Сказ о волке и его красной шапочке

            Хитоми чувствует, как пальцы Рана крепче сжимают её руку, давая понять — он рядом, и никто не посмеет причинить ей вреда. Даже если этот «кто-то» её родная бабушка и его вожак. Хотя, в случае с Такеоми, переживать стоило как раз Хайтани. Он же, по своему обыкновению, продолжал нагло улыбаться, демонстративно проводя ладонью по плечу Кимуры — моё.       Зелёные глаза Кин недобро темнеют. Хитоми уверена, что если бы Ран не был её истинным, то бабушка уже испепелила бы его на месте, оставляя горстку пепла там, где стоял молодой волк. Даже по ауре Такахаси, ощущавшейся, как тяжёлое покрывало, Кимура понимала — её бабушка серьёзный противник; и Ран ей не нравится, но она вынуждена мириться с его присутствием, потому что он пара её единственной внучки.       — У тебя есть хоть капля совести? — звучит голос Кин — он подобен стали, что режет пространство между ними, но смешок Рана, прозвучавший после вопроса ведьмы, служит одновременно и щитом, и едким орудием атаки.       — Кому, как не тебе, уважаемая Верховная, знать, что я бессовестный? — Хитоми закусывает губу, потому что тот Ран, что был с ней наедине и этот — абсолютно разные люди. — Я просто пошёл за тем, что теперь по праву моё.       — Ты же презирал связь истинных, — насмешливо замечает Такеоми, но действительно злым и недовольным он не выглядит. Скорее — как родитель, журящий несмышлёное дитя. — Никак передумал?       — Разве можно отказаться от такой, как Хитоми? — Ран скалится, а потом целует золотистую макушку, жадно вдыхая запах своей пары. — Слишком хороша, даже не знаю, в кого она такая.       Кин натурально шипит, потому что намёк Хайтани явный и злобный, как и сам волчонок. Они терпеть друг друга не могли, и Такахаси, как умудрённая опытом женщина, так ещё и Верховная, должна была проявить чудеса дипломатии и терпения, чтобы не свернуть преемнику своей пары шею! К тому же, любимая внучка тоже спасибо не скажет, если этот самодовольный поганец пострадает; но как же Ран раздражал женщину — одними словами не передать. Да, он был будущим вожаком стаи, но королевские замашки в нём били через край уже сейчас, чаще всего там, где не надо. Рядом с Такахаси, к примеру.       — Смотри, Ран, этот поводок ты с шеи не скинешь, — говорит Кин. — Если ты причинишь ей хотя бы малейшую боль — я тебя уничтожу.       — Пока я рядом с Хитоми, я буду делать всё, чтобы она была счастлива со мной, — голос Рана становится тихим и угрожающим; он не пытается казаться перед Такахаси лучше, чем есть на самом деле, — ведьму этим не купишь. — И уничтожу любого, кто попытается встать между мной и ей.       — Удивительно вообще, что я смогла встретиться с Раном, — ехидно замечает молчавшая до этого Хитоми. — Учитывая вашу «любовь» друг к другу.       — Я буду паинькой, малышка, — ласково говорит Хайтани, но взгляд фиолетовых глаз, скрещённых с зелёными очами Верховной, — остаётся злым и раздражённым.       — В стае есть и более достойные волки, — фыркает ведьма. — Удивительно, что Хитоми достался ты!       — Серьёзно? — почти натурально изумляется Ран, а сам неосознанно прижимает Кимуру теснее к себе — будто девушку могут попытаться украсть. — Например?       — Хитто, — отвечает Кин, а Акаши закатывает глаза, но продолжает молча наблюдать за перепалкой; его веселит происходящее, хотя нагоняй Рану никто не отменял, и волчья жопа будет наказана. Такеоми мог понять нелюбовь Кин к Хайтани, потому что с самого их знакомства волчонок ни разу не демонстрировал ведьме свою другую сторону, считая, что Такахаси слишком много себе позволяет, вмешиваясь в дела стаи; Акаши на это всегда самодовольно хмыкал, спрашивая у Рана, что он будет делать, если у него тоже появится истинная, которая станет ему опорой и единственным домом, к чьему мнению волчонок будет прислушиваться? Хайтани закатывал глаза и заявлял, что, кроме Риндо, ему советов давать не будет никто. И вот — приплыли; теперь Кин придётся мириться с присутствием Рана, а ему — с её.       Хайтани раздражённо фыркает.       — Я сильнее и быстрее него, — Ран презрительно щурится. — Кого бы ты не назвала, Верховная, все они будут вторыми и недостойными.       — И даже Риндо? — едко замечает Такахаси, и Хитоми ощущает, как напрягается её волк.       — Довольно! — произносит Такеоми, но в голосе его слышится такой металл, что даже Кимура вжимает голову в плечи; это удивительно, но девушка без труда различает ауру вожака стаи — сильную, непоколебимую и приказную. Воле Акаши невозможно противиться. — Ты нарушил мой приказ и покинул деревню.       — Я не мог иначе, тебе ли не знать об этом?       — О тяге к своей паре я знаю получше тебя, Ран. Однако, я дал тебе понять, что когда станет плохо — ты должен сказать мне, и я бы привёл Хитоми.       — Как сучку для случки почти, — издевательски произносит Хайтани.       — ДЕРЖИ СВОЙ ПОГАНЫЙ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ!       Воздух, окружавший их, наэлектризовался, и Ран зарычал, пряча Кимуру себе за спину. Магию ведьмы он учуял без проблем, и инстинкт волка, стремившегося защитить свою пару, сработал рефлекторно, и плевать было на последствия и травмы. Его истинная должна быть в безопасности любой ценой.       Хитоми широко раскрывает глаза, чувствуя сильные токи волшебства, идущие от бабушки, но вместе с тем на девушку обрушивается древняя губительная сила перевёртыша, окутывающая её железным коконом. Кимура переводит взгляд на Хайтани и понимает — он собирается обращаться. Волосы на теле встают дыбом, потому что в прошлый раз, когда Ран перебросился из волка в человека, он сделал это максимально мягко и плавно, больше рисуясь. Сейчас Хайтани свою силу не сдерживал вообще, поэтому она расплёскивалась вокруг, и Хитоми поняла, что ей нравится это. Магия перевёртыша была насыщенного густо-фиолетового цвета и имела пряный запах перца, щекочущий ноздри. Как и почему вдруг девушка смогла видеть подобное, догадаться было несложно — её дар рос.       Рану хватило доли секунды, чтобы перекинуться, и вот перед Кимурой возвышается исполинский чёрный волк. Он низко опустил голову и рычал, закрывая вид на Хитоми от Кин.       — Ты что, псина, совсем страх потерял? — Такахаси сжала зубы так, что на чётко очерченных скулах заиграли желваки. — Я тебе устрою сладкую жизнь! Или ты думаешь, тот факт, что ты являешься парой моей внучки, — делает тебя неприкосновенным?       Ран снова зарычал, готовый прыгнуть на ведьму, как вдруг рядом раздался хлопок. Перед Хайтани вырос ещё один волк с яркими золотыми глазами — правый пересекал длинный шрам —и тёмно-коричневой шерстью, около больших ушей шли две белые полосы, точно повторяющие особенность причёски Такеоми. Он был таким же крупным и свирепым, правда, в отличие от своего преемника, не рычал, а только скалился, загораживая собой Кин.       Сейчас Кимура не могла слышать мыслей Рана, но тут и семи пядей во лбу не надо было быть, чтобы понять — диалог волки вели на повышенных тонах, собираясь выяснять отношения в драке.       «Хитоми, иди в дом», — раздаётся голос Такеоми, но его перебивает рычание Рана, что полностью загораживает собой девушку.       «Не лезь к ней. Хочешь покомандовать — сзади стоит твоя пара, кажется, что ей нужен намордник».       Акаши бросается на Рана, не желая больше терпеть неуважения своего преемника по отношению к Кин. Два огромных волка сцепляются в схватке, пролетая мимо обалдевшей Хитоми, которая смотрит на них, как в замедленной съёмке. Ей даже кажется, что щеки коснулась мягкая шерсть, когда перевёртыши кубарем скатились меж деревьев, продолжая драться. Они кусались и наносили друг другу удары огромными мощными лапами с острыми когтями. Их драка напоминала буйство неукротимой стихии; это одновременно и страшное, и завораживающее действие, которое невозможно остановить человеческими силами.       — Добро пожаловать в стаю, милая, — раздаётся голос Такахаси позади Кимуры, и девушка чувствует нежное прикосновение бабушки к своему плечу. — Пойдём в дом.       — Погоди, — лепечет Хитоми, всё ещё слыша отдалённый шум потасовки. — А как же они?       — Ой, — беспечно отмахивается Кин, от чего густые золотые волосы, не спрятанные за повязкой, богато переливаются на свету. — Ничего с ними не случится. У них регенерация стремительная, перекинутся в людей уже без единой царапины.       — Ты уверена? — Хитоми закусывает губу, вглядываясь вглубь леса, но за толстыми стволами и обильной зеленью невозможно что-либо разглядеть. Только расслышать звуки продолжающейся драки и как хрустят стволы молодых деревьев, когда о них ударяются волчьи тела.       — Не переживай, для Такеоми и Рана это не настоящая драка, скорее — возможность пар выпустить, всё-таки кровь волков в них преобладает над человеческой. Ты поймёшь со временем, в какую яму угодила.       Хитоми поворачивается к бабушке, глядя в такие же яркие травянисто-зелёные глаза, на дне которых светятся золотистые искорки, словно блики тёплого огня зимним вечером. Женщина мягко улыбается ей, и Кимура вдруг ощущает небывалое до этой поры единение меж ними. Теперь Кин не нужно скрывать свою истинную суть от внучки, и Хитоми чувствует, что бабушка счастлива от этой мысли.       Кимура протягивает к ней руку, и бабушка соединяет их ладони, что мгновенно начинают светиться ослепительно-белым светом; Кин делится своей силой, и Хитоми жадно впитывает это, другими глазами смотря на окружающую их реальностью. Не зря ей казалось, что лес, окружавший город, полон волшебства и магических существ. От ярких, живых красок, коими пестрит природа вокруг, немного болят глаза. Девушка опускает взгляд вниз, замечая колокольчики; их цветки сияют нежно-голубым и тёмно-синим цветом, словно драгоценные камни, а около них…       — Это что, фея? — Хитоми, полная восторга, садится на корточки, утягивая за собой бабушку. Миниатюрное существо — не больше мизинца Кимуры — прячется за голубым цветком, однако также любопытно смотрит на людей. У феи нежно-салатовая кожа, яркие огненно-красные волосы, большие карие глаза и острые уши, как у эльфов, нарисованных в детских книжках, которые любила рассматривать в детстве девушка. На маленьком существе надето платье, сшитое из белых лепестков тюльпана. — Очаровательная.       — Это сад ведьмы, Хитоми, — ласково говорит Кин. Её умиляет реакция девушки — такая искренняя и детская; в то же время ведьма испытывает раздражение, потому что её милая чудесная внучка досталась старшему Хайтани, олицетворению порока и наглости. Конечно, связь истинных сделала его зависимым от Хитоми, и Ран будет оберегать и любить девушку, но Такахаси не могла перебороть внутреннюю неприязнь к перевёртышу. Слишком уж непредсказуемым и своевольным был Хайтани, всегда поступая так, как захочется его левой пятке. Конечно, Кин знала: как будущий вожак, он сделает всё, чтобы защитить и сберечь стаю, ведь был рождён для этого. Но чувство собственного превосходства, привитое ему с самого детства, делало Рана тем ещё засранцем.       — В городе ведь волшебные существа не живут? — спрашивает Хитоми, наблюдая за феей, что перебралась к ней на ладонь и обняла крохотными ручками большой палец, нежно улыбаясь.       — Магия там есть, ты её тоже чувствуешь, но с каждым годом волшебство вырождается, — Кин наблюдает за взаимодействием внучки и феи, что решила продемонстрировать девушке свои крылышки. Она расправила их, и они засияли под лучами солнца, мягко переливаясь от зелёного к нежного-розовому и золотому. — Люди сами уничтожают то, что даёт им жизнь, а наш лес — дом для всех волшебных существ, потому что в нём магия преумножается.       — Так ты охраняешь его? — улыбается Хитоми, поднося ладонь к колокольчику, чтобы новая знакомая могла перебраться на цветок. Фея машет Кимуре крохотной ручкой, а потом исчезает, оставляя после себя облако нежно-зелёной пыльцы.       — Не только я, Ран ведь успел тебе рассказать о других ведьмах? — Кин поднимается с колен, утягивая за собой внучку; женщина обнимает девушку за плечи и ведёт к дому. Хитоми бросает взгляд назад, на густой лес, и Такахаси ласково улыбается, замечая это. — Да не случится ничего с твоим волком. Он знал, что так будет.       — Ран сказал, что стая не знакома с другими ведьмами, — они подходят к дому, и Кимура впервые разглядывает поверхность двери по-настоящему. Тёплое коричневое полотно разукрашено символами ведьм и различными оберегами, а около кованной ручки — луна и волк.       — Это знак стаи, — говорит Кин, замечая взгляд Хитоми. Они проходят в дом, где на обеих тут же налетает вкусный запах выпечки и ароматного травяного чая. Такахаси следует на кухню, а Хитоми вдруг понимает, что раньше никогда не обращала внимание на то, что весь дом буквально напичкан ведьминской атрибутикой: с потолка свисали пучки засушенных трав, испуская приятный пряный запах, на столе и полках — книги, свечи и обереги. Если не знать, что бабушка — ведьма, то всё это становится просто красивыми элементами декора. Однако, живи Кин во времена инквизиции — её бы сожгли на костре. Становится совершенно невероятным, что у Такахаси родилась такая дочь, как Азуми, которая на корню истребляла мысли о существовании чего-то сверхъестественного.       — Стая действительно не знает всех ведьм — пока это опасно для обеих сторон, — бабушка разливает по чашкам ароматный чай, наблюдая, как Хитоми усаживается за стол. Женщина хмурится, потому что взгляд сам собой цепляется за насыщенно-багровые пятна, которыми усыпана шея и ключицы Кимуры.       «Чёртова волчара», — Такахаси ничего не может с собой поделать, хотя сама является истинной точно такого же перевёртыша. Характеры волков, естественно, различались точно так же, как у людей, но что-то общее было у всех них: собственничество, властность, стремление доказать, кто самый сильный и ловкий. Держать в узде молодых волков было сложно, особенно, когда в их числе такие, как братья Хайтани.       — Значит, ведьмы тоже не знают, как выглядят волки в человеческом облике и где их деревня? — Хитоми смотрит в окно кухни, за которым буйно разрослись мальвы. Возможно, что это обман зрения, но девушке теперь везде мерещатся волшебные существа. Вот и сейчас: у ярко-бордового цветка кружит фея в компании светляков.       — Нет, да им и ни к чему знать такие подробности, точно так же как и сколько их на самом деле, — Кин встаёт и подходит к полочке, уставленной всевозможными цветными баночками, быстро находит нужную и передаёт Хитоми. — Чары сокрытие — хороший ход, интуитивный даже, но всегда ты держать их не сможешь. Намажь этим — синяки сойдут.       Хитоми краснеет, касаясь шеи. Бабушку не проведёшь в отличие от родителей. Девушка открывает баночку, чувствуя запах мёда и яблока; она аккуратно набирает на пальцы мазь и размазывает по шее и ключицам, стирая следы страсти волка. Хотя обе ведьмы знают — скоро их место займут новые.       — А какая численность у стаи? — интересуется Кимура, чтобы нарушить это молчание. Она чувствует, что Кин Ран не нравится совсем, но выбора у женщины нет. К тому же, рано или поздно случится так, что о Хайтани узнают родители Кимуры — вот тут Такахаси станет главным союзником девушки; и не только потому, что Хитоми — её любимая внучка.       — Тебя интересуют именно волки или вообще стая целиком? — Кин отпивает чай, а Хитоми вдруг подмечает чашку с недопитым кофе и ухмыляется — не она одна ночью не спала.       — Что значит «целиком»?       — Милая, ты теперь тоже часть стаи Акаши, — улыбается ведьма. — Стая — это не только волки, их семнадцать, кстати, но и их девушки, жёны, дети и прочие родственники.       — И много в стае сейчас детей?       — Один, — грустно говорит Такахаси. — Юный волчонок, сын Бенкея. Он один из близких друзей Такеоми. Из-за идиотских сплетен и легендах о волках — им сложно найти себе спутницу, чтобы продолжить род. Наличие трёх пар истинных для них уже невероятное событие.       — Люди боятся той силы, что есть в перевёртышах? — прозорливо замечает Хитоми, закрывая баночку с мазью. Девушка берёт в руки чашку с чаем и жадно вдыхает запах мяты и смородины.       — Моя прабабушка мне рассказывала, что раньше их было великое множество — не только волки: медведи, рыси, филины и много других животных, но всех их, кроме волков, перебили, боясь и не понимая мироустройства этих существ. Перевёртышей пытались подчинить — согласись, их сила и мощь впечатляет, но сама понимаешь, что из таких, как они, домашних послушных зверушек не сделаешь.       — Иметь личную армию волшебных существ? Да, такую силу нельзя бы было победить просто так.       — По этой причине и оставшиеся ведьмы прячутся — нас тоже пытались поработить, — Кин становится серьёзной. — Я долго надеялась на то, что Азуми унаследует мой дар; сила ведьминского рода не всегда передаётся через поколение, однако мои надежды не оправдались. Пока на свет не появилась ты, Хитоми. Моя точная копия, которой перейдёт вся сила ведьм. После меня хранителем леса станешь ты.       