8. Стая
14 мая 2023 г. в 11:35
Кажется, что просыпаться в горячих объятиях Рана, становится совершенно привычным делом. Хитоми не спешит открывать глаза, наслаждаясь тем ощущением спокойствия и абсолютного счастья, которые сейчас окружают её плотным коконом. На самом деле, вот настоящая магия, которая доступна абсолютна всем людям. Жаль только, что увидеть и понять это могут далеко не все живущие на земле.
Размеренное дыхание Рана, даже когда он в человеческом облике, всё равно больше похоже на волчье. Кажется, что откроешь глаза, а рядом лежит не человек, а исполинский чёрный зверь. Кимура распахивает глаза, утыкаясь взглядом в обнажённую грудь Хайтани; подбородок Рана покоится на макушке девушки, одна из рук под подушкой, другая — обнимает Хитоми за талию, их ноги тесно переплетены, и от столь явной интимности, девушка чувствует, как губы сами собой растягиваются в улыбке.
Тонкие пальцы ласково и медленно скользят по рельефным мышцам, очерчивая рисунок татуировки на плече Рана. Каждый раз, как он оказывался голым, Хитоми хотелось рассмотреть каждую деталь тату, но времени не было — находились занятия поинтереснее, чем созерцание и любование. Сейчас к черным мазкам на груди и животе добавились многочисленные красные пятна, которые Рану подарила Хитоми. Волку, как выяснилось, нравились подобные игры.
Кимура коснулась своей шеи, ещё не представляя масштаб пятнистости, но подозревая, что Хайтани постарался куда лучше неё ночью. Ран, в моменты их близости, совершенно точно терял голову, желая разукрасить своими метками каждый миллиметр тела Хитоми. И, чёрт возьми, ей это нравилось не меньше него. С одной стороны, собственничество Хайтани было опасно — его волчья суть вполне могла уничтожить потенциального соперника даже не напрягаясь, но с другой, Кимура получала удовольствие от мысли, что он так одержим ею, потому что сама девушка чувствовала — её затягивает всё глубже. Связь с Раном становилась крепче, врастала в кости и мышцы, соединяя между собой их сердца и души, делая единым целым.
Только сейчас Хитоми осознала, что после их первой встречи, если бы они не оказались истинными, она продолжила бы искать Рана. Вот только ему было бы плевать; в конечном итоге напрасные поиски отравили бы душу Кимуры, и она замкнулась в себе. За этот подарок Хитоми будет до конца своих дней благодарить вселенную, которая решила, что девушка идеальная пара для Хайтани, и Кимуре никогда не придётся познать ту горечь неразделённой любви.
За окном светило солнце и пели птицы; их нежные трели были слышны так чётко и ясно, будто крылатые певуньи сидят прямо на подоконнике, но Хитоми знала — всё дело в лесу. Он усиливал все звуки, тогда как в город эти песни почти не долетали, а ведь просыпаться не от противного звука будильника было так здорово. Кимура повернула голову к окну, и рука Рана на её талии сжалась, заставив девушку улыбнуться.
— А по тебе и не скажешь, что ты чутко спишь, — Хитоми разворачивается обратно, встречаясь взглядом с внимательными хитрыми глазами Рана — будто два самоцвета в обрамлении густых тёмных ресниц. Сна в них ни грамма, будто перевёртыш всегда находится в состоянии полной готовности.
— Я — нет, а вот он, — улыбка, что расползлась по губам Хайтани, заставляет сердце забиться чаще. Ран обхватывает длинными пальцами тонкое запястье Хитоми и опускает руку вниз, кладя на свой пах. Хайтани нравится видеть, как яркие изумруды глаз Хитоми заволакивает возбуждение, причиной которого является он сам.
Даже не смотря на тот факт, что ночью они одним разом не ограничились, засыпая только под утро, Хитоми ощущает, как тело наполняется желанием, и Ран чувствует это: дыхание перевёртыша утяжеляется, а зрачки расширяются, когда взгляд цепляется за острые ключицы и вздымающуюся девичью грудь, что усыпаны яркими засосами и укусами.
— Блять, Хитоми, — шепчет волк, а потом впивается голодным требовательным поцелуем в приоткрытые губы девушки. Кимура обнимает Рана за шею, оказываясь под ним и выгибаясь навстречу сильному горячему телу перевёртыша. От этого Хайтани совсем теряет голову, рыча и сжимая Хитоми в своих руках. Перевёртыш проводит ладонью по телу девушки вниз, закидывая её ногу на свою поясницу. — Я хочу тебя.
Будто бы не было долгих ночных часов, наполненных горячим густым наслаждением, что текло по коже точно мёд, обволакивая собой два тесно сплетённых тела на постели. От одних воспоминаний бросало в дрожь, а низ живота наливался огнём, и жадная до новых ощущений память стирала все воспоминания, требуя новых — ещё более обжигающих и сладких.
У Рана в голове золотистый туман, напоминающий по цвету волосы Хитоми. Волк чувствует, как все нервные окончания сходят с ума, а животная суть внутри него умоляет поддаться инстинктам и взять свою истинную, подмять под себя.
«Давай же, ей понравится, ты видишь, как она выгибается под тобой? Хитоми такая же, как ты — дикая и голодная», — шепчет зверь в голове, искушая и провоцируя на большее. Хайтани проводит языком по губам, следя за Кимурой, что провожает этот жест глазами. Зрачки внутри ярко-зелёной радужки расширяются, и Рану это нравится. От осознания, что только он может видеть Хитоми вот такой, тело наполняется удовольствием и чистой эйфорией, эти два чувства несут в себе ещё одно — более глубокое и сильное; оно переполняет Хайтани, и волк окончательно понимает — оказывается можно полюбить всего за пару дней так, что вся жизнь переворачивается с ног на голову.
