***
Флорис спускается к лестнице, где уже льются елейные речи о скорейшем возвращении принцессы Рейниры. Она знает, что Эймонд будет недоволен её опозданием, да и внешним видом, вероятнее всего, тоже, но сейчас её волнует это меньше всего. Ей хотелось, чтобы Джейс запомнил её в самом прекрасном виде из имеющихся. Лёгкое золотое платье, которое ей постоянно приходилось приподнимать, являлось одним из самых прелестных нарядов в её гардеробе. Это был подарок её тётки — привезённое из Простора, то умело граничило с правилами дозволенности южной моды. Шёлковое, расшитое жемчугом, оно наглухо закрывало плечи и руки, но оставляло внушающий вид на декольте. А упокоенные на шее сапфиры, маняще поблёскивающие на солнце, лишь больше приковывали взгляд к девичьему телу. Баратеон искренне извиняется за своё опоздание перед всеми присутствующими, отмечая, что Короля среди них нет. Никто на неё не сердится, лишь Эймонд сквозит недовольством, которое старательно пытается скрыть. Девушка начинает с дочерей Деймона, целуя их в обе щёки. — Поздравляю с помолвкой, — с издёвкой шёпчет та, — с нетерпением буду ждать приглашения на свадьбу. Лицо Бейлы вытягивается, а губы тут же распахиваются, дабы отвесить парочку оскорблений. Но Рейна хватает её за руку, призывно дёргая, дабы та не совершила глупостей. Старшая девушка лишь сжимает ладони, выдавливая сухую благодарность, но глаза, горящие неприкрытым гневом, заставляют Флорис расплыться в самой довольной из своих улыбок. Баратеон переходит к принцам, опускаясь в заученном поклоне. Она смотрит лишь в глаза Джейса, наполненные неподдельным восхищением, те отдаются чувством долгожданного ликования. Их взгляды сцепляются, полные сокрытых для остальных помыслов, те лёгко могут обличить все чувства наружу. Но сейчас, даже это не приносит вожделенного удовлетворения. Ведь он даже не пришёл попрощаться лично, а его змея-суженая следила за каждым их движением. А ей лишь оставалось давиться жалкими крохами внимания, которые тот сейчас отдавал. Баратеон хотелось закричать, взять его за воротник и хорошенько встряхнуть. Что на него напало? Где тот парень, что не мог отвести от неё взгляда и ценой их жизней крал её поцелуй? Неужели это всё было лишь сказкой, тем, чему было никогда не превратиться в реальность? Неужели её грехи были так тяжелы, что тот решил нарушить свои обещания? Неужели на этом всё? — Лёгкой дороги, принц Джекейрис, — девушка медленно протягивает ладонь, — будьте осторожны. — Благодарю, леди Флорис, — тот сжимает её пальцы, незаметно вкладывая в них небольшой кусочек пергамента, а после бегло целует девичью кожу, — берегите себя. Девушка отвечает мягкой улыбкой, ловко скрывая вещицу в вырезе платья. Ей хочется обернуться, посмотреть, не заметил ли кто-то их уловки, но все были заняты разговорами. Даже Бейла, пристально наблюдающая за ними до этого, сейчас отвлеклась на Хелейну. Изнывая от любопытства, та переходит к Люцерису. Может, у них ещё есть шанс? Флорис произносит последние слова для принцессы Рейниры и наконец, разворачивается, направляясь к мужу. Эйгон, стоявший подле него, остаётся верным себе, не скрывая своего масленого взгляда. Баратеон умело его игнорирует, не ожидания ничего другого, но Эймонд даже не смотрит в её сторону. Но стоит ей остановиться около него, тот вцепляется в её руку, сжимая запястье. Больно, почти до хруста, тот впивается пальцами в кожу. Эймонд потянул её за собой, даже не дождавшись завершения процессии. Флорис послушно шла следом, быстро перебирая ногами, иначе тот бы просто вывернул ей руку. Девушка чувствовала, как тот злится, из-за чего сдерживать