Сказ о волке и его красной шапочке

      Ран чувствует, как по позвоночнику ползёт огненная волна, а кожа покрывается бисеринками пота — только жарко ему вовсе не из-за окружающей сумасшедшей атмосферы, буйно расцветшей на фестивале: волки активно вплелись в общую толпу, принимая самое прямое участие во всех танцах и глупых конкурсах, Ханма даже умудрился оказаться на сцене и выдернуть гитару из рук одного из артистов, чтобы сыграть бойкую пошлую песенку и свалить под громкие аплодисменты. Хайтани проводит языком по высохшим губам, крепче прислоняясь широкой спиной к стене дома; он закрывает глаза, но почти сразу же взгляд снова устремляется вниз — на коленях перед ним стоит Хитоми, и то, что ведьма творит с перевёртышем своим юрким гибким языком и нежными губами — выбивает Рана из колеи. Кимура, познав свою истинную суть, совсем перестала чего-либо бояться или стесняться, и Хайтани сходит от этого с ума — она целиком и полностью его.       Волк закусывает губу, кладёт ладонь на золотистый затылок, скрытый чёрной тканью, слегка надавливая — приказывая взять глубже, и Хитоми послушно делает то, что он хочет, скользя языком по твёрдому горячему стволу. Ран слабо стонет, откидывая голову назад и устремляя взгляд ярких, сверкающих возбуждением глаз на веселящуюся толпу — на нём маска, но Хайтани прекрасно знает, что толпу незнакомых парней пасут, внимательно следя за каждым их шагом. На губах вдруг расплывается дьявольская улыбка — прямо напротив них стоит Нахоя Кавата, облачённый в чёрную форму охотников: всегда на страже. И этот, бесячий одним своим присутствием, парень смотрит на Рана немигающим взглядом тёмно-карих глаз, наполненных злобой и подозрением: чувства и эмоции Кавата такие яркие, что Хайтани буквально ощущает их в воздухе — они пахнут горькой травой, палёной плотью и кровью.       — Глубже, любимая, — с улыбкой просит Ран и сразу же зажмуривается до ярких бликов под веками — Хитоми подчиняется, проводя гибким языком по чувствительной плоти, смыкает щёки, от чего создаётся большая площадь соприкосновения, и у Хайтани туже завязывается узел внизу живота — ещё чуть-чуть, и он взорвётся от наслаждения и адреналина. Волк и не скрывает своих чувств, продолжая смотреть в глаза Нахои, а мысленно просит его сдвинуться слегка влево, тогда Кавата сможет увидеть силуэт Хитоми, стоящей на коленях перед Хайтани. Конечно, на ней его плащ, полностью скрывающий девушку, потому что Ран не намерен ни с кем делиться таким умопомрачительным зрелищем, но вот дать понять, что минет ему делает одна из местных — задача номер один. Охотнику давно пора дать понять — Хитоми принадлежит Рану, будущему вожаку стаи, а перевёртыш своим делиться не будет. Даже взгляда жалко — ведьма только его!       Нахоя действительно сдвигается влево и сразу же застывает, смотря на зрелище, представшее перед его глазами. Ран довольно скалится, продолжая ласково поглаживать Хитоми по затылку через плотную ткань капюшона: Хайтани хочет сдёрнуть ткань с головы Кимуры, продемонстрировать охотнику — смотри, она моя, передо мной стоит на коленях и ласкает так, как тебе и во снах не снилось, неудачник.       «Ты слишком громко смотришь», — раздаётся голос Хитоми, и Ран сдавленно стонет — головка упирается в заднюю стенку глотки девушки, а потом Хитоми с влажным пошлым звуком выпускает член Хайтани изо рта, собирая языком капли смазки и слюны с горячей плоти. — «Кавата?»       — Да, — сдавленно отвечает Ран, сжимая свободную руку в кулак — Кимура обхватывает его член кольцом длинных пальцев, совершая неспешные движения вверх-вниз, от чего по поджарому, крепкому телу разносится неукротимая жаркая волна удовольствия. — Не прекратишь, я тебя возьму прямо здесь.       — Какое будет шоу, — нагло улыбается Хитоми, а взгляд ярко-зелёных глаз сводит с ума, он горит шальным огнём, и Хайтани в который раз подчиняется ему, быстро наклоняется и целует распухшие покрасневшие губы своей истинной. — А потом всех убьёшь?       — Всех, у кого не хватит ума отвернуться, — усмехается перевёртыш, точно зная, что охотники станут в таком случае первыми смертниками. — Давай, любимая, доводи дело до конца. У нас ведь ещё столько планов на эту ночь!       Хитоми касается губами нежной головки, и Ран снова слабо стонет, толкаясь бёдрами вперёд. Этот раз отличается от того, что был у звёздного озера, однако даже сейчас ведьма ощущает яркие спазмы внизу живота, наполненные азартом и адреналином, а между ног тянет и горит — Кимура хочет своего волка, и знает — он чувствует это, от чего звереет, потому что взять свою истинную сейчас же не может.       Хитоми раскрывает рот, обводя языком чувствительную плоть, позволяет толкнуться глубже, обволакивая ствол влажной теплотой, и Хайтани срывается, сам задавая темп и частоту, — он на пределе, а вид истинной у своих ног заставляет и без того горячую кровь буквально вскипать в венах, высушивая их.       Хайтани снова поднимает взгляд на охотника и скалится, не в силах сдержать этот животный порыв внутри себя — смотри и запоминай это, человек, ты — ничто. Внутри его тела множится наслаждение; оно густое и терпкое, жгучее, как кайенский перец, смешанный с каплями мёда, что растекаются по коже. Каждое движение нежных любимых губ на члене отдаётся электрическим разрядом, поднимающим все волоски дыбом, — слишком хорошо, слишком правильно, и Ран не хочет, чтобы это заканчивалось никогда.       — Ещё, — на выдохе произносит волк, толкаясь глубже в обожаемую глотку. — Пожалуйста, малышка, ещё…       Хитоми хватает пары секунд, чтобы застыть в таком положении, когда во рту начинает ощущаться пульсация, а в следующую секунду Хайтани кончает, удерживая девушку за затылок около своего паха. Ведьма послушно не двигается, медленно обводя языком головку и собирая остатки горячего семени. Ран отпускает её, и они встречаются взглядами, а потом Хайтани рывком поднимает Хитоми к себе и целует, обвивая руками тонкую талию — теперь он на Нахою не обращает внимания, потому что важна только истинная, так доверчиво льнущая к сильному телу своего волка.       — Похлопал бы, — раздаётся ехидный голос Риндо за спиной Кимуры. — Да только представление было не для нас, верно?       — Натрахался уже? — не менее ядовито отвечает старший Хайтани и без всякой стыдливости застёгивает ширинку на своих брюках. Он переводит взгляд на ведьму, которую младший брат нежно держит за руку. — Миледи.       Девушка приветливо улыбается, переводя взгляд светло-зелёных глаз на Хитоми, и та смеётся.       — Не совсем, но ночь длинная, — волки скалятся в довольных понимающих улыбках. — Рыжий впечатлился?       Оба Хайтани одновременно переводят взгляд туда, где стоит Нахоя, и натыкаются на жуткую стену чёрной ненависти и злобы, сочившейся из глаз Каваты. Ран точно знает, что лица Хитоми охотник не видел, значит — догадался, кто именно так самозабвенно ласкал незнакомого парня практически посреди площади.       — Если бы взглядом можно было убить, то ты бы рухнул замертво, — произносит Камори, осторожно выглядывая из-за плеча Риндо. Ведьма и до этого знала о том, какая жуткая ненависть живёт между охотниками и волками; она взращивается в юных мальчиках чуть ли не с рождения, только усугубляясь с каждым годом. Кондо от Асами знает, что нынешняя стая не единожды участвовала в открытых стычках с другими охотниками, но конкретно эти юноши, составляющие сейчас основной гарнизон городка, — никогда не принимали участия в боях.       — Вряд ли, — беспечно отвечает Ран, обнимая свою истинную за талию и уводя за угол дома. Риндо и Камори следуют за ними. — Ни один из них не сравнится со мной.       — Скромен, как обычно, — с ласковой ехидцей замечает Хитоми, поправляя свободной рукой маску на лице; другая лежит на талии Хайтани, слегка поглаживая крепкий бок. Ведьме необычно хорошо, и это как раз тот момент, когда своей радостью хочется поделиться со всем, разбрызгивая её вокруг себя, как фейерверк — буйно и ярко.       