Сказ о волке и его красной шапочке

      Камори и подумать не могла, что её первая — настоящая — любовь станет единственной, но стоит губам перевёртыша коснуться её, как в кровь впрыскивается что-то волшебное, настолько сильное и мощное, что этому чувству невозможно противиться, да ведьма и не пытается; тонкие руки крепче обнимают волка за шею, а языки сплетаются теснее, пока они стоят, окутанные мягкой тьмой и друг другом, в узком проходе, не слыша ничего из того, что происходит вокруг них.       Кондо хочется оказаться не здесь, потому что теперь, связанная с перевёртышем, она чувствует, какая неукротимая сила оказалась в её объятиях. Риндо — пожар, мощное цунами, которое уничтожит всё на своём пути, лишь бы достичь нужной ему цели. Ведьма не знает точно, откуда эти мысли приходят к ней, но уверена — это правда. Ей, как и ему, хочется на простор, а древний лес, находившийся совсем неподалёку, зовёт их, манит в свои нежные объятия, обещая навсегда соединить два сердца.       Когда Хайтани поднимает голову, разрывая поцелуй, Камори инстинктивно тянется за ним, и аметистовые глаза жарко сверкают, а сам перевёртыш расплывается в лукавой соблазнительной улыбке, снова врезаясь губами в рот ведьмы, и Кондо отвечает, успев глухо застонать, почувствовав язык Риндо, что старательно ласкает ведьму, доводя до полного сумасшествия. Как вообще можно пытаться хоть кому-то соревноваться с Риндо? Образы всех парней, которые когда-то нравились Камори, растворяются в её сознании, словно сахар в чае — теперь есть только её истинный.       Хайтани, держащий в объятиях свою ведьму, всё равно слышит, как старший брат уходит из переулка вместе с Хитоми, и всё отчётливее понимает — здесь им с Камори связь не скрепить, потому что слишком велик шанс попасться. Волк внутри него яростно рычит, стоит подумать о том, что кто-то посторонний может увидеть Кондо. Она принадлежит ему. Риндо жаднее впивается в полные губы, отдающие сладким вишнёвым вкусом, что заставляет Хайтани пьянеть куда лучше любого алкоголя.       Там, на площади, он почти сорвался, и если бы не Хитоми, то завязалась бы масштабная кровопролитная драка — остальные перевёртыши в стороне не остались бы. Младший Хайтани всегда был жаднее брата, старательно скрывая ото всех истинные размеры своих собственничества и ревности, а если ещё и помножить это на волчью суть, которая сегодня почти вырвалась из-под контроля, то катастрофы было бы не избежать. Риндо запускает руку в густые тёмные волосы ведьмы, и они напоминают ему нежную текучую воду, ласково обвивающиеся вокруг его ладони и пальцев. Вся Камори кажется младшему Хайтани настоящим чудом, будто ожившая сказка, которую он по праву может считать своей. Разве мог он позволить кому-то дотронуться до неё, когда его голод только усиливается?       Риндо хочется спрятать её ото всех, растворить в себе, и сейчас младший готов восхищаться выдержкой старшего брата, который смог вытерпеть два дня, пока не принял нового себя. В младшем Хайтани такой выдержки нет: он скрепит их с Камори связь сегодня же и больше от себя не отпустит.       По коже бегут мурашки, когда Риндо чувствует нежные пальцы, касающиеся его шеи и затылка. Волк внутри него довольно рычит, виляя хвостом и не понимая, почему человек медлит. Возьми её, сделай своей, присвой.       — Пойдём, моя ведьмочка, — Риндо тянет Камори за собой, довольно ухмыляясь, когда слышит слабый недовольный стон — ей хочется ещё, и Хайтани знает, что даст Кондо много наслаждения, сделает так, что девушка станет зависима от него, точно так же, как и он от неё. — Иначе нас поймают на самом интересном.       — Разве волки не за этим как раз проникают на фестиваль? — улыбается Камори, просто тая от вида их крепко переплетённых пальцев. Ладонь у Риндо большая и тёплая, и ведьма ощущает, как внизу живота сладко ёкает каждый раз, как перевёртыш поглаживает её костяшки — слишком нежный жест, заставляющий Кондо плавиться, как свечной воск, как тёплая карамель. Все действия истинного вызывают трепет миллиона ажурных крыльев бабочек внизу живота — так расцветает любовь.       — И за этим тоже, но тебе я организую соло-выступление, — улыбается волк, накидывая на голову капюшон — волосы всё равно слишком выделяются, а надевать маску нет времени и желания. До границы с лесом не так уж и далеко, и всё же Риндо испытывает жуткое нетерпение, потому что внутри него медленно разгорается пожар — ещё немного, и его пламя охватит всё тело перевёртыша. Хайтани голоден, и голод этот только набирает обороты, усиливаясь за счёт присутствия истинной, её запаха, голоса, биения сердца.       Они выходят на луг, облитый серебристым светом луны, будто молоком, делающим все цветы и травы однотонными, кое-где с вкраплением тёмно-синего и бархатно-чёрного. Здесь почти не слышно звуков фестиваля, где сейчас вовсю резвятся перевёртыши; зато вовсю раздаётся могучий зов леса, верхушки деревьев которого мягко шелестят, склоняясь друг к другу и ведя какой-то свой диалог.       — Со стриптизом? — Камори склоняет голову чуть набок, пряча хитрые зелёные глаза за завесой волос, а Риндо резко разворачивает её к себе, обнимая одной рукой тонкую талию, а большим пальцем второй касаясь влажной нижней губы Кондо, от чего ведьма застывает, с жадностью глядя в горящие аметистовые глаза.       — Ещё пожелания, ведьмочка? — соблазнительно тянет Хайтани, облизываясь и видя — взгляд ведьминских глаз проследил это движение.       — Дашь мне себя объездить? — Камори мимолётно касается языком загрубевшей подушечки его пальцы и расплывается в довольной улыбке.       — Хм, при одном условии.       — Каком же? — Риндо склоняется к ней, и Кондо замирает, забывая, как дышать. Ей ужасно хочется его поцеловать, слиться с ним в одно целое, почувствовать внутри себя. Девушка подаётся вперёд, и Хайтани прижимает её теснее к своему телу, давая ощутить своё возбуждение.       — Стриптиз устроишь мне ты, — хитро ухмыляется Риндо, а его рука сползает с талии на упругую ягодицу, сжимая, и Камори стонет, выгибаясь.       — Идёт, — разве можно отказать ему? Кондо кажется, что до этой встречи, она никогда и не знала, что значит любить по-настоящему, когда каждое касание любимого человека отдаётся жарким током по всему телу, а всё, чего хочется, — быть рядом, так близко, насколько это возможно.       — Моя хорошая девочка, — голос Риндо бархатной мелодией обволакивает всё существо Камори, которая готова рассыпаться на миллиард осколков, так до боли сладко звучат эти слова от него. Волк наклоняется, снова касаясь губ ведьмы. Сначала медленно, больше дразнясь, поочерёдно облизывая каждую, а после стремительно проникая внутрь языком, целуя глубоко и влажно, заставляя Кондо дрожать в своих надёжных любовных объятиях. — Идём.       Они пересекают луг, и Риндо расплывается в улыбке — какая беспечность. Ворота были закрыты, вот только охранявшие их охотники, из числа уже взрослых мужчин, а не тех обсосков, что везде лезли, стоило оказаться в лесу, спали. Волк потянул носом, ощущая в воздухе яркий запах колдовства и виски. Не иначе Верховная постаралась, чтобы эти дураки под руку не лезли, пока они с остальными проводят ритуал.       — А потом они удивляются, что перевёртыши так легко заманивают их дочерей в свои сети, — Риндо легко открывает ворота, пропуская сквозь образовавшуюся щель Камори, и протискивается сам, осторожно прикрывая тяжелую створку — им же ещё возвращаться, а Хайтани твёрдо намерен найти того охотника, что тянул свои ручонки к его истинной, и отхуярить его, как следует. В конце концов, какой праздник без драк?       — Одним взглядом, — усмехается Камори, чувствуя руку Риндо на своей талии. Они заходят в лес, и ведьма вдыхает полной грудью, наслаждаясь силой и спокойствием, которые мягко ложатся ей на плечи. Всё-таки это место — что-то невероятное, словно другое измерение, наполненное чудесами и гармонией. Девушка поворачивает голову к Хайтани, откровенно любуясь тем, как преображается её истинный, чувствуя себя полностью в своей стихии. От него исходят волны яростной жгучей энергии, остро пахнущей кедром, мятой и перцем, и Камори жадно втягивает этот аромат, наслаждаясь — от перевёртыша чувствуется мощная магическая аура, которая проникает в каждую клеточку тела ведьмы, подчиняя её, но давая ощущение полной безопасности.       — Дальше будет только лучше, вишенка, — улыбается волк, уверенно идя вперёд. Как только они оказываются здесь, Риндо сразу же понимает, что до деревни не дотерпит, однако есть другое красивое место — ручей, около которого Хитоми встретила Рана. Круг замкнётся.       Камори всё это кажется волшебным сном, потому что она никогда не находилась в лесу ночью, но даже в такое время он был прекрасен. Или это влияние момента и её истинного, что был уж слишком красивым? Поистине, перевёртыши являются венцом творения, соединяя в себе силу и притягательность. Кондо с жадностью следит за движениями Риндо, а он, даже будучи в человеческом теле, двигается как зверь — бесшумно и грациозно.       Лес не спит, и в нём слышится бесконечная какофония звуков, разбавлявших густую чернильную тьму, заполняющую эту часть пространства. Ведьма знает, что за барьером жизнь магических существ протекает иначе, и сам лес выглядит ярче и громче, однако даже здесь сильно ощущается налёт древней могущественной магии. Они сходят с тропинки, легко проходя сквозь кустарники и огибая исполинские стволы деревьев, поросшие густым мхом.       Перевёртыш приводит девушку на поляну, облитую всё тем же ярким серебристым светом луны, будто по траве рассыпана пыльца, от чего всё нежно светится, а на фоне слышится мелодичный звук журчащей воды, ласково бьющейся о гладкие камушки, лежащие на дне неглубокого ручья. Они какое-то время стоят неподвижно, застигнутые очарованием момента, а затем поворачиваются друг к другу, глядя в глаза и боясь вдохнуть — так ясно читается во взглядах обоих желание обладать своим истинным.       — Рассчитывал на такой исход? — лукаво улыбается ведьма, смотря, как в аметистовых глазах загораются красные угли — страсть и голод волка становятся сильнее.       — Нет, но я искренне надеялся, что обязательно встречу тебя рано или поздно, — отвечает Риндо, касаясь ладонью щеки девушки. Она сама будто луна — прекрасная и единственная, созданная для него. Хайтани кажется, что красота Камори настолько яркая и естественная, что он не может вспомнить ни одного женского лица сейчас. Риндо знает — чувствует, — что стоит им скрепить связь, он сделается жадным собственником, что будет до последнего вздоха охранять и оберегать ту, что подарена ему самой вселенной. — А ты?       — А я даже подумать не могла, что, оказывается, вытяну счастливый билет, — она склоняет голову в сторону, ласкаясь к ладони перевёртыша. — Когда я увидела тебя, всё остальное перестало иметь значение.       — Теперь есть только ты, — Риндо подходит ближе, обнимая свою истинную и заставляя смотреть себе в глаза. — Я обещаю, Камори, я буду беречь тебя до последнего своего вздоха.       Ведьме кажется, что её сердце сейчас выпрыгнет из груди, падая нежной птичкой под ноги волка — неужели такие парни действительно существуют? Риндо ей сейчас больше напоминает принца из сказок, а не древнее могучее существо: слишком ласковый, нежный, заботливый… Такой бесконечно её, что Кондо понимает — влюбиться с первого взгляда можно. Она — тому подтверждение.       — Я хочу стать твоей, — голос Камори разбивает пространство, и для Риндо не остаётся ничего — только его истинная, льнущая к его телу и зарывающаяся пальцами в длинные волосы. По коже идут мурашки, и волк со стоном впивается в губы Кондо, сплетаясь с языком ведьмы и крепче прижимая к себе. Он жадно пьёт этот поцелуй, чувствуя, как на шее затягивается строгий ошейник, делая волка покорным и верным, но, в отличие от Рана, Риндо этот дар принимает сразу же, теснее сплетаясь в поцелуе с Камори.       