Притворство

Флорис отсылает служанку, притворившись, что отходит ко сну. Сама же проводит ладонью по тёмному холщовому мешку, который ей оставили под дверью, как только луна сменила солнце. Простые туника и штаны казались подходящими по размеру, а небольшой кусок пергамента был исписан аккуратными штрихами. Её пальцы скользят по бумаге, запоминая карту в голове. Нужно было пройти до восточного коридора, чтобы обогнуть проход и из него уйти по лестнице в западную часть. Никто не должен был заметить её, да и вряд ли признали бы, ведь Фло надлежало сменить платье на мальчишескую одежду и спрятать волосы под шапку. Девушка услышала около своей двери шум, а после и негромкие перешёптывания. Голоса были ей незнакомы, отчего та вскочила, поспешив спрятать принесённые вещи. Никакого стука или обращения не последовало, что её взволновало ещё больше. Флорис на цыпочках подкралась к двери, но звуки смолкли, больше не выдавая чужого присутствия. Баратеон тихо выдохнула, пытаясь заглушить закравшееся беспокойство. Та нутром чувствовала, что этот переполох вызван отнюдь не случайностью. Но ведь никто не сможет уличить её в том, чего ещё не произошло. Так ведь...? Её ладони толкают дверь, тут же натыкаясь на одинокого гвардейца. Губы Фло сжались в тонкую линию, а пальцы цепко впились в ручку. Взгляд не выдал и толики волнения, но внутри всё робело от неприятнейшего предположения. Какова вероятность, что именно в ночь, когда ей нужно было сбежать из покоев, гвардеец здесь оказался совершенно случайно? — Леди Флорис, — тот почтённо склонил в голову, — прошу прощения, если потревожил. — Сир Марбранд, — Баратеон ограничилась ответным кивком, — чем обязана такой честью? — Мне отдали приказ, — мужчина даже не повернул головы в её сторону, вдруг выуживая небольшой конверт из камзола, — охранять вас. Это просили передать вам утром, но раз вы ещё бодрствуете, то прошу. Флорис давит благодарную улыбку, принимая вещицу. Её вид не выказывал бушующей тревоги и недовольства, вновь заполонивших внутренности. Эти ощущения стали столь привычными, что даже вызывали маломальское чувство утехи. Хоть что-то оставалось неизменным. — Благодарю вас за мой покой, — та нарочито неспешно прикрывает дверь, — спокойной службы. Стоило только скрыться из чужого вида, как она торопливо принялась разворачивать послание. Её дрожащие, побелевшие от напряжения пальцы, наспех вскрывали бумагу. Извилистые буквы, аккуратно выведенные, обличали лишь одну короткую строчку. «Не забудьте отблагодарить меня позже, леди Флорис.» Баратеон неустанно перечитывала предложение, перекатывала букву за буквой, силясь разгадать заложенный в них смысл. Без подписи и герба, те вызывали очередное липкое чувство внутри. Слова были предостерегающими, стращающими, невольно вызывая воспоминания прошлого дня. Что же за человек выступал её «благодетелем»? Кто-то, определённо точно знающий, что она собиралась к принцу. Кто-то, приказывающий приставить к ней гвардейца. Кто-то, желавшей от неё благодарности после. Её мысли, ещё не успевшие заклубиться в большую тревогу, вдруг вернулись к Джейсу. Он же ждал её! А она тут, запертая кем-то, чьё имя даже не могла разузнать. Отчаяние вкупе с досадой медленно превращались в ярость. Животрепещущую, клокочущую внутри. Флорис буквально сгорала от обуявшей злости, не понимая, когда успела превратиться в заложницу. Стоило только появиться лучу надежды, вырывая её из тяготы замужества, как это нагло отнимали. Эймонда ведь даже не было в городе, но та всё равно находилась в клетке! Всё то, что ей удавалось сдерживать внутри, обрушилось с подавляющей силой. Баратеон зажала рот руками, но крупная дрожь, предательски сковавшая тело, окончательно выбила её из равновесия. Солёная влага, противная самой себе, скопилась в уголках глаз. Её выдали замуж против воли. Её взяли против воли. Её заперли против воли. Даже слёзы, текущие по горящим щекам, были против её воли. Флорис больше не могла держаться, испытывая отвращение к самой себе. Уверенность, присущая ей с самого детства, таяла с каждой падающей на пол каплей. Всё внутри душило, кололось, заставляя трещать по швам её внутренние устои. Тут, в треклятом замке, знали и просчитывали каждый её шаг наперед. А