Они обходят пару зданий и появляются на площади с другой стороны, окружённые шумными горожанами и гостями фестиваля. От обилия ярких масок и костюмов рябит в глазах, но особенно Хитоми забавляет наличие тёмных пятен, мелькающих то тут, то там — волки в плащах снуют среди стаек молоденьких девушек, и те, как по команде, поворачивают голову вслед таинственным незнакомцам — всегда интересно узнать, что скрывает тёмная бархатная маска.       — Пить хочу, — говорит Камори, и компания останавливается около открытого киоска, где раскрасневшийся продавец мечется между прилавком и холодильниками, чтобы обслужить посетителей.       — Вишенка, — Риндо ласково касается щеки Кондо, не скрытой красной маской кицунэ. — Подождите нас вон там.       Он указывает на пустую лавочку, чудом не занятую никем из людей, однако Хитоми намётанным глазом замечает на деревянной спинке символ — круглая луна, переливающаяся серебристым светом, видимый только для сверхъестественных существ — даже место для отдыха себе заранее выбили.       — Хитро, — она склоняет голову набок, а её щеку обдаёт горячее дыхание, и губы Рана оставляют поцелуй на коже. — Вишнёвый медоварус.       — Ты и без градуса мне в голову даёшь, — шепчет Хайтани. — Совсем хочешь с ума свести?       — У меня большие планы на лес, — честно отвечает Кимура и, мимолётно проведя языком по сомкнутым губам Рана, уводит Кондо к скамье.       «Затрахаю», — раздаётся в её голове, и девушка не может сдержать счастливую улыбку, но к истинному не поворачивается, вместо этого усаживая Камори на лавку и пристраиваясь рядом.       — Понравилось? — не может удержаться от вопроса Кимура, отгибая край блузки подруги и глядя на ярко-алое пятно засоса. От Кондо остро пахнет Риндо, что гармоничным образом сочетается с её собственным запахом — вишня и шоколад. Сейчас, глядя на подругу, Хитоми думает, что они с младшим Хайтани действительно здорово подходят друг другу: импульсивные, страстные и жадные. Теперь у Такеоми будет ещё больше головной боли — их квартет наделает шума.       — Тебе в подробностях рассказать, как мы трахались в лесу? — зелёные глаза, красивые, как прозрачный хрусталь, светятся, точно перед Кимурой не девушка — хитрая лиса. Ей и говорить не нужно — всё написано на лице. — Я скажу только одно, иначе с фестиваля придётся уйти раньше времени: хочу ещё.       Хитоми ухмыляется, скидывая с головы капюшон плаща — пора его вернуть владельцу, а то охотники уже неровно дышат к ним, но угрызений совести Кимура не испытывает: она никогда не давала Нахое ложных надежд, если они у него и были, то исключительно из-за собственных фантазий. Кимура поворачивает голову в сторону братьев, стоящих в очереди, и сердце наливается теплотой — Ран словно чувствует её взгляд и тоже оборачивается, а необыкновенные глаза, цвет которых скрыт за линзами, наполняются любовью.       «Я тебя люблю», — слышит Хитоми голос Рана в голове, и внутри всё обдаёт тёплым мёдом, обволакивающим грудную клетку, — ведьма жить без него может. — «Моя ведьмочка».       Он понимает всё по взгляду и, ласково улыбнувшись, отворачивается к брату. Кимура думает, что даже в масках, среди таких же разодетых гостей и местных, волки выделяются, и это вызывает одновременно и восторг, и раздражение — около братьев образовывается стайка кокетливо щебечущих девушек, что бросают на парней зазывные горячие взгляды.       — Связь же в две стороны работает? — Хитоми поворачивает голову к подруге и не может не усмехнуться: выражение на лице Камори слишком похоже на то, что было у Риндо, когда к Кондо подкатил Баджи. Ведьма протягивает руку и переплетает их пальцы, кладя себе на колено.       — Ты с какой целью интересуешься? — весело спрашивает Кимура, но взгляд зелёных глаз слегка темнеет — находится самая смелая среди этой группы эстрогена, что будто бы ненароком становится всё ближе и ближе к Рану.       — Ты уже знаешь ответ. В лесу какая-то фея прилипла к Риндо, прямо во время нашего секса, теперь это, — Кондо цокает, отворачиваясь, но хватает её ненадолго — истинная у младшего Хайтани такая же ревнивая и жадная, как и он сам. — Хочу напакостить.       Улыбка расплывается на губах Хитоми, и она уже хочет ответить подруге, как взгляд цепляется за знакомый женский силуэт — Азуми Кимура собственной персоной; мать сидит в окружении таких же кумушек, как и она сама — напыщенных, застёгнутых на все пуговицы и с выражением вселенской брезгливости на лице, будто бы творящееся вокруг них веселье — наибольший грех на земле. Младшей Кимуре, прочувствовавшей вкус свободы и наслаждения, когда близкие люди рамок вокруг не выстраивают, хочется стереть это выражение с лица матери, потому что мир куда ярче и шире.       На площади вовсю идут танцы, и музыка становится только задорнее и быстрее с каждой новой композицией; в такой атмосфере волей-неволей хочется отпустить себя и сделать что-то из ряда вон, но Азуми продолжает сидеть неподвижно, облачённая в длинное белое платье с высоким горлом — скрыто всё, что только можно; Хитоми усмехается, но горько и тоскливо — если бы не Ран, то и она сейчас вынуждена была бы сидеть дома, потому что идти на это сборище молодой девушке — позор. В душе разгорается желание сделать что-то назло матери, чтобы вызвать хоть какую-то эмоцию на холодном лице Азуми.       — Я тебе это организую, только хочу попросить об одолжении, — Хитоми встречается взглядом с хитрыми светло-зелёными глазами, сверкающими из-за красной маски кицунэ. — Станцуешь со мной?       — Мы же не о простом танце в толпе говорим? — закадычная подружка подаётся вперёд, крепче сжимая их пальцы: токи магии вьются между ними, усиливаясь с каждой секундой — ритуал Кин в самом разгаре.       — Нет, — улыбается Хитоми, а потом свободной рукой тянет за тесёмки, и маска цурэ слетает с лица ведьмы; Кондо проделывает то же самое, и они смотрят друг на друга, без слов понимая, чего хочет девушка напротив. — Твой истинный и без этого уже не заинтересуется ни одной девчонкой, но дразнить своего волка всё равно волнительно, верно?       — Тогда чего мы всё ещё тут сидим? — Камори подаётся вперёд, точно изящная кошка; чёрные густые локоны сползают с плеч, красиво переливаясь в свете огней фестиваля. — Сцена ждёт.       — Мне тебя очень не хватало, — честно признаётся Хитоми, расстёгивает плащ, оставляя его на деревянной спинке, и встаёт со скамьи, с которой, кстати говоря, открывается прекрасный вид на площадь и сцену. Девушки, держась за руки, изящно просачиваются сквозь танцующую толпу, подбираясь ближе к своему месту триумфа — небольшой площадке подле сцены, где все желающие могли продемонстрировать свои навыки в танцах. — Но учти, что охотники тоже в стороне не останутся после нашей выходки. У тебя на лбу не написано, что ты теперь истинная волка.       — На сиськах пусть посмотрят, — фыркает ведьма. — Там автограф Риндо.       — Я считаю, это достижение, которым надо хвастаться направо и налево, — с самым серьёзным выражением лица говорит Кимура.       — А у нас с тобой тоже фетиш: дикие перевёртыши вместо добропорядочных парней, — усмехается Кондо. — Приличные леди бы не оценили — дать при первой же встрече!       — А меня мнение таких «нетакусек» не ебёт, — смеётся Хитоми, — в отличие от вылизанного мною же члена Рана.       — Сильно.       Они оказываются вплотную к сцене, и Кимура сразу выцепляет взглядом высокую фигуру Ханмы, что зажигает сразу с тремя девицами, разодетыми в самые нескромные свои наряды — того и гляди все прелести упадут в руки довольного Шуджи. Волк ловит взгляд Кимуры, и она кивает ему головой в сторону сцены. Парень ухмыляется, смачно целует своих спутниц, что весело хихикают, и быстро идёт к ведьмам.       — Сестрички, где ваши злые волки? — интересуется Ханма, кивая Кондо так, будто они знакомы уже лет десять точно — вот что значит стая: для остальных волков Камори уже такая же родная, даже если присоединилась к семье меньше трёх часов назад. — Неужели Хайтани вас затрахали?       — Если ты таким способом напрашиваешься быть пятым, то нет, — улыбается Хитоми, и Шуджи фыркает, держа в зубах тлеющую сигарету. Его глаза задорно блестят, но их цвет сейчас грязно-коричневый, совсем не передающий суть перевёртыша.       — Мне и без вас будет, чем ночью заняться, а я парень любвеобильный, — он выпускает в воздух струйку дыма, что сразу же растворяется в пространстве над их головами. — Помощь, что ли, нужна с чем-то?       — Да, — решает больше не рассусоливать Кимура. — Подсадишь?       Ханма делает круглые глаза, с возрастающим интересом смотря на двух ведьм, что хитро улыбаются, стоя плечом к плечу. Удивительно, думает Шуджи, просто женские версии Хайтани! Он бросает недокуренную сигарету на землю и давит бычок ботинком, а потом подставляет сложенные лодочкой ладони Хитоми, и та легко подлетает вверх, за ней Камори.       — Будет пизда, — буднично произносит Ханма, задорно улыбаясь. — А я очень рассчитываю на хорошую драку с охотниками.       Ведьмы оказываются на краю площадки — на ней они одни, рядом с которой находится сцена с музыкантами, что продолжают зажигать толпу. Кимура, держа за руку Кондо, шепчет заклинание — subordinatio, — а после вкладывает в головы группы строки той песни, которую они должны теперь исполнить.       — Готова? — хитро улыбается Хитоми, она знает, что как только музыка заиграет — все взгляды будут обращены на них, и от предвкушения этого внутри всё съёживается от волнения и огромной дозы адреналина — никакой алкоголь не нужен. — Это должен быть почти вертикальный секс.       — Пф, всегда готова, — девушка отбрасывает за спину волосы, а её глаза подёрнуты сверкающей плёнкой веселья и озорства — Камори прекрасно знает, что желающих вот так открыто станцевать при всём народе, смельчаков среди их жителей не находилось — разве что кто заезжий мог такое выкинуть. Теперь же они буквально бросают красный флаг толпе — мы не боимся делать то, что нам нравится. — Давай покажем им, какими сексуальными на самом деле могут быть ведьмы.       — Кое-кто тут понял это и без демонстрации, — прыскает Хитоми и сразу же по коже распространяется жар — Ран видит её. — Начнём?       Музыка льётся агрессивная и сексуальная с первых же аккордов, когда две девушки выходят на середину сцены, смотря друг другу в глаза. Толпа замирает, смотря на новое представление, и Кимура чувствует их интерес, зависть и… желание; оно такое всеобъемлющее и горячее, что буквально прокатывается по телу, но даже сквозь общий поток пробиваются чувства её волка — он восхищён и зол одновременно, и это подстёгивает Хитоми действовать дальше.       — Я тебе обеспечу бессонную ночь, — обещает Кимура, обнимая закадычную подружку за талию и вклинивая колено ей между ног.       — Скорее уж, нам обеим, — улыбается Камори, проводя ладонями по плечам подруги вверх.       Кимура ухмыляется, ведёт ладонями по спине Кондо, и та дрожит, откидывая назад голову и закусывая губу, а её рука переползает на бедро Хитоми, сжимая ткань штанов и заставляя девушку двинуть бёдрами ей навстречу.       Ведьма зажмуривается, а потом откидывается назад, оголяя ключицы, когда предварительно расстёгнутая на две верхние пуговицы блузка расходится в стороны. Хитоми прогибается в спине, мазнув волосами по настилу, и тут же возвращается в исходное положение, кладя ладонь на щёку Камори.       Кондо прищуривается, трётся кожей о мягкую ладонь, а после разворачивает Кимуру к себе спиной, проводя руками по талии девушки, забираясь под лёгкую блузку. Сагара прикусывает губу, затылком опираясь о плечо подруги, а руки забрасывая за голову, путаясь пальцами в длинных тёмных волосах. Выгибается, прижимаясь задницей к Камори, что стреляет глазами в толпу, а натыкается на своего истинного. Взгляд волка раскалён до предела, и он буквально испепеляет ведьму, заставляя кровь вскипать в венах, потому что Кондо ясно только одно — Риндо безумно её хочет, и их с Хитоми игра здорово им обеим потом аукнется.       «Я тебя хочу», — мысленный голос Рана пробивается даже сквозь восторженный рёв толпы и громкую музыку, потому что Кимура понимает — да плевать ей на реакцию матери, потому что важен только её волк, который сходит с ума от того, что видит перед собой. Вместе с возбуждением и желанием, ведьму охватывают ревность, злость, безумие — Рана бесит, что на его истинную смотрят такими откровенно пошлыми взглядами: охотники и гости фестиваля не отстают от обоих Хайтани, и только остальные волки в стае задорно свистят, подбадривая и поощряя девушек.       Кимура разворачивает подругу к себе лицом, ловя во взгляде настоящее наслаждение от происходящего, а потом опускает ладони и сжимает упругие ягодицы, заставляя Камори мягко изогнуться и обвить её плечи руками. Хитоми убирает волосы Кондо ей за плечо, открывая шею; опускает голову и, глядя прямо в глаза своего истинного, касается языком тёплой кожи.       Хайтани-старший пылает, сжав руки в кулаки до побелевших костяшек. Он весь сейчас один напряжённый нерв, мечтающий одновременно и прекратить эту пытку, и продолжать любоваться этим умопомрачительным зрелищем; Ран видит, как проворный язык проводит влажную дорожку от основания шеи до мочки уха, а его охваченный возбуждением разум рисует совсем другую картину: его член, который облизывает Хитоми, стоя перед ним на коленях, но смотрит так же дерзко, зазывно, от чего кровь закипает в жилах.       И вдруг Кондо снова берёт инициативу в свои руки, закидывая ногу Кимуры себе на бедро. Их взгляды встречаются: зелёное пламя, сверкающее точно тысячи драгоценных камней. Обе понимают, какое впечатление оказывают сейчас на толпу. Они продолжают мягко двигаться, то снова сливаясь в тесном объятии, то совсем расходясь в стороны, касаясь друг друга только кончиками пальцев; кружатся, расплёскивая вокруг себя капли дерзости и сексуальности — действительно ведьмы, способные свести с ума своей красотой и грацией всю толпу на фестивале.       Они заканчивают танцевать, снова стоя лицом друг к другу, и, расплывшись в хитрых улыбках, быстрее сбегают с постамента сразу же, как музыка заканчивается, а толпа не успевает отойти от шока. В последний момент Хитоми успевает заметить неверящий взгляд матери: та пребывает в полнейшем шоке от выходки дочери, так что всё лицо покрывают красные пятна, и от этой картины ведьме хочется громко смеяться. Кимура знает, что если бы она до сих пор жила под опекой Азуми, то даже до танцев бы не дошла, не то что так прилюдно исполнить такую провокацию, но и теперь — если старшая Кимура настигнет здесь дочь, то злостных нравоучений не избежать; вплоть до угрозы возвращения домой, потому что Кин плохо влияет на свою единственную внучку.       Девушки, крепко держась за руки, прорываются сквозь толпу, пока музыканты на сцене начинают играть новую песню; обе знают, что скоро им всё равно влетит за такую выходку, но уж лучше громко стонать под своим злым истинным, чем и дальше жить в жёстких рамках, не предполагающих никаких развлечений.       Хитоми поворачивается к Камори, чтобы что-то спросить, но взгляд девушки наполнен волнением и паникой, и смотрит она за спину Кимуры, а потом раздаются шаги, и у ведьмы закрадываются очень плохие опасения — драка всё-таки будет. Потому что не может всё быть хорошо там, где одновременно находятся и перевёртыши, и охотники, а кроме того — объекты их симпатии совпадают на сто процентов.       — А я уж думал, что не увижу тебя сегодня, Хитоми, — от звука этого голоса у Кимуры по затылку ползёт страх, а каждую мышцу прочным кнутом обхватывает волнение — их волки могут появиться в любой момент. Кавата необходимо сплавить. — Мы заценили ваш танец.       — Шикарное представление, — говорит Баджи, и у Камори начинается нервный тик. — Я бы хотел такое в приватной обстановке.       «Нам пизда», — думает Хитоми, поворачиваясь к охотникам и заслоняя собой Кондо. В конце концов, она эту кашу заварила — ей и расхлёбывать. Юная ведьма смотрит в глаза Нахои, что не отрывает взгляда от Кимуры, а на дне чёрных зрачков разлито вожделение: липкое и тяжёлое. От самого парня несёт алкоголем, и Хитоми приподнимает бровь — на охотнике надета форма, но, кажется, на правила он сегодня наплевал.       — Что же, увидел? — спокойно отвечает девушка, успокаивающе поглаживая подругу по костяшке большим пальцем. — Я цела и невредима. А теперь, парни, нам пора.       Она уже пытается юркнуть вбок, утягивая за собой Кондо, как её за запястье хватает Нахоя, больно сдавливая и дёргая девушку на себя. От неожиданности Хитоми спотыкается и врезается в грудь Каваты, упираясь в неё ладонью.       — Не так быстро, — голос у близнеца приобретает совсем другую интонацию: злую, раздражённую, наполненную обжигающей яростью и обидой. — Я думаю, нам следует провести вместе куда больше времени, мы всё-таки давно не вид…       — Руки убрал от неё! — сзади звучит голос Рана, и он обхватывает талию Кимуры рукой, а другой отталкивает от истинной охотника, что от неожиданности действительно делает пару шагов назад.       На Хитоми обрушивается губительная волна тяжёлой ярости и гнева Хайтани; он заводит Кимуру себе за спину, пряча от липкого взгляда Нахои, и ведьма чувствует, что теперь они взяты в кольцо: сзади них собрались почти все члены стаи, что присутствовали на фестивале, а за Кавата и Баджи появляются фигуры охотников. Атмосфера накаляется.       Краем глаз Кимура замечает Кондо, стоящую чуть позади Риндо — тоже прячет истинную от Баджи. Девушка держит волка за руку, точно она — крепкая цепь, не дающая младшему Хайтани сорваться с места и начать драку. Конечно, её начнёт старший.       — А ты кто вообще? — вскидывается Нахоя, а его лицо приобретает злобное выражение — он прекрасно понимает, кто перед ним: тот самый наглый ублюдок, которому какая-то из местных девушек отсасывала чуть ли не на площади. Старший Кавата, давно влюблённый в Хитоми, всё ещё гонит от себя мысль, что эта неизвестная местная именно та, к которой он испытывает такие чувства.       — Твои большие проблемы, если не отвалишь сам, — нагло скалится Ран. Он не боится совсем, это видно невооружённым взглядом. Для него стычка с охотниками просто очередное развлечение, но вот набить морду Нахое — дело принципа, потому что тот зарится на то, что принадлежит Хайтани. — Хитоми — моя.       Воздух раскаляется до предела, и Хитоми с ужасом чувствует настрой остальных волков: ещё немного, и они сорвутся со своих мест, сливаясь в драке с охотниками. Те всё ещё думают, что это просто заезжие парни из соседних городков — на фестивале таких полно, и каждый год происходили потасовки, из которых охотники выходили победителями, но сейчас их противники действительно те, на кого они охотятся в лесу.       — Из твоего у тебя только сопли в носу, — дерзко отвечает Нахоя, ничуть не испугавшись — он к дракам привычен, поэтому на лице расцветает улыбка. — Зачем такой, как Хитоми, ты, когда есть я?       «Действительно, нахуй. Что я? Просто муж, а тут такое сокровище», — от мыслей Рана, возникших внезапно в голове, Кимура давится смехом, а потом утыкается лбом между лопаток Хайтани.       — К тому же, не тебе ли какая-то краля делала совсем недавно минет у того дома? — Кавата говорит это специально: хочет посмотреть реакцию Кимуры, всеми фибрами души надеясь, что она окажется нужной ему.       Ведьма выпрямляется, вдруг видя в этой фразе прекрасный шанс избежать прямой стычки. Она касается спины Рана ладонью: «подыграй мне».       — ЧТО?! — громко восклицает Хитоми, так лихо отыгрывая возмущение и обиду, что волки вокруг неё расступаются — не ровен час попадут под горячую руку. — О чём это он говорит, Ашан?       «Блять, я же сейчас обоссусь от смеха», — раздаётся весёлый голос в голове Хитоми, но лицо Рана наполнено возмущением и страхом за свой зад. Он встаёт в пол-оборота к девушке, глядя на неё смеющимися глазами, но видит это только Хитоми.       — Понятия не имею, о чём пиздит этот рыжий одуванчик, — Хайтани поднимает перед собой ладони, всем своим видом выражая покорность и надежду на переговоры, хотя остальные перевёртыши всё ещё стоят наготове, недобро сверкая глазами на охотников, отвечающих им тем же. — Я невиновен!       — Нет, это был ты, — довольно тянет Кавата, радуясь такой бурной реакции Хитоми: всё-таки это была не она. Нахоя считает, что тот факт, что сейчас девушка так покорно пошла к незнакомцу, всего лишь влияние фестиваля — хочется новых ощущений, но Кавата уверен, что в конечном счёте Кимура выберет именно его, а он даст ей всё, о чём только может мечтать молодая девушка: дом, семью и кучу детишек. — Даже в этой маске рожа узнаваемая.       — А ты так внимательно пялился на меня, да? — Ран разворачивается к Нахое, расплываясь в довольной улыбке. — Что, хотелось на моём месте оказаться или… на её?       В первые секунды Кавата даже рот раскрывает от удивления, думая, что ослышался, а парень продолжает: «О, уже и рот пошире открыл, никак примериваешься?»       «Блять, Ран!» — Хитоми хочется треснуть своему истинному, потому что он дразнит охотника слишком сильно, а Нахоя такого терпеть не станет.       — Да ты… — Кавата уже замахивается, и Ран отвечает тем же, когда меж ними вдруг возникает Кимура, разводя руки в стороны. Оба противника послушно застывают, глядя на девушку.       — Стоять! Есть более изящный способ доказать, кто из вас лучше, — усмехается Хитоми, опуская руки. — Рядом лес, а в нём есть цветы папоротника, которые — вот совпадение-то! — цветут только в полнолуние, как сегодня. Ради них даже заходить далеко не надо — всё близко. Улавливаете?       — Кто первый принесёт цветок, тот и прав, — говорит Камори. — Или страшно?       Кимуре кажется, что она может уловить мысли и охотников, и волков руками — настолько они материальны сейчас. Охотники думают, что парни заезжие, так что этот лес совсем не знают, в отличие от них, а волки еле сдерживаются, чтобы не разразиться громким воем — такого очевидного обмана простые смертные точно не ждут.       — Хорошая идея, — первым нарушает тишину Нахоя. — Идёмте к воротам, а вам советую помолиться — мало ли кого можно встретить в этих местах?       «Да, волка, к примеру, который тебя трахнет в этом лесу», — невинно делиться Хитоми своими мыслями с Раном, и он хитро улыбается ей, как только Кавата отворачивается. Его хитрая ведьма, до этого почти заставившая Хайтани сойти с ума от похоти, легко устраивает сейчас им горячую ночь в лесу — возвращаться же не придётся после этого мнимого испытания.       — Зато станцевали классно, да? — ехидно замечает Риндо на ухо Кондо, и та прыскает со смеху, но не может не улыбнуться, потому что чувствует возбуждение своего истинного; не одни Ран и Хитоми будут сегодня в лесу развлекаться. — Знаешь, а я, кажется, придумал, чем тебя можно напоить.       — И чем же? — вот только по хитрой улыбке перевёртыша можно сразу сказать — напиток будет весьма оригинальный.       — Сливки, но доставать самой придётся, справишься?       У Камори во рту пересыхает, когда она понимает, что имеет ввиду её волк; ведьма облизывается, продолжая идти в толпе к воротам. Со стороны и не скажешь, что они пришли на фестиваль веселиться — слишком напряжённые у большинства лица.       — Само собой, — самодовольно отвечает Кондо, и чувствует руку Хайтани, ползущую вниз по её спине.       Странная разношёрстная компания добирается до ворот, и все они, как по команде, останавливаются перед тёмным массивом леса. Здесь, вдали от суматохи праздника, слышны только звуки ночной жизни, да шелест ветвей над их головами.       — У вас есть час, мальчики, — усмехается Хитоми.       Парни ступают в лес, оставляя девушек наедине: ждать тех, кто первым принесёт им цветок папоротника.