Ран касается губ Кимуры, вовлекая в новый томительный поцелуй. Перевёртышу хочется сорваться, начать кусаться, наполняя свои поцелуи страстью и несдержанностью, но вместо этого Хайтани наоборот делает их медленными и тягучими. Он целует глубоко, лаская языком всю полость рта Хитоми, что хнычет под Раном: ей хочется злее, со всей скопившейся страстью, но волку нравится дразнить свою истинную, распалять её.
— Ты специально? — шипит Кимура, когда Хайтани опускает голову ниже, чтобы оставить лёгкий поцелуй на шее девушки.
«Очаровательная», — усмехается про себя Ран. Её нетерпение, как чёртов катализатор для инстинктов перевёртыша, но сегодня человек берёт верх, и момент хочется продлить. Мнимая злость и раздражительность Хитоми кажутся Хайтани милыми, словно на него котёнок злится.
— Куда ты так спешишь, малышка? — Ран закидывает руки девушки ей за голову, удерживая тонкие запястья ладонью. — Мы только начали.
Кимура прикрывает глаза, но толку от этого не много — она кожей чувствует Хайтани; перевёртыш снова касается её кожи губами и языком, выписывая там горячие узоры, что распускаются на теле Хитоми подобно цветам. Девушка слабо стонет, до боли закусывая нижнюю губу. Между ног открытый пожар, пульсация и жар от которых усиливаются с каждой секундой, но Ран помочь не спешит — подкидывает дров. Свободной рукой он проводит по телу Кимуры, обрисовывая грудь, рёбра и живот; ладонь останавливается у свода бёдер, слышится смешок.
— Попроси меня, — его голос пропитан страстью и вожделением, но Хайтани всё-таки намного искушённее в подобных делах, он мог контролировать себя, а Хитоми — нет. — Я дам тебе то, чего ты так хочешь, только попроси, мал…
В спальне вдруг раздаётся треск, и Хайтани буквально слетает с Кимуры, приземляясь рядом с кроватью. Девушка вскрикивает, моментально заворачиваясь в одеяло, и поворачивает голову к двери — на пороге стоит разгневанная Кин. Зелёные глаза потемнели и разве что молнии не метали. Перевёртыш зарычал, но прежде чем он успел встать во весь рост, намереваясь броситься к Такахаси, что оторвала его от истинной, Кимура вскочила с кровати, обнимая Рана за талию и прижимаясь щекой к горячей груди, чтобы предотвратить назревающую склоку.
Объятия истинной действуют, как лучший целебный бальзам, который мог быть придуман в магическом мире. Хайтани прижимает девушку к себе, но продолжает зло смотреть на Кин. Возбуждение всё ещё клубится в организме, а гнев лишь усиливает желание взять Хитоми.
Чёртова Верховная.
— Волчонок, — голос Кин звучит тихо и угрожающе, будто на ясном небе внезапно появились тёмные грозовые тучи, и будет сильнейшая буря. — То, что я ночью не вышвырнула тебя отсюда, не даёт тебе право заниматься непотребствами, когда тебе заблагорассудится!
Ран нагло ухмыляется, плотнее натягивает легкое одеяло на плечи Хитоми, чтобы ничего не было видно. Тепло стройного тела успокаивает и будоражит одновременно; то, как доверчиво девушка прижимается к Рану, заставляет его сходить с ума, а волчью суть — вилять хвостом, как самая преданная псина в мире.
— Просто ночью ты сама занималась ими, разве нет? — Хайтани смеётся. Страха или угрызений совести в нём нет вообще. — Поэтому и не пришла, но я молод, полон сил и хочу свою девочку, так почему нет?
Хитоми тяжело вздыхает, а потом поворачивает голову к Такахаси. Взгляды ведьм пересекаются, и Кин опускает руки, сжимая зубы. Женщина на секунду прикрывает глаза, молясь всем богам, чтобы не прибить наглого перевёртыша ко всем чертям. Она знает и понимает, что имеет ввиду Ран: это тяга сильнее него, а волчья суть всё усложняет, делая Хайтани зависимым, но Хитоми её внучка, для Такахаси по-прежнему маленькая девочка, которая в детстве любила играть в кукол, и Кин ничего не может с этим поделать. Однако, позволить Рану так нагло нарушать правила её дома — значит совсем развязать ему руки.
— Потому что это — мой дом, бессовестная волчья морда, — наконец говорит Верховная. — Здесь ты будешь следовать моим правилам!
— Что ж, просто заберу Хитоми с собой, — Ран улыбается, демонстрируя острые длинные клыки. Оскал, не улыбка. Кин хмурится, но понимает — чтобы она не сделала, если Кимура останется здесь, Ран тоже переселится сюда, а за ним и Риндо. Вытерпеть трёх перевёртышей, двое из которых паршивцы хвостатые, ведьма не смогла бы.
— Всему своё время, — весьма дипломатично замечает Такахаси. — Одевайтесь, на кухне завтрак.
— Ну ты посмотри, все условия создали!
— Ран, — Кимура поднимает к нему голову, а потом — такого перевёртыш точно не ожидал, — шлёпает его по голой заднице. — Заткнись уже.
Такахаси ухмыляется и закрывает за собой дверь: «Держись, волчонок, она ещё наденет на тебя намордник».