волнение становилось невозможным. Парень буквально втолкнул её в покои, запирая дверь изнутри. Его глаз прошёлся по девичьему телу, остановившись на груди. Сердце Флорис замерло, ведь там было спрятано послание от Джейса. Если он его заметил, то ей точно не жить. — И для кого ты вырядилась? — тот в привычной манере опасливо приближался. — Для тебя, — попыталась соврать та, не найдя другого объяснения. — Я даже разочарован, что ты не придумала ничего поумнее, — Эймонд останавливается перед ней, лениво проводя по ткани у выреза, — решила покрасоваться перед ублюдком? Так близко к обличающей предательство находке, что девичье сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Я не понимаю, о чём ты, — Баратеон неуверенно делает шаг назад, — что на тебя нашло? — Довольно, Флорис, — тот надоедливо отмахивается, — не прикидывайся дурой. Ты разоделась, как шлюха. И я должен поверить, что это случайность? — Ты не смеешь, — девушка вспыхнула, — так говорить со мной. В Просторе все ходят в более откровенных нарядах! — Здесь не Простор, — отрезал тот, вновь сокращая меж ними расстояние, — я пришлю септу перебрать все твои наряды. Все до одного, где ты выставляешь напоказ, что никому, кроме твоего мужа, видеть не положено. — Ты не можешь, — голос предательски срывается на визг, — я не твоя собственность, Эймонд! У меня есть право распоряжаться своими платьями без твоего участия! — Глупая, — тот язвительно смеётся, обхватывая её лицо за подбородок, — ты лишилась своих прав, когда клялась мне в верности и любви. — Ненавижу, — лихорадочно шёпчет та, — ненавижу, ненавижу! — Может, мне стоило принести ещё украшений, — тот отдёргивает от неё руку, — чтобы ты опять умоляла о поцелуях? Или тебе уже не хочется раздвигать ноги? Зрачки Флорис возмущённо расширяются, а ладонь молниеносно взметается к лицу напротив. Эймонд лёгко перехватывает её, умело выкручивая и заводя за спину. Таргариен вжимается в неё сзади, до сих пор не отпуская уже саднящую кисть. — Я прощу тебя на первый раз, — тот надавливает на кость, отчего Баратеон не может сдержать болезненного стона, — если ты ещё раз на меня замахнешься, можешь забыть о моём расположении. А то, что я сделал за твои танцы с ублюдком, покажется тебе благословением Семерых. Эймонд небрежно отталкивает её, демонстративно громко хлопнув дверью. Гнев, кипевший внутри, был отличительной чертой всех представителей их дома. Баратеон старалась его подавлять, не желая уподобляться столь низменной привычке. Но Эймонд, в один вечер одаривающий её вниманием, а уже в другой, унизительно указывающий на её место, окончательно выводит Флорис из себя. Она чувствует себя ланью, обманчиво пригретой у драконьего туловища. Он мог одаривать её необходимым теплом, но в любой момент, ящер мог захотеть есть. И тогда у неё не оставалось ни малейшего шанса на победу. Девушка трясущимися руками вытаскивает записку, судорожно разворачивая послание. Там было всего несколько слов, написанных кривоватым мелким почерком. «Зажги свечу, сожги пергамент и потуши её. Я всё пойму. Обратной дороги не будет.» Уязвлённая поведением мужа, та без промедления вскочила к окну, выполняя все написанные указания. Баратеон до конца не понимала, что означали эти слова, но ослеплённая гневом, та не думала ни о чём другом, только бы вырваться из стальной хватки Таргариена. Флорис ещё не догадывалась, как дорого придётся заплатить за яростную вспышку. И что из-за отчаянного желания вырваться из драконьих лап, та сразу же попадёт в другие.***
