Сказ о волке и его красной шапочке

      Её губы отдавали сладким медово-яблочным вкусом, и Ран никак не мог оторваться от Хитоми, целуя снова и снова; ворошил пальцами густую гриву золотистых волос и обнимал за талию; слушал её смех и нежный голос, что звал его по имени — а потом Хайтани открыл глаза, смотря в тёмный потолок собственной спальни. Он приложил руку к груди, чувствуя быстрое сердцебиение и снова закрыл глаза.       Хитоми стала его наваждением с того самого момента, как появилась на поляне, а потом превратилась в сплошное безумие и жажду, когда Ран взял её; он думал, что в очередной раз поразвлёкся, крадя ещё одно сердце девушки, но в этот раз что-то пошло не так — стоило Кимуре последний раз коснуться его губ и выйти из леса, как Ран начал ощущать то, чего раньше не чувствовал никогда — тягу к кому-то. Будто ему на шею накинули строгий ошейник с острыми шипами; они впивались в кожу при каждом повороте головы, не давали спокойно дышать.       Хайтани в тот вечер списал это на усталость и шок — в капкан он попался впервые, да ещё так глупо. Из-за Кимуры же, кстати. Учуял её запах и рванул навстречу, не заметив очевидной ловушки. После — их секс, крышесносный. Ран ожидал меньшего, учитывая, что девушка была девственницей, но она и здесь не разочаровала, оказавшись страстной и раскрытой, готовой учиться.       И вот он лежит в собственной постели, раздираемый тоской и тягой к Хитоми. Когда Ран вернулся в деревню — ещё довольный, не осознающий, в какую задницу угодил, к ним в дом пришёл Такеоми. Ещё более хмурый и серьёзный, чем обычно, но Хайтани, отлично считывающий людей и своих сородичей, уловил в его мимике ехидство и предвкушение; это напрягло молодого волка, потому что Ран ожидал нагоняй за очередной уход из деревни без предупреждения, но уж никак не того, что вывалил на него вожак.       Такеоми сел, наблюдая за довольным донельзя Раном, что набросился на ужин так, будто не ел дня три точно. Сзади старшего Хайтани стоял Риндо, хмуро наблюдая за братом и Акаши. Он не успел ничего рассказать Рану о встрече с Кин, да и вряд ли брат поверил бы в это; он всегда скептически относился к связи и встрече с истинными, считая это чепухой. Его даже живой пример перед глазами не впечатлял.       — Доволен собой? — спрашивает Такеоми, закуривая. Сизый дым вьётся над его головой, закручиваясь в красивые спирали, и Ран наблюдает за этим, лениво пережёвывая мясо.       — Я всегда собой доволен, — усмехается перевёртыш. Он знает, что ходит по тонкому льду, но Ран никогда не боялся падений — знал, что поднимется. — Что ты хочешь, Акаши?       — Ты встретил девушку в лесу.       — Тоже мне новость, — улыбается Ран. — Сколько их там бродит каждый день, под охраной охотников.       — Эта была одна, и её запах витает по всей деревне — кусок блузки в твоём кармане, — говорит Такеоми, делает затяжку и хмурится. — Ты знаешь, кто она, Ран?       — Меня и раньше-то не волновали подобные вопросы, с чего ты решил, что сегодня я изменил своё мнение? — вот только Хайтани лукавит; он с удивлением чувствует, что хотел бы бросить сейчас всё и найти Хитоми. Раньше такого не было — он спокойно уходил, получив удовлетворение и забывая лицо девушки сразу же, как отворачивался от своей соблазнённой жертвы.       — Хотя бы с того, что ты оставил себе сувенир, — усмехается Такеоми, намекая на красную материю. — Что-то не припомню за тобой таких наклонностей.       — Ты меня за кусок блузки пришёл отчитать?       — Нет, Ран. Я пришёл сообщить тебе, в какую задницу ты загнал сам себя, — улыбка на лице вожака напрягает Хайтани. — Выхода из неё, кстати, нет.       — О чём ты? — Ран хмурится, отодвигая от себя пустую тарелку; сзади тяжело вздыхает Риндо, и у Хайтани-старшего закрадывается подозрение, что он единственный в доме не знает, что происходит.       — Хитоми Кимура, — имя девушки сладкой вибрацией отдаётся за грудной клеткой, но в то же время Хайтани хмурится, потому что Такеоми оно откуда-то известно. — Внучка Кин, волчара ты такая. Поздравляю.       