Сказ о волке и его красной шапочке

      В лесу темнело намного раньше, чем в городе, поэтому Кин не терпелось быстрее поговорить с дочерью и вернуться обратно домой до того, как патрули начнут свои ежевечерние обходы. Ведьме меньше всего хотелось вступать с ними в диалог и объяснять, что если ей кто-то и встретиться в лесу, то бояться следует скорее ему, а не Такахаси. Вот только об этом охотникам знать вообще необязательно!       Хитоми сидела на крыльце, кутаясь в объятия Рана, и ждала бабушку, которая разговаривала с Такеоми на кухне. Волк обнимал девушку со спины, тесно прижимая к своему пылающему телу. Меньше всего Хайтани хотелось отпускать от себя Кимуру, тем более сейчас, когда он испытывал такой голод.       Ран прикрывает глаза, проводит пальцами по узким плечам, а потом опускает голову, утыкаясь в затылок девушки. Кин даже преуменьшила степень его ярости, стоило Хайтани представить, что Хитоми возвращается в город, где с ней одним воздухом будем дышать Кавата; а уж слова о том, что Кимура положительно относится к его подкатам и даже сама любезно приняла обещание проводить её обратно в город, заставляли и без того горячую кровь внутри тела волка вскипать до состояния лавы.       — Это сложно? — доносится голос Хитоми, и девушка кладёт свои пальцы поверх пальцев Рана, мягко сжимая. Волк внутри Хайтани хочет завилять хвостом, от чего Рану кажется, что он больше походит сейчас на довольную псину, чем на древнее могучее существо, наделённое огромное силой и магией. Перевёртыш всегда подозревал, что если его постигнет кара истинных, то он станет ужасным собственником и ревнивцем. Внутри стаи эти моменты сглаживаются, потому что волки чтят подобную связь, не смея выказывать истинной своего собрата какие-то знаки внимания. Для них она становится сестрой/матерью/дочерью, но уж никак не объектом воздыхания. Люди такой силой воли не обладали, а волчья кровь в миллионы раз увеличивала все чувства и эмоции. Если уж любить истинную, то навсегда, драться — до смерти врагов.       — Не думал, что будет так сложно, но стоит мне услышать, как кто-то посторонний — не считая волков стаи — произносит твоё имя или упоминает тебя, мне хочется вырвать говорящему язык, — мрачно говорит Ран. — Все волки — собственники, даже если бы ты не была моей истинной, я ревновал бы, но сейчас это многократно усиленно. К тому же, наша с тобой связь только установилась, ты же чувствуешь это — стоит подумать, что надо разлучиться, всё сводит внутри, да?       Хитоми закусила губу, потому что прекрасно понимала, о чём говорит Хайтани. Сидя здесь, на тёплом деревянном крыльце, окруженная волшебным садом ведьмы и древним густым лесом, в горячих объятиях своего волка, Кимура меньше всего хотела куда-то идти; покидать Рана — тем более. Девушке казалось, что разлука с ним — всё равно что оставить здесь своё сердце.       — Да. Тебя бесит это? — Кимура слышит смешок перевёртыша, а потом горячее дыхание касается ушной раковины, щекоча чувствительную кожу.       — Меня бесит, что сегодняшнюю ночь я проведу один, не сжимая тебя в своих руках. Ты будешь мне должна, малышка, — от голоса Рана по коже расходятся мурашки, а внизу живота завязывается узел. — Должна за каждую секунду, что я буду вынужден провести без тебя.       — Тебя ничего не смущает? — Хитоми хмыкает, поворачивая голову к Хайтани. Он нагло ухмыляется, смотря на девушку своими волшебными фиолетовыми глазами; Кимура каждый раз приходила в восторг, разглядывая их, пытаясь выискать все оттенки цвета, что прятались в удивительной радужке. Сердце начинает биться быстрее, и Ран слышит это, расплываясь в довольной улыбке.       — Смущает, честно говоря, — перевёртыш склоняется к девушке так близко, что их дыхание смешивается. — Ты почему-то до сих пор одета и — главное — не на мне.       