, получив, что желал. Баратеон была жадна до внимания и восхищения, а Эймонд словно специально оставил её в изнывающем беспокойстве. Девушка отказывалась признавать, что тот просто исполнял надлежащий долг. Вожделение, просачивающееся через каждое его касание, говорило само за себя. Или ей просто хотелось в это верить? Флорис, сейчас смотревшая на себя в зеркало, просто не могла понять его поведения. Та проводила руками по драгоценностям, пересчитывая блестящие камни. Один за другим, по очереди, пытаясь снять поселившуюся внутри тревогу. Раньше ей это всегда помогало. Дверь в её покои отворяется без стука и предупреждения, а на пороге появляется Эймонд. Уже в парадном дублете, неизменно чёрном, тот недовольно косится на неё. — Почему ты не собираешься? Камни беспрерывно меняются, скользя меж тонких пальцев. — Сейчас начну. — Надень зелёное, — его голос обыкновенно ледяной, пробирающий до костей своим равнодушием, — это пожелание от Королевы. — Конечно. Эймонд проследил за её непрерывными движениями, повторяющими одно и тоже действие. По кругу. Обычно идеально ровная спина, сейчас казалось неправильно ссутуленной, а пронзительные зелёные глаза, были равнодушно тусклы. Мужской взгляд переместился на открытые плечи и выступающие фиолетовые отметины, оставленные им пару дней назад, которые Флорис прятала от всех под парчей. Таргариен был уверен, что увидев её такой безучастной и пустой, заслуженное удовольствие тут же разольётся по телу. Она это заслужила. Его лицемерная сука-жена, презрительно насмехающаяся над ним, должна была поплатиться. Но вместо услады, того обдало лишь очередной волной раздражения. Его нерушимо манили нежность её кожи и цветочный запах тела. Не смотря на все её выходки и нападки, влечение было до того нетерпимым, что ему пришлось спать в другой комнате. Эймонд ведь хотел, чтобы она чувствовала себя покинутой. Оставленной всеми, никому ненужной и нежеланной. Пусть считает, что он просто выполняет долг. И будет заглядывать к ней, когда заблагорассудится и только для того, чтобы зачать дитя. Пусть изнывает, ведь только этого и удостоилась. Но почему нет и капли отрады, глядя в её понурое лицо?

***

Флорис немного припозднилась, шурша изумрудными юбками. Эймонд встретил её у входа, придирчиво окидывая взглядом. Привычная ухмылка окрасила его лицо, когда он взял её под руку. — Поздравляем вас, леди Флорис, — принцесса Рейнира недобро скользнула взглядом по её платью, но всё же улыбнулась, — вижу, брак вам в радость. — Разумеется, принцесса, — та покорно склонила голову, благовейно принимая её слова, — вы так же прекрасны, какой я вас помню. Эймонд язвительно хмыкнул, показательно заботливо отодвигая для неё стул. Женщина кивнула Баратеон в знак благодарности, а после накрыла руку мужа своей. Принц Деймон был красивым, даже не смотря на возраст, а их характерная валирийская внешность весьма гармонично смотрелась за столом. Она осматривала всех поочередно, пока взгляд не наткнулся на их старшего сына. Джекейрис. Флорис была удивлена его внешним видом, вовсе не походящим на родителей. Решив спросить позже у Хелейны, та осторожно прошлась по нему взором. Его тёмные волосы и такие приятные глаза окутали её ранее неизведанным чувством. Он смотрел на неё, не отрываясь. Как и она. Как и её муж. Эймонд тут же ощетинился, демонстративно закидывая руку на спинку её стула. Его вторая ладонь властно развернула лицо Флорис, а губы впились в женские. Она почти единожды хотела поступить не так, как должна. Хотелось отпрянуть, только бы парень напротив не видел этой картины. Но… почему? Когда её муж закончил представление, на которое все обратили внимание, но тактично промолчали, та взглянула на девушку, сидящую подле сына Рейниры. Его суженная — Бейла Таргариен. Миловидная, статная и довольно улыбчивая. Но красотой на порядок ей уступала, отчего губы Баратеон невольно растянулись в улыбке. Король поднял кубок за дорогих ему людей и помолвку внуков, после чего все принялись за еду. Флорис про себя отметила, что ещё пару дней назад, тот выглядел заметно лучше. Сейчас, на его коже появилось больше открытых язв, а кряхтение из-за боли, казалось, заглушало все звуки вокруг. Фло осушала вино очень быстро, ведь избегать ощутимое напряжение было трудно. Даже для неё. И пронзительный взгляд Джекейриса. И взгляд его будущей жены. И её собственного мужа. Украдкой, когда Эймонд отвлекался на кого-то из гостей, та всё же рассматривала его. Тёплый. Добрый. Лучащийся. Именно