Улыбка Акаши не нравится Рану от слова совсем! Кин Такахаси была той ещё стервой, но внезапно парень понял, что у них с Хитоми схожая внешность: волосы, глаза, форма губ да и фигура похожа.       — Только не говори…       — Да, Ран. Ты, мало того, что пробудил способности Хитоми, так ещё и нашёл свою истинную.       У Хайтани-старшего такое чувство, будто его кто-то ударил чем-то тяжёлым по затылку и теперь любуется делом рук своих; всё тело наполняется слабостью и становится ватным, а ещё внутри зреет ярость и злость — это враньё! Истинные — чушь, не могут люди, или волки, быть вместе всю жизнь. Однако стоит Рану подумать о Хитоми, как волк внутри него довольно рычит, требуя найти девчонку прямо сейчас и снова подмять под себя.       — Вижу, ты впечатлён, — сладко тянет Такеоми, наслаждаясь реакцией своего преемника. — Зато поразвлёкся в последний раз, правда, Ран?       Хайтани встречается взглядом с жёлтыми глазами Акаши, искрящимися весельем и ехидством. Рана это бесит, но даже сейчас, понимая весь пиздец, в который он окунулся, человеческая натура не хочет признавать собственное бессилие и поражение.       — Я не поведусь на эту хуйню. Если тебе нравится думать, что Такахаси твоя истинная — твои проблемы, я на эту удочку не попадусь, — упрямо заявляет Хайтани-старший. Акаши хмыкает, будто слушает речи несмышлёного ребёнка.       — Ран, думай что угодно. В конце концов, всё равно не выдержишь, а когда это случится — дай мне знать. Приведу к тебе Хитоми, чтобы ты снова не вляпался в очередную историю.       С этими словами Такеоми встаёт и, кивнув напоследок Риндо, выходит из дома братьев. Лицо Хайтани-старшего — шикарный подарок. Волчонок уж точно не ожидал такого поворота событий. Акаши давал ему дня три, зная упрямство Рана, больше тот не выдержит и захочет увидеть свою истинную.       Когда дверь за Такеоми закрывается, Рану хватает секунды, и ни в чём не повинная посуда вместе со столом оказываются перевёрнуты. Риндо молча наблюдает за истерикой брата — таким Рана видит только младший Хайтани.       — Это всё ложь, — глухо произносит Хайтани-старший, не веря, что мог попасться в эту кабалу.       Риндо не отвечает — знает, что брату это сейчас и не нужно. Скорее, Рану необходимо время, чтобы, если не принять данный факт, то хотя бы попытаться ужиться с ним. Младший Хайтани был уверен, если судить по Кин, что эта загадочная Хитоми была красивой. Многие волки, которых братья когда-то встречали на своём пути, рассказывали, что истинная даётся природой ради хорошего и сильного потомства, а значит — красавицей быть не обязана. Получается, не внешность девчонки бесит Рана, да и не стал бы он время тратить на серую мышь. Хайтани-старший ценил свою свободу превыше всего, а теперь её отнимают; и это доводит Рана до белого каленья.       В ту ночь Хайтани-старший выскочил из дома и до самого утра в деревне не появлялся, бегая до изнеможения по лесу.       Ран вымученно улыбается, рассматривая тёмный потолок в своей комнате. Прошло два дня с тех пор, как он видел Кимуру и говорил с Такеоми; вожак оказался прав — естественно, блять. Рана ломало, выворачивало наизнанку — он просыпался и засыпал с мыслями об этой чёртовой белокурой бестии. Хитоми снилась ему, являлась призрачным видением между деревьями, когда они с братом охотились в лесу, Ран везде ощущал её запах, а тот самый кусок блузки стал постоянным спутником, надёжно спрятанный в кармане штанов.       Хитоми. Хитоми. Хитоми.       — Маленькая сучка, — шепчет в темноту Хайтани, мечтая оказаться сейчас рядом с ней, прижать к своему телу, истерзать сладкие губы поцелуями, взять Кимуру.       Ран ловит себя на мысли, что за эти два дня он стал непозволительно близко подходить к границе леса и города, подолгу блуждая между деревьями и жадно рассматривая дорогу и высокий забор.       Она где-то там.       Акаши строго-настрого запретил заходить в этот город, волки легко проникали в соседние, при этом преодолевая ради этого огромные расстояния, но там никто не слышал или не верил рассказам о перевёртышах. Здесь же любой незнакомец вызывал подозрение. Особенно — если был мужчиной. Но говорить Такеоми о том, как ему плохо, Ран не собирался. Это означало признать правоту вожака, а Хайтани был слишком гордым, чтобы сделать это так просто.       