Лицо Хайтани до сих стоит перед глазами, пока Хитоми заправляет постель, а Ран скрывается за дверьми ванной комнаты. Такого волк от своей истинной точно не ожидал, но помимо удивления, что застыло в фиолетовых глазах, Кимура отчетливо успела увидеть там и восхищение.
— Смотри-ка, у моего котёнка есть зубки, — Ран склоняется к ней, соблазнительно облизываясь. — Знаешь, я это запомню и верну тебе должок.
Широкая ладонь ложится на ягодицу Хитоми, сжимая. Кимура без труда понимает масштаб угрозы — Хайтани отшлепает её, как только возможность предоставится. Ран усмехается, ласково целует девушку в лоб и идёт в ванную, успев нацепить на себя джинсы.
Взгляд цепляется за что-то мелкое, рассыпанное по полу, и Хитоми присаживается на корточки, беря в руки пуговицу с рубашки Хайтани. Смех рвётся изнутри вместе со смущением, потому что бабушка точно поставит либо решетки на окна, либо капканы в саду, если они с волком не прекратят так набрасываться друг на друга. Кимура была уверена, что Кин прекрасно понимает и её, и Рана, но должны же оставаться хоть какие-то рамки приличия, даже если такими дикими их делает связь истинных, приправленная сильными чувствами?
Шум в ванной стихает, и Ран появляется в комнате, зачёсывая назад мокрые волосы.
— Хитоми? — Хайтани подходит к девушке и опускается рядом с ней. — Что случилось?
— Да представляю реакцию бабушки, когда ты появишься на кухне топлес, — девушка закусывает губу, а потом они оба смеются.
— Кин в этом плане уже ничем не удивить, — Ран утягивает Кимуру за собой. — Летом все волки предпочитают минимум одежды, иначе с ума сойти можно.
— О, то есть ты, можно сказать, соблюдал приличия, приходя сюда одетым?
— На какие жертвы только не пойдёшь ради тебя, — Ран картинно прикладывает ладонь к высокому лбу, а руку Кимуру к своей груди, накрывая сверху длинными пальцами. — Я должен терпеть поистине адские муки, так меня ещё и шлёпают за это.
— Господи, сколько драматизма, — на этот раз их уединения прерывает Такеоми, который прислоняется плечом к дверному косяку. Он смотрит на своего преемника и его истинную с теплотой, но золотые глаза блестят ехидством. — Я тебе одежду принёс, Ромео.
— Такеоми, пожалуйста, нет, — Ран вдруг меняется в лице, с мольбой и ужасом глядя на своего вожака. — Ты не посмеешь обойтись со мной так жестоко и заставить надеть это.
— Уверен, Хитоми вполне могла бы оказать тебе любезность и пришить все пуговицы на место, пока ты будешь умильно за этим наблюдать, но времени сегодня нет — стая ждёт. К тому же, сам знаешь, нам скоро предстоит очередная вылазка. Ну и…
— Да помню я, что сегодня наша очередь патрулировать, — раздражённо говорит Хайтани, с видом мученика подходя к вожаку. — Давай сюда.
— Пошли, Хитоми нагонит, — Такеоми ласково улыбнулся девушке и вытолкал Рана из спальни, не обращая внимание на гневное сопение перевёртыша.
Хитоми усмехается: всё-таки любовь Акаши к своей стае — к Рану в частности, — видна невооружённым глазом. Для него, скорее всего, все младшие волки в стае были детьми, которых он обязан был оберегать и защищать от злых тупых людей — самое ужасное сочетание, особенно, если такие ещё и властью наделены.
Девушка идёт в ванну, чтобы наконец-то увидеть себя во всей красе. Она минуту стоит перед зеркалом, в полном ступоре — в этот раз раскрас намного ярче и масштабнее. Засосы и укусы сияют темными пятнами, от ярко-красного до глубокого фиолетового, на светлой коже. Некоторые из них слабо ноют, другие отдаются легкой болью при касании.
— Ран, блять.
Тяжелый вздох, и руки сами тянутся к баночке с мазью, что девушка предусмотрительно перенесла сюда с кухни. Запах яблока и мёда приятно щекочет нос, пока Хитоми замазывает особо яркие и болезненные метки. Все решает не убирать — смысла нет, да и времени. Она умывается и чистит зубы, а потом расчесывает длинные густые волосы и заплетает себе две французских косы.
Кимура одевается и идёт на кухню. Вопреки ожиданиям, атмосфера там спокойная и даже дружелюбная. Кин и перевёртыши сидят за столом — чисто знакомство родителей с парнем своей дочери. Ран поворачивает к ней голову и улыбается, наблюдая, как девушка подходит ближе и садится рядом с ним.
— Ты… — Хитоми прерывается, опуская взгляд на футболку Хайтани, не замечая, как ехидно улыбается Акаши, а потом подносит к губам кружку с кофе. Кимура произносит звук похожий на микс кваканья и кряканья. — Что это?
Она зажимает рот ладонью, чтобы не разразиться смехом. На футболке изображена красивая пухленькая капибара, купающаяся в мыльной воде. Выражение морды у зверька пафосное и надменное, в принципе довольно классный принт, но под стиль Рана не вяжется никак.
— Это Ритико, — поясняет Такеоми. — На фото, я имею ввиду.
Кин издаёт смешок, а Хайтани злобно сверкает глазами.
— Я когда-то спас эту капибару от браконьеров, хотели её на фарш пустить для одного из ресторанов с кухней для гурманов. Пристроил в один из заповедников, а работники шлют мне переодически фото-отчёты.