Хитоми фыркает, а потом целует Рана, и он с готовностью отвечает, сплетаясь с истинной языками. Волк пьёт этот поцелуй, кусает мягкие губы девушки и звереет всё больше, желая оказаться в своей спальне, чтобы происходящее перетекло в секс, что растянулся бы на всю ночь. Хайтани кладёт ладонь на затылок Кимуры, путаясь пальцами в густых золотых волосах, что на ощупь были мягкими и гладкими, словно текучая вода. Ему хочется ещё, и Ран углубляет поцелуй, лаская языком нёбо, щеки и юркий язычок Хитоми, что быстро подстраивается под напор Хайтани.       Он улыбается про себя, потому что реакция Хитоми такая правильная; девушка действительно создана для Рана, заводя его с пол-оборота, реагируя так, как нравится именно ему. Вся Кимура была такой идеальной, любое её действие или слово доставляли Рану удовольствие, которое он больше нигде не сможет получить. Он, как наркоман, хотел с каждым разом всё и больше; хотел показать Хитоми свой мир, хотел видеть на ней такой же тесный ошейник, какой теперь носил сам.       По загривку пошли мурашки и огненная волна, что хлестнула собой всё тело, заставляя буквально задыхаться от той лавины чувств, живших отныне внутри перевёртыша. Кажется, Рану придётся серьёзно поговорить с Такеоми, чтобы хоть как-то обуздать самого себя. Теперь, разделяя участь всех истинных, Хайтани диву давался — как Акаши хватает выдержки хоть секунду проводить без Кин? Она сука, конечно, ещё та, но Ран не мог не признать очевидного — ведьма с Такеоми были хорошей парой, вот уж действительно происки Вселенной.       Хитоми тихо стонет, и этот звук подобен пению райских птиц, что исполняют свои трели для одного единственного слушателя. Ран разрывает поцелуй и поднимает голову, смотря в ярко-зелёные глаза девушки; они напоминают ему драгоценные камни, рождённые в недрах земли — яркие и чистые, без единого изъяна. В их взгляде Хайтани читает то, от чего его сердце заходится галопом; так быстро, что может проломить крепкую костяную клетку.       Любовь.       Вот ради чего можно сжечь целые города и достать звезду с неба. Ради такого взгляда той, которой отдаёшь всего себя без остатка, а взамен не просишь ничего, лишь бы видеть улыбку на лице истинной. Внезапно чувство любви переполняет Хайтани, обволакивая собой каждую клетку и нерв; ему не хватает воздуха и хочется выдохнуть — признаться.       — Хитоми, я…       Дверь позади них распахивается, и на крыльцо выходят Кин и Такеоми. Ран стискивает зубы, потому что эти двое испортили такой момент, к тому же — сам волк настолько сильно сосредоточился на своей паре, что не услышал раньше шагов вожака и его ведьмы.       «Да, проблема», — про себя усмехается Ран, а потом нежно целует Кимуру в лоб, и они встают с тёплых ступеней, держась за руки. Ехидный взгляд золотых глаз Хайтани старается игнорировать, без труда зная, что можно прочесть там: «связь истинных ерунда, со мной такого не случится; не родилась ещё та, кто сможет посадить меня на цепь, да, Ран?».       — Просила же ждать нас позади дома, — цокнула языком Кин, только вот стыда на лицах молодых людей не увидела, поражаясь тому, как быстро они начали перенимать привычки и жесты друг друга; точнее — Хитоми понабралась наглости от этого поганца. — Мало ли у Каваты хватило ума прийти не одному, а вы сидите тут и милуетесь?       — Зато он сразу же уяснил бы, что шансов нет никаких, — говорит Хайтани, а потом обнимает Кимуру за талию, касаясь губами её волос. Девушка усмехается, ласково проходясь пальцами по его руке.       — Тебе не помешала бы здоровая конкуренция, — самодовольно замечает Такахаси, откидывая с плеча тугую косу. Лицо Рана вытягивается, и он тихо рычит.       — Хватит уже, — на этот раз перепалку останавливает Хитоми. — Никаких Кавата и всех остальных тоже. Нам предстоит проблема куда посерьёзнее!       — Твоя мать, да, — Ран выпрямляется, с видом брошенного щенка смотря за калитку; стоит подумать, что через несколько минут Хитоми покинет его — за грудиной начинает неприятно ныть.       — Поспешим, — кивает Кин, а Такеоми поднимает к своим губам тонкие пальцы ведьмы и целует, согревая дыханием.       — Буду ждать, душа моя.       Ран в выражении своих чувств не обладал сдержанностью вожака, и хоть Хитоми было неловко, потому что рядом была бабушка, она точно также нуждалась в Хайтани, как и он в ней. Ран целует девушку, обнимая и сжимая в кольце своих рук — самое безопасное место на свете.       — Когда ты вернёшься, — шепчет Хайтани в покрасневшие от поцелуя губы, — я больше никуда тебя не отпущу, поняла?       — Звучит заманчиво, — они соприкасаются лбами, на мгновение закрывая глаза.       «Возвращайся скорее, иначе я снова проберусь в город, моё сердце».       Хитоми распахивает глаза, чувствуя, что ей не хватает воздуха от слов Рана. И именно сейчас девушке хочется плюнуть на все условности и остаться здесь, рядом с Раном, но на плечо ложится тёплая ладонь Кин, и Кимура с сожалением отпускает Хайтани, чувствуя себя голой без его объятий.       — До встречи, — они расходятся в разные стороны, Хитоми успевает заметить, как Такеоми кладёт руку на плечо Рана, и тот кивает, а потом мужчины разворачивается и исчезают за деревьями; слышится треск — через лес уже идут два перевёртыша, удаляясь в сторону своей деревни. — Пойдём, милая, наша битва ещё впереди.       Хитоми кивает, а потом покорно идёт по тропинке, ведущей в город. Девушка ощущает потоки магической силы, текущей в земле под их ногами. Иногда в окружавшее их пространство будто выплёскиваются протуберанцы волшебной пыли, что имеет лёгкий аромат жжённого сахара и карамели.       — Светлая магия имеет приятные запахи, — говорит Кин, наблюдая за Хитоми. Магия, разбуженная перевёртышем, даёт о себе знать: девушка на глазах меняется, становясь, как любили говорить в народе, дьявольски красивой — без единого изъяна. Если уметь пользоваться волшебной силой правильно, то она даёт неограниченную мощь и дары. — Тебе нравится, как пахнет в этом лесу?       — Да, здесь и дышится иначе, но раньше я считала, что это из-за чистоты самого воздуха.       — Отчасти так есть, как и в любом немагическом пространстве, где много растений. Однако, ведьмы всё чувствуют острее, ты видишь токи?       — Напоминает синапсы в мозгу, — говорит Хитоми. — В нас магия циркулирует также?       — Да, но мы должны поддерживать её уровень. В городе почти нет источников силы, а здесь ты можешь позаимствовать её прямо из земли, коснувшись растений, хотя и это не лучший способ.       — А какой лучший? — солнечные лучи, проходящие в лес сквозь густую листву и стволы, напоминали ажурную паутину, оплетающую золотом всё окружавшее их пространство. Хитоми думалось, что вот оно — настоящее волшебство, которое может увидеть каждый человек, но люди слишком мелочны, чтобы замечать прекрасное.       — Есть определенные места в лесу, наполненные магической силой, идущей прямо из недр земли, — Кин взяла внучку под руку. — Там установлены тотемы, и частенько ведьмы посещают эти места — городские особенно. Кстати, тот ручей, около которого ты впервые увидела Рана, берёт начало от одного из таких мест. Он вытекает из озера, наполненного звёздным светом.       — Чем? — Хитоми решила, что ослышалась. — Звёздным светом?       — По легенде, туда когда-то упала звезда, сделав воду по структуре, как пар, но он не исчез даже спустя много веков. Попроси Рана тебя туда отвести как-нибудь.       — Даже странно слышать, что ты не сама предлагаешь сводить меня к этому озеру, — усмехается Кимура.       — Поверь мне, — мягко улыбается женщина. — Если бы тебя туда повела я, то эффект был бы не тот.       Тон бабушки кажется Хитоми слишком подозрительным, будто у этой просьбы, обращённой к Рану, будет какая-то подоплёка, которую сама девушка пока не понимает. Кин же будто проверку волчонку хочет устроить: покажет или нет?       — И как мне теперь сдержать своё любопытство? — хмурится Хитоми, смотря на крайне довольную собой Такахаси.       — В этом лесу полно интересных мест, которые тебе предстоит посетить, и мы обязательно сделаем это, но именно озеро лучше изучить в компании Рана. Он, как выяснилось, любитель устраивать встречи около воды.       — Кстати, а как ты познакомилась с вожаком перевёртышей?       — Почти также, как и ты со своим волчонком. Ты ведь почувствовала импульс внутри, как будто тебя что-то толкнуло, и ты поняла, что обязана пойти на зов? — они медленно, но верно подходили к границе леса, и вскоре предстояла встреча с близнецами, а потом самое неприятное — разговор с Азуми. Хитоми почему-то была уверена, что мать не придёт в восторг от идеи отпустить дочь пожить у бабушки, которая, по её мнению, живёт в опасном лесу, наполненном чудищами.       — Да, когда Ран завыл, — согласилась Хитоми. Внутри разлилось приятное тепло от воспоминаний этой встречи — такой странной и судьбоносной.       — Нам неизвестно, как появляются истинные, созданные друг для друга, но именно таким образом Вселенная даёт нам знать, что эта встреча неизбежна. Такеоми я встретила в соседнем городе, мы оба тогда решили, что являемся жителями этого места. Представь, моё удивление, когда я наткнулась на Акаши в этом лесу, когда он был ещё и в форме перевертыша! Они с волками перебрались сюда не так давно и искали место для своей деревни, я помогла его найти и огородить чарами.       — А где же тогда они жили до этого?       Обе ведьмы почти дошли до границы, и Хитоми ощутила, как к и без того не утихающей тоске по Рану прибавляется ещё одна — тело будто не хотело покидать пределов леса; ноги налились слабостью и стали ватными. Кин крепче сжала пальцы Кимуры, улыбаясь.       — Поэтому я не люблю появляться в городе — мне здесь душно и тесно. Возможно, это связано ещё и с тем, что в нас с тобой теперь есть что-то от перевёртышей, которые так любят пространство и свободу. Город отнимает эти ощущения, заменяя их клеткой, — оно ненадолго остановились в спасительной тени густых деревьев; вокруг вкусно пахло ягодами и дикими цветами, буйно растущими у ног женщин. — Насчёт того, где жили волки. Пределов леса они никогда не покидали, просто перемещались с одного места на другое, теперь же им нет нужны это делать — пока наша магия защищает их деревню от охотников.       — Да, охотники, — Хитоми переводит взгляд на ворота, где всё также несут свою службу охотники — Кавата собственной персоной. — Кто распустил идиотские слухи о перевёртышах, что поджидают девушек в лесу?       — Одно из поколений этих самых охотников, они пытались таким образом предотвратить возможную встречу истинных — уменьшить популяцию перевёртышей самым естественным путём, — Кин фыркает, точно рассерженная кошка, смешно морща нос. Зелёные глаза недобро блестят, когда женщина рассказывает это. — Эти идиоты устраивали ещё и облавы на ведьм, из-за чего все ушли в «подполье».       — Послушай, если ведьмы черпают силы из взаимодействия с лесом, — Кимура касается рукой шершавой коры дерева, ощущая под ладонью разливающееся тепло и пульсацию жизни, что била ключом — будто маленькие разряды тока, проникающие в кожу. — То почему некоторые живут в городе?       — Вынужденная мера. Я бы сказала, что они, как связные между мирами. Легче ведь узнавать новости почти из первых источников, чем уже по факту, — Такахаси глубоко вдыхает сладко пахнущий воздух. — Ладно, идём.       Они выходят на дорогу, и Хитоми кажется, что магия леса слетает с них, точно тёплый уютный плащ, оставаясь позади. Девушка чувствует себя неуютно без этой эфемерной защиты, хотя и понимает, что опасность ей не грозит. И всё же, зная теперь секреты этих мест, город стал казаться враждебным, как чудовище, затащившееся перед нападением. По-прежнему милые уютные домики и коттеджи теперь выглядели подозрительными недовольными жителями, чьи окна стали любопытными глазами, глядящими на ведьм с явным неодобрением. Кимура мельком посмотрела на бабушку, отмечая, что женщина выпрямилась, придавая лицу надменную величественную маску — она тоже ощущала опасность, таившуюся в кирпичных стенах.       — Вот почему ты так не любишь ходить в город, — усмехается Хитоми, а потом делает первый шаг в направлении дома, который ей не терпится покинуть.       — Не говори, — Кин идёт к воротам, смотря на близнецов, что находились около одной из створок. Кавата были расслаблены и явно скучали, но стоило Нахое завидеть объект своего обожания, как он сразу же приосанился и расплылся в фирменной улыбке. — Не давай ему касаться себя, даже мимолётно. Волчонок учует это мигом — скандала не избежишь.       — Вернулась, Хитоми? — интересуется Кавата, жадно глядя на девушку; точно желанную игрушку в витрине магазина рассматривал, желая заполучить себе. — Я хотел сам проводить тебя до дома, но…       — Но она и сама прекрасно добралась в моей компании, — бесцеремонно прерывает его Кин, снисходительно глядя на юношу. — Мы спешим, молодые люди, я давно не видела дочь и хотела бы успеть после этого вернуться домой до темноты.       — Госпожа, — подал голос Соя, вежливо склоняя голову. — Вы уверены, что это хорошая идея? Может, стоит остаться в городе на ночь?       — Спасибо за заботу, милый, — ласково улыбнулась Такахаси младшему близнецу. — Но не люблю спать в чужих кроватях.       «Без тёплого волчьего бока рядом», — прыскает Кимура про себя, закусывая щёку, чтобы не рассмеяться.       — Я в порядке, Нахоя, — говорит Хитоми, кивая старшему близнецу. — Не стоило так беспокоиться, правда.       — Это моя работа, — широко улыбнулся Кавата. — К тому же, я должен был убедиться, что ты не пострадала, иначе кто пойдёт со мной на фестиваль?       По коже проходит противная липкая дрожь от наглых подкатов Нахои, который свято уверен в своей неотразимости и согласии Хитоми на совместный поход на праздник. Точнее, свидании. Девушка сжимает руки в кулаки, так что ногти впиваются в мягкие ладони. Ухаживания Каваты последнее, что теперь интересно Кимуре.       — До встречи, — Такахаси вновь берёт внучку под руку, и вместе они идут к дому девушки, провожаемые взглядами братьев. — Его надо отвадить, Хитоми. Если на фестивале Нахоя снова начнёт проявлять знаки внимания, Ран его убьёт посреди площади самым кровавым образом.       Кимура понимает это и без слов бабушки, жалея, что некоторые парни такие упрямые и совсем не понимают невербальных сигналов, говорящих им — остановись, у тебя нет шансов. Кавата был тем ещё твердолобым упрямцем, и самое худшее — Нахоя не отступит, даже если сказать ему прямо в лицо, что он девушке не интересен. Проблемы были бы, даже будь Ран обычным парнем, но он — перевертыш, что ухудшало ситуацию в разы! Для Нахои, разумеется, в первую очередь; для стаи опасность тоже оставалась, ведь любая выходка Хайтани могла нанести вред безопасности волков.       — Ладно, выброси это пока из головы, — Кин ласково коснулась волос внучки, погладив по голове. — Сейчас нам предстоит битва похлеще, чем драка двух мальчишек.       Они поднимаются вверх по тропинке, окружённые ароматным морем полевых цветов и трав, раскинутых вокруг. Солнце нагрело за день землю, и теперь она отдавала накопленное тепло, добавляя особую нотку пряности вечернему воздуху, делая его тяжелым и более насыщенным. Небо медленно меняло цвет с ярко-голубого на нежно-розовый, оранжевый и сиреневый, окрашивал зеленую траву бледной позолотой, будто тонкой пленкой сусального золота — кажется дотронься и мелкие частички останутся на пальцах. Из ближайших домов доносится запах готовящейся еды, и слышатся звуки работающих радио и телевизоров. Хитоми этот шум сейчас кажется ужасно инородным, режущим слух; тянет обратно в лес, где густое пространство нарушает лишь мелодичное пение птиц и неспешное покачивание крон вековых деревьев, переговаривающихся меж собой. Тянет к своему волку, спрятаться в надежных сильных руках от всего мира.       