Ран лёг на бок, доставая из-под подушки красную ткань; запах разлился по комнате, и Хайтани зарылся в материю носом, закусывая губу, чтобы не застонать и не разбудить брата. Риндо все эти дни стоически переносил вспышки ярости и агрессии брата, молча следовал за ним, пока они вдвоём охотились или охраняли периметр. Иногда к ним присоединялся Харучиё — младший брат Акаши. Парень предусмотрительно помалкивал или мастерски делал вид, что не в курсе произошедшего. Насколько понял сам Ран, Такеоми поделился его «проблемой» только со своими близкими друзьями, а те умели держать язык за зубами.       Внезапно за стеной раздаётся скрип, а потом шаги. Брат пересекает коридор и без стука вваливается в комнату старшего Хайтани.       — Дрочишь тут? — ехидно интересуется Риндо, прекрасно видя, что Ран обнимается с куском блузки.       — Ты помочь, что ли, пришёл или совет дать, как это делать тише? — раздражённо отвечает Ран, на что брат только хмыкает, а потом бесцеремонно забирается на кровать старшего, ложась к нему лицом.       — Ран, ты зачем драму разводишь? — задаёт вполне логичный вопрос младший Хайтани. — Ну, нашёл ты истинную, что плохого-то?       — Не люблю чувствовать поводок на себе, — честно отвечает волк, но сердце сладко ёкает, стоит ему представить, как тонкие руки обвивают его шею, а сама Кимура прижимается к телу и ластится.       — Да брось ты это позёрство. Передо мной уж точно! Она — другая, сам же знаешь все эти истории, — Риндо закатывает глаза. — В конце концов, ты можешь хотя бы рискнуть и принять это. Вдруг понравится?       — А ты бы хотел вот так? — с интересом спрашивает старший брат.       — Встретить истинную? — Риндо улыбается. — Хотел бы: знать, что на свете есть девушка, которая целиком и полностью твоя, никогда не предаст, будет любить тебя. Ради такой можно горы свернуть, весь мир к ногам положить. Ты зря нос воротишь, когда видишь Такеоми и Кин — за ними интересно наблюдать.       — Кин — сука, — упрямо говорит Ран, и младший смеётся.       — Хитоми тоже?       «Нет».       Хайтани и отвечать не нужно, брат всё видит по выражению его лица.       — Давай, Ран, скажи мне правду.       Глаза брата, точно повторяющие по цвету глаза старшего Хайтани, мягко светятся в темноте, выдавая их магическую сущность.       — Я хочу её увидеть, — честно говорит Ран.       — Тогда чего ждёшь? Мы с тобой много раз нарушали приказы вожака — тебе же хочется проникнуть в город.       Хайтани улыбается, а потом они оба вскакивают с кровати и быстро одеваются, покидая в ночи деревню. ***       Хитоми сдувает со лба выбившуюся из пучка прядь и отбрасывает от себя тряпку. Она вылизывает квартиру уже два дня, потому что у её матери нет фантазии на наказания от слова совсем. Да, опоздала тогда Кимура на три часа, вернувшись в город, когда уже начало темнеть. Нагоняй она получила знатный, причём чувствовала себя так, будто ей двенадцать, а не двадцать, и мать отчитывает её за прогулянные уроки.       — Мама, — в конце концов произнесла усталая Хитоми, чувствуя саднящую боль между бёдер. Всё, чего хотела Кимура, — в душ и спать. — Ты же не веришь в эти слухи о волках, так чего сходишь с ума?       Мать стала похожа на рыбу, выброшенную на берег. Она повернулась к отцу семейства, что устало ужинал и, явно, не собирался принимать участие в скандале.       — Тоши, — обратилась к нему Азуми, наплевав на желания мужа. — По-твоему, это нормально?       Отец поднял взгляд от тарелки, смотря на дочь.       — Азу, что ты хочешь от неё добиться? У тех ворот дежурят Кавата, наверняка заболталась со старшим и забыла о времени.       Хитоми прикусила щёку изнутри, потому что мысли о Нахое Кавата были последним, о чём она могла думать. В отличие от огромного волка с удивительными фиолетовыми глазами.       — Иди в свою комнату, утром решу, что с тобой делать, — раздражённо буркнула Азуми, провожая Хитоми глазами.       