Теперь нет преград и рамок, и они оба чувствуют это, касаясь друг друга с трепетом и лаской, а их тела наполняются многочисленными сиреневыми пузырьками удовольствия, что множатся с каждым новым движением, заставляя их обоих терять голову. Так правильно и сладко; так нужно, как дышать. Риндо отрывается от губ Камори, жадно зарываясь лицом в сгиб шеи девушки, вдыхая сводящий с ума запах вишни с шоколадом. Он чувствует, как Кондо откидывает назад голову, обнимая руками его за плечи, выгибаясь навстречу дальнейшим ласкам. Волк усмехается, а потом оставляет лёгкий дразнящий поцелуй на тонкой коже. Стон — и Риндо перестаёт себя контролироваться, а на шее Камори расцветают ярко-алые засосы, как горящее волчье клеймо — ты принадлежишь мне.       Его поцелуи, как открытое пламя, касающееся тела. Кондо выгибается в крепких объятиях, чувствуя жадные губы на своей шее и ключицах — а ей все равно мало. Девушка скользит руками по широким плечам, вплетаясь тонкими пальцами в густые лиловые пряди, прикрыв от наслаждения глаза, а между ног всё тянет и горит, так сильно хочется стать единым целым с Риндо. И тогда Камори понимает: его надо раздразнить, потому что ей не хочется сейчас долго и нежно; хочется дико и страстно, и она знает, что под этими хрустальными ласками кроется настоящий зверь, который готов ей подчиниться.       — А как же стриптиз? — произносит Камори, и Риндо чувствует, как здравомыслие оставляет его, весело махая ручкой, а похоть и вожделение поселяются в теле, и волк хочет немедля подмять девушку под себя, глубоко и размашисто вбиваясь в неё, делая полностью своей. Он, блять, хочет Кондо, как помешанный, как самое настоящее бесстыдное животное.       — Я могу себя не сдержать, — предупреждает Хайтани, выпрямляясь и утягивая девушку ближе к воде — может, он хоть так себя охладит? — Боюсь, что сделаю тебе больно.       Кондо хочется запищать от восторга, потому что слова перевёртыша заставляют кровь вскипать — её присутствие как самый сильный наркотик, вызывающий мгновенное привыкание, и осознание этого заводит ещё сильнее, заставляет испытывать любопытство, потому что по натуре Камори была такой же неукротимой и дикой, как и её истинный. Просто он ещё не знает этого.       — А я не хочу, чтобы ты сдерживал себя, — отвечает ведьма, чуть отходя назад и касаясь пальцами мелких перламутровых пуговиц на блузке. Она расстёгивает парочку, демонстрируя кружево белья, скрывающего пышную красивую грудь, видя, как темнеют глаза Риндо, а дыхание становится тяжелее. Он сжимает кулаки, склоняя голову набок — того и гляди бросится на девушку, грубо подминая под себя. — Я хочу, глядя позже на себя в зеркале, видеть, кому я принадлежу.       — Раздевайся, — рычит Риндо, выпрямляясь и смотря прямо в глаза Кондо. — Иначе потом тебе не в чем будет вернуться на этот чёртов фестиваль.       Ведьма соблазнительно улыбается, проводит юрким языком по нижней губе, зная, что дразнит Хайтани, но остановиться не может — слишком сексуально сейчас выглядит перевёртыш: жадный ревнивый собственник, готовый всему миру показать, кому принадлежит Камори. Ловкие пальцы расстёгивают оставшиеся пуговицы, разводят тонкую ткань в стороны, и на лице появляется новая улыбка, когда Кондо слышит судорожный вздох Риндо.       Волку кажется, что он может ослепнуть от того, что видит. Его истинная ослепительно прекрасна, словно древняя богиня, сошедшая со страниц книг, и по чудесному стечению обстоятельств, Камори досталась именно Риндо. Он с голодом во взгляде любуется тем, как она раздевается. Для него.       