у неё не было гибкого ума Марис, не было и силы воли Кассандры. Не оставалось и того, во что она свято верила сама. Всё буквально горело! Баратеон, стоящая спиной ко входу, слышит, как открывается дверь. Её плечи инстинктивно расправляются, а ладони проворно пытаются убрать следы с лица. Она не знает, кто это. Но единственный человек, который может входить к ней ночью, без предупреждений и стуков, сейчас был в милях отсюда. Может, она просто спятила? — Флорис, — голос сына Рейниры кажется ей шуткой воспаленного воображения, из-за чего та поспешно оборачивается, — что случилось? Он не движется, стоя у порога. Но та всё равно отходит назад, неверяще качая головой. Джейс не мог сюда прийти. Это было бы чистым безумием. Одно дело переглядываться на людях, но заявиться к ней в опочивальню, ночью, когда её караулят люди Короны, было точным сумасшествием. — Флорис! Чуть громче, с присущей лишь ему одному заботливой тревогой, тот на мгновение вырывает её из ловушки собственного сознания. Но возвращает другую, ещё более тягостную, отчего оставаться сдержанной, было практически немыслимо. — Как вы сюда вошли, принц Джекейрис, — её руки обхватывают собственные плечи, пытаясь унять непрекращающуюся дрожь, — вы хоть понимаете, что теперь он со мной сделает? Удар головой. Грубые толчки. Боль, ушедшая только с приёмом макового молока. За всего один танец, что был на виду у всех. Прийти к ней в ночи, пока Таргариен в отъезде, означало не меньше, чем смерть. Воображение, пестрящее уродливыми образами, как раз подкинуло ещё парочку. Её муж, искаженный от ярости, душит её у стены. Или бросает в пасть Вхагар, упоённо слушая девичьи крики. Или придумает что-то ещё, о чём ей даже не удастся помыслить. — Эймонд ничего вам не сделает, — тот аккуратно приближался, обеспокоенный её непривычным состоянием, — я знаю сира Лорента с детства, он на стороне моей матери, так что волнение напрасно. Он ничего не расскажет. Прошу простить за поздний визит, мне просто хотелось удостовериться, что с вами всё хорошо. — На стороне вашей матери, — эхом повторила та, — что это значит? — Вы многого не знаете, Флорис, — парень остановился почти напротив, не решая приблизиться ближе, — тот ужин был лишь малой частью. Зёленое платье, что тогда было на вас, выбрали вы сами? — Нет, — та качнула головой, — Эймонд сказал, что это было пожеланием Королевы. — Я не могу сейчас объяснить всего, — тот опускает взгляд в пол, — но я бы хотел, чтобы вы всё узнали. Со временем. Баратеон уже слышала это от Хелейны. И почему все, кто пытались ей помочь, всё равно не могли ничего рассказать? Неужели она настолько глупа, что просто не в силах понять таких вещей? Или это было чем-то таким важным, чего она не была достойна? — Спасибо за ваше участие, — незаслуженные слова вырвались из губ, а та поспешила отвернуться, только бы не показать сквозившегося разочарования, — доброй ночи, принц Джекейрис. Флорис не слышит удаляющихся шагов, звука открывающейся двери или хлопка дерева. Он остался стоять на месте, не смея сдвинуться. Парень не мог уйти, хоть и должен был. — Я могу прикоснуться к вам? Баратеон кивает напугано, в страхе, что это всё окажется очередным наваждением. Что сейчас на месте Джейса окажется её муж, вновь насмехаясь над её наивностью и причиняя порцию страданий. Но руки, которые должны были причинить боль, вдруг заботливо опустились на плечи. Аккуратно, почти невесомо, отдавая тепло взамен. — Посмотрите на меня, — тот переходит на низкий шёпот, — прошу вас, Флорис. — Я не могу, — девушка вторит ему, шепча так тихо, что ему приходится подвинуться ближе, — если вы испытываете чувство вины, то не стоит. Я не держу на вас зла. — А если это не из-за чувства вины? В её опочивальне мерцали лишь несколько свечей, отбрасывая на пару причудливые тени. Грех, связующий их, был до того сладострастен, что напрочь вытеснил раздумья о собственной участи. Если всё и без того горит, то пусть выжжет её до конца. — Из-за чего тогда? Она наконец повернулась, чуть запрокидывая голову, дабы отыскать уже известный ей ответ, в потемневших глазах напротив. От его аромата — запаха свежести и каких-то пряностей — тело изменнически трепетало. Флорис чувствовала, как сильно тот жаждал