— Это футболка-наказание, — сквозь зубы говорит Ран, чья блистательная персона вынуждена была облачиться в столь неподобающая его статусу одежду. — Другой рисунок не мог выбрать?
— Не смей обижать мою капибару, щенок, — спокойно говорит Акаши. — Иначе в следующий раз выведу у тебя на лбу её имя перманентным маркером.
Хитоми переглядывается с Кин и усмехается, придвигая к себе тарелку с едой. Впервые за много времени девушка получается искреннее наслаждение от совместных приемом пищи с кем-то, потому что дома это превращалось в пытку: не так сидишь, громко жуешь, спешишь, медлишь и ещё тысячи причин недовольства матери. Сейчас в атмосфере, разлитой на светлой кухне с тёплым деревянными поверхностями точно молоко, чувствуется веселье, теплота и забота.
— Я её сожгу, — угрожает Хайтани, нагло ухмыляясь.
— Я тебя на неделю на патрули отправлю, — не менее кровожадно усмехается Такеоми. — Смекаешь?
— Сердца у тебя нет, — Хайтани кладёт руку на спинку стула Хитоми. — Неужели ты сможешь так поступить со мной, а как же моя девочка, которой придётся одной засыпать в холодной постели, без сказки на ночь?
У Кимуры чуть чай носом не идёт от смущения и смеха, а потом она чувствует, как жар расползается по лицу — Ран опустил руку, касаясь горячими пальцами её поясницы, забираясь за пояс лёгких штанов.
«Как волк всю ночь развращал свою красную шапочку, имея её и заставляя кричать своё имя», — голос Хайтани раздаётся в голове девушки, и Хитоми чувствует, как у неё спирает в лёгких от невозможности свободно вдохнуть.
Кимура кидает взгляд на Кин и Акаши, боясь, что последний мог слышать слова Рана, но судя по Такеоми, спокойно допивающему ароматный кофе, он мыслей Хайтани не услышал. Хитоми дёргает ногой, ударяя коленом колено перевёртыша, и краем глаза видит, как Ран расплывается в улыбке.
«Интересная игра выходит, да, кусачий котёнок? Вожак может транслировать свои мысли всей стае сразу, так и отдельным её членам. Рядовые волки такой способностью не обладают, но если у них есть истинная, то появляется и своя «волна», которую не слышат окружающие. Только пара», — Хитоми восхищает актёрская игра Хайтани, что даже в лице не поменялся, продолжая спокойно завтракать. — «Мне рассказать, что я с тобой сделаю? Потому что после ночи вдали от тебя, я вернусь очень голодным!»
Про себя девушка думает, что надо обязательно узнать у Кин, могут ли ведьмы овладеть подобной силой, чтобы играть со своим дерзким перевёртышем на равных. На её удачу, Рану не удаётся в полной мере раздразнить девушку, поскольку Такеоми торопит их, напоминая, что Хайтани итак довольно долго прохлаждался, а у стаи полно дел. Любовь любовью, а работа по расписанию.
Они поднимаются из-за стола, и Кин лёгким — весьма изящным — взмахом руки отправляет всю посуду в раковину: тарелки, чашки и столовые приборы аккуратным строем опускаются в мойку, издавая минимум шума. Хитоми каждое такое проявление магии, которую нет нужды прятать, приводит в восторг, и она чувствует себя маленькой девочкой, для которой прочитанные в детстве волшебные сказки стали реальностью, а она — главной героиней.
Когда они выходят на улицу — первыми идут Такеоми и Кин, Ран чуть тормозит на пороге, беря Хитоми за руку. В этот момент ему по затылку прилетает не сильный, но всё-таки ощутимый подзатыльник. Волк резко оборачивается, успев заметить, как Феня прячет свои «лапки», снова становясь просто фонарём над крыльцом. Хайтани переводит взгляд на Такахаси.
— Муж и жена — одна сатана, — ехидно выплёвывает перевёртыш, проводя рукой по затылку, чтобы пригладить волосы. — Теперь довольна?
— О чём ты, милый? — хитро улыбается Верховная, а потом берёт за руку вожака, и они вместе идут к калитке, что была расположена с другой стороны дома.
— Ты точно переедешь ко мне, иначе я разнесу дом Кин по камешку, — Хайтани обнимает Кимуру за талию, пока они следуют за вожаком и ведьмой. Те уже исчезали за оградой, пересекая небольшой пролесок.
— Тогда бабушка просто станет жить с Такеоми, считай — снова все вместе окажемся, — Ран без труда обходит все ловушки, ведя за собой Хитоми. Сама девушка, слепо ведомая волком, испытывает смешанные чувства от предстоящей встречи: от любопытства до боязни перед таким количеством перевёртышей. Больше всего ей интересна реакция младшего брата Рана, которого Кимуре хочется увидеть сильнее остальных.
— Везде засада, — Хайтани издаёт смешок, а Хитоми поднимает голову, чтобы увидеть, как бабушка касается ладонями очередного защитного купола, и её ладонь начинает светиться золотистым светом, пока завеса ненадолго исчезает.
Они оказываются за границей, теперь совершенно чётко разделяющий мир, что позволено видеть простым людям, и тот, в котором живут магические существа. Кимура жадно вдыхает здешний воздух, который пропитан огромным количеством магии. Здесь её концентрация усилена стократно, кажется, что от прикосновения к любому предмету или растению, можно наполниться волшебством до краёв. Даже солнце светило ярче, зелень была больше и сочнее, деревья — выше и толще, цветы — красивее и пышнее. На этой земле, где волки передвигались свободно, не было нужды прятаться никому из магических существ, и их — уловимые для взгляда ведьмы — следы были везде.