Спустя неделю, Флорис уже отчаявшаяся в понимании, решает пустить всё на самотёк. От Джекейриса вестей не было, а Эймонд сдержал обещание, выкинув добрую половину её платьев. Они виделись лишь в общих залах, но так и не заговорили. Баратеон таила обиду, а её муж ждал извинений. Никто из них, разумеется, уступать друг другу не собирался. Да и в самом замке что-то сменилось, гвардейцы сновали всё чаще и чаще, а слуги были обременены более обычного. Хелейна не навещала её, да и отказывала в визитах, объясняясь занятостью. Даже Эйгон, обычно встречавший её липкой улыбкой, был угрюм и сосредоточен. Что-то происходило, весьма существенное, но никто не собирался посвящать её в насущные дела. В один из дней, Баратеон решает наведаться в септу, но Джемма, вошедшая с понурым, сероватым лицом, перечёркивает все её планы. Девушка ставит на небольшой стол поднос, начинённый разной едой. Флорис хмурится, переводя непонимающий взгляд на служанку, ведь планировала спуститься к завтраку сама. — К чему это? — её бровь вопросительно вздёргивается, указывая на пищу. — Принц Эймонд приказал вам не выходить из покоев до его появления, — руки девчушки дрожат, а глаза устремлены в пол, — простите, миледи. — Почему принц Эймонд отдал такой приказ? — голос Флорис грубеет, а глаза пристально впиваются в прислугу. Та лишь неуклюже пожимает плечами, будто боясь поднять на неё взгляд. Флорис знала, что слуги шепчутся обо всём, что происходит в стенах замка. Особенно те, что прислуживают им лично. Джемма точно должна была знать, отчего муж запер её. — Я твоя леди, — девушка встаёт с постели, подходя к ней ближе, — расскажи мне, Джемма. — Миледи, я… — Ну же! — Король при смерти, — её белесые глазки наконец встречаются с глазами Флорис, — об этом запрещено говорить. Баратеон коротким жестом велит ей ступать, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Если Визерис умирает, к чему был отъезд Рейниры? Разве ей не полагалось заняться приготовлениями к коронации? И почему об этом запретили говорить? У неё не было ни одного ответа, но настороженное поведение в замке наконец обрело объяснение. Что-то не так, та чуяла, но никто не желал с ней говорить. Да ещё и заперли, пусть и не в открытом понимании. Девушка подходит к столику, делая небольшой глоток из чашки. Вкус кажется ей отдалённо знакомым, но та не придаёт этому значения. Выпивая горячую жидкость, та решает написать Кассандре. Может, хоть у неё получится что-то ей подсказать. Флорис не успевает сделать и шага, как голову обволакивает туман. Плотный, вытесняющий все кружившие вопросы и мысли. Баратеон, толком не осознавая что делает, опускается обратно на кровать. И стоит ей только коснуться подушки, сразу же засыпает. Очнувшись с наступлением темноты, та не сразу понимает, что происходит. Голова кажется ватной, будто накануне та осушила не менее нескольких штофов. Девушка приподнимается, проходится глазами по нетронутому завтраку. Смутные воспоминания будто насмехались, не желая складываться в цельную картину. Её заперли, король при смерти, разговор со служанкой… Дальше — пустота. Флорис кличет Джемму, вцепляясь в виски пальцами. Жажда дерёт горло изнутри, но в покоях нет и капли жидкости. Всё это кажется странным, ведь графин с водой всегда стоит около кровати. Девчушка входит, держа в руках штоф с вином. В одной из её ладоней покоится уже наполненный кубок, который был для Баратеон сродне спасению. Та не заметила дрожащих рук и бегающего взгляда служанки, тут же выхватывая необходимую жидкость. Девушка сразу же отпивает большой глоток, вино вяжет, неприятно оседая на языке. — Что это? — та переводит взгляд на служанку. — Оно из Лиса, — девчушка нервно сминает край простого платья, — совсем