Уже у себя в комнате, бросив взгляд в зеркало, Кимура застыла: вся шея и ключицы были в ярко-красных отметинах, кое-где переходящих в глубокий фиолетовый цвет. Но ни мать, ни отец их будто не заметили. Девушка подошла ближе, проводя пальцами по одному из засосов. Он заныл, напоминая Хитоми о том, каким путём появился на её шее.       В тот вечер девушка не стала задумываться о том, что случилось. Она приняла душ и рухнула в кровать, проваливаясь в глубокий сон без сновидений вообще; утром же Хитоми решила, что это из-за освещения мать не заметила столь явных пятен, но где-то внутри понимала — такое не увидеть просто невозможно. Первым делом, как только она проснулась, Кимура шмыгнула в ванную, чтобы получше рассмотреть свою шею и ключицы.       «Пиздец», — нервно усмехнулась Хитоми, разглядывая багровые пятна на бледной коже. Такое не спрятать никак, тем более сейчас, когда на улице стоит жара, а пользоваться косметикой бессмысленно, потому что тональная основа просто стечёт с кожи. Девушка сняла с себя пижаму и охнула.       — Ну, волчара! — всё тело было усыпано метками, а вчера Хитоми была слишком уставшей, чтобы даже самой как следует всё разглядеть. — Спасибо хоть за ноги, можно шорты носить.       Позже, когда Кимура собралась с силами и вышла к матери, та встретила её хмурым взглядом, и Хитоми уже приготовилась к новой истерике, но Азуми только хмыкнула и молча поставила перед ней тарелку с кашей.       — И… всё? — удивление в голосе было таким отчётливым, что Кимура сама ему поразилась. Она же пятнистая, как чёртов леопард!       — А тебе что, вчерашнего было мало? — изумлённо произнесла Азуми. — Вижу же, что слова на тебя тратить бесполезно — всё мимо ушей пропускаешь. Поэтому, как только доешь — квартира и тряпки в твоём распоряжении.       Женщина вышла с кухни, оставляя совсем обалдевшую Хитоми одну. Девушка села за стол, смотря перед собой и не понимая, что за странная слепота напала на родителей, а потом улыбнулась и решила не забивать себе этим голову. Так даже проще, не нужно искать объяснение тому, что с ней произошло, учитывая, что оно всего одно.       Мать ушла, громко хлопая дверью; скорее всего пошла жаловаться своей закадычной подружке, какая у неё несчастная жизнь, непутёвая дочь, и Азуми вынуждена прожигать свою жизнь здесь — в этой глуши. Хитоми её мнения не разделяла, считая, что матери стоит расширить свой кругозор, тем более, что вокруг так много интересного.       — Вот бабушка бы меня поняла, — усмехнулась Кимура и, как только закончила завтрак, окунулась в своё наказание. Девушка терпеть не могла вот такое скучное, однообразное занятие как уборка, и Азуми это знала. Поэтому заставляла дочь перемывать квартиру по нескольку дней подряд.       В конце второго дня Хитоми устало завалилась на кровать, раскинувшись там, как звезда. Был уже поздний вечер, девушка слышала, как родители смотрят что-то в соседней комнате, и этот противный писк мешал ей сосредоточиться.       — Замолкни уже, — прошипела Кимура, и вдруг шум стих. Девушка села на кровати, склоняя голову: за эти два дня, прошедшие со встречи с Раном, происходило много мелких, но странных вещей, начиная с тех же засосов. Вот и теперь, стоило ей подумать, что звуки раздражают, как они стихли. Сейчас в спальне самой Кимуры были слышны только те звуки, что долетали с улицы; а ещё вкусно пахло ярким и свежим запахом жимолости и мальв, что росли под окном. Хитоми легла обратно, сворачиваясь на кровати клубочком и чувствуя, как ноют мышцы во всем теле — приятно.       Она задремала, а проснулась спустя три часа от того, что на её подоконнике кто-то сидел. Хитоми приподнялась с подушки, смотря на мужской силуэт.       — Привет, малышка.       «Ран». ***       Ран чуть было не завыл от радости, стоило им с Риндо выйти из деревни и перекинуться в волков. Брат щёлкнул зубами, напоминая ему, что надо вести себя тихо. Порой старшему Хайтани казалось, что это Риндо старший, впрочем, сейчас было плевать — они бегут сквозь ночной лес, и это одно из самых потрясающий ощущений в жизни. Чувствовать свою собственную силу, что течёт по венам, уникальность, власть, превосходство над всем живым, что их окружало.       