— Добро пожаловать за завесу, — улыбается Кин внучке. Глаза женщины сияют точно два изумруда на солнце — видно каждую тонкую прожилку в зелёной радужке, что придают взгляду ведьмы особое очарование. — Идём.
Они следуют к деревне. Хитоми и сама до конца не знала, чего конкретно ждала от вида на поселение волков: жертвенных костров, необычных домов или того, что перевёртыши здесь будут ходить в своем истинном облике, а не в людском. И всё-таки, отличия были.
Вдалеке стоял дом вожака, как самое центральное здание. Он был чуть больше остальных, очевидно, чтобы в случае чего, в него могли вместиться все жители. Стены и дверь были искусно украшены рисунками и символами: от банальных изображений волков до сложных магических рун, который служили очередной защитой, ведьминскими чарами. Справа виднелось место от огромного кострища, вокруг которого стояли добротные скамьи и лежали брёвна.
— Волки частенько собираются все вместе, — Ран проследил за взглядом Хитоми. — Что-то типо больших семейных посиделок.
— Бабушка сказала, что в стае семнадцать волков, но это не вся стая, — удивительно, но на улице не было никого, хотя Кимура отчетливо чувствовала присутствие перевёртышей. Из некоторых домов доносились какие-то звуки, что-то напоминающее радио или даже работающий телевизор; Хитоми мельком углядела, что около каждого дома стоял генератор — магия магией, а цивилизация была везде.
— Конечно, ты и Кин тоже ведь часть стаи, — усмехается Хайтани. — У Бенкея и Вакасы, близких друзей Такеоми, есть жёны. У Шиничиро — ещё один закадычный дружок — младшая сестра, как и у Инуи. И, между прочим, у самого Акаши, помимо младшего брата, есть сестра. Все эти девушки — стая Такеоми, помимо волков.
— А жёны тоже истинные?
— У Вакасы нет, у Бенкея — да, и у него родился сын, маленький волчонок, а поскольку мы не часто куда-то выбираемся, кроме ближайших городков — шанс встретить истинную у всех невелик. Так что рождение детей — особенно сыновей — большое чудо.
— Сексизм, — буркнула Кимура под смех Рана. — А почему так пустынно?
Они вошли в деревню, в которой по-прежнему не было ни души; заборов здесь не было совсем, дома волков стояли тесно друг к другу, но был в этом какой-то особый уют. Каждая постройка буквально дышала волшебством и теплотой — сразу чувствовалось, что строили здесь всё надежно и с любовью, с расчетом на то, что эти дома простоят не один десяток лет.
— Чтобы тебя не напугать, — улыбнулся Хайтани; он, с его зрением и обонянием, уже успел заметить следящих за ними, что с интересом пялились на его истинную — среди них младший брат и их закадычные дружки: Харучиё и Шион. — Они будут приходить постепенно в дом Такеоми.
— А где ты с братом живёшь?
— А ты угадай, — хитрая улыбка касается губ Рана. Они с Риндо всегда выделялись, и даже их дом выдавал это. Больше ни одно жилище в деревне не носило таких рисунков.
Девушка склоняет голову, внимательно рассматривая окружающие их дома, пока не обращает внимание на одну деталь: на бревнах одного в изобилие разбросаны рисунки орхидей и колокольчиков.
— Третий справа от дома Такеоми, — усмехается Хитоми, пока они неспешно проходят мимо, следуя за Кин и Акаши.
— Да, не сложно было догадаться, — смеётся Хайтани. — Точно также, как у меня набита орхидеи, у Риндо — колокольчики.
Голос Рана разбивается о пространство — такое же огромное и своевольное, как стая перевёртышей, что здесь живёт. Их деревня наполнена магией, и для Кимуры это место сияет, точно маяк: тёплый свет, переливающийся от золотистого к тёмно-фиолетовому, как оттенки глаз волков. Кажется совершенно невероятным, что люди, живущие не так уж далеко, если вдуматься, не видят этого места; не могут почувствовать ту силу волшебства, которым здесь пропитано буквально всё. Время не стоит на месте, и перевёртыши подстраиваются под него, привнося в свою жизнь блага цивилизации, но и древних обычаев не забывают, прекрасно находя гармонию между мирами.
Хитоми смотрит на узкую спину Такахаси, восхищаясь искусной магией бабушки, которая легко смогла скрыть и защитить деревню от охотников и жителей городка. Вполне возможно, что впервые за многие столетия стая чувствует себя так легко и свободно, не боясь порой «выходить в люди».
Они приближаются к дому вожака, и Такеоми любезно придерживает для ведьм дверь.
— Харучиё с Риндо? — по тому ясно, что вопрос больше утверждающий, чем спрашивающий.
— Естественно, — отвечает Ран, а потом слышит голос Сенджу — сестры Такеоми, самой боевой девицы, которая могла дать фору молодым волкам, если бы могла обращаться.
— Добро пожаловать, — младшая Акаши на брата не похожа совсем, больше напоминая эльфа. У неё были огромные голубые глаза и короткие серебристые волосы, лежащие мягким облачком вокруг головы. Девушка была невысокой — ниже Хитоми, — и выглядела хрупкой — точно волшебное существо. — Я Сенджу.