недавно прибыло в столицу. Флорис брезгливо морщится, но выпивает остатки залпом. Всего один кубок, но приятное тепло уже разливается по телу. Она не замечает, как Джемма выскальзывает из её покоев, предварительно зажигая одну из свечек. В попытке получить необходимое облегчение, та наполняет ещё. Противный вкус оседает во рту, но за неимением лучшего, годится и так. Голова становится такой лёгкой, будто бордовая жидкость и вправду вытесняла нескончаемые тревоги. Её глаза пытаются зацепиться за кубок, но тот двоится, смазано путаясь в отражении глаз. Флорис шумно выдыхает, невольно выпуская его из рук. Пальцы размыкаются сами собой, отказываясь подчиняться их хозяйке. Баратеон хочет опуститься на кровать, но промахивается, оседая на пол. Баратеон сцепляет зубы, пытается дышать ровнее, но всё вокруг безостановочно кружится. Её собственное тело не подчиняется, а мысли не остаются в голове дольше секунды. Флорис слышит, как открывается дверь. Она не видит людей, вошедших к ней, лишь узнает знакомые голоса. Но и звуки отдаются глумливым эхом, не обличая их обладателей. Чьи-то руки приподнимают её, держат, заставляя стоять на ногах. Девушка отчаянно пытается всмотреться в лицо, но черты смазаны, а фокусирование на чём-то одном лишь приводит к пульсирующей боли в висках. — Она должна была выпить один, — недовольный голос раздаётся прямо над ухом, — а не пол штофа! Где ты была? — Простите, принц, — виноватый женский голос вторит ему в ответ, — я отошла ненадолго, чтобы заменить кубки. — Флорис, — заботливый голос окутывает, отчего ей хочется тянуться на встречу, — прошу, ну же. Её кожа отзывается на каждое прикосновение так явно, что мужские руки не останавливают ласку. Проходятся по открытым рукам, выцеловывают ключицы, цепляются за волосы. Дрожь, обуявшая её тело в ответ, до того сильная, что Баратеон боится за выпрыгнувшее из груди сердце. Ощущения такие трепещущие, несравнимые ни с чем до этого, что та готова умолять о продолжении. Мужские губы накрывают женские, но Флорис не может ответить, как бы не пыталась. — Приготовь ей вещи, — забота в голосе быстро сменяется на строгость, — и бери свои. Почти день нам придётся скакать на лошадях до Вермакса. И поживее, пока гвардейцы не вернулись с пересменки. Ясно? — Да, мой принц, — девушка клонит голову, — но мне нужно переодеть леди Флорис. — Нет времени, — его тон чуть снижается, — дай дорожный костюм. Я займусь этим сам. Баратеон чувствует, что её укладывают на кровать. Она утыкается в чужую грудь, а запах кажется до того знакомым, что ей невольно хочется вдыхать глубже. Ещё и ещё, чтобы тот осел на собственной коже. Флорис послушно не движется, когда тонкая ткань соскальзывает с её тела. Оставшись почти полностью обнажённой, ту обдаёт ознобом. Ей слышится мужской вздох, когда чужие руки начинают скользить по её телу. Натягивая брюки, те будто случайно проходятся по изгибам бедёр. Баратеон податливо изгибается — это почти всё, на что ей хватает сил. — Флорис, — мужской голос взмолился, — прошу тебя, не искушай. Тихий стон, вырвавшийся из её губ, стал предательским ударом. Чужие руки слишком суетливо начали натягивать рубашку, будто пытаясь поскорее скрыть наготу. Баратеон не могла рассмотреть остекленевших от возбуждения глаз напротив, но чувствовала, как мужское тело неумолимо дрожит. Мужские ладони бережно гладят её по плечам, аккуратно убирая волосы назад. Девушка пытается разобрать его речь, вероятно, обращённую к ней. Но тяжесть наваливается, заставляя её снова погрузить в сон. Ей снятся лошади, лес и запах дыма. Но ярче всего — драконий рёв, раздающийся где-то вдалеке.