любого её сигнала. И кем она будет, если откажет? Баратеон сама потянулась навстречу, но крепкие руки отрывисто прижали её к мужскому телу. Будто страшась, что она ещё сможет передумать и вырваться. Но разве у неё остались на это силы? Их горящие пороком глаза обличали всё лучше любых слов. Его ладони осторожно коснулись пылающих щёк, а губы нежно прикоснулись к её, тем самым заставив прижаться ближе, будто к единственному спасению. Пальцы Флорис коснулись его шеи, а голова закружилась, сбивая дыхание напрочь. Это не было похоже на ничто до этого. Ни на мечты о Ланнистере, ни на действительность с Эймондом. Это превосходило всё, что ей удавалось чувствовать ранее. — Я что-нибудь придумаю, — тот оторвался от желанного тела, пока затуманенный рассудок ещё позволял это сделать, — Флорис, никто больше не причинит вам вреда. Вы слышите? — Вы скоро покинете столицу, — её голос дрожал, а вожделение разгоняло по венам густую, тяжелую кровь, — а я останусь тут. Мой муж вернётся со дня на день, а ваша суженная уже кидает на меня гневные взгляды. Этот короткий поцелуй — всё, что у нас есть. — Это не так, — Джейс нашёл её руку, сцепляя пальцы вместе, а после приложился губами к костяшкам, — не думайте о Бейле, с ней я разберусь. Вы любите Эймонда? Она вдруг засмеялась, надрывно, почти истерически. Как он может спрашивать её, после всего, что произошло? Разве он не понимает, что Эймонд её ненавидит? Разве не видит, как она несчастна? — Нет, конечно, — горячо ответила та, но не почувствовала внутри той стойкости, что хотела показать, — я ничего к нему не испытываю. — Это всё, что мне требовалось услышать, — парень оставил ещё несколько хаотичных поцелуев по её лбу, щекам, носу, — об остальном не тревожьтесь. Хорошо? — Хорошо, — та кивнула головой, смущённая его трепетными касаниями, — я так грешна, Джейс. — Ничего, Флорис, — тот прошёлся ладонью по шёлку девичьих волос, мечтая об этом с самой первой встречи, — видят Семеро, я готов взять все грехи на себя. Баратеон распахнула глаза в немом восхищении, а нежная улыбка тут же расцвела на губах, не желая исчезать. Девушка опустила голову ему на плечо, пока тот выводил подушечками пальцев неведомые узоры на её спине. Джекейрис Веларион был её спасением. Наградой за пережитые ранее страдания. Её не волновало, что он был бастардом. Не волновали связующие их узы с другими людьми. После короткого поцелуя, лишённого привычной похоти, её больше ничего не волновало. Ничего, кроме карих глаз напротив, теплящихся ранее неизведанным чувством. — Мне пора, — парень нехотя убрал руки с девичьего тела, отчего той сразу захотелось прильнуть вновь, — не хочу, чтобы сир Марбранд надумал лишнего. Увидимся завтра? — Конечно, — ей даже не пришло в голову помыслить о другом, — до завтра, Джейс. — Спокойной ночи, Флорис. Он ушёл, а та опустилась на кровать, прижимая ладонь к горящим губам. В воздухе ещё витал мужской запах, наполняя её заслуженным теплом. Баратеон откинулась назад, не скрывая счастливой улыбки. Неужели Семеро наконец вняли её молитвам?

***

Следующим утром, Флорис порхала по опочивальне, напрочь забывая о таинственной записке и прочих терзавших угрызениях. Её настроение было необычайно приподнятым, та кружилась и смеялась чаще, чем за все время, что пробыла в столице. Её служанка, вошедшая с понурым лицом, заставила отброшенное беспокойство вновь просочиться в подкорку. Пекло, ну что могло случиться и в этот раз? — Леди Флорис, — та даже не подняла глаз, внимательно осматривая свои ботинки, — принцесса Рейнира желает видеть вас в своих покоях. Баратеон глупо на неё уставилась, пытаясь ещё раз осмыслить услышанное. С чего бы матери Джекейриса захотелось видеть девушку утром? Неужели сир Марбранд, преданный Рейнире, рассказал о ночном визите её старшего сына? Флорис кивнула Джемме, наказывая подготовить чёрное платье, ведь принцесса была в таком облачении на ужине. Баратеон пока не понимала всего, но крупицы информации от Хелейны и Джейса, подсказывали поступить именно так. Да и как угодно, лишь бы умаслить старшую сестру мужа. Она никогда не желала быть принцессой. А благодаря Велариону, у неё появился шанс стать Королевой. И Баратеон совершенно точно не собиралась его упускать.