— Хитоми, — взгляд небесных глаз светится любопытством и теплотой. Очевидно, наличие новой девушки в стае приводило женскую половину в восторг — повышенное количество тестостерона в воздухе мешало легко дышать временами.
Кимура успевает заметить ехидный взгляд Сенджу, брошенный на Рана; тот показывает ей неприличный жест.
— Знаешь, куда я засуну тебе этот палец? — подаёт голос Такеоми, пока они все проходят в большой зал, в котором уж точно могла уместиться вся стая.
— Ты произнесёшь такие непотребные слова в присутствии сестры? — улыбается Ран, садясь на своё привычное место — справа от вожака. Хитоми ойкает, когда перевёртыш дёргает её за руку, устраивая на своих коленях.
— Я знаю слова и похуже, Хайтани, — Сенджу нравится Хитоми, острая на язык и явно чувствующая себя так, словно может устроить трёпку своим братьям-волкам.
Кимура чувствует себя немного скованно от столь тесного контакта с Раном, хотя остальные не выказывают никакого удивления или смущения. Будто бы это вполне естественно. Хитоми и сама была не столь уж скромной девочкой, которая краснела от слова «член», но всё-таки она росла в других условиях, с жёсткими рамками, поставленными матерью, и это — откровенно — мешало.
«Расслабься», — звучит голос Хайтани. — «Стая живёт по другим законам, для волков вполне естественно проявлять свои чувства, не сдерживая их. Здесь никто не обратит внимания, если мы начнём целоваться прямо посреди деревни. Честно говоря, и секс бы никого не удивил, но я делиться таким зрелищем не хочу.»
Горячее дыхание касается шеи Хитоми, и по коже ползут мурашки, потому что Ран дразнит её, не стесняясь присутствия посторонних в комнате. Для него ничего не имеет значения, кроме Кимуры, что находится в тесном кольце его рук. В какой-то момент Хайтани ловит взгляд Такеоми, что прячет усмешку за ладонью — знает засранец в какие силки угодил Ран.
Остальным членам стаи, судя по всему, тоже было очень интересно познакомиться с истинной старшего Хайтани, потому что в дверь громко стучат — по звуку ногами. Кин усмехается, а потом ободряюще улыбается Хитоми, что заметно напрягается — это не страх от ужаса перед встречей с древними магическими существами, но страх быть не принятой, ведь она пришла оттуда, где их не долюбливают — мягко говоря.
Ран ласково касается губами виска девушки, а потом переплетает их пальцы, давая понять — он рядом и здесь никто её не обидит.
— Расслабься, — шепчет волк, мягко целуя Хитоми в беззащитную шею, а сам не сводит глаз с дверного проёма — по топоту нескольких пар ног легко определяя кто из стаи пришёл. — Это друзья Акаши.
Первым в зал забегает малыш — очаровательный мальчишка со светлыми волосами и огромными серыми глазами, смотрящими на взрослых из-под облака пушистых ресниц. Он переводит взгляд с одного на другого, а потом, задорно рассмеявшись, бросается к Такеоми, раскидывая руки, и вожак легко подхватывает его, подбрасывая над головой.
— Привет, маленький Гром, — ласково приветствует маленького волчонка вожак, а потом встречается взглядом с его отцом — могучим широкоплечим волком — Кейзо Араши. За ним идёт его жена, такая же смуглая и светловолосая. Взгляд карих глаз женщины сначала цепляется за Кин, а потом останавливается на Кимуре, и госпожа Араши приветливо кивает девушке. — Кей, Ио, это Хитоми.
— Странно, — звучит новый голос — медленный, тягучий, словно говорит ленивый кот, лежащий на солнце. — А почему у Хайтани ошейник не прорезался?
Входит ещё одна пара — и мужчина, и женщина невысокие и изящные, у жены волка красивые ярко-синие волосы и живые светло-зелёные глаза. Сам перевёртыш выглядит весьма экстравагантно со своей причёской, где волосы были выкрашены в жёлтый и фиолетовый цвета.
— Потому же, почему Одзуки тебя не кастрировала, — парирует Ран. — Мы и без этого связаны, Вакаса.
— А тебе досталась красивая истинная, — подмечает госпожа Имауши. — Я-то надеялась, что баба яга какая-нибудь будет, везучий ты сукин сын.
Хитоми не знает: смеяться или плакать ей от столь едкой фразы жены Вакасы, потому что сама женщина враждебности не выказывает, весело подмигивая Кимуре. Скорее всего, это просто её стиль общения — злобные подъёбки, в которые Одзуки не вкладывает ненависть.
— Я же Хайтани, — улыбается Ран, весьма недвусмысленно демонстрируя длинные клыки.
— Не ерепенься, — мягко говорит Акаши, ставя на ноги сына Кейзо, которого, кстати, звали Райль. Мальчик подставляет голову под мягкую ладонь Кин, а потом смотрит на Хитоми и Рана.
— Иди сюда, волчонок, — зовёт Хайтани пацана, и тот широко улыбается, показывая ослепительно белые клыки — ещё молочные, но всё равно впечатляющие. — Грозный какой.
Райль довольно рычит, ему нравится внимание взрослых волков. Мальчик подходит ближе, с интересом смотря на девушку, сидящую на коленях Рана. Волчонок тянет носом, смешно так, будто собака, а не человек.
— Ты пахнешь Раном, — заявляет маленький Араши, а сзади Сенджу издаёт смешок.
— Было бы странно, если б Хитоми пахла иначе, зная Хайтани, — сестра Такеоми спрыгивает со скамьи, на которой сидела до этого. — Пойду приведу Эму и Акане, а заодно дам ускорительного пинка остальным волкам.