такой, каким почти любая леди хочет видеть мужа. Бейле, несомненно, повезло. Но Флорис не покидало беспокойное чувство, будто всё вокруг было ненастоящим. Она всю жизнь притворялась сама, так что чуяла наигранность за версту. Все говорили тосты, якобы приятные, но истинный смысл ускользал от неё. Баратеон не знала, что произошло, но нутром ощущала исходившую неприязнь родственников к друг другу. Когда Хелейна приподнялась, поздравив двух кузин Эймонда с помолвкой, Флорис не удержала издевательского смешка. Они с принцессой явно были похоже больше, чем ей казалось изначально. Уж что-что, а о игнорировании мужа, ей было известно более чем достаточно. Баратеон приподняла кубок, выражая полную поддержку её словам. Флорис и не подозревала, что Джекейрис пристально наблюдал за ней в этот момент. Бросив своей леди короткое «извини», тот вышел из-за стола. Джейс остановился подле неё, протягивая ладонь. Девушка подняла взгляд наверх, встречаясь с его. Карие глаза парня были наполнены неподдельной мягкосердечностью, вдруг напоминая ей о старшей сестре. Баратеон тут же почувствовала чужую ладонь, опустившуюся на коленку под столом. Пальцы мужа показательно сжимали её кожу через ткань. Предупреждая. Но если Эймонд не даёт ей нужных ощущений, она возьмёт их от другого. С улыбкой тёплой, словно рассвет, та вложила руку в мужскую. Флорис грациозно приподнялась, ведомая им от стола. Парень положил руки ей на талию, двигая в такт незамысловатой мелодии. От него пахло чем-то до боли знакомым, приятным, из-за чего желание прижаться ближе, было практически непреодолимым. Девушка чувствовала, как её спину прожигает взгляд мужа, но почему-то не могла с собой совладать. Её влекло к принцу, будто наваждение. — Поздравляю с помолвкой, — Флорис чуть откинулась назад, — у вас с братом прекрасные суженные. — Моему дяде повезло не меньше, — Джейс закружил её вокруг собственной оси, — вы очаровательны. — Благодарю, — её щеки налились естественным румянцем, когда тот прижал её к себе в очередном маневре. Эймонд не сводил взгляда с танцующей Флорис. Мерзкие руки ублюдка касались её, будто он имел на это право. Таргариен следил за каждым движением, скользящим по её телу. Она выгибалась под натиском его ладоней, плавно кружилась, взмахивая юбками. Была такой приятной и обаятельной, но для другого, отчего ладони уже призывно зудели. Бастард наклонился к ней, почти вплотную, что-то негромко рассказывая. Его жена засмеялась, так заливисто и гортанно, что у Эймонда от недовольства свело скулы. Она улыбалась ублюдку так, как никогда не улыбалась ему. Открыто, искренне и невероятно притягательно. Двуличная сука. — Кажется, наш племянник хочет трахнуть твою жену, — Эйгон остановился около брата, уже довольно поддатый, тот всё равно прикладывался к кубку, не сводя тягучего взгляда с Флорис, — будь я на твоём месте, я бы с ней из кровати вообще не вылазил. Или у тебя проблемы, братец? Ты же знаешь, я всегда готов помочь! Это стало последней каплей, что ещё теплилась в чаше терпения Эймонда. Парень вскочил с места, задевая Эйгона плечом. И без того еле стоящий на ногах, старший Таргариен опасно покачнулся, чуть не выплеснув всё содержимое кубка на Бейлу. Флорис грубо одёрнули от желанного тепла, пряча за мужскую спину. — Племянник, музыка давно сменилась, — его скривленное от ярости лицо не могло быть незамеченным, а взгляды родни устремились к ним, — надеюсь, танец пришёлся вам по душе. — Да, дядя, — Джейс продолжал смотреть на Баратеон, — ваша жена прекрасно обучена. — Тогда, мне бы хотелось сказать последний тост, — Флорис, стоящая за Эймондом, не почувствовала ничего хорошего в обманчиво приятном тоне, — за здоровье моих племянников. Джейс, Люк, Джоффри. Красивых, умных и …сильных. Как их отец. — Повтори это ещё раз, — старший сын Рейниры, до этого такой весёлый и добродушный, резко изменился в лице, угрожающе наступая. Хелейна, стоящая неподалёку, дёрнула Баратеон к себе. Ровно за мгновение до того, как на лицо её мужа обрушился удар. Эймонд лишь привычно усмехнулся, будто и не заметил, отталкивая того в ответ. Джейс упал на пол, но тут же вскочил, вновь приближаясь к Таргариену. Эйгон уткнул носом в стол среднего сына Рейниры, Люка, который намеревался помочь старшему брату. В их семье не было мальчишек, поэтому Баратеон покосилась на Хелейну, но та даже не дрогнула, равнодушно наблюдая за происходящим. Девушка решила подражать ей, не выказывая эмоций. Королева гневно отчитывала