Они оба — высшее звено эволюции. Сверхлюди, наделённые силами, которые делают их венцами творения, и Рана откровенно бесит, что Такеоми прячет их стаю, боясь кучки суеверных людишек. Что они их, на вилы, что ли, поднимут?       Братья достигают границы леса; оба тянут носом, но никаких лишних запахов — в том числе злоебучих братьев Кавата. Эти близнецы были той ещё занозой в заднице, особенно когда рыскали по лесу, ища следы перевёртышей. Очевидно, отлучились потрепаться с другими стражами. Ран вдруг тихо зарычал, потому что вспомнил, как рыжий близнец упоминал имя Хитоми; Риндо поднял глаза, смотря на брата и не понимая, что на него нашло. Хайтани мотнул головой, давая понять, что всё в порядке.       Риндо перекидывается в человека и передаёт Рану, также ставшему самим собой, одежду. Охотники, конечно, были неплохи, но так и не смогли найти тайник братьев. Оба Хайтани, само собой, проникали в город, частенько — вместе с Харучиё, в обход приказам Акаши.       — Удачи, — улыбается Риндо, а потом снова оборачивается волком и мягко толкает брата в спину мокрым носом.       Ран усмехается, накидывая капюшон толстовки на голову, и напоследок проводит ладонью по крупной голове брата; тот щёлкает зубами и скрывается среди деревьев, а Хайтани-старший ступает на дорожку, ведущую к воротам. Сердце колотится, как ненормальное, но это не страх — предвкушение! Скоро он увидит Кимуру.       Волки даже в человеческом облике не теряли своих способностей, поэтому острый нюх никуда не делся. Ран повёл носом и сразу же уловил чарующий — знакомый до дрожи — запах Хитоми. Он был чётким и ярким, ведущим к самым ближним домам — только луг нужно было пересечь. И даже полнейшая темнота ночи не мешала — служила дополнительным покровом Хайтани.       Ран быстро пересёк широкое пространство, сканируя тёмное пространство около домов, но, похоже, все жители сегодня предпочли сидеть по норам. Улица была пустынна.       Хайтани почти достиг нужного дома; ему уже начало казаться, что этот луг никогда не кончится, дразня волка всё больше. Ран поднял голову, находя заветное окно, которое было гостеприимно распахнуто, будто только и ждало Хайтани.       Вдруг слева послышался шорох, и Ран нырнул в высокую траву, слушая. Из-за поворота показались охотники, возвращающиеся домой, а с ними оба Кавата. Внутри волка поднялась злость, стоило фиолетовым глазам найти рыжую макушку старшего из близнецов. Ран впился ногтями в собственные ладони, чтобы не выдать себя рычанием, потому что чёртов ублюдок повернул голову и посмотрел точно на окно Кимуры.       Ран-волк оскалил зубы, давая понять, что за своё готов драться до конца. Ран-человек на силу сдерживал желание выйти им наперерез и убить Нахою своими же руками. На счастье рыжего ушлёпка, четвёрка быстро скрылась, и Ран тут же вышел из укрытия, подходя к дому и легко взбираясь наверх по деревянному каркасу, на котором разросся дикий виноград.       Стоило парню оказаться на подоконнике, как Ран тут же нашёл взглядом Хитоми, что спала; её волосы золотым облаком лежали на подушке, и Хайтани захотелось зарыться в них пальцами и лицом. Ран осторожно спустил ноги на пол, и в этот момент Кимура открыла глаза, приподнимаясь на постели.       Сонная, она была воплощение очарования и невинности, если бы не яркие пятна засосов на молочной коже. Ран получал удовольствие от одного их вида на теле девушки.       — Ран? — тихо зовёт Хитоми, решив, что ей снится сон, но волк разрушает эту теорию, когда преодолевает разделяющее их пространство и жадно обнимает девушку, находя её губы и целуя.       По загривку идут мурашки, и Хайтани больше не может — да и не хочет — себя контролировать; он крепче сжимает Хитоми в своих руках, скользя по узкой спине и талии, пока губами терзает нежный рот. И тонет в этом поцелуем, потому что Кимура отвечает, обнимая его за шею, и мягко перебирает волосы на затылке.       «Моя. Моя. Моя!»       Это стучит в голове набатом, отдаваясь в висках лёгкой болью. Любое движение Хитоми правильное и нужное, будто она читает мысли Рана и подстраивается под его желания, заставляя сходить с ума от удовольствия и ужаса одновременно. Хайтани пугают собственные ощущения, но ни за что на свете он не смог бы теперь оставить девушку. Никогда.       