Хитоми с интересом смотрит на волчонка, что расплывается в улыбке, а потом подставляет ей светловолосую голову — погладь. Девушка ухмыляется, а потом касается мягких почти пепельных волос, легко поглаживая голову волчонка.
— Хитрый шкет, — усмехается Ран, кладя свою ладонь поверх руки Кимуры. У него такие длинные пальцы, что Хайтани с лёгкостью обхватывает небольшую головку мальчика, поглаживая. — Шуруй к отцу.
— А ты возьмёшь меня вместе с Риндо и Харучиё в лес? — волчонок смотрит прямо на Рана, и Кимура понимает, что у него не серые глаза, как ей показалось ранее, а серебристые, будто в радужке плавают переливающиеся пластинки, придавая глазам эффект жидкого серебра.
— Поганец какой, ещё и торгуется, — Хайтани склоняет голову, подмигивает мальчику, а потом кивает. — Если Кейзо не против.
— Я его убедю, — авторитетно заявляет волчонок, и Хитоми приходится прикусить щёку изнутри, чтобы не засмеяться. Сын Бенкея был абсолютно очаровательным ребёнком, и девушка понимала, почему все с таким восторгом отзываются о нём.
Чуть погодя в доме вожака показалась целая группа волков. Двое братьев Сано и близкий друг младшего — Кен Рюгуджи. Шиничиро и Манджиро были схожи только в одном — абсолютно чёрные, словно маслины, глаза; только у старшего взгляд был смущённый, а у младшего — расслабленный. Брюнет и блондин, будто день и ночь, что гармонично соседствовали друг с другом.
Сразу после них вернулась Сенджу вместе с Эмой Сано и Акане Инуи. Хоть все они и не умели перебрасывается в волков — красотой их природа не обделила.
— А я смотрю, в стае любят блондинок, — улыбнулась Хитоми, приветливо кивая девушкам. Она чувствовала, что волки стараются не стеснять её, но всем им было интересно, и Кимура ощущала на себе взгляды стаи: дружелюбные и любопытные.
— У брата Акане есть друг — Хаджиме, он влюблён в неё уже лет пять, но не признаётся, — тихо поясняет Ран. Пока приходили новые члены стаи, он о каждом что-то рассказывал — чаще всего забавные и нелепые факты: Майки обожает флажки в еде, Кен больше любит свой байк, чем Эму, Вакаса и Одзуки мечтают стать дельфинами и плавать в море пива, а Шиничиро — девственник. Половина этого, скорее всего, была бредом, чтобы рассмешить Хитоми.
После прихода девушек не прошло и пяти минут, как появились очередные члены стаи, что протиснулись в большое помещение, смотря на Хайтани и Хитоми.
— Ты глянь, так непривычно видеть тебя таким милым, Ран, — пепельноволосый парень с длинными белыми ресницами и лиловыми глазами учтиво склоняет голову, приветствуя Кимуру.
— Не привыкай к этому виду, Изана, — усмехается Хайтани, здороваясь с остальными волками. — Особенно — на полигоне.
— Пижон, — фыркает Куракава, давая место своему другу — Какучё Хитто, что слегка улыбнулся Хитоми. У парня был длинный шрам, пересекающий левую сторону лица. Из-за этого увечья один глаз Какучё был ярко-красным, а второй — не видел вовсе, затянутый молочной плёнкой.
— Какучё попался охотникам, — тихо сказал Ран, когда перевёртыши отошли от них к вожаку и Кин. — Ему выжгли глаз, пытаясь выведать нахождение деревни. Доверия к людям у него почти не осталось.
— Жутко такое знать, учитывая кто я, — хмурится девушка, но Хайтани крепче прижимает её к себе, целуя в висок.
— Ты — одна из нас, малышка. Для Хитто ты такая же сестра, как Акане и Эма. Семью Инуи, между прочим, пытались сжечь в их же доме. Спаслись только Сейшу с сестрой, но ни он, ни Акане не испытывают ненависти к людям — ублюдков везде хватает.
— Даже среди перевёртышей? — ухмыльнулась Хитоми.
— Мы — прекрасное исключение. Я в особенности.
Хитоми смеётся, а потом ловит взгляд вновь пришедших волков, и понимает — один из них брат Рана. Младший Хайтани стоит в окружении близких друзей, чьи лица украшены хитрыми улыбками.
— Не скальтесь, — добродушно говорит Ран, а потом встаёт, держа Кимуру за руку. Они с Риндо соприкасаются лбами, будто ведут свой немой диалог, а потом младший Хайтани протягивает руку к Хитоми и осторожно обнимает девушку за плечи, будто боится спугнуть.
— Привет, маленькая ведьмочка, — голос у него будто бархатное полотно, которое нежно касается кожи. Младший Хайтани такой же горячий, и он единственный из всех, кому Ран позволил коснуться Кимуры. — Я рад наконец-то познакомиться с тобой.
— Да мы в ахуе тут все, — бесцеремонно заявляет ещё один блондин с татуировкой льва на виске. — Поймала в свои сети главного героя-любовника.
— Ёбыря, — исправляет его стоящий рядом парень с розовыми волосами до плеч и в чёрной маске. Когда они только заходили внутрь, молодой волк успел слегка приобнять Сенджу, и тогда Кимура поняла, что это младший брат Такеоми.
Хитоми склоняет голову, выглядывая из-за плеча Риндо, чтобы посмотреть на Рана, который подносит ладонь к лицу, прикрывая глаза.