Да, это нелегко признать, но Хитоми боялась предстоящего разговора с матерью, как лесные животные пожара, от которого убегали, движимые инстинктом. Азуми не понимала дочь, считая её несерьезной мечтательницей, которая видит жизнь под совершенно неправильным углом. Большинство скандалов возникали как раз на этой почве. Мать бесило, что дочь слишком похожа на свою бабушку, такую же не от мира сего. Только вот на деле выходило, что именно Кин видит мир слишком хорошо, разбираясь во всех тонкостях и хитростях, только её видение неудобное, как изящные туфли на шпильке — не сбежишь далеко.       Азуми стремилась быть идеальной, хорошим примером для окружающих, только от этой мнимой красивой картинки страдала её семья, которая не соответствовала стандартам старшей Кимуры. Собственная мать — в первую очередь. Такахаси была слишком властной, на уловки и манипуляции Азуми никогда не поддавалась, поступая так, как считает нужным. Мнение окружающих волновала Кин в последнюю очередь, её дочь — в первую; бабушке не нравилось, что из-за такой зашоренности, Азуми «душит» Хитоми, загоняя ту в жёсткие рамки общественного приличия и благовоспитанности. Но сегодня Такахаси твёрдо решила, что больше внучку в обиду не даст; сама вселенная дала понять, что место Хитоми в волшебном мире, наполненном магией и секретами, которые девушка сможет разгадать. Ну и главный аргумент — её истинный, являющийся перевёртышем и будущим вожаком стаи.       Почти около дома, напротив казарм и здания охотников расположены частные огороды, где так любят копошиться местные старики, взращивая свои плодово-овощные посевы. Один из участков отделён от остальных аккуратным белым забором, украшенным красивыми мелкими рисунками цветов, звёзд и птиц. Хитоми вдруг обращает внимание на то, что некоторые рисунки будто переливаются, отдавая почти люминесцентным зелёным и жёлтым цветами.       — Злравствуй, Кин, какими судьбами в нашем курятнике? — около заборчика возникла женщина средних лет, одна из закадычных маминых подружек — Асами Рэй. Хитоми моргнула, замечая на секунду яркое свечение в серых глазах женщины, понимая — вот одна из ведьм, живших в городе. Её роскошные густые волосы, чёрные, как смоль, были сколоты на затылке двумя позолоченными заколками с головами воронов.       — Соскучилась по семье, вот решила навестить их, — склоняет голову Кин в приветствии. Женщины понимающе улыбаются друг другу.       — Хитоми, — зовёт Асами, — добро пожаловать.       Девушка без труда улавливает истинный смысл этих слов, вежливо кивая ведьме перед собой, а потом не может не улыбнулся такой иронии — сверхъестественная подружка прямо под носом Азуми. Уж не бабушка ли постаралась, попросив Рэй присматривать за дочерью?       — Госпожа Асами, — Хитоми чувствует токи силы, исходившие от ведьмы, видит явную яркость внешности Рэй, которую та хоть и пыталась скрыть за простой одеждой — выходило плохо. Однако, остальные жители велись на подобные трюки: пока Асами вела себя, как они, ей нечего было опасаться.       — Я видела, как Азуми час назад зашла домой вместе с мужем. Желаю вам приятного вечера, — Рэй кивает и возвращается к своим делам, напоследок ободряюще улыбнувшись Хитоми.       — Она догадалась зачем ты здесь? — шёпотом спрашивает Кимура, приближаясь к своему подъезду.       — Да, Асами знала, что рано или поздно ты проявишь свои силы, и я приду за тобой, — Такахаси заходит в прохладную темноту дома, следуя за внучкой по узкой лестнице. — Скандал нам предстоит тот ещё.       Они поднимаются на второй этаж и останавливаются около светло-коричневой двери, смотря на неё, как на вход в тёмную пещеру, где живёт страшный злобный монстр, желающий их сожрать.       — Смысл оттягивать неизбежное? — Хитоми достаёт из кармана ключи и вставляет в замочную скважину. Каждый поворот ключа, как выстрел в тело — доводит до дрожи нервные окончания и несчастное сердце. — Мама?       