Эймонда, но тот лишь язвительно улыбался в ответ, ни капли не сожалея о содеянном. Баратеон до конца не понимала, что происходит, но чувствовала, как стоящее напряжение давит, хоть режь ножом. Её никогда не посвящали в действительно важные вещи, но та не претендовала, ведь и помыслить не могла, что когда-то прикоснётся к ним сама. Но сейчас, стоя в кругу одной семьи, та понимала, что тут замешено что-то куда более серьёзное. Давнее. То, в чём ей ещё невольно придётся разобраться. Принц Деймон вмешался, прекращая рукоприкладство, пока Рейнира приструняла своих детей. Они с Эймондом, оба сочившиеся неприкрытым превосходством, смотрели друг на друга. Её муж проиграл в немой битве, оглядываясь на неё и указывая в сторону выхода. Флорис успела заметить сочувствующий кивок Хелейны, перед тем как последовать за ним. Джейс, игнорируя строгие слова матери, повернул голову в её сторону. Благо, Эймонд уже этого не увидел. Баратеон не могла объяснить ощутимого притяжения, когда они столкнулись взглядом. Связующим, неотрывным и ненадлежащим. Отто Хайтауэр, до этого молча наблюдавший за сложившимся представлением, не оставил это без внимания. Как и Бейла, гневно огибающая удаляющийся девичий стан. Но Фло уже этого не увидела, пытаясь поспеть за Таргариеном. Тот приостановился лишь раз, судорожно хватая её за руку и практически силком волоча за собой. Как только они добрались до опочивальни, тот грубо толкнул её к стене. Девушка больно ударилась головой, но смолчала, испуганная и без того перекошенным лицом мужа. Его руки бегло начали задирать юбки, а после и повязки со штанов. — Эймонд, — её голос превратился в писк, как только та осознала, что парень пытается сделать, — прошу тебя, прекрати! Девичьи ладони отчаянно пытались оттолкнуть, а тело металось по каменной кладке, дабы избежать грубых прикосновений. — Если моя жена заглядывается на ублюдка, — тот с нарочитой лёгкостью избавляется от её тщетных попыток удержать его, — то мне нужно выполнить свой долг. Разве не так, Флорис? — Нет, нет, нет, — та шепчет, будто в бреду, всё еще дергаясь в его стальной хватке, — я лишь подарила танец, не более того! Эймонд резко вошёл в неё, заставляя ахнуть. Его руки сжали через ткань вздымающуюся грудь, а губы вгрызлись в шею. Он метил её. Оставляя фиолетовые отметины на открытой коже, что не была прикрыта тканью, тот указывал на её место. — Ты делаешь мне больно, — сквозь силу выдавила та, всё ещё пытаясь оттолкнуть, — прошу, Эймонд, прошу… Но Таргариен даже не думал. Его напор стал лишь сильнее, совсем не заботясь о том, какие ощущения тот приносит жене. — Я предупреждал, — грубые толчки выбивали из неё последние остатки самоуважения, — но ты не слушала. Давай же, Флорис, тебе ведь так хотелось прикосновений. Он излился прямо в неё, одновременно прикусывая оголенную кожу на плече. Баратеон сползла вниз по стене, когда тот перестал её держать. Но муж тут же дёрнул её за локоть, заставляя подняться на ноги. Низ живота горел, а боль вкупе с нанесённым унижением, потрошила внутренности невидимой рукой. Он овладел ей у стены, как шлюхой. Быстро, грязно и без согласия. — Ещё раз я увижу твои взгляды с бастардом, — муж схватил её за подбородок, заставляя смотреть в единственный глаз, до сих пор наполненный лишь липкой яростью, — ты поплатишься. Не смей позорить меня перед семьей. Флорис бездумно качала головой в ответ, чувствуя, что вот-вот рухнет. Эймонд ушёл, оставляя её одну, разбитую и нежелающую просыпаться утром. Её губы, иссушенные и искусанные, приоткрылись в поисках жидкости. Баратеон попыталась сделать шаг, но ноги подкосились, безвольно обрушивая тело на пол. Её вывернуло наизнанку, а рёбра сдавило набатом, заставляя фалангами цепляться за камень. Дверь аккуратно приоткрылась и Джемма, её служанка, бросилась к ней. — Миледи, — испуганный голос девчушки терялся в болезненном омуте, — я позову мейстера, миледи, потерпите! — Нет, — та лишь продолжала качать головой, — приготовь ванну. И принеси вина. — Но, миледи, вы… — Делай, что велят, — её голос не был похож на привычный, ведь Флорис никогда так не обращалась с прислугой, — и не смей никому говорить. — Как угодно, миледи. Девушка дрожащими руками обхватила себя, пытаясь избавиться от болезненных ощущений, уже въевшихся в кожу. Её губы неустанно шептали молитву. Путаясь и сбиваясь, та начинала заново. Слово за словом. Она молилась Семерым только об одном. О проклятом мужчине, что встанет между ней и Эймондом Таргариеном.