Рубашка летит в густую траву, оставляя девушку в узких брюках и нижнем белье, что, впрочем, совсем не скрывает всех прелестей, а подчёркивает их, давая волку возможность разглядеть нежные ареолы сосков сквозь ажурное кружево. На языке и губах появляется зуд — хочется коснуться этих мест, ласкать их, заставляя Кондо стонать и просить ещё, а она будет это делать — Риндо знает это. Камори откидывает за спину густые пряди волос, чтобы ничего не мешало истинному любоваться ей, а там было на что посмотреть: молочно-нежная кожа, пока чистая, если не считать шеи, узкие плечи, тонкие стрелы ключиц, высокая пышная грудь, узкая талия — словно красивая картинка, которая была реальной. Хайтани усмехается, представляя, как наматывает на кулак густые тёмные пряди, отливающие красным на свету, заставляя Кондо прогнуться сильнее, пока он берёт её. Сзади. Как самец свою самку.       Но не сегодня. Он же обещал, что позволит объездить себя, а учитывая очевидное достоинство девушки — будет легче ласкать её и одновременно любоваться ею.       Риндо думает, что заслуживает приз за лучшую выдержку, потому что просто стоять становится сложнее с каждой последующей секундой, и тогда Хайтани решает включиться в эту умопомрачительную игру. Он поднимает руки к застёжке, молния вжикает, и длинный плащ летит на землю, заставляя истинную улыбнуться.       — Даже так? — лукаво спрашивает Камори, сверкая зелёными глазами, а волку хочется сорвать с неё бюстгальтер, заставить выгнуться ему навстречу, войти в неё, делая своей.       — Рукам стало скучно, — футболка присоединяется к плащу, и ведьма закусывает губу, потому что вид истинного буквально сводит с ума. Риндо сложён слишком красиво, а сейчас, облитый серебристым светом луны, он кажется Камори совершенно нереальным. Хочется коснуться широких плеч, ощутить под пальцами силу и мощь, которыми так и пышет всё натренированное мускулистое тело перевёртыша, начиная от груди и заканчивая заметно выделяющейся срединной линией на животе. Не человек — бог.       — Моим тоже, — в горле пересохло, а язык того и гляди прилипнет к нёбу. Кондо поднимает взгляд к аметистовым глазам Хайтани и видит, как он протягивает к ней руку, маня к себе.       — Иди сюда, вишенка, — миг, и они сплетаются в тесном жарком объятии, чувствуя, как их накрывает неукротимое пламя из желания, страсти и похоти. Этот опасный коктейль бьёт в голову похлеще самого крепкого алкоголя. Камори со стоном откидывает голову назад, прогибаясь в пояснице, когда ловкие руки Риндо избавляют её от лифчика, а сам он накрывает ртом один из сосков, жарко и влажно лаская. Кондо цепляется тонкими пальцами за смуглые плечи, оставляя на них царапины. Ей хочется сильнее, голоднее, и она прижимает голову волка ближе, умоляя дать ещё.       У Хайтани от таких финтов в мозгу всё застилается карминово-красным, лишая его последних остатков самообладания, и перевёртыш слегка прикусывает нежный сосок, втягивая глубже в свой алчущий рот. Риндо слушает громкие стоны Камори, чувствует, как беззастенчиво ведьма трётся об него, заводя этим ещё сильнее. Он, обнимая одной рукой девушку за талию, вторую опускает на упругую ягодицу, с силой сжимая и заставляя максимально тесно вжаться промежностью в его пах.       У Кондо в глазах темнеет, и она, сжимая в кулаке густые лиловые локоны, заставляет Риндо посмотреть на себя. От голодного похотливого взгляда аметистовых глаз в низ живота ударяет мощнейшая волна возбуждения, проникающая в каждую клеточку тела. Хайтани снова облизывается, перемещает руку с зада Камори вперёд, ловко расстёгивая пуговицу и ширинку на её брюках. Длинные пальцы проникают под тонкое кружево, сразу же становясь влажными, и это заставляет Риндо ухмыльнуться. Он, продолжая смотреть своей ведьме в глаза, скользит меж нежных половых губ, собирая на подушечку смазку, а потом надавливает на клитор, заставляя Камори подлететь в своих руках — её тело пронзает стрела наслаждения, и девушка двигает бёдрами навстречу движениям руки Хайтани, прося ещё.       — Объездишь меня? — Риндо улыбается, почти касаясь своими губами губ Кондо. Он сходит с ума от реакций её тела на себя, потому что ведьма так соблазнительно откликается на любое движение, что невозможно устоять.       — Хочу тебя, — она первой целует застонавшего Хайтани, крепко обвивая руки вокруг его шеи. Их языки сплетаются, смешивая воедино дыхание и стоны, а им двоим всё мало. И, даже когда кислород в лёгких выжигается почти полностью, истинные не могут прервать поцелуй — голод только растёт. — Пожалуйста.       Хайтани поднимает девушку на руки, заставляя оплести свою талию длинными ногами. Он с силой сжимает соблазнительный зад ведьмы, врезаясь пахом ей в промежность, давая понять — волк на грани, и Камори придётся принять это всё, но она только громче стонет сквозь непрекращающийся поцелуй, буквально умоляя взять её наконец. Риндо подходит ближе к ручью — трава здесь гуще. Он осторожно опускает свою драгоценную ношу на ноги, отрывается от вкусных сладких губ и оставляет черед ласковых поцелуев на шее, ключицах, груди, поочерёдно лаская чувствительные горошины сосков, всё ниже — к плоскому атласному животу, щекоча горячим дыханием рёбра и ямку пупка, пока руки снимают с ног Камори сапожки, а потом стягивают штаны вместе с бельём, оставляя ведьму полностью обнажённой.       Риндо думает, что до этого момента не знал, как выглядит истинная красота, но теперь он смог прозреть, держа в своих объятиях самую прекрасную девушку на свете. Свою истинную. Долгожданную, обожаемую, боготворимую…       Камори стонет, когда Хайтани закидывает её ногу себе на плечо, опаляя дыханием самое сокровенное место на теле ведьмы. Всего секунда, и острое наслаждение охватывает всё тело, когда язык Риндо касается чувствительного пучка нервов, посылая жаркие импульсы по стройному телу. Кондо оставляет на плечах перевёртыша глубокие царапины от длинных ногтей, но это только сильнее распаляет Хайтани, что ласкает истинную, помогает себе пальцами, вновь оказываясь во влажной узости её тела, трахая девушку.       Девушка запрокидывает голову назад, она смотрит на бескрайнее бархатно-синее звёздное полотно неба, но при этом — не видит ничего. Всё мироощущение сконцентрировано там, где губы и язык Риндо ласкают её, а вокруг них медленно расплёскивается древняя магия, заключающая их в прочный кокон — их чувства будут переплетены точно так же, как и души. Они — одно целое. Камори стонет, зарываясь пальцами в густые пряди волос Хайтани; её распирает изнутри наслаждение и удовольствие, потому что вид этого роскошного парня перед собой на коленях — запредельный. Он — её.       В какой-то момент Кондо понимает — ей мало. Она, как дорвавшаяся до сливок кошка, хочет большего. Тонкие пальцы надавливают на плечи Хайтани, и он отстраняется от Камори, так по-блядски облизывая губы, что низ живота снова сводит.       — Ты везде на вкус как сладкая вишня, — говорит Риндо и усмехается, позволяя уложить себя на спину. Он откровенно любуется своей сексапильной сисястой ведьмочкой, пальцы которой ложатся на ширинку его джинс, оглаживая ладонью контур твёрдого члена.       — Вау, какой большой мальчик, — усмехается Камори, встречаясь взглядом с темнеющими глазами Хайтани. Он тяжело дышит, а всё его большое поджарое тело вибрирует от возбуждения и страсти. Кондо ласково улыбается, а после припадает к губам Риндо, чувствуя, как он обнимает её, крепко держа за талию и затылок. И пока они целуются, ведьма расстёгивает джинсы волка, спуская их с узких крепких бёдер вместе с боксерами. Перевёртыш помогает ей насколько может, и вскоре его одежда и обувь присоединяются к женской, лёжа на траве в полном беспорядке.       — Твой, — дерзко ухмыляется Хайтани, а потом с полными восхищения глазами смотрит, как Камори перекидывает ногу через его бёдра, усаживаясь на твёрдом мускулистом животе. Риндо прикусывает губу, ощущая горячую влажность женского тела, и член дёргается, а руки ложатся на тонкую талию, удерживая. Кондо кладёт ладони на широкие плечи, оглаживая их, рассматривая красивый чернильный узор татуировки на теле Риндо; на него в целом, как он смотрит, дышит, весь дрожит от возбуждения под ней.       — А я — твоя, — она привстаёт, и Хайтани помогает ей, стискивая зубы до боли в челюсти — идеально узкая и горячая. От жара женского тела можно запросто сойти с ума, и Риндо рычит, пока Камори медленно насаживается на его член — удовольствие наполняет его до краёв, усиленное во много раз — ведь это не просто секс, а настоящее занятие любовью с истинной; скрепление их связи, что отныне будет нерушима.       — Блять, Камори, — по коже идут мурашки, когда она слышит, как красиво Хайтани тянет гласные в её имени. Девушка выгибается в талии, чувствуя себя заполненной им до самого основания. Она прикрывает глаза, скользя руками по крепкой смуглой груди волка, а затем стонет — Риндо вскидывает бёдра вверх, больше не выдерживая. Он двигается часто и мощно, буквально заставляя Кондо прыгать на себе, но каждый раз ведьма наполняется от этого новым витком удовольствия, проникающего в каждую клеточку её тела и расцветающего там ярко-синими колокольчиками.       Девушка склоняется, и Хайтани целует её, одной рукой держа за бедро, а другую кладя на тяжёлую шелковистую плоть, пропуская сосок между пальцев, от чего Камори громче стонет и прижимается к телу волка, откровенно потираясь клитором о его пах. Ей безумно хорошо, она окутана удовольствием так же крепко, как и надежными тёплыми объятиями своего истинного. Кондо двигается навстречу Риндо, сходя с ума каждый раз, как член парня полностью оказывается в ней — длинный, толстый, просто идеальный. В Камори просыпается настоящий собственник — этот парень принадлежит ей.       И вдруг, как по грёбанному закону подлости, ведьма видит, как прядь волос Риндо сама собой подлетает вверх, утягиваемая в сторону. Волк, объятый наслаждением, этого не замечает, но Камори останавливает его, и Хайтани приподнимается, обнимая истинную за талию.       — Вишенка? — в груди теплеет, потому что взгляд перевёртыша наполнен беспокойством и волнением — может, он был слишком напорист и сделал Камори больно? — Что-то не так?       — Мы не одни, — цедит ведьма, обнимая одной рукой Риндо за шею, притягивая ближе к себе, а другой совершает какие-то манипуляции, и около головы Хайтани возникает маленькая фея, активно пытающаяся отвлечь внимание перевёртыша на себя. Существо смотрит на Кондо маленькими злобными глазками, и ведьма приподнимает бровь, легко угадывая суть этого всего. — Смотри-ка, ты ей нравишься.       Риндо кидает мимолётный взгляд на фею, что преображается в мгновение ока, становясь просто воплощением прелести и сахарной милоты, от которой противно скрипит на зубах. Существо с маленькими нежно-голубыми крылышками, усыпанными мерцающей пыльцой, садится на плечо Хайтани, становясь на горячую кожу тонкими ножками.       Глаза Кондо темнеют, а внутри неё просыпается злостный собственник. Ведьма склоняет голову набок, и Риндо считывает это движение, врезаясь в рот Камори поцелуем, легко раздвигая губы девушки языком и скользя во влажную глубину.       «Забудь о ней, просто мелкая приставучая фея. Уже месяцев шесть липнет. Я твой, вишенка», — раздаётся голос Риндо в голове, и Кондо прикрывает глаза, полностью сосредоточившись на поцелуе, но уже через мгновение девушка шипит, потому что маленькая нахалка пинает её пальцы, лежащие на шее Хайтани.       — Ах ты ж маленькая дрянь, — Риндо издаёт рык, скидывая нахалку со своего плеча, а потом касается губами костяшек Камори. Ведьма же, уловив в пространстве перемещение феи, шепчет заклинание — ventus, — и существо сносит в сторону ручья порывом ветра, от чего она плюхается в воду, намочив крылья. — У меня на них аллергия, и видимо, оправданная.       — Прости, — шепчет Хайтани, и Кондо снова обнимает его за шею, чувствуя горячее дыхание на губах. — Не думал, что она такая приставучая. Но это же просто фея, нет?       — А ты — мой, — девушка щёлкает зубами, и Риндо ухмыляется, чувствуя, как возбуждение снова захлёстывает его. — Да, я жадная и ревнивая.       — Какое совпадение, — он двигает бёдрами, и Камори стонет, легко подстраиваясь под нарастающий ритм фрикций. — Я тоже, моя вишенка.       Риндо опускает голову, втягивая в рот ягодку соска, играясь с ней и посасывая, при этом продолжая вбиваться в тело Камори, чувствуя, как она царапает его плечи длинными ногтями и громко стонет, извиваясь своим шикарным телом. Их охватывает наслаждение, заключая в свои жаркие оковы, и оба тонут в нём, не желая больше отвлекаться ни на что постороннее. Хайтани обхватывает рукой талию ведьмы, опускает ладонь вниз, чтобы сжать упругую ягодицу. Его заводят влажные звуки секса, запах Кондо — сладкий и пряный, её стоны и выкрики его имени. Риндо знает — чувствует — насколько ей, Камори, хорошо с ним, и он продолжает заниматься с ней любовью, лаская и распаляя только сильнее.       Магия этого момента навсегда останется в памяти Кондо, приобретая чёткий сиреневый оттенок, напоминающий глаза её возлюбленного. Волшебный лес, звук ручья, мягкая поляна, послужившая им постелью, и бескрайнее бархатное небо, что стало одеялом, прячущим их от всего остального мира. Камори двигается часто, наполняясь удовольствием, словно зреющий фрукт, что вот-вот лопнет, а Риндо лишь подстёгивает её: он опускает одну руку вниз, кладя большой палец на капризный клитор, и начинает ласкать круговыми движениями, ловя каждый сладкий стон своей истинной.       — Ри-индо, я… — воздуха не хватает, и Камори сильнее впивается ногтями в широкие плечи, оставляя после себя глубокие кровящие лунки, а Хайтани втягивает девушку в поцелуй.       «Кончай, моя девочка», — его голос в голове звучит, как призыв к действию, и Кондо сильнее выгибается, насаживаясь на горячий член волка, чувствуя — падает в эту пучину наслаждения, что утягивает её на самое дно, где девушку мягкими объятиями встречает Хайтани.       Когда Камори начинает активно сжиматься на нём, Риндо сходит с ума, понимая — его девочка слишком красиво кончает. Она запрокидывает голову, а Хайтани продолжает двигаться, стремясь как можно быстрее достичь пика вместе с ней. И вот оно — сияющая золотистая волна, обрушивающаяся на него, как цунами. Всё тело становится лёгким, пока Риндо кончает, а потом валится на траву, укладывая тяжело дышащую Камори на свою грудь.       Так они лежат некоторое время в тишине, нарушаемой звуками ручья да стрекотом сверчков в пышной зелени кустов. Риндо мягко и счастливо улыбается, поглаживая Кондо по густым волосам. Он чувствует эту крепкую скреплённую связь — словно тысячи стальных прутов, удерживающих их вместе навечно. Обоюдно, счастливо. Непередаваемое ощущение. Волк внутри него довольно виляет хвостом, ему так же, как и человеку, нравится держать истинную в таких тесных объятиях — кожа к коже, когда можно почувствовать родное сердцебиение и тёплое дыхание.       — Я очень надеюсь, что на фестивале мы не встретим твоих бывших подружек, — раздаётся голос Камори, и Риндо смеётся, а после утягивает девушку в нежный поцелуй, наслаждаясь тем, что он до сих пор в ней.       — Зато встретим того ушлёпка, которому я собираюсь руки сломать, — с яркими нотками ревности говорит Хайтани. — Ты — моя.       — Звучит слишком красиво и правильно, — улыбается Кондо, снова целуя Хайтани.       На фестиваль они вернулись ещё спустя час, ища в толпе Хитоми и Рана, а найдя…       — Блять, — смеётся Риндо, глядя на старшего брата, опирающегося спиной о стену и смотрящего с самым наглым и довольным выражением лица на Нахою. Кавата не видит всего, но зато с этого ракурса прекрасно обозревается Хитоми, делающая минет своему истинному. На девушку накинут плащ старшего Хайтани, чтобы никто не узнал её, но младший чувствует — Нахоя догадывается, кто сейчас стоит на коленях перед Раном. — Драки нам не избежать.       — Связалась с волками, — хмыкает Камори, но она слишком счастлива, чтобы думать о чём-то плохом.       Веселье только начинается.