Девушка сглотнула, но весь вид бабушки — статный и сильный — не давал повода усомниться в её словах. Хитоми, видевшая карту окрестностей, прекрасно знала, какие гигантские масштабы имеет лес, раскинувшийся во все стороны на сотни тысяч километров. Если осознать его размер — страшно представить, сколько на самом деле магических существ в нём прячется.       — Хранитель один?       — Как и Верховная, но не переживай. Как я уже говорила, что лес этот оберегаю не только я. Я познакомлю тебя с дьявольским кругом.       — Кем? — Хитоми поперхнулась, представив, как бабушка и другие ведьмы собираются ночью у огромного костра и, обмазавшись кровью младенцев, летают на мётлах, злобно хохоча.       — Местные святоши когда-то так обозвали двенадцать высших ведьм — дьявольским кругом. Ведьмы тех лет название оценили и оставили.       — Жёны Сатаны? — усмехнувшись, спросила Хитоми, замечая весёлую искорку в глазах бабушки.       — Ага, конечно, — фыркает женщина, смешно морща нос. — Жёны на букву «ш».       — Значит, в городе живут ведьмы?       — Три, если быть точной. С тобой уже четыре, но тебе нужно для начала как следует подучиться — если не научишься держать силу под контролем, то она может уничтожить тебя. При нынешних обстоятельствах — погибнешь ты, умрёт и Ран.       От мысли о том, что Хайтани может хоть как-то пострадать, у Кимуры внутри всё сжимается — будто органы перетирают в мелкую труху. Их связь растёт с каждым часом; со временем она станет нерушимой, как алмазы, что образуются под огромным давлением в толще горных пород — не уничтожишь ничем.       — Я правильно понимаю, что связь требует как можно более частый контакт? — даже если бы Хитоми не была истинной Рана, желание увидеть его, услышать голос — меньше бы не стало. Особенно сейчас, когда они только узнали друг друга.       — Да, эта тяга не иссякнет никогда. Для вас с Раном — это проблема сейчас: ты живёшь в городе, куда Такеоми запрещает выходить молодым волкам, но Хайтани, как мы уже поняли, это особо не волнует. Ран и дальше будет рисковать, если мы как-то не решим эту проблему.       — И как мы можем её решить? — усмехается девушка, зная, что Хайтани бы просто сгрёб её в охапку и не выпускал из волчьей деревни. Для него проблема была бы решена. Вот только в городе живут родители Хитоми, которые не оставили бы исчезновение единственной дочери без внимания, а лес, полный рыщущих охотников, поскольку местные жители, повёрнутые на байках, непременно решили бы, что Кимуру похитил перевёртыш, был не лучшим вариантом.       — Есть у меня одна идея, — задумчиво говорит Кин, поднося длинные пальцы к губам. Хитоми следит за ней, в который раз отмечая благородную красоту своей бабушки — всё-таки Такахаси и правда больше походит на ведьму, чем на обычную женщину. Если Такеоми можно назвать здешним королём, то королеву он себе нашёл непревзойдённую. — Единственная загвоздка — твоя мать.       — А что… — за пределами дома слышатся мужской смех и шаги двух пар ног. Женщины на кухне замолкают, но тут же успокаиваются — волки вернулись.       — Я же сказала, — на лице Кин вселенская скорбь — Ран цел и невредим. Она тяжело вздыхает, потому что, по её мнению, Акаши слишком благоволит братьям Хайтани, спуская им с рук большинство проколов. — Всё с ними в порядке будет. Показательный урок Такеоми прошёл без сучка и задоринки.       Хитоми ощущает, как внутри грудной клетки всё расцветает, а сердце начинает гонять по артериям не кровь, а нежные цветы — знак её первой и единственной любви. Она точно знает — Ран чувствует это слишком отчётливо, потому что голоса смолкают, а потом дверь распахивается, и Кимура встречается взглядом с фиолетовыми глазами Хайтани — жадными, на дне чёрных зрачков тлеют угли, которые в любую секунду станут пожаром.       — Иди ко мне, — он распахивает свои объятия, и Хитоми немедля оказывается в обжигающих руках Рана, смыкающихся вокруг неё надёжным кольцом — не вырвешься. Перевёртыш опускает голову, касаясь губами густых волос, и жадно вдыхает запах девушки, что разливается вокруг волка, подчиняя его.       — Мне нравится видеть тебя таким покорным, — раздаётся голос Кин, и Ран хмыкает, но дерзить ведьме в ответ не собирается. Вместо этого Хайтани крепче обнимает девушку и встречается взглядом с Такахаси.       Пройдёт немало времени, прежде чем они научатся хотя бы не проклинать друг друга при каждой встрече, но сейчас гроза миновала. К тому же, как бы Рану это не претило, Кин не посторонний человек в жизни Хитоми — но будь воля перевёртыша, он бы избавился ото всех, чтобы внимание истинной было целиком и полностью его.       — Не радуйся слишком, Верховная, покорным я не буду никогда, — он улыбается, демонстрируя клыки, которые были намного длиннее, чем у обычных людей. — Но в твоём доме дерзить не намерен.       Кин переводит взгляд на Такеоми. Он курит, не спеша заходить в дом, но мужчину прекрасно видно через дверной проём. Золотые глаза Акаши мягко светятся, вселяя в душу ведьмы спокойствие и умиротворение. Такахаси улыбается ему, думая, что когда-то и они были такими же, как Ран и Хитоми. В первые годы истинные никак не могут насытиться друг другом, со временем становится чуть легче, но тяга не ослабевает — становится крепче и прочнее, как тысячи стальных канатов, стянутых в один.       — Проблема всё-таки остаётся, — говорит Такеоми, туша сигарету. Он выпускает изо рта сизый дым, который тут же подхватывает ветер и развевает в пространстве. — И чем быстрее мы её решим, тем меньше проблем придётся решать в будущем.       — Зайди в дом, — говорит Кин, краем глаза замечая, как Ран и Хитоми устраиваются на диване, и Хайтани сажает девушку к себе на колени. — У меня есть одна идея.       Волк закрывает за собой дверь и берёт Такахаси за руку, переплетая с ней пальцы.       — Всё в порядке?       — С нами да, а вот молоденький лес в радиусе двухсот метров вокруг твоего дома — пострадал капитально. Если охотники туда сунутся…       — Исправим, — отмахивается ведьма. Охотники волнуют её меньше всего, хотя забывать о них не стоит — залезут без мыла в любую узкую щель. — Я вот что думаю, почему бы Хитоми просто не переселиться на время ко мне?       Ран и Кимура синхронно поворачивают головы к Кин.       — Если Хитоми будет слишком часто ходить ко мне, это будет подозрительно — каждый день пересекать лес одной? Охотники заподозрят неладное, они и мне-то не слишком доверяют — живу же одна, по их мнению, — Акаши усмехается, а потом садится в глубокое мягкое кресло. Такахаси присаживается на широкий подлокотник, смотря на свою внучку и её волка. Женщине хочется дать Рану затрещину за его бесцеремонность, но она знает, что Хайтани не обычный влюблённый пацан — ему нужен максимальный физический контакт с Хитоми сейчас. — Но если, скажем, в городе будут знать, что она переехала помогать мне по хозяйству…       — Ты выглядишь моложе большинства женщин в городе, — хмыкает Ран, нежно поглаживая колено Хитоми. — Даже лучше собственной дочери. В кого она вообще?       — Никак комплимент мне сделал? — ехидно замечает ведьма.       — Констатация факта. Всю красоту вашего рода взяла Хитоми, — мило скалится Ран, а потом прикрывает глаза от удовольствия — пальцы девушки нежно гладят его по загривку.       — В любом случае, это реальный выход из ситуации, — подаёт голос Акаши, задумчиво водя пальцем по подбородку. — На время уж точно, а дальше видно будет.       — Мне всё равно нужно будет появляться в городе изредка, — Хитоми хмурится, уже предвкушая разговор с матерью. Отношения у Азуми с Кин были натянуты, как тонкие лески — тронь и зазвенят, своей вибрацией руша хрупкий призрачный мир. — Иначе мать с ума сойдёт, решив, что меня тут сожрали.       «Я тебя съем, не сомневайся, малышка», — голос Рана подобен гладкому шёлку, который обволакивает тело и разум, подчиняя себе нежной интонацией.       Кимура усмехается, утыкаясь губами в висок перевёртыша.       — Это всё же легче сделать, чем, если кто-то из города будет таскаться сюда с проверками, — Кин вдруг ехидно улыбается. — Хотя Азуми вряд ли пойдёт сюда даже под страхом смерти. Этот лес с детства её пугал.       — Почему? — спрашивает Хитоми, поворачивая голову к бабушке. Где-то на краю сознания мелькает мысль, что Такеоми и Кин удивительно гармонично смотрятся вместе. Акаши всё же намного спокойнее по темпераменту, чем тот же Ран с его неукротимой яростью. Вожак волков непоколебим, как огромная могучая гора, от которой исходит аура властности. Он — сила и власть, Кин — мудрость и изворотливость, вместе они сплетаются в идеальный узор, состоявший из яркого золотого и тёмно-коричневого цветов, задающих тон полотну жизни вокруг себя.       — Хоть Азуми и не владеет магией так, как ты или я, крохи волшебства есть и в ней, но она не способна ими распорядиться как следует. Где есть светлая магия, всегда есть и тёмная. Ведьмы учатся их уравнивать, не уходя в какую-то одну сторону. Твоя мать, если бы могла колдовать, скорее всего скатилась бы к чёрной магии, поэтому в лесу видела только тёмное и опасное, оно звало её. Хорошо, что Азуми боялась этого и предпочла жить вдали отсюда.       — Значит, досужие сплетники в городе не совсем плетут сказки? — усмехается Кимура.       — Конечно, — отвечает ей Такеоми. Голос вожака хрипловатый и глубокий, он успокаивает. — Правда, их басни в основном направлены на нас, хотя в этом лесу есть действительно реальная угроза их жизням.       — То есть, когда охотники заходят в лес…       — Да, — опережает её вопрос Ран. — Они находят наши следы, потому что мы хотим этого. Так мы можем увести их оттуда, куда охотникам лезть не стоит.       — Это касается не только нашей деревни, мест силы и ведьминского круга, но и по-настоящему тёмных существ, которые дремлют в глубине леса, и уж человеческим детям точно не следует лезть туда, — заканчивает Акаши.       — Ладно, — Кин кладёт ладонь на плечо Такеоми. — Всего сразу в любом случае не расскажешь. Если мы решили, что Хитоми переедет ко мне, то не вижу особого смысла откладывать этот вопрос в долгий ящик. Почему бы нам не наведаться к твоей матери прямо сейчас? А вы оба вернётесь в деревню, Риндо успел соскучиться по брату.       Ран закатывает глаза, но неохотно про себя соглашается с Верховной — он тоже хочет увидеть младшего брата и удостовериться, что с ним всё в порядке. К тому же, хоть Такахаси и говорит, что Хитоми будет жить с ней, перевёртыш твёрдо намерен забрать Кимуру к себе и больше не отпускать её от себя ни на шаг.       Они уже собираются вставать с насиженных мест, Хитоми поднимается с коленей Рана, а Кин заводит какой-то обыденный разговор с Такеоми о том, что ещё следует добавить в список покупок, когда волки отправятся в следующую вылазку, как все четверо застывают — по узкой тропинке, что ведёт от калитки к двери, слышатся незнакомые шаги.       Волки переглядываются: они, наделённые идеальным слухом, могли различить почти всех жителей города по манере ходьбы и дыханию. Ран тихо рычит, и Хитоми понимает, кого услышал Хайтани — Нахоя Кавата. Рыжий близнец сдержал своё обещание и пришёл проверить, как тут девушка.       — Ран, спокойно, — командует Такеоми. Он вскакивает с места, и хватает Хайтани за плечи, выволакивая в кухню, откуда слышится рычание и какое-то копошение. — Тихо, блять, я сказал. Я — твой вожак! Ничего с Хитоми не случится, собственник ты хренов.       Кин и Кимура переглядываются, а потом бабушка быстро оглядывает окружающее пространство на предмет следов пребывания посторонних в доме. Взмах ладонью — чашки на кухонном столе, что был виден из гостиной, сами собой перелетают в мойку; пряный запах волков также исчезает, и Хитоми вдыхает чистый запах озона, что ощущается только перед грозой.       — Впечатляет, — восхищённо произносит Кимура, глядя, как Такахаси накладывает на кухню вакуум — звуки копошения и рычание Рана затихают.       — Какого чёрта там кому-то понадобилось? — Кин вдруг останавливается, а потом удивлённо поднимает брови. — Нахоя?       Очевидно, Такеоми ответил ей мысленно, сдерживая на кухне своего преемника, чтобы он не залил кровью охотника пол в доме истинной Акаши. Хитоми ощутила гнев и злость Рана, они прошлись по коже ледяной крошкой, оставляя после себя глубокие следы, достающие до самых костей.       — Молодым волкам очень сложно сдерживать свои эмоции, когда они чувствуют посягательство на свою пару, — поясняет Кин тихо. — Ран считывает чувства и мысли Нахои, которому ты нравишься.       — Но ведь меня Кавата не интересует нисколько, — отвечает Хитоми, подходя к бабушке. Обе осторожно выглядывают из-за шторки, наблюдая за рыжим парнем, что осматривал двор.       — Это уже не играет особой роли. Перевёртыш чувствует опасность на инстинктивном уровне, для него Нахоя — в нашем случае — враг, который посягает на собственность волка. Если Кавату не отвадить от тебя в ближайшее время — Ран ему бошку оторвёт, и стая сыграет ей в футбол.       По спине пошли мурашки от спокойного тона Кин. Понятно было, что она шутит, и Такеоми не позволит никакого кровопролития, но смысл слов Такахаси был предельно ясен — Нахою с его романтикой надо слать куда подальше, для его же блага.       — Так, ну это уже ни в какие ворота — в грядки мои полез, паршивец рыжий, — возмущённо произносит бабушка, а потом чуть ли не с пинка распахивает дверь, и Нахоя от неожиданности вскрикивает, как девчонка, хотя и встаёт в боевую стойку. — С кем драться собрался, солнце моё ясное? Ты учти, мои огурцы так тебе накостыляют — уползти отсюда не сможешь.       — О, здравствуйте, госпожа Такахаси, — Нахоя улыбается и склоняется перед женщиной в уважительном поклоне. — А я мимо проходил…       — Да, лес ведь самое-то для одиночных пеших прогулок, — перебивает его Кин, величественно спускаясь с крыльца, чтобы Кавата не приближался ближе к дому — лучше перестраховаться, всё-таки охотников хорошо обучали, и парень мог почувствовать неладное. — Чего хотел?       — Ваша внучка у вас?       — Да, помогает мне ужин готовить, а что? — женщина усмехается, вглядываясь в лицо Нахои, что вытягивает шею, пытаясь разглядеть в окнах дома Хитоми. — Шею так сломаешь.       — Простите, просто я обещал проводить Хитоми обратно до города.       «Я ЕМУ СЕЙЧАС ШЕЮ СВЕРНУ!» — рык в голове Кимуры раздался так неожиданно, что она подскочила на месте, а потом — не анализируя — вбежала на кухню, где в углу Акаши держал Рана. Фиолетовые глаза потемнели от гнева, на лбу вздулись вены, он тяжело дышал, а всё тело будто вибрировало.       — Ран, — позвала девушка.       Такеоми повернул голову к Хитоми, и затем стремительно отошёл в сторону. Девушка влетела в объятия Рана, крепко обнимая за шею и прижимаясь всем телом к волку. Хайтани обхватил талию Кимуры руками, а потом спрятал лицо в изгибе её шеи, вдыхая нежный цветочный запах.       — Не отдам, — прошептал перевёртыш, оставляя смазанный горячий поцелуй на шее Хитоми. — Ты только моя.       — Мда, почему-то я знал, что ты окажешься самым несдержанным и ревнивым волком на свете, — добродушно усмехается Акаши, а потом тактично отворачивается и закуривает — пределов кухни всё ещё не покидает, заклинание действует только здесь.       Ран его не слушает, или скорее — не слышит, потому что волк внутри него довольно скалится и виляет хвостом — истинная находится рядом, в горячих крепких объятиях; Хитоми мягкая и вкусно пахнет, доверчиво льнёт всем телом, обнимая тонкими руками за шею. Девушка просто не знает, какую власть имеет над Хайтани, какую жажду он испытывает — от неё пересыхает не глотка — душа и тело.       Ран поднимает голову, ведя носом по коже Кимуры, а потом целует её в мягкие приоткрытые губы, бесцеремонно проскальзывая в рот языком. Он пьёт этот поцелуй, черпая из него не только удовольствие, но чувство того, что девушка полностью — безраздельно — принадлежит ему одному.       «Я тебя хочу!»       Постоянно. Без остановки. По чёртовому кругу, из которого нет сил, а главное желания — выбираться. Ран порабощён. И бесконечно счастлив.       — Какого чёрта тут творится?! — голос Кин обрушивается находящимся на кухне на головы, будто ушат ледяной воды; Акаши закашливается, туша сигарету о серебряную пепельницу, Хитоми мычит сквозь поцелуй, пытаясь разорвать его, но Ран сильнее и ему плевать. — Я сейчас разверну Нахою обратно, волчонок.       Фиолетовые глаза впиваются в лицо Верховной, и Хайтани медленно, показательно облизываясь, отрывается от губ Хитоми, что стоит алая, как маков цвет.       — Совсем совести нет, — ворчливо говорит Такахаси, а потом смотрит на Акаши. — Я сама провожу Хитоми домой, без возражений со стороны всяких невоспитанных перевёртышей, а завтра, пожалуй…       — Познакомим её стаей? — улыбается Такеоми, и истинная кивает.       — С семьёй, — произносит Ран, смотря в самые красивые глаза на свете.