— Шион, Харучиё, завалите ебальники, пока я вам не помог.
— А разве я что-то не то сказал? — усмехается Мадараме. У него какой-то взъерошенный вид, и Кимуре он больше напоминает злобного бойцового пса, чем волка. Шион весело подмигивает Хитоми, явно довольный произведённым эффектом.
— Суровая правда, — флегматично добавляет Харучиё, но и его ледяные голубые глаза — как будто два куска айсберга — светятся весельем. — А вообще, мы уже ставки делаем.
— На что это? — интересуется Ран, обнимая Хитоми за талию и притягивая к своему боку.
— Когда погуляем на вашей свадьбе, — говорит молодой волк, вошедший в зал. Он был выше всех присутствующих, с хитрыми янтарными глазами и крашенной чёлкой. На тыльных сторонах ладоней Кимура успела заметить две татуировки-кандзи, но что именно было выбито не смогла понять.
— Чтобы всю гулянку слушать твой кальянный рэп, Ханма? — ухмыляется Риндо.
— Это будет свадьба ёжиков в тумане, — фыркает Шион, смешно морща нос. — Шуджи дымит, как паровоз. Даже вожак столько не курит.
— Вам слова, блять, не скажи — сразу закусаете, — ухмыляется Шуджи, по дороге успев специально задеть Кена плечом. — Виноват.
— Что, Ханма, наверху так много кислорода, что тебя зрение стало подводить? — отвечает Рюгуджи, и они оба расплываются в широких оскалах.
— Да как вижу тебя, сразу подраться охота, — парень поворачивается к Хитоми, склоняя голову. — Я — Шуджи Ханма, Бог смерти.
— А также огромной коллекции всё того же кальянного рэпа. Бедный Кисаки, вынужденный жить рядом с тобой, — ехидно добавляет Риндо, и они с братом переглядываются.
— Зависть, плохое чувство, Хайтани, — ухмыляется Ханма, а Кимура думает, что от ауры волков — дерзкой и агрессивной — становится трудно дышать. Все они, что молодые, что старшие, обладают удивительно притягательной внешностью, как яркие огни для глупых мотыльков, готовых сжечь нежные крылышки в жгучем пламени. Пожалуй, ни у одной девушки в ближайших городках нет ни единого шанса устоять перед этим искушением. — Кто же виноват, что у меня есть вкус в музыке, а у вас нет?
— Твоё это «кайф ты поймала», уже в печёнках сидит. Смени репертуар, — советует Ран.
— Так резко это сделать, как ты со своей переоценкой ценностей, у меня точно не выйдет, — смеётся Ханма. Они все ведут себя, как подростки, постоянно подъёбывающие друг друга, но именно в этой атмосфере Хитоми чётко улавливает, что все здесь находящиеся — семья; волки готовы защищать и оберегать свою стаю, не давая никого в обиду, и это кажется Кимуре ценнейшим даром — точно знать, что одиноким не будешь никогда.
— Вот же чертила, — добродушно ухмыляется Ран под общий хохот перевёртышей. — Кстати, а где твой сосед-то?
— Они с Ясухиро сегодня в дозоре, — Ханма прячет руки в карманах чёрных джинсов.
— Мы должны сменить их вечером, — напоминает брату Риндо, пряча усмешку. Истинная Рана напоминала тёплый золотистый рассвет, приятно греющий своими лучами. Она легко смогла разбавить тот мрак, что жил в старшем Хайтани, и брат покорно подчинился этому, поэтому Риндо так умилила и позабавила почти незаметная злость, возникшая в мимике брата — он, который так стремится убежать от связи с истинной, теперь не мог оставить Хитоми.
— А где неразлучники? — вдруг спрашивает Ран. — Хаджиме считает деньги, чтобы вычислить сколько можно выделить Сейшу на туфли?
— Туфли? — в первое мгновение Кимуре кажется, что она ослышалась. Все волки, окружавшие её, были в удобной обуви, в которой легко передвигаться по лесу с его рельефами и бесконечными корягами, торчащими то тут, то там.
— О, Хитоми, — Шион широко улыбается. — Сейшу тот ещё извращенец, предпочитающий носить не кеды или кроссовки, а обувь на каблуке.
— Надо отдать ему должное, — подаёт голос Харучиё. — У него здорово получается это делать, но выглядит пиздецки странно.
— Ты-то в маске — вообще нормальный, да, Санзу? — раздаётся голос от двери, и всё поворачивают туда головы. Там стоят два перевёртыша, один из них — брюнет — передает Такеоми какие-то листы, а потом присоединяется к другу, что идёт к Хайтани и Кимуре. — Сейшу Инуи.
— А я — Хаджиме Коконой, или Коко, — у волка хитрые глаза, подведенные красными стрелками, и сам он больше напоминает лису. — Учу этих бестолочей финансовой грамотности, но всё без толку.
— Началось, — перевёртыши возвели глаза к потолку. Все, кроме Сейшу, что хитро улыбнулся — видимо, выкроил деньги на обновку.
Хитоми поймала взгляд Кин, что с интересом наблюдала за ними. Вскоре все остальные, кроме взрослых волков и их жён, присоединились к Хайтани, создавая вокруг себя невообразимый шум.
— Господи, свора, — в какой-то момент гаркает Такеоми. — Выметайтесь отсюда, от ваших визгов голова болеть начинает. Как дети малые, ей богу.
В какой-то момент, крепко держа Рана за руку и следуя за ним к выходу, Хитоми понимает — она дома.