Ран отрывается от нежных губ, но только затем, чтобы покрыть всё лицо Хитоми лёгкими невесомыми поцелуями; провести носом по коже, вдыхая запах; крепче обнять, усаживая на собственные колени.       — Я думала, волки не возвращаются к своим «жертвам», — усмехается Кимура, запрокидывая голову и прикрывая глаза от наслаждения.       — Не возвращаются, — шепчет Ран, проникая руками под футболку девушки. Волк внутри него довольно рычит, чувствуя свою пару.       — Но ты здесь.       «И не уйду без тебя отсюда», — эту мысль Хайтани не успевает затолкнуть куда подальше, а потом смиряется с тем, что вожак оказался прав; смиряется с ошейником на собственной шее, лишь бы Кимура всегда была рядом.       — Мне понравилось, хочу повторить, — его дыхание обжигает ушную раковину, и Хитоми прикусывает губу, потому что горячий язык оставляет мокрый след на тонкой шее. — Хочу тебя себе.       — А ты ещё наглее, чем я запомнила, — Кимура чувствует его ухмылку кожей, а потом длинные пальцы обхватывают её затылок, и девушка смотрит прямо в удивительные фиолетовые глаза волка.       — Ты думала обо мне всё это время?       Хитоми проводит рукой по телу Рана, останавливаясь на крепкой груди; под ладонью она чувствует сильное сердце, что бьётся часто, будто волк волнуется.       — О тебе сложно забыть, ты сам это знаешь, — улыбается Кимура. — Зачем тогда спрашиваешь столь очевидные вещи?       — Потому что ты первая, — «и последняя», — о ком я думал всё это время.       — Почему?       «Потому что еблан».       Ран смиряется — да, но его прежняя жизнь всё ещё рядом, будто издевается над волком, напоминая, что иногда полезно держать член в штанах. Хайтани так долго измывался и насмехался над связью истинных, над девушками, что влюблялись в него, а он просто их использовал, и вот она — расплата; красивая, влекущая, уже его, сидит на мужских коленях и с интересом смотрит яркими зелёными глазами.       — Может, я влюбился, — Рану самому смешно это говорить, но когда Кимура издаёт смешок, за грудиной что-то неприятно ноет. Волк внутри него рвётся доказать, что это правда, но Хайтани с этим не спешит. Смысл? Они в любом случае предназначены друг другу, и Хитоми уже никуда от него не деться.       — Влюбился? — скептически произносит Хитоми, но в глазах блестят весёлые искорки. — В первую встречную.       — Ты что, милая, не веришь в любовь с первого взгляда? — улыбается Ран.       — Тогда уж — с первого траха.       «Прелесть», — Хайтани издаёт смешок, а потом целует Кимуру.       — Ладно, твоя правда. Мой член влюблён в тебя, — это и мило, и противно одновременно, потому что стоит Хитоми начать смеяться от его фразы, зажимая ладонью рот, Ран чувствует, как по венам бежит удовольствие и радость. Ему нравится её смех, реакции, запах — всё в ней.       Это бесит. Это окрыляет.       — И ты проник в город, что вообще-то довольно опасно для тебя, чтобы ещё раз продемонстрировать мне свою любовь?       — Да.       Хитоми улыбается, а потом хочет слезть с его коленей, чтобы закрыть дверь на замок, но стоит ей подумать об этом, как тот щёлкает сам собой. Кимура хмурится, и Ран мгновенно это считывает.       — Что-то не так? — Хайтани понимает, что ему придётся нелегко, потому что связь подразумевает, что волк будет превыше всего ставить желание и благополучие своей пары. Для него, всю жизнь заботящегося только о себе и младшем брате, это было ужасно сложно.       — Не то чтобы, — девушка закусывает губу, смотря на дверь, и до Рана доходит — Хитоми не знает о своей силе. Откуда? Вряд ли Кин ей рассказала, хотя эта хитрая стерва точно надеялась, что внучка унаследует её дар; а ещё она хотела бы, чтобы парой Кимуры был кто угодно, только не Ран. Волк ухмыляется, а потом притягивает девушку к себе, целуя.       — Забудь, потом с этим разберёмся, — Хайтани в одно мгновение срывает с девушки футболку. — Давай я лучше покажу, как соскучился?       — Как тут устоишь, — улыбается Кимура и отвечает на поцелуй Рана.