Дома привычно пахнет чистотой и выпечкой, но воздух буквально наэлектризован. Азуми стоит в проёме кухни, грозно уперев руки в костлявые бока и недобро смотря на вернувшуюся дочь. Женщина явно настроена начать ссору, но тут замечает свою мать, входящую следом за Хитоми в квартиру.       — Мама? — Кимура сразу же становится похожей на выброшенную из воды рыбу, открывая рот и не произнося ни звука. — Что-то случилось?       — А обязательно должно что-то случится, чтобы я решила вас навестить? — Кин разувается, потом подталкивает Хитоми вперёд, чтобы вместе с ней пройти на светлую уютную кухню, где всё сияет чистотой и правильностью. Соль лежит в баночке с надписью «соль», и никак не на месте сахара. Тошно! — Добрый вечер, Тоши.       Отец Хитоми мягко улыбается тёще, вставая и отодвигая для неё стул. Женщина одаривает его мягким жестом благодарности и садится, смотря на Азуми, что суетится у стола.       — Хитоми, помоги мне, не видишь, что матери тяжело? — девушка закатывает глаза и обходит бабушку, доставая с полки красивые чашки нежно-голубого цвета с ажурными ручками и рисунком полевых цветов на пузатых боках. — Не забудь про сахар.       — Ей двадцать лет, Азуми, а не три года, прекрати свои поучения, — хмыкает Кин, глядя эту никому на ненужную суету, но дочь всегда была такой — желание показать, что она во всём лучшая и при этом никто этого не ценит, так и лезли из неё. — Сядь лучше, я хочу поговорить.       Азуми отставила в сторону вазочку с конфетами и села напротив матери, всё ещё коршуном следя за Хитоми, что проворно порхала по тесному пространству кухни, разливая по чашкам кипяток. Взгляд карих глаз горел желанием выискать недочёт в действиях девушки и уцепиться за него, но грозный вид Кин охлаждал этот пыл.       Хитоми расставила на столе чашки и подала отцу тарелку с погретым ужином, мимолётно коснувшись пальцами его плеча. Тоши улыбнулся дочери, благодаря и принимаясь за еду, стараясь не концентрироваться на напряжении, что повисло в воздухе. Подобное наблюдалась перед сильной грозой, когда природа буквально замирала в ожидании бури. Девушка села на своё место и посмотрела на бабушку.       — И о чём ты хотела поговорить? — начинает Азуми отпивая горячий чай, приятно пахнущий смородиновыми листьями.       — О том, что хочу на лето забрать Хитоми к себе, — Кин даже не стала пытаться юлить и сглаживать острые углы, чтобы медленно подобраться к сути разговора. — Сколько можно уже сидеть здесь в четырёх стенах?       — Это исключено, — отрезает Азуми, деловито ставя чашку на блюдце и смахивая несуществующие крошки со стола.       — Причина?       Хитоми знала, что мать ответит именно так, но неприятные змейки страха все равно поползли от затылка вниз по позвоночнику, выступая холодным потом на коже. Мерзко, липко и неприятно, словно набираешь в руки целый клубок шевелящихся склизских червей, которые стремяться расползтись по всему телу.       — У неё здесь полно дел!       — Каких же? — ехидно замечает Такахаси, прожигая дочь травянисто-зелёными глазами. — По десятому кругу протирать фарфор в серванте? Или полы до блеска в ожидании твоих трепливых подружек, что будут восторгаться уютом и налаженным бытом твоего дома? Азуми, прекрати нести эту чушь. Девушке нужен свежий воздух, а здесь она чахнет, как цветок в сухой земле!       — Здесь её сверстники! — решила зайти с другого бока Кимура-старшая.       — У твоей дочери здесь одна-единственная подруга, Азуми, — с долей разочарования замечает Кин, которая приходит в бешенство от такой невнимательности матери к собственному ребенку. — И та уехала к своей бабушке. Если уж тебе будет так ужасно тоскливо без Хитоми, то мой дом всего лишь в часе ходьбы.       — Мама, что ты несёшь? — Азуми вспыхивает, как спичка, багровея и сжимая кулаки. Карие глаза темнеют, но на Такахаси это совсем не производит впечатление. — Хочешь сказать, что я — плохая мать?       — Хочу сказать, чтобы ты перестала мерить дочь своими лекалами. Никто не обязан жить так, как ты.       — Я живу правильно, в отличии от тебя! Ты хоть знаешь, что о тебе в городе болтают? — Кимура говорит это в визгливой истеричной манере, пытаясь подать информацию так, будто это самое важное, что может быть в жизни — испорченная репутация.       — Ты правда думаешь, что мне есть дело до этих узколобых кумушек, которым заняться нечем, кроме как языком чесать? — Кин презрительно хмыкает. — А не обращала ли ты внимания, доченька, что стоит у них чему-нибудь произойти, они сразу же бегут ко мне? Они ведут крайне плохую политику, который ты подхватываешь!       — Ты хочешь, чтобы я отпустила свою единственную дочь в этот жуткий лес, в котором ты живёшь? Чтобы в конце лета забрать её труп!       Хитоми закашливается чаем, который чуть ли не идёт у неё носом. За тот год, что они здесь прожили — охотники ни единого раза не нашли никого убитого или истерзанного, было пару заплутавших в лесу, но их находили целыми и невредимыми.       — Я, как видишь, жива, — холодно замечает женщина, кладя ладонь на подрагивающие пальцы внучки. — Ты вот, кстати, у своей дочери-то не хочешь поинтересоваться хочет она перебраться ко мне или здесь есть занятия поинтереснее?       Азуми капризно поджимает губы, потому что Кин загнала её в угол — Хитоми уж точно выберет компанию её сумасшедшей матери, с которой они были на одной волне, чем останется в городе. И зачем они вообще сюда вернулись, в это чёртово захолустье, где оказались в ловушке огромного леса и скучнейшей жизни?       — Хочешь, видимо? — тон Кимуры-старшей обиженный и оскорблённый, будто Хитоми при всех плюнула ей в чашку, заявляя, что не уважает и не любит мать. — Конечно, здесь же тебя заставляют заниматься делами по дому, а там раздолье…       — А там дел будет ещё больше — гарантирую, — прерывает Такахаси дочь.       — Да, мама, я бы хотела пожить у бабушки, — девушка хитро улыбается Кин. — В конце концов, она там совсем одна, и ей тоже одиноко и страшно! Мало ли кто может бродить около дома?       — И чем же ты поможешь в случае чего? — резонно замечает мать. — Тоши, а ты что думаешь?       Отец Хитоми в миг съёживается под строгим злобным взглядом жены, что ждёт от него помощи в этой — уже проигранной — битве; мужчина смотрит в глаза Кин, и без слов понимает, что ей он не соперник в словесной баталии, а пережить головомойку от жены — дело привычное, тем более, что пилит его Азуми с тех пор, как они перебрались в этот городок.       — Я думаю, что Хитоми будет полезно пожить вместе с бабушкой, — дочь одаривает его счастливой улыбкой, и Тоши улыбается в ответ, подмечая что в мимике его единственного ребёнка появилось, что-то новое — острое и звериное. — Там свежий воздух и природа, а тут она целыми днями дома сидит, да и практика у неё уже закончилась.       Азуми открывает от удивления рот, смотря на всегда своего покорного и мягкого мужа, который сейчас впервые встал не на её сторону; женщина чувствует себя брошенной и преданной, окутанной мыслями о том, как будут шептаться соседи, когда узнают, что Кимура, всегда осуждающая образ жизни своей матери, отпустила к ней единственную дочь!       — Спасибо, папа! — Хитоми, пользуясь возможностью, быстро обнимает отца, чмокает в висок и вылетает с кухни — собирать вещи.       За столом воцаряется гробовая тишина.       — Довольна? — наконец тихо произносит Азуми, смотря на мать. — Думаешь, Хитоми будет больше похожа на тебя, чем я?       — Азу, я очень тебя люблю, но прекрати мыслить узко, — строго говорит Такахаси. — Всем этим людям плевать на то, как ты живёшь, а ты почему-то продолжаешь искать их одобрения, забывая о своих близких. Хитоми вернётся к тебе, как только сама этого пожелает, она не пленница!       Кин встаёт, покидая кухню, и идёт в сторону комнаты внучки, чтобы помочь ей собрать вещи и сегодня же вернутся в